Он вышел из машины в одном из курортных городков на морском побережье Греции.
Таких десятки вдоль берега моря и все они похожи друг на друга – ночная жизнь, бары, казино… а днем - сонные прохожие и закрытые от зноя шторами необитаемые коттеджи.
Над головой было синее-синее небо и плоские крыши домов - как ладони, открытые солнцу…
Ему было стыдно, что он приехал сюда, и он даже хотел сесть в машину и вернуться в Афины, но любопытство взяло верх.
Он раскаивался, что ведет себя, как мальчишка.
Ему было за сорок, но выглядел он моложе. На самом же деле он был глубоким стариком, пожившим и усталым. Возраст человека определяет его душа. Он был «Господин поражение», так называют в картах Таро пятерку мечей. Потому что итог человеческой жизни – поражение, как бы удачно она не сложилась.
Ставрос был политиком, журналистом, читал лекции студентам, писал книги, занимался аферами - испробовал все, а теперь ему было просто скучно.
В семнадцать лет жизнь нам кажется возмутительно-короткой. Сейчас он понимал, что она имеет разумный придел. Потому что со временем приходит усталость.
Он искал хоть что-нибудь, что могло бы удивить. Путешествовал, наблюдал за людьми, ввязывался в разные переделки.
И вот однажды, сидя в вестибюле гостиницы, от нечего делать, прочитал дешевую рекламку, взявшуюся неведомо откуда. Чего только не встретишь в пачке провинциальных газет и объявлений…
Реклама поразила Ставроса.. Он несколько раз прочитал ее, пытаясь понять скрытый смысл, но так и не понял. Это было нелепое объявление: « Оказываю услуги по предоставлению второй жизни сразу после первой». Дальше шло название городка и, наверняка, дешевой таверны, а так же «спрашивать Косту».
Ни адреса, ни телефона.
Сначала он возмутился, но объявление не шло из головы. Он думал о нем на следующий день, пытаясь представить себе некоего незнакомца. Ему уже было интересно – кто это, мошенник или сумасшедший, молодой человек или старик?
Всю неделю Ставрос пытался представить себе провинциального торговца человеческими жизнями.
На первых порах он казался ему отвратительным типом из породы аферистов, готовых навязать вам что угодно. Потом представил помешанного старого фанатика с кучей амулетов.
Наконец, отчаялся и понял, что хочет во что бы то ни стало поехать в этот город и встретиться с Костой.
Он утешал себя мыслью, что все это - просто забавное приключение и будет о чем рассказать приятелям. Но в самой глубине души понимал, что это – то самое страстное желание, которое уравнивает богачей и бедняков, великих мира сего и простых смертных – желание перешагнуть через допустимую грань, познать неизведанное, разгадать тайну жизни и смерти.
Ставрос ощутил холодок, потому что на самом деле только ЭТО имело значение, все остальное было шелухой.
Он оставил машину на берегу и побрел по безлюдной улице. Редкие зеваки глазели на него. Пахло летними цветами, было жарко и пыльно.
Так он шел, пока не наткнулся на ту самую таверну. Это была старая греческая таверна, где подают изумительное виноградное вино с ароматным домашним хлебом, где по ночам поют зажигательные песни и танцуют сиртаки, где можно в знойный день посидеть на улице за длинным столом под навесом деревьев. А если захочется вдохнуть аромат жаровни, можно войти в огромный зал с высоким потолком, где все – из настоящего дерева, а на стенах висят старинные фотографии хозяина в стиле «ретро».
На несколько секунд ослеп от полумрака. В зале совсем не было посетителей. За стойкой стоял один из официантов - с черными, как смоль, вьющимися волосами, худым загорелым лицом и горящими черными глазами. Казалось, он источал обжигающий мистический огонь.
Ставрос десятки раз он репетировал фразу «Можно Косту?» «Где найти Косту?»
И опять почувствовал себя идиотом.
В ответ бармен молча поставил на стойку допотопный телефон и набрал номер. Пошли длинные гудки. Ставрос почувствовал, как предательски дрожат руки. А если никто не снимет трубку? Вдруг Коста уехал, умер,…провались он пропадом!
Наконец раздался голос – глухой, как из подвала. Телефон трещал и поскрипывал. После минутного молчания он получил согласие встретиться в таверне в восемь вечера. Впереди было много времени, и он выпил бокал вина, а потом вернулся на берег моря. Долго смотрел на облака, а потом внезапно заснул и проснулся без чего- то восемь.
В таверне посетителей не прибавилось. Только у окна за столиком сидел странный тип. Это был молодой человек лет тридцати, с длинными волосами, стянутыми в пучок, серьгой в ухе, смуглым античным профилем. У него был потерянный вид и в целом он как-то не вязался с этим курортным городком.
Таким Косту он не представлял.
- Хотите выпить?
Парень посмотрел на него, и ему стало не по себе от глубокого взгляда.
Официант принес бутылку и два стакана.
Наконец Коста заговорил.
- Вы прочитали объявление?
Вид у него был нервный, испуганный.
- Что значит «вторая жизнь»? – голос Ставроса предательски дрогнул.
- А Вы бы хотели продлить удовольствие? – иронично улыбнулся Коста.
- Я хочу знать, что Вы имели в виду, когда писали свое идиотское объявление?
- Это будет Вам недешево стоить.
Парень невесело усмехнулся, и стало ясно, что деньги его не интересуют.
- Вы думаете, что я Вам поверю? В то, что Вы торгуете жизнями?
Коста посмотрел на него холодно:
- Я ничем не торгую, только консультирую.
Молча вытащив бумажник, Ставрос протянул парню несколько купюр. В конце - концов, развлечения тоже чего-то стоят.
По душному залу таверны прошуршал сквознячок, и на душе стало муторно, словно прошел кто-то невидимый. Коста сжался и сказал фразу, которую он впоследствии часто вспоминал: «Есть вещи, которые люди не должны знать».
- Итак, что Вы можете мне предложить?
Коста загадочно улыбался. Может быть, травка? Нет, не похоже. Что-то другое.
- Я ничего не гарантирую, только постараюсь помочь Вам перейти реку…
Ставрос был заинтригован. Перейти реку… Реку времени? Он представил себе ночь, туман, поднимающийся от воды, и длинноволосого парня с серьгой, который помогает людям переправиться на другой берег.
В этом что-то было.
Коста лукаво смотрел на него:
- Вы верите в то, что душа – вечна?
Ставрос удивился.
- Это Вы про чепуху о переселении душ? Возможно, я был фараоном или рабом, и буду кем-то еще. Но я не хочу ждать.
- Я не предлагаю Вам ждать столетия, хотя это было бы более естественно. Есть способы не покидать землю, хоть это место не из приятных.
- Допустим, я верю в бессмертную душу. Что дальше?
- Итак, мы сошлись на том, что душа существует. – Коста продолжал свою мысль - Она так же реальна, как рука или нога. Все дело в том, что мы ее не можем видеть, но это не значит, что ее нет. Напротив, она более реальна, чем тело, потому что она одушевляет нашу оболочку, вдыхает в нее жизнь. Есть душа – и мы привлекательны для других людей и всего живого. Нет души – все бросаются врассыпную, потому что тело без души внушает подсознательный ужас.
- Ну и куда же девается душа?
- Помните: светящийся коридор и все такое прочее? Это не беспочвенно. Но неужели в этом мире, где все предусмотрено до мелочей, природа не побеспокоилась о новом пристанище?
- К чему Вы клоните, приятель?
Коста торжествующе улыбался:
- А почему, по-вашему, у всех народов считалось грехом и несчастьем не иметь детей?
Почему мы так страстно любим своего ребенка? Только потому, что это – наша плоть и кровь?
Нет, мы любим свое будущее.
- Так Вы считаете?…
- Да, при определенных обстоятельствах. Если двух близких людей связывает безграничная любовь, душа имеет шанс обрести вторую жизнь.
Ставрос попытался возразить:
- Но ребенок рождается уже с душой!
- Несомненно. Но это душа другого человека, которому не повезло. Кто знает – сколько времени она ждала своей очереди на небесах или… короче, в запаснике. Именно поэтому дети так часто непохожи на своих родителей по характеру. Иногда они так и остаются чужими людьми, а иногда с возрастом становятся похожими на отца или мать.
- То есть, в человеке оказывается уже две души - данная от рождения и полученная от родителя?
Именно. В этом разгадка главного вопроса: почему нигде и никогда мы не можем встретить того, кто ушел из жизни. Разве мы не ищем - в толпе, в другом городе, в другой стране - кого-то похожего на самого близкого для нас человека? Разве мы не ждем от него хоть какого-то знака, известия? Ответ один - разве можно получить известие от самого себя?
Воцарилось молчание. Внезапная боль в сердце заставила Ставроса расстегнуть воротник рубашки.
Они смотрела друг на друга, но думали каждый о своем.
Коста очнулся первым и снова заговорил:
- Почему-то переселение душ представляют, как примитивный процесс выдергивания репки из земли. Выдернули и пересадили на новую грядку. Вся штука в том, что смена поколений и передача наследственной памяти происходит плавно. Душа, попадая в новое тело, слегка вытесняет уже имеющуюся душу. Она начинает диктовать свои правила, меняет характер человека. И передает наследственную информацию. При следующем переходе – к внуку, она слабеет, и так до бесконечности. Ее становится как бы меньше и меньше. Но что-то сохраняется. Поэтому в нас есть что-то от наших пращуров. То, что ученые называют «генокодом».
Ставрос еще не верил:
- И в каждом поколении добавляется чья-то новая душа?
- Да, если рождение ребенка не совпало с уходом из жизни близкого человека. И это хорошо, потому что иначе люди были бы похожи на своих родителей, как две капли воды. Кроме того, души одиноких людей получают свой шанс на новую жизнь. Происходит то, что можно назвать «душесмешением».
- И Вы можете гарантировать мне вторую жизнь при наличии наследника?
- Нет – честно сознался Коста - Это очень тонкий процесс. Только сама душа способна сделать свой выбор. Все дело в силе любви. Если человек безмерно любит своего ребенка, если он страдает при мысли о расставании, если он до последней минуты пытается защитить его от всех ужасов жизни – тогда успех гарантирован.
- Иными словами – если я буду любить, мне гарантировано бессмертие?
Коста печально вздохнул:
- Существует еще проблема адаптации, совместимости. Вы, вероятно, помните исключения, когда организм отторгает пересаженное сердце. Кто сказал, что душа не поддается отторжению? Вспомните случаи, когда в семье близкие люди один за другим уходили из жизни. Несовместимость. Душа не приживалась.
- Но шанс все-таки есть?
- Я уже помог многим людям. Но я хожу по краю…мне страшно.
Коста съежился еще больше. И опять по залу прошелестел ветерок, и появилось ощущение, что кто-то невидимый стоит рядом с ними.
Решившись, Ставрос приступил к делу:
- С чего мы начнем?
- Прикинем Ваши шансы.
- У меня нет детей.
- Вы отдаете себе отчет, что это сводит все до нуля?
- Неужели нет никакого выхода?
- У Вас есть жена?
- Я неженат.
- Близкие родственники?
- У меня никого нет.
- Дело дрянь, - Коста нахмурил лоб - Найти пристанище для души труднее, чем донорское сердце. Люди ревностно относятся к таким вещам, хотя не понимают смысла происходящего. Это инстинкт. Вспомните, как стараются не подпускать детей к умирающим. И только наследник должен быть рядом в последнюю минуту. Если он опоздает – это трагедия.
- Я не хочу получить тело какого-то бродяги или расчетливой женщины. И не собираюсь для этого жениться.
- И не нужно. Супруги редко наследуют души друг друга. Нет кровного родства.
- Что же мне делать?
Коста задумался, а потом спросил:
- Вы уверены, что хотите пройти через все это? Подумайте: первые два года мучительной адаптации. Я не гарантирую совместимость. В Вашем случае я вообще ничего не могу гарантировать. Не лучше ли плыть по течению? Потрясающее перевоплощение, иные миры, другие формы существования… И когда-нибудь – через годы или столетия – новое рождение. И никакой памяти, никаких уз, никого близких. Практически новый человек. Голый кричащий младенец.
- Нет. Мне холодно от Ваших слов. Я не хочу ничего обрывать, даже если у меня никого нет на этом свете. Поймите: я люблю этот пыльный жаркий день, этот жестокий безжалостный мир - каждой клеточкой своего существа, и буду цепляться за него зубами и когтями.
- Тогда не будем терять время. Оно еще нам понадобиться. Кто знает – сколько его у Вас в запасе?
…За окнами сгущались сумерки. В таверну по-прежнему никто не заходил. Могло показаться, что этот городок, этот зал, эти двое за столом – всего-навсего переход между вагонами, летящими в ночь.
Будто бы фокусник вытащил все из рукава...
Прошло десять лет.
Ставрос сидел в плетеном кресле на террасе своего просторного красивого дома в Англии. Врачи посоветовали ему переехать сюда несколько лет назад.
Стоял знойный летний день, но он не испытывал радости от прекрасного вида, открывавшегося с террасы. Ему не хватало воздуха. Сердце с трудом справлялось с июльским зноем.
Он с тревогой смотрел на десятилетнюю девочку, задумчиво гуляющую по саду. У нее были длинные пушистые волосы и голубые глаза. Она напоминала прозрачную июльскую стрекозу, которая кружится над водой.
Он вспоминал, как девять лет назад принес ее в этот дом – маленький пушистый клубок, который причинял ему, закореневшему холостяку, массу неудобств и хлопот.
Вспоминал, каких нечеловеческих усилий ему стоило получить опекунские права и забрать ее из приюта.
Почему девочку? Так получилось. В этом было даже что-то щекочущее нервы. Ему слишком надоело быть самим собой.
Сначала ему казалось, что он будет ненавидеть ее, как неизбежное неудобство. Ему было стыдно, что он использует это маленькое доверчивое существо. Он боялся, что будет любить ее ради самого себя, как эгоистичный паук, плетущий свою паутину.
Сейчас эти страхи казались ему смешными. Он больше не думал о себе, даже тогда, когда у него внезапно сдало сердце. Его не волновал вопрос бессмертия. Он думал о том, какими жалкими и одинокими были бы эти десять лет, если бы не маленькая девочка.
Теперь его тревожило только ее будущее. И хотя он уже составил завещание, и знал, что она ни в чем не будет нуждаться, он испытывал панический ужас, когда думал о том, что она останется одна.
Потому что у нее, как и у него, никого не было на этом свете.
Глупо было думать, что за все эти годы он не вспоминал Косту.
Однажды, несколько лет назад, он все-таки решился и поехал в тот маленький греческий город.
Ему было страшно встретиться с ним. Он боялся, что все это окажется блефом, безумием, каким-то наваждением. После всего, о чем они тогда говорили, ему казалось, что они перешагнули за грань дозволенного человеку. Иногда ему было страшно, так же, как Костасу.
В безлюдной таверне за стойкой стоял другой официант.
Он помнил Косту. Да, это тот тип, к которому иногда приезжали подозрительные люди. Откуда он здесь взялся, никто не знает. Он плохо кончил. Когда он совсем тронулся, его поместили в психушку. Уверял, что за ним следят. Но он недолго там пробыл. Покончил с собой. Хотя местный доктор доказывал до хрипоты, что не мог он сам этого сделать, потому, как сидел под замком.
Было расследование. Но так ничего и не нашли, потому что ни одна живая душа туда проникнуть не могла. Странная история…
После этого он старался не вспоминать события десятилетней давности. Он ничего не сказал девочке о том, что может случиться, потому что она была еще мала. Кроме того, он помнил слова: «Есть вещи, которые люди не должны знать». Ему осталось слишком мало времени, и он просто смотрел в сад, ничего не требуя от жизни. И думал только о ней.
Спустя несколько недель маленькая девочка сидела в кабинете своего опекуна. Ее худые короткие ноги не доставали пола, и она болтала ими в воздухе, утонув в его огромном кресле. На ней было темное траурное платье, которое приличествовало недавним событиям.
Поверенный опекуна рассказывал ей о достоинствах частной школы в нескольких часах езды отсюда.
Она слушала его рассеянно, как все дети, думая о том, что неплохо бы было поиграть в саду после обеда. И вдруг, внезапно обернувшись к поверенному, рассудительно сказала: «Папа хотел, чтобы я занималась весь этот год с частным учителем».
Поверенный удивился.
А она продолжала говорить, веско подбирая слова, и не по-детски глядя на него взрослыми глазами.
Слова как бы сами собой всплывали из глубины ее существа, удивляя и пугая девочку.
Она сложила руки крест на крест, в точности, как ее названный отец, и поверенный удивленно подумал – как они похожи, хотя и не родные.
… Он вышел после обеда в сад. Ему было интересно – сколько котят родилось у соседской кошки?
Он подкрался к забору, влез на скамью, потому что не хватало роста, и припал глазом к щелке между досками. У него зачесалась коленка, и он с изумлением поднял неудобную юбку и посмотрел на свою тонкую детскую ногу. В воздухе жужжали шмели, шумели деревья, потрясающе пахли флоксы и метиола. В земле поблескивали осколки стекла и разноцветные камушки, которыми можно было играть. Хотелось петь, вдыхать полной грудью ветер и танцевать от непонятной радости.
Мир был прекрасен.
|
|