Сносила-истрепала осень ситцы,
снег ноября – рябой,
ни лета, ни зимы, ни инвестиций
ни во враждебность, ни в любовь…
И только смелая синица,
и хвост, и клюв – трубой,
без лисьей шубы, вне инвестиций,
сама с собой…
Ни осень, ни зима, всё голо всуе,
а лёту 3 часа отсель –
Булонский лес, где, голосуя,
слоняется мадмуазель…
И всё-таки зима, снежок,
белёсый холст – не ситцы,
мороз мадмуазели нос обжёг,
ещё чуток бы инвестиций!
Зима-зима, невЕстись-инвестИсь,
стели сугробы, как постели,
стреми под шины гололёд и слизь,
и не забудь про гардероб мадмуазели!
Вишнёвый цвет у лисьей шубы,
и тормозну – бес в бок,
товар лицом, чуть-чуть пощупал бы,
а так – хоть на зубок!
Вишнёвый цвет у шубы лисьей,
а распахнула зря,
я - мимо мелкой рысью,
мадмуазель заглядом только зля…
А обернулся, сзади нету кроме
обрезов полуздешних партизан:
“Нихт шиcсен, мужики! Я ж сам - из коми,
из наших, из Казани, из зырян…”
И тем кто жив, и тем, кто в зимней коме,
мадмуазели нету той знакомей:
тоску залей, в тоске - не кисни злей,
пусть по зиме облез Булонский лес,
питай к мадмуазели интерес,
там, в глубине аллей -
мадмуазель!
(13.12.2001)
|
|