А всё бабы!
От – вражье племя! Сколько от них вреда и беспокойства для организма! Правильно один мужик умный сказал – женись!
– Женись, – говорит, – и не думай. Повезёт с женой, проживёшь всю жизнь счастливо. Не повезёт – философом станешь.
Вот я и стал. Философом.
Намедни получку принёс ей. Всё – до копеечки.
- Мало, - говорит, - на такие шиши только кошку прокормить можно.
Я начал возражать, маханул рукой и вазу кокнул. Ту, что тёща нам на свадьбу дарила. Смотрю – моя в обмороке, столбняком пришибленная, стоит. Потом упала перед ей на коленки, черепки перебирает и рыдает взаправдышними слезами. Я начал было утешать, она подняла на меня голову и так, шёпотом:
- Скройся, - говорит, - с глаз моих. Ты… зло ходячее.
Обиделся я, конечно. Взял и ушёл к чёртовой матери.
Иду.
Хотел к Лёньке пойти, да вспомнил, что он на рыбалку уехал. Иду значит, безо всякой конкретной цели, типа выпить. Голова свободная, мысли так и лезут. И что-то запало мне это - зло ходячее.
Это значится, если я зло, так она кто выходит – добро, что ли?
Нет, думаю, неправильно это. Непохожа она на добро. Сел на лавочку, кумекаю. Вот, к примеру, что такое зло?
Зарплату не дали – зло? Зло, конечно.
Фёдор мне, на прошлой неделе, в рыло заехал за то, что я ветки на его яблоне со своей стороны поотпиливал. Это зло? Конечно – зло.
О! Я аж подпрыгнул. Так мне понравилось думать.
А что ж такое добро, получается?
Николай Степанович, бригадир наш, машину, месяц назад на деньги у нас украденные, купил, а позавчера разбил.
Вдребезги!
Это добро конечно!
Или вот, к примеру, племяш мой - Витька беспризорный четверть без троек закончил. Точно – добро. И так у меня в груди хорошо стало, от того, что я не только о себе подумал, а и об Витьке беспризорном.
Однако не удовлетворили меня такие изыскания. Закурил, сижу дальше думаю.
Вот, к примеру – сижу я курю. Приятно. Это добро? Конечно. А я ж организм свой отравляю. Это зло? Конечно. Так как же получается, что от одного и того же, сразу два результата выходит?
Тут мужик какой-то рядом присел, я ему свою тайную доктрину и выложил. Мужик хмыкнул, говорит:
- Диалектика. Ты к батюшке, в церковь сходи. Он тебе всё объяснит про добро и зло.
Слово «диалектика» я конечно не запомнил. На пачке сигаретной записал. Но к батюшке пошёл. Подхожу к церкви, а он навстречу, как раз, выходит. Собрался куда-то, по требам. Лицо широкое такое, гладкое. И тулово у него знатное, шире моего раза в два с половиной будет.
- Здравствуйте, – говорю, – святой отец. Объясните мне в спешном порядке, что такое добро и зло и как их отличить? Запутался я, совершенно.
Он на меня ласково так взглянул, рукой махнул, вроде как я когда вазу разбил и говорит:
- Это просто, сын мой. В любом из нас добро живёт и зло, а граница проходит там, где Христос в тебе.
Осенил меня крестным знамением, пискнул кнопкой сигнализации, сел в машину марки «Ауди» с кольцами и укатил. А я стоять остался. Не понял я ни хрена. Какая граница? Где Христос во мне?
Взгрустнул, однако. Пошёл в парк. Там народ умный собирается, в шахматы играют. Может, кто мне и расскажет?
Смотрю, сидит на лавке человек. Чудно так сидит – одну ногу под себя подвернул, вторую вперёд выставил, навроде шлагбаума. И умный – сразу видно. Книжку читает.
Подошёл к нему, поздоровался. Он мне в ответ:
- Здравствуй, добрый человек.
- Ух ты! – думаю. - Это как же он враз определил, что я добрый?
Схитрю…
- Да нет, - говорю, - меня Сёма зовут. А тебя как?
- А это мне без разницы, - отвечает, - всё равно ты добрый человек. А зовут меня ВМ.
- Это что, - спрашиваю, - подпись такая?
- Нет, отвечает, - зовут меня так.
Странное имя, какое-то. Хотя, слышал я уже, одного зовут БГ. Ну а этот, стало быть, ВМ. Ну и пускай. И вежливо к нему обращаюсь:
- Скажи мне, пожалуйста, дорогой товарищ ВМ, если тебе, конечно, твоё свободное время позволяет, что такое добро и зло и как их отличить друг от друга.
Глянул он на меня, книгу в сторону отложил, ногу из-под себя вытащил, сел по-человечьи.
- А тебе зачем?
- Да вот, жена меня ходячим злом обозвала, а ты добрым человеком.
Головой покрутил.
- Нет, Сёма, не похож ты на зло ходячее. Тяму у тебя на это не хватит.
Меня аж обида взяла.
- Чего это?
- Да вот, так. Ладно, давай попробуем вместе разобраться. Вот есть Бог, а есть Дьявол.
- Ну…
- Не нукай… так вот, Бог считается воплощением мирового Добра, а Дьявол, стало быть, воплощением мирового Зла. Согласен?
- Конечно. Бог он добрый. А вот скажи, Вселенную создал Бог?
- Бог.
- А на кой ляд он тогда создал Дьявола?
- А чтобы осознать себя. Какой он добрый и всемогущественный. Вот, к примеру, ты один будешь жить, что ты про себя будешь думать?
- Что я Сёма.
- Правильно, а какой ты Сёма? Во-о… не знаешь. Только, когда глянешь на соседа алкаша, тогда скажешь – я Сёма малопьющий, к примеру.
- Точно. Или работящий. Понял.
- Вот. Молодец! Теперь дальше поехали. Создал Бог Вселенную так, чтобы в ней была мировая гармония и порядок.
- Это он тебе сказал? Я вот знаю, что у нас чего не создаётся – всё делается для гармонии и порядка, а через пару дней смотришь – один бардак кругом. Может, и у Бога так получилось?
Поглядел он на меня, так, внимательно, и говорит:
– Ладно, Сема, тип ты вроде серьезный, давай мы с тобой Бога в покое оставим и попробуем сами разобраться, по–человечески, не спеша.
– Ха! – говорю, – Да как же тут разберешься, когда лучшие умы человечества толком ничего понять не могут и нас, слесарей пятого разряда запутывают.
– А ничего, Сема, мы не торопясь. Знаешь, как альпинисты в горы ходят, умные которые? Они не говорят – вот завтра я взойду на Эверест. Они говорят, завтра я дойду до во–он того камушка. Смотришь, дошел. Теперь я дойду до во–он того кустика. Ага… и сюда дошел. И так от камушка к камушку, от кустика к кустику – вот он и Эверест.
Точно он сказал. Я аж восхитился его словами.
– Давай, – говорю, – добро и зло разбирать. Готов!
Посопел он носом, книжку свою захлопнул, ногу почесал и говорит:
– Скажи мне, пожалуйста, что ты будешь считать злом?
А я, не будь дурак, уже пример ему приготовил.
– А вот, к примеру, будет у меня короткое замыкание в проводке и сгорит мой дом, к такой–то матери, весь с потрохами, надворными постройками, садом, огородом и курятником.
– Да–а… это горе конечно. Ладно, обозначим такое событие как зло. Ну, а вот скажи, если дом сгорит не у тебя, а у соседа, будет это таким же злом?
Задумался я. С одной стороны, Федька мне в морду заехал за яблоню эту, ну так и пусть себе горит на здоровье. А с другой, сколько мы с ним водки вместе выпили, и мотоцикл он мне свой дает, когда надо. Жалко Федьку, не так как себя, конечно, но жалко.
– Будет, – говорю, – злом. Не таким, как моё, чуток поменьше, но будет.
– Ладно, – говорит, – а если дом сгорит у того, кого ты совсем не знаешь, в другом городе, а то и в другой стране.
– Ха! – отвечаю я ему, – Я тебе что, Христос, – за всех душу рвать? Да по фигу мне, в другой стране, гори они ясным пламенем, чего мы от тех стран хорошего видали?
– Вот, Сема, видишь какой ты субьект! И мнение твое – субьективное.
Я, конечно, обиделся малость за слово обидное. Ишь… субьект я ему, но достойно возразил:
– Я, конечно, может и субьект, но мнение у меня самое объективное – чужая рубашка дальше от тела.
А он сидит, смеётся.
– Да нет, Сема, субъективное. Потому как одно и то же событие, пожар, ты считаешь то злом, то нет.
Мать честная! Я аж по лбу себя хлопнул. Точно! Чем дальше от меня этот пожар, тем меньше в нем зла, вроде бы как.
– Это что ж, – спрашиваю, – и с добром такая ж байда получится?
– Молодец, Сема, – отвечает, – точно такая же. Значит можно считать, что существуют события, которые являются просто событиями, а уж квалифицируем их как добро или зло мы, в зависимости от нашего восприятия и отношения. Понял?
Ох, понял! Сразу я отношения жены своей, Клавки, к себе понял, раз она меня злом обзывает. И весь смысл жизни этой, я сразу понял. А он продолжает:
– А дальше самое интересное начинается. Например, возьмем какое–то действие, которое мы считаем добром, и будем выполнять его очень долго. Давай пример.
Я чуток помялся:
– А можно я Витьку беспризорного, племяша своего, для примера возьму?
– Давай, Витьку, – говорит.
– Ну, значит, буду я каждый день Витьке давать по десять рублей. Нам Господь велел делиться.
– О! Хороший пример. И давай посмотрим, что получится. Даешь ты ему неделю, месяц. Ходит Витька довольный, такой: – Спасибо тебе, дядька, добрая душа.
Через пару месяцев, когда забудешь вдруг дать, покрикивать начнет – чего мол, где мои десять рублей? Учебу забросит, работать не пойдет. А на кой ляд ему работать, когда деньги сами сыпятся? И превратится Витька в тунеядца и лодыря, и возненавидишь ты его всеми фибрами души своей, да?
– Точно, – говорю, – возненавижу сильно.
– Ну и что в результате получится из так называемого добра?
– Зло! Самое настоящее. Чистейшей воды зло.
– Вот! Молодец Сема! Дотумкал. Перейдет твой действие в категорию диаметрально противоположного качества. И так с любым, можешь сам на досуге проверить.
Я на пачку сигаретную покосился, незаметно.
– Диалектика, – говорю.
Он на меня, прямо–таки, с восторгом вылупился.
– Правильно! Она самая и есть.
Задумался я тут опять.
– Ну, ладно. Я субъект и мнение мое субъективное. А ведь должен где–то существовать объект с объективным мнением, чтобы, как на что сказал – зло, значит все – кранты, зло и есть, как не крути.
Тут на колени ему лист с дерева свалился, он его поднял, разглядывает, а по листу муравьёнок бегает, суетится.
– Нету, – говорит, – Сема такого объекта. Вот придавлю я сейчас этого муравья, и с его точки зрения это будет величайшее зло в мире. А сотня тысяч таких муравьев возьмут да и устроят муравейник под домом. Вроде бы как дело хорошее, а в результате дом разрушится, и люди погибнут. Так что, с точки зрения тех людей, благом будет взять и вывести их к едрене маме, перетравить гадостью какой–нибудь. И никогда мы знать наперед не можем, что является злом, а что добром. Помрет ребенок от коклюша или скарлатины какой, вроде бы и ничего хорошего. А, возможно, тот ребенок вырастет и придумает такую заразу, от которой все человечество медным тазиком накроется – это как? Войны люди ведут и, с точки зрения каждой стороны, их война самая справедливая и честная, но ведь так не бывает, чтобы две справедливости существовало?
– Конечно, не бывает, – отвечаю. – А как же те десять заповедей, что человекам на скрижалях выдали под расписку?
– О! Правильный вопрос. Заповеди те, Сема, это рецепт выживания человечества не как биологического, а как социального вида. В отдельно взятом человеке постоянно борется два начала – животное и разумное. В животном присутствуют инстинкты и страсти, а в разумном – совесть, духовность и прочие хорошие качества, которые и делают человека человеком. И вот, когда берет в человеке верх животное начало, тогда и идет он воровать, убивать, начинает ненавидеть окружающий мир за то, что он не такой, как тому хочется. Вот заповеди и сформулировали – как нужно жить, чтобы не передушить друг друга, да только те, кому следует за исполнением присматривать, частенько сами же их и нарушают. Всё от несовершенства человеческой природы и страстей. Хотя, с другой стороны, я не могу себе представить человечество, которое сможет жить, руководствуясь только разумом, но это уже другой вопрос…
Ладно, Сема. Заболтался я с тобой. Пора мне. Бывай здоров, живи долго, счастливо и зла не твори. Держи вот, на память, – и книжку мне протягивает.
Я её взял, читаю на обложке М. Веллер «Всё о жизни». Хотел его поблагодарить, голову поднимаю, а его уже нету. Пропал.
Сунул я книгу подмышку и пошел домой. Подхожу, а моя стоит у калитки, меня высматривает. И чего–то жалко мне её стало, дуру бестолковую. Подошел, по голове погладил, она носом в плечо ткнулась, сопит себе там.
– Пошли, – говорит, – что ли, ужинать? Я картошки наварила и пива тебе купила с воблой, с получки.
– О! – говорю. – Конечно, пошли! У меня от этой философии, что–то живот подвело.
Так мы с ней и двинули, в обнимку, вперед, к светлой жизни и вечному добру, стал быть.
А вы говорите…
|
|