Первый раз они даже не познакомились. Не успели.
Вошли, закрылись, отдышались, переждали вой сирены, на потолке ища защиту. Погромыхало вдалеке, ничего не случилось, потолок устоял. Вышли под солнце, прищурились, пустое небо оглядывая.
- Доигрались, - выдохнул толстый с одышкой.
- Дождались, - утирался платком лысый.
- Сколько ещё бегать, прятаться с моими габаритами?
- Это ненадолго, - успокоил Лившиц, - наши им покажут.
- Может и покажут, - поддержал толстый, - может, дадут, если наш американский дядюшка руки не свяжет.
- Поживём, увидим, - решил лысый, - Разговаривают грозно, только Бог знает, что там у них в головах.
- Не важно, что там в головах, - усилил Лившиц, - теперь получат, не отвертятся!
C тем и расстались. С надеждой.
Минут через сорок впопыхах сбежались. "Хизбалла" не унималась, сволочь. Но работала с недолётом, где-то по берегу и как-то невнятно.
- Мужики, дверь не закрывайте, - попросил толстый, - со света не видно ни черта.
- А что вы здесь увидеть хотите? - начал выстраивать отношения Лифшиц. - Мазган? Холодильник с напитками? Телевизор? Лампочку и ту выкрутили. Или не понятно, - самим о себе заботиться надо, им сейчас не до нас.
- Кому им? - вступился толстый, - что ты всё намёками.
- Вам объяснить? Пожалуйста, - разогревал себя Лившиц, - тем, кого мы с такой лёгкостью и бездумьем наделяем властью...
- Кого мы с такой лёгкостью... За себя говори, - упёрся толстый, - лично я никого не наделяю. Из принципа.
- Вот-вот, самоустраняемся, а потом спросить не с кого.
- Ладно вам. Другой раз лампочку прихвачу, - примирил стороны лысый, - знать бы, как скоро.
- У меня вентилятор есть старенький, но в рабочем состоянии, - вспомнил Лифшиц, - найду, принесу. Сколько тут сидеть придётся... Надо бы познакомиться... я - Арон.
Арон ничего себе мужчина. Прошлая красота уверенно сидит на нём, словно хорошо подогнанный, но прилично потёртый костюм. Вот только глаза... Зеркала души подёрнуты плёнкой равнодушия и брезгливости, как у бывших столоначальников.
- Виктор, - скромно признался лысый, - Я Виктор. А вы?
- Сашок, - пробасил толстый, - Алекс, если удобно...
- Видите как, живём бок о бок, а знакомимся в бетонном подвале, - раскрыл картину Арон Лифшиц, - надолго ли тут?
- Телевизор смотрел? Обещают за неделю управиться, - обнадёжил Алекс, - я думаю, не больше. Танков нагнали.
- Они неделю только пары разводить будут, - по-своему подсчитал Виктор. - Подумаешь, танки. Вы воевали?
- Не пришлось, - за двоих ответил Лифшиц.
- А мне пришлось. Так что, - месяц в лучшем случае. Сейчас начнутся торги. ООН, Америка, Евросоюз, Иран, Россия, дорожную карту вспомнят... Пятое-десятое-двадцать восьмое... Кто там решает? Что они понимают, нынешние, в войнах? Эх, был бы я помоложе...
- Не навоевался? Сейчас на юг свалить бы, под солнышко с девушкой, - рассудил толстый Алекс, - да не на что. Богатые съехали, попрятались, - ни работы, ни шекелей
Сирена захлебнулась. Тупо бухнули где-то в крайотах пять-шесть разрывов.
- Недолёт, - определил Виктор, - с попаданием у них не важно, пуляют на удачу...
Постояли в раздумьях, вышли на свет. Разошлись.
В семь вечера, едва взвыло, первым был Виктор.
Со стремянкой и лампочкой. И, пока подтягивались соратники, дал свет.
- Не нашёл я вентилятор, - соврал Лифшиц, - куда-то запропастился.
- Зато есть на что присесть, - обрадовал Алекс, расставляя складные стулья.
- Хорошо, не на ногах, - Лифшиц, прочно уселся и стал руководить, - Саша, помоги Виктору разобрать это, - он показал на кучу хлама, сваленную в угол подвала.
Роли распределились мгновенно. Командовал ленивый, но дотошный Лифшиц, исполнял шустрый, смекалистый Виктор, помогал, но больше мешал тучный Алекс. Из хлама извлекли и оставили хромоногий стол, обувную тумбочку, шестилетней давности пластиковую посуду, сохранившего стеклянные глаза плюшевого мишку и расцвеченную плесенью Тору (иврит - русский). Остальное сгнило и ушло в ближайший мусорный бак. В ржавом кране обнаружилась ржавая вода. За кучей хлама - нервно функционирующий туалет. Бетонный куб наполнился зачатками жизни.
Сирена давно заглохла. Выглянули, изучили прибрежные дали. Воздух был чист, море сияло, - обошлось без попаданий. Уже хорошо. Расходиться не хотелось, работа по благоустройству убежища сблизила народ до состояния "а не отметить ли это дело?"
- Тут на Бней Егуда, буквально в пятидесяти шагах, арабская лавчонка, - сделал первый шаг толстый Алекс. - Круглосуточно, вне зависимости от войн и потрясений. Воспользуемся? - В закатном свете лицо его лоснилось предчувствием грядущего.
- Считаю, можно, - перехватил инициативу Лифшиц, - через час-полтора ещё прилетит. Стоит ли расходиться?
- Прилетит, не прилетит, какое нам дело, - махнул на всё Виктор, - по сколько сбросимся?
- Берите бутылку, - увильнул Лифшиц, - с меня - закуска.
Я живу тут, буквально в соседнем подъезде.
- Ты вентилятор найди, - напомнил Алекс, - без вентилятора упреем.
Вентилятор Лившиц, допустим, не нашёл и не искал. А из закуски поднёс к столу мацу явно прошлогоднего Песаха, три огурца квашенных и пласт сыра, растопыривший крылья и готовый взлететь.
- Прижимистая у тебя хавера, - прошёлся вскользь Алекс, - не перекормит. То-то кожа на ушах обвисла и шерстью обросла.
- За своей следи, - огрызнулся Лифшиц, - штаны вон сзади лопаются.
- Некому следить, - искусно разливая водку "На берёзовых бруньках", заметил толстый, - я бы доверил, да некому.
- Так понимаю, холостяцкая у нас компания подобралась, - зафиксировал Виктор, - это ничего, это мы переживём. Кто тут старший, - говори тост за победу еврейского оружия.
Претендент был один, неоспоримый. Лифшиц распрямил спину, остановил взгляд на стакане и смешал политпросвет с божьим промыслом. - Наш народ всё вынесет, и Бог нас не оставит. Враг будет разбит, победа будет за нами!
Никто не возразил. Выпили, зажевали, задумались.
- Хотелось бы уточнить, - не удержался Алекс, - наш народ, это который? - его порция достигла определённых глубин, проникла в слизистую и разбудила в нем Сашка. А Сашок тип был ещё тот, заковыристый: - Про народ чуть подробнее, пожалуйста.
- Именно, - поддержал вопрос Виктор, хотя выпил скромно, - по чью сторону фронта вы были, скажем, в войне Судного Дня?
- Это какой год? - не уловил подначки Лифшиц.
- Не знать историю своего народа? Стыдно, батенька. Допустим, семьдесят третий.
- В семьдесят третьем я был заведующим орготделом Тульского Облсовпрофа...
- Ого! И принимал активное участие в организации митингов с осуждением израильской военщины, - вписался в контекст Сашок, - не так? Теперь это твой народ, а тогда? "Сурово осудить приспешников американского империализма"?
- Я понимаю вашу иронию, - спокойно парировал Лифшиц, - один вопрос, сколько вам лет, господа?
- При чём наш возраст? - растерялся Сашок, разливая следующий тост, - все мы военные или чуть послевоенные.
- А при том, господа, что это мы здесь господами стали, а там, - октябрёнок, звеньевой, пионер, вожатый, комсомол, армия, профсоюз. Всё выше, и выше, и выше. И всё вроде на мази, и кабинет, и квартира, и служебный транспорт, и жена с грудью, и секретарша с ногами. А дальше - стоп! Пятая графа не пускает, хоть в лепёшку расшибись.
- Куда дальше-то с таким набором? - вставил Виктор.
- Были перспективы, - затосковал Лифшиц, - только пятая графа с тем народом развела. Да каждого из нас, если смотреть в корень... А митинги против израильской военщины организовывал, врать не буду. И даже выступал. Попробовал бы не выступить.
- Попробовал бы, - пожалел его Сашок, - глядишь, раньше бы отпустили. Ты выпей, полегчает.
Тост вышел молчаливый, мрачный. И огурцы кончились.
- Отпустят они, как же, - вернулся в личное Лифшиц, - пять лет в отказе. Семья, дети - побоку. У бывшей секретарши угол снимал, пожалела по старой памяти. Так что разницу между тем и этим народом на своей шкуре вывез, как все.
- А вот обобщать за всех не стоит, - простодушно заявил Сашок. Крупная фигура, весёлое лицо, усы торчком, глаза по чайнику. - У меня другие впечатления от жизни. Не был, не вступал, не участвовал, себя не насиловал. Трудовой коллектив, - меня до сих пор от этого словосочетания воротит. Я практически с юности в морях и океанах от матроса до моториста, от моториста до радиста, - всё пропахал. Времена какие были? "Коллектив плавсостава в ознаменование... берёт на себя..." Вы берите, - я пошёл. Они взяли на себя, а потом вместе с капитаном водку жрут, перевыполняют. Меня не любят, потому что я еврей и горжусь этим - раз, само слово "коллектив" мне поперёк горла - два и в это время английский учу, - значит сбежать за бугор задумал - три. Нормальный мариман станет Джека Лондона или Хэма в первоисточнике читать? Ему это надо? Ему от загрузки до разгрузки, - море, водка, коллективные обязательства, валюта, шмотки... До Канады дотерпел, нашёл израильское посольство, пошел и сдался. Благо, фамилия по маме, - Шварц...
- И вот так просто, с распростёртыми объятиями? - не поверил Лифшиц.
- Почему же, помурыжили как всех, но не отказали.
- Неженатым легче, - вставил Виктор чтобы как-то поучаствовать.
- С чего ты взял, что не женатый? У меня и сейчас жена, две дочери, - всё как у людей. - Сашок, разливая по третьей, мастерски держал паузу: - Только сюда не пожелали, вот какая штука. Жена пару раз наезжала. Я ей все условия, - Эйлат, море Красное, море Мёртвое, море свежее, святые места. Покаталась, посмотрела, фруктишек пожевала и ни в какую, - мне, мол, здесь не место... У неё, видишь ли, свои коллективные обязательства, а фрукты здесь как из пластика. Что верно, то верно... Старшая дочь нынче институт закончила, может она пожелает... Ладно, причастимся по предпоследней, - как-то сник виночерпий.
Приложились по предпоследней, похрустели мацой.
- А половой вопрос как решаем?
Чтобы три одиноких мужика в Израиле да за бутылкой водки, да не затронули эту тему... Вот Лифшиц и затронул.
- Разнообразно, - оживился Сашок. - Здесь этого добра, - море израилеванное, как указывал нам Владимир Семёнович. А что, больной вопрос? Есть пара рецептов, работают безотказно и безоткатно...
Вот тут истошно взвыло и секунд через десять грохнуло. Бетонный куб дёрнулся, робко звякнула по столу бутылка, подмигнула, притухла, но устояла лампочка. Подарки Насраллы падали ритмично, парно и где-то рядом. Лифшиц выхватил мобильник и стал кого-то уговаривать, что приехать сегодня никак не сможет...
- Понимаешь, никак... Что творят, что творят гады!
Сашок закурил нервно. Виктор был спокойно сосредоточен, что-то в уме подсчитывал.
Напоследок дёрнуло совсем близко. И основательно.
- "Фахр-3", не меньше, - вычислил Виктор, - дальность - 40.
- Какая нам разница, - психовал Лифшиц.
- А такая нам разница, что, попади эта штука по цели, нашли бы нас не скоро и в безобразно разобранном виде.
- Вот так вот, да? Нет, вы как хотите, а я завтра же к дочери. У меня дочь в Реховоте, - Лифшиц принял решение.
- Ты откуда такой грамотный, давай рассказывай, - потребовал Сашок у Виктора.
- Я же говорю, служил, воевал, осваивал опыт, - Виктор огладил двумя руками лысину, кисло улыбнулся, - по полной получил, под завязку, лучше не вспоминать.
- Давай, колись, - пристал Сашок, - а то мы тут перед тобой как фраера душу наизнанку выворачиваем, а он, видишь ли, опыт осваивал.
- Наизнанку?! - вскипел вдруг Виктор, - А тебе легче станет, если я расскажу, как в шестьдесят восьмом в Чехословакии детей гусеницами давили, а я на броне сидел?! Или в семидесятом в Анголе учил губошлёпов чёрных гвозди ручником забивать? Или рассказать тебе, как они на своих соплеменниках тренировались, а я им "калаши" выцеливал? А что такое мина МОН-200 вы знаете? И сколько она за раз живой силы выкашивает, и что от той живой силы остаётся? Что-нибудь вам говорит, - муха Манго? Эта тварь кусает тебя и мгновенно откладывает в рану личинки. И ты носишь на себе эти гнёзда пока они на крыло не становятся. А защиты у тебя антидодов пара да промидол в армейской аптечке. А промидол -наркотик сильнейший. Пару раз применил, готов, - на игле сидишь. И за всё за это, включая минные поля неизвестно чьи и чем напичканные, - денежное довольствие прапора и девки, которых завозит вам из Кейптауна негритос по кличке Губа. Красный "Форд - Адмирал" с брезентовым верхом. И ещё сдерёт с тебя за презервативы...
- Ты успокойся, - придержал его Лифшиц, - не хочешь говорить, никто не неволит. Одно интересно, как же ты с такой анкетой на Святой земле оказался?
- А кому тут что интересно, кроме близких родственников? Кобец Виктор Ильич. Подходит?
- Вполне. Извини и не психуй.
- Да ладно, всё сказал, накипело, вырвалось, - извините. Самое интересное, что на этом Африканском роге мы как салаги на генеральских дачах вкалывали. За гроши. А кто-то валюту чемоданами возил... Только было это давно и как бы не со мной. Сейчас про дела наши военные, скорбные. Не может наступающая армия на полпути останавливаться. Права не имеет! Любой поход должен иметь окончательную цель, - полное уничтожение боевой мощи противника. Полное и окончательное! Это же аксиома. Возьмём Наполеона... Как Израиль побеждал в прежних войнах? Пёр до упора! Чего ещё? Жертвы? На то и война, чтобы за десятки, пусть сотни, даже тысячи миллионам жизнь сохранить, покой и воспроизводство нации наперёд обеспечить. А там засели бездари из профсоюза и в рот международному мнению заглядывают. Только во рту том ни хера, кроме гнилых зубов и дурного запаха. Суки! Суки позорные! Там осталось? Наливай!
- Погоди, не погоняй, - встрял вдруг Сашок, - бери Тору, - сунул в руки Виктору, - открывай на любой странице. Открыл? Э-э-э восемнадцатая сверху. Читай!
- "...когда услышал Авраам, что родственник его пленён, выстроил он своих родственников-домочадцев, триста восемнадцать человек, и погнался до Дана. Ночью он бросился на них врассыпную, сам и рабы его, и бил их, и преследовал до Ховы, что к северу от Дамаска..."
Молча поглядели друг на друга.
Налили, выпили, разошлись.
Пожилые, одинокие, неуклюжие.
Лифшиц, Шварц, Кобец.
|
|