Я сбежал от своей любви сюда, на далёкую планету Аэдона, и теперь сотни световых лет отделяют меня от Земли и от той, которую любил, и которая не приняла моего чувства. До сих пор помню её слова, повлиявшие на моё решение отправиться в звёздную экспедицию.
Она тогда сказала:
- Извини, Лёва, но, по-моему, ты такой же, как и все, и не способен на великие поступки. Ты не романтик, и я никогда не смогу полюбить тебя.
Да, именно так всё и было когда-то на родной Земле. В тот обычный зимний день мы стояли в одном из парков мегаполиса Новосибирска, а снег падал с неба крупными, белыми хлопьями. Она смотрела на меня и звонко, задорно смеялась…
Наверно, я действительно выглядел тогда смешным и долго не мог понять, шутит она или нет. А когда понял, что сказано это вполне серьёзно, то ощутил в себе пробуждение чего-то великого и неудержимого, способного сокрушить всех и вся. Именно эта проснувшаяся во мне сила и толкнула меня на звёздную тропу, устремив навстречу неизвестности и возможной славе и забросив на планету с красивым названием, взятым из древнегреческих мифов.
Я думал, что хотя бы здесь, вдали от Колыбели человеческого разума, навсегда смогу избавиться от душевной боли и оборву все нити, соединяющие меня с тем прошлым, которое вселило в мою душу эту боль. Но получилось совсем иначе…
_ _ _ _ _
Планета оказалась полна чудес и открытий, и наш шеф профессор Дарский постоянно находился в радостной эйфории. Таким фанатичным учёным для счастья надо лишь одно - постоянно постигать нечто новое, доселе никем не изведанное. Всё остальное для таких людей - пустяки и чушь, не стоящие выеденного яйца. Иногда я сильно завидую этим фанатикам науки и жалею, что сам не родился кем-то подобным.
Во-первых, на Аэдоне оказались условия жизни, схожие с земными по многим параметрам. В атмосфере лишь сильнее преобладали азот и метан, а вода была несколько «тяжелее» нашей, земной. Подобное совпадение во всей Галактике встречается крайне редко и считается космическим феноменом.
Во-вторых, мы обнаружили формы белково-нуклеиновой жизни, а этот факт означал, что здесь вполне может однажды появиться и разум, похожий на человеческий. Как утверждали наши учёные умы, рано или поздно это должно произойти.
Весь наш большой коллектив праздновал победу, и все поздравляли Дарского, который буквально помолодел лет на двадцать и, ко всеобщему изумлению, даже заметил, что среди нас есть женщины. Профессор как бы стал человечнее, что ли…
Экспедиция работала в «режиме максимальных нагрузок», спеша за короткий срок пребывания здесь выполнить как можно больше исследований. А где-то там, в околопланетном пространстве, на стационарной орбите вокруг Аэдоны вращался наш гипперпространственный рейдер, доставивший сюда полсотни полуненормальных людей, рисковавших своими жизнями ради каких-то там новых знаний.
Что толкает человека на подобный шаг? Неужели все остальные, как и я, тоже от чего-то сбежали или скрылись? Что ж, всё может быть…
В мою задачу входило создание единой планетарной геодезической сети и уже на её основе - составление подробной топографической карты. Для этого вокруг Аэдоны были разбросаны навигационные миниспутники, которые одновременно вели съёмку поверхности планеты и выдавали координаты тех точек, что я сам намечал.
Мне приходилось всё время мотаться на скайтере, создавая триангуляционную сеть, ведя привязку на местности и выстреливая в почву пикетные микроконтейнеры. Таких точек за неделю появилось около полутысячи, и я постоянно обрабатывал информацию на бортовой аппаратуре.
Мы с напарником пилотом за семь дней основательно подустали из-за частых взлётов-посадок и большого нервного напряжения. Ни о каком любовании красотами здешней природы, само собой, не могло быть и речи. От нас зависела дальнейшая судьба этой уютной планеты, и мы прекрасно это понимали, а потому работали, не покладая рук. У космопроходцев нет и не может быть понятия «халтурная работа»! Космос халтуры не терпит, здесь она может стоить жизней всех исследователей.
Но вот наступил момент, когда начальный этап создания сети был завершён, и я принял решение сделать небольшой перерыв. Требовалась разрядка для психики.
- Саня, видишь вон тот палимпсест? Снижайся прямо в него, по-моему, там красиво. Сделаем пару снимков на память.
Пилот удивлённо взглянул на меня и, улыбнувшись, пошёл на посадку. Скайтер описал круг над концентрическими волнами голых холмов и устремился к самому нижнему, центральному уступу.
Это оказалась довольно таки большая равнина, диаметр которой превышал пару километров. Она была почти полностью голой, если не считать нескольких груд крупных камней и странных небольших хвощей, редко разбросанных по всему дну впадины. Возможно, когда-то здесь находилось море или озеро.
Машина плавно опустилась на стабилизаторы и замерла. Почва держала хорошо, почти не дав просадки. Я отбросил боковую дверь и выпрыгнул из кабины. Снял шлем, оставив лишь кислородную маску. Хотелось послушать звуки этого чужого мира.
Меня встретила ласковая тишина, и лишь лёгкий ветерок слабо шуршал в местном воздухе. Его дуновение приятно нежило лицо.
- Хорошо! - раздался за моей спиной приглушённый шлемом голос Сани.
Я согласно кивнул, оглядывая окружающий ландшафт. Сделал пару шагов, пробуя ногами грунт. Он был сухой и рыхлый, и имел бурый цвет с редкими зелёными вкраплениями.
Я присел на корточки и потрогал землю пальцем. Ковырнул. Нет, пожалуй, это больше походило на остатки водорослей или иных органических растений. Надо будет привезти сюда наших биологов, они обрадуются.
Пилот уселся на край борта и принялся болтать в воздухе ногами, напевая какую-то старинную песню о Земле.
- Там горы высокие, там степи широкие…
Я ещё немного прошёлся, чтобы получше разглядеть местные растения. Вот тут-то ЭТО и началось.
Сначала воздух над впадиной как-то странно помутнел и вдруг засверкал всеми цветами спектра. Затем из пестроты красок начали выделяться какие-то бесформенные образования, которые тут же заплясали в порывах ветра, вращаясь и пересекаясь между собой.
Я замер, неотрывно наблюдая за игрой атмосферы. Вдруг, в голове возникла какая-то тяжесть и появилось странное ощущение чего-то постороннего. В памяти тот час стали всплывать образы прошлого, даже те, которые я напрочь позабыл. Это было подозрительно и вызывало у меня беспокойство. Уж не нервное ли это переутомление от работы?
Я повернулся к пилоту и вздрогнул от неожиданности - он смотрел на меня изумлённым взглядом. Затем Сашка медленно поднял руку, указывая пальцем в мою сторону. Мне стало не по себе от всего этого. Кроме тяжести в голове и приятного помутнения сознания ничего необычного не ощущалось. Что здесь происходит?
Поддавшись какому-то неясному импульсу, я вновь обернулся и окончательно смешался. Там, где только что в воздухе плясали размытые цветные пятна, теперь наблюдались уже более чёткие фигуры. Да не просто фигуры, а те самые образы, которые возникали в моей памяти.
Вот появился дом моего деда. Те же самые стены и окна, та же крыша… А вот и верный пёс Мухтар чешет ухо задней лапой… И всё это выглядело настолько реально, что я уже засомневался, на Аэдоне ли ещё нахожусь. Или это лишь красивый, космический сон?
А видения постоянно сменялись всё новыми и новыми, выворачивая наружу глубины моей памяти и тревожа душу волнующими воспоминаниями. Я сошёл с ума, не иначе!..
Из ступора меня вывел голос пилота.
- Это всего лишь миражи, напарник. Точно.
Я встряхнул головой, разгоняя колдовские чары планеты, и надел шлем. Сразу же тяжесть в голове начала проходить, а сознание прояснилось. Вместе с тем стали таять и воздушные видения. Воздух вновь помутнел, краски поблекли, а затем атмосфера приобрела свою прежнюю прозрачность.
- Да, дела, Санёк…
- Это что, всё было из твоей башки?
Я молча кивнул, стараясь успокоиться, и хмуро оглядел странную кратерную впадину.
- Не ожидал от тебя такого полёта воображения. - Пилот усмехнулся.
- Надо обо всём сообщить Дарскому. Пожалуй, здесь есть чему удивляться. Старик просто сойдёт с ума от счастья.
Мы забрались обратно в скайтер и взмыли над Долиной Миражей, как тут же окрестил впадину остроумный Сашка.
_ _ _ _ _
Профессор выслушал нас с живым интересом, особенно его увлекли мои личные ощущения и впечатления. Блеск в глазах учёного выдавал его бурную радость.
Рядом сидел медиколог экспедиции, который проверял мою психику своим дурацким оборудованием. По окончании беседы он заявил, что я вполне здоров, а это значит, что причину миражей следует искать в самой долине.
Дарский засиял, вероятно, уже предвкушая сенсацию.
- Что ж, коллеги, направляем в вашу впадину исследовательскую партию…
Тут же была сформирована группа: ксенобиолог, экзоботаник, биохимик и космогеолог. Все они, само собой, были отличными спецами в своих областях, уже неоднократно практически доказавшими свой профессионализм в деле обнаружения живых организмов и существ, в том числе и разумных.
На следующее утро, сразу же после восхода Капеллы (это такая жёлтая звёздочка в созвездии Возничего), мы отправились в Долину Миражей в надежде обнаружить там что-либо ценное для нашей, земной науки.
Дарский ради такого случая не пожалел выделить нам целый катер, отобрав его у вулканологов и геофизиков, изучавших сейсмическую деятельность активных горных массивов Аэдоны. И наши коллеги восприняли этот факт без обиды, прекрасно понимая всю важность возможного открытия.
Саня быстро отыскал нужный палимпсест и посадил машину на границе долины.
- Добро пожаловать в страну видений и грёз! - с пафосом воскликнул я, первым выбравшись из стального чрева катера.
Остальные осторожно последовали за мной.
- Итак, дамы и господа, начинаем наше шоу! - Я снял шлем, настраиваясь на появление воспоминаний и миражей.
И они опять возникли, вызванные неизвестным зондированием моей памяти. И вновь появилось ощущение чьего-то присутствия в моей черепной коробке.
А на самой равнине теперь творилось некое феерическое действо - прямо из ничего выплывали фигуры и целые картины, яркие и пёстрые. Происходило безмолвное светопреставление! Неведомое нечто…
Почувствовав лёгкое головокружение и усталость, я опять одел шлем и повернулся к товарищам, которые явно находились сейчас в трансе.
- Ну, кто следующий? - я ободряюще подмигнул своим товарищам.
Ко мне подошёл ксенобиолог Иван Ладов и решительно обнажил русоволосую голову.
Следующие несколько минут мы наблюдали картины из его жизни, среди которых промелькнули и лирические сцены. Это походило на странное кино, в котором отсутствовали профессиональные актёры.
Заметив, что Иван начал пошатываться, я хлопнул его по плечу.
- Порядок?
Он кивнул, часто моргая и тараща на меня ошалевшие глаза.
За Ладовым решился на эксперимент космогеолог Георг Майлс, а затем открыл нам своё прошлое и Саня. После этого наступила очередь биохимика и палеоботаника.
Потратив на просмотр миражей добрых полчаса, мы в нерешительности переглянулись.
- Походим? - предложил Ладов.
И мы разбрелись по равнине, внимательно осматривая почву и всё, что на ней находилось. Впрочем, местность была бедной. И всё же, наше общее внимание привлекли странные коричневые камни величиной с небольшой арбуз, имеющие почти правильную шарообразную форму.
Я присел на корточки у одного такого камня и обнаружил, что вся его поверхность испещрена маленькими дырочками. Пористая структура? Я взял камень в руки. Он оказался легче, чем следовало ожидать, значит, пустот внутри было много. К чему бы это? Для поглощения влаги? Или… для осуществления какой-то химической реакции?
Положив странный камень на место, я снял перчатку и провёл по его поверхности голой рукой. Нет, на ощупь это оказался не совсем и камень. Тогда что же это за штуковина?
Я подошёл к Ивану, который столь же увлечённо рассматривал подобный образец.
- Что думаешь по этому поводу?
Ладов пожал плечами.
- В любом случае, изучить стоит. Любопытная находка.
- Ксеноморф? - предположил я.
- Всё может быть, - задумчиво ответил он.
К нам присоединился биохимик Янек Самборский.
- Да, друзья, похоже… эврика.
- Смотри не сглазь. - Иван поднял «камень» и понёс его к катеру.
- В лабораторию? - спросил подошедший Майлс.
- Туда его, касатика, - весело подтвердил Янек.
Наша группа забралась обратно в машину и отбыла на базу. Все жаждали скорее исследовать «аборигена».
_ _ _ _ _ _ _
Судьбы открытых планет складываются по-разному. Многие из них даже не удостаиваются посещения гомо сапиенсов. На другие же, показавшиеся интересными из космоса, позже высаживаются экспедиции и начинают всестороннее исследование и предварительное освоение. Именно так и произошло с Аэдоной.
Мы разбили на её поверхности временную базу - большой и прочный купол из монолитного бетонопластика на металлическом каркасе, разделённый на жилые и хозяйственные секторы. По планете разбрелись и разлетелись группы учёных и техников, были пробурены скважины и прорыты шахты, установлено множество разнообразной аппаратуры. Брались пробы воздуха, воды и грунта, образцы полезных и бесполезных ископаемых, исследовалось буквально всё. Мощная земная техника и сложнейшее оборудование дни и ночи напролёт добывали и перерабатывали информацию. Десятки людей и роботов трудились только ради того, чтобы впоследствии каталог исследованных планет пополнился ещё одним томом. Если ничего интересного обнаружить не удастся, то сведения об этой планете будут пылиться на полках какого-нибудь архива или просто затеряются в ячейках компьютерной памяти.
Впрочем, Аэдона уже преподнесла нам ряд сюрпризов. В её недрах и на поверхности было обнаружено более половины таблицы Менделеева. Теперь вот, эти «чудо-камни» из Долины Миражей…
Дарский созвал срочное совещание, на которое попал и я, как первооткрыватель «шароидов» - так назвал наши «камни» Ладов, и название сразу прижилось. Когда мы расселись в кубрике профессора, он выдержал паузу и спросил:
- Каковы предварительные заключения по поводу «эффекта Комлева»?
«Это в честь меня-то? Ну, Дарский!..»
- Видения представляют собой… хм… избранные фрагменты человеческих воспоминаний, - высказался Майлс. - Притом, если, конечно, это имеет какое-то значение, в миражах отсутствуют откровенные интимные эпизоды.
У профессора поползли вверх брови.
- Вы хотите сказать, коллега, что кто-то или что-то рецензирует материал для этих… видений? То есть, действует РАЗУМ, разбирающийся в нашей этике? Не слишком ли смелое предположение?
Георг пожал плечами.
- Где подобранный экземпляр? - Дарский повертел головой.
- В биолаборатории. - Иван Ладов нервно забарабанил пальцами по крышке стола. - Думаю, завтра мы сможем сделать какие-то определённые выводы, но уже сейчас можно точно сказать, что шароид представляет собой живой организм, в котором происходит некая ферментация на основе поглощения… либо света, либо атмосферных осадков. Впрочем, не исключена и иная форма энергообеспечения. В любом случае, поры шароида для чего-то предназначены.
Дарский кивнул и задумался, затем пробормотал:
- Но могут ли шароиды быть разумными?
Ладов выдержал долгую паузу и медленно ответил:
- Думаю, вряд ли. На мой взгляд, для этого они слишком примитивны.
Профессор потёр свой острый подбородок. - Что ещё?
- Да, главное… Здесь, внутри базы, миражей от шароида нет. - Иван прищурился под тяжёлым взглядом профессора. - И всё же, считаю, что видения вызваны именно этими автохтонами.
- На чём основана такая уверенность?
- Интуиция. - Ладов улыбнулся.
Дарский с сомнением хмыкнул. - Что ж, продолжайте исследования. Я сам слетаю в эту чудо-долину и понаблюдаю там.
Мы разошлись, оставив профессора одного. Выходя, я заметил, что учёный как-то погрустнел…
Сразу после этой беседы мне пришлось вновь заняться работой и продолжать геодезическое обследование планеты. В конце долгого аэдонского дня, длившегося почти тридцать земных часов, мы с саней вернулись на базу уставшие, но вполне довольные проделанной работой. Что может быть приятней, чем заниматься любимым делом? Мне кажется, для полноценной жизни у человека обязательно должно быть что-то своё, для души, что вносит в жизнь определённый смысл.
Так вот, когда мы вернулись, Капелла уже заходила за горизонт, и небо на западе постепенно багровело. Местный закат был совсем как земной, и, если бы не безжизненный ландшафт, можно было подумать, что мы на родной планете. Но всё-таки, мы находились за десятки световых лет от Земли, и об этом нельзя было забывать…
- Лев, у Дарского нервное потрясение. - Такими словами встретила меня наш главврач Тамара Антоновна.
- Что?! - Я остановился прямо посреди коридора.
- Он слетал вчера один в вашу чёртову долину и вернулся оттуда почти в аффекте. Что там могло произойти?
- Где он?
- У меня в кабинете. Проходит курс гипнотерапии. Я подключила к нему электронику.
- Когда он… придёт в себя?
- Думаю, до утра его лучше не беспокоить.
Я кивнул.
- Хорошо, пусть отдохнёт. Скорее всего, профессор увидел в Долине что-то очень волнующее из прошлого, и это его сильно потрясло.
Мне не оставалось ничего другого, как пойти в свою каюту. Там у меня имелась неплохая коллекция земной музыки, под которую всегда хорошо засыпалось.
_ _ _ _ _ _ _
Утром профессор вновь созвал нас к себе. Выглядел он неплохо, но в глазах заметно прибавилось грусти.
Мы терпеливо ожидали, когда Дарский заговорит сам, а он долго сидел в траснформкресле и усиленно размышлял о чём-то своём. Интересно, что такое он увидел в Долине? Этого уже никто никогда не узнает, потому что профессор летал один и вряд ли поделится впечатлениями. Может быть, он специально отправился навстречу со своими воспоминаниями? Хотел ещё раз пережить какие-то события или кого-то увидеть вновь?..
Наконец-то Дарский заговорил.
- Что показали последние наблюдения за шароидами?
Иван разложил перед собой распечатки каких-то диаграмм и таблиц и некоторое время разбирался в них.
- В общем так… Мы провели зондирование двух экземпляров слабым рентгеном и ультракрасными волнами, в результате чего внутри данных организмов обнаружены явные признаки гипобиоза, то есть замедленной жизни. Так что, вероятно, мы имеем дело с примитивными зоофитами.
- Примитивными? - Дарский покачал головой. - Не уверен.
Ладов пожал плечами и продолжил.
- Проверив шароиды на светочувствительность, мы выявили факт закрытия пор в ночной период. Под верхним твёрдым покровом шароидов находится аморфная внутренняя оболочка, которая при наступлении темноты затягивает все поры, прерывая процесс энергоснабжения. После рассвета процесс возобновляется. То есть, можно предположить, что ночью шароиды спят.
Ладов замолчал.
- И это всё? - Казалось, Дарский разочарован. - Всё-таки, из чего они берут энергию?
- Судя по всему, впитывают азот из воздуха или поглощают тепловую энергию звезды. Впрочем, возможно и то и другое одновременно. У шароидов внутри находится сеть микрососудов, по которым движется аммиак. Кроме того, мы высветили странные образования, напоминающие примитивный мозг, но… для более глубокого изучения необходимо вскрытие.
- Так в чём же дело? - Дарский нахмурился.
Иван замялся.
- А если это всё-таки разум? К тому же, колония шароидов пока что найдена одна, и поэтому каждый экземпляр уникален.
- Но они же должны как-то размножаться? - Профессор почти выкрикнул эту фразу, выдавая нервное возбуждение. Неужели последствия вчерашнего?
- Должны, но мы пока не знаем, как именно. Имеем ли мы моральное право убивать местную форму жизни, не изучив её досконально? Нельзя совершать подобное… преступление. А если в колонии имеет место симбиоз, то гибель хотя бы одного её представителя повлечёт за собой трагедию для всех шароидов. Вы ведь всё это понимаете не хуже меня.
- Да, понимаю! - Профессор вскочил и начал расхаживать взад-вперёд по каюте, заложив руки за спину. На его лице проступили глубокие морщины, выдавая возраст этого волевого человека. Интересно, сколько раз он уже сталкивался в космосе с подобным вопросом? Сколько раз он оказывался перед выбором и принимал жёсткие решения? Ведь за спиной Дарского более десятка звёздных экспедиций.
- Ввиду ограниченности времени нашего пребывания здесь я беру на себя ответственность за вскрытие одного шароида, - сухо произнёс он. - Вам, молодой человек, достаточно этого?
- Вполне. - Ладов удовлетворённо кивнул.
- Тогда прошу всех по рабочим местам.
Да, совсем старик сдал. Мне даже стало немного жаль профессора. Он вынужден играть роль сильного и решительного человека, но временами эта маска сползает с него. Сейчас был именно такой момент…
_ _ _ _ _ _ _
Я опять прилетел в Долину Миражей, чтобы попрощаться с шароидами и попросить у них прощение за нашу бесцеремонность. Завтра мы улетаем. Погрузимся в звездолёт и вернёмся на родную Землю, а по пути, конечно же, хорошенько выспимся и отдохнём в анабиозе, потому что здесь, на этой планете, мы постоянно недосыпали. Работа отняла все силы…
Я снял шлем-маску и подставил лицо прохладному ветерку, наслаждаясь его ласковым дуновением.
Как радостно и вместе с тем немного грустно. Прощай, Аэдона! Теперь уж точно данные о тебе не запылятся в архиве. Сюда нагрянут великие земные умы, чтобы изучать открытую нами сенсацию. Уж они-то разберутся во всём, эти крутолобые дяди и тёти, помешанные на науке…
Три дня назад была обнаружена ещё одна колония шароидов, примерно такая же по численности особей. Располагалась она в аналогичной кратерной системе. Всё же что-то кроется за этим, что-то привлекает эти организмы к подобным впадинам.
За последние дни все наши побывали в Долинах Миражей, а некоторые посетили их несколько раз. Видимо, такова природа человека. Хочется ему вернуться в прошлое, каково бы оно не было, и вновь переживать какие-то сильные чувства и увидеть что-то или кого-то вновь.
Вот и я опять стою здесь и жду. Сейчас начнётся!
А вот и наползает знакомая тяжесть на голову и рассудок слегка помрачается. Это действует каталепсия шароидов, их животный гипноз. Теперь мы знаем это наверняка.
Воздух густеет и становится цветным. Всё точно так же, как и в первый раз, только вот… видения теперь совсем иные. Неужели шароиды уже знают меня и исследуют дальше через память? Да разве способны на такое животные?!
- Прощайте, маленькие аборигены, - дружелюбно говорю этим коричневым «камням». - Не держите зла на любопытных землян. Простите нас…
А миражи уже вовсю властвуют над долиной, такие родные и волнующие. И совсем уж неожиданно передо мной возникает та, которую я любил на Земле и хотел здесь забыть. Подвела Аэдона, напомнив мне о некогда сильном чувстве. Уж не проделки ли это шароидов?
От подобной мысли я смеюсь, и волнующий образ медленно и плавно тает в воздухе, но видения продолжаются. И всё-таки, дело сделано. Во мне теперь прочно засела безумная мысль - по возвращении на Землю обязательно надо увидеть ЕЁ. А вдруг?..
_ _ _ _ _ _ _
ПАЛИМПСЕСТ - кратерная система со сглаженным рельефом.
КСЕНОМОРФ - чужеродная жизнь.
ФЕРМЕНТАЦИЯ - химическая реакция в примитивных организмах (углероды расщепляются и перестраиваются, выделяя тепло и углекислый газ).
ГИПОБИОЗ - замедленная жизнь, подавленная неблагоприятными экзогенными абиотическими факторами.
ЗООФИТ - животно-растение.
АНАБИОЗ - временная остановка жизни (обмена веществ) при крайнем охлаждении или обезвоживании.
Якутия, пос. Мохсоголлох, март 1997 г.,
Белгород, ноябрь 2005 г.
|
|