...Как пожаром охвачен вверху и внизу,
все отдав и забыв навсегда, кроме этого,
я к тебе, как щенок к молоку, приползу
и лизать буду тело твое раздетое,
опаляемый жжением гладкой как лед
твоей кожи, пылающей в пламени свечном,
не сгорая. И будет мгновений полет
нестерпимо коротким и вечным.
А потом сквозь врата я дойду до глубин,
утону, захлебнувшись, хватая губами
рваный воздух, застывший в гримасы рубин,
и блаженство, и стон, и дыханье.
Зеркала отразят, отрезвляя, грозя,
все, что сделали мы, все что сделать посмели.
...От молвы до тюрьмы путь недолог, пойми.
Век запретной любви только в этой постели,
только здесь и сейчас. А пока мы вдвоем,
и пока не зашлись за дверьми правдолюбы
— к черту все! К черту мир! К черту совесть и жизнь!
Я впиваюсь в твои приоткрытые губы,
я скольжу вдоль изогнутых линий бедра
и опять в глубину, и опять без возврата.
Нет возврата! К чему? Мне не нужен возврат!
Я хочу навсегда. В этом ты виновата!
Нет, прости, ради бога прости, не гони.
Виновата — какое безумное слово!
Не виновна ты. Только мелькают огни,
и все громче стучит кто-то черный сурово
за закрытыми лишь на задвижку дверьми.
Ну еще, ну еще, хоть один поцелуй!
Ну еще хоть на миг мы сольемся в экстазе.
Бьется сердце в груди, и лежит на полу
твой корсет, доказательством низменной связи.
Ты окно распахнула. Но я не уйду.
Не уйду, не спасусь. Для чего мне спасенье?
Пусть гореть нам с тобой, не сгорая, в Аду!
Боже правый! Ты видишь, стою на коленях
и молю не о жизни — о смерти вдвоем
с той, что грех приняла Вавилонской блудницы.
Если проклятым быть нам и в царстве твоем
нам не быть никогда — пусть же грех наш продлится
до скончанья веков, до Суда твоего.
Если б тысячу раз повезло мне родиться,
я бы снова и снова те жизни менял
на божественных локонов райские кущи...
Боже правый. Ты можешь.
Возьми лишь меня.
А ее — пощади.
Если ты — Всемогущий...
<11/16/06>
|
|