Длинные грязные коридоры серых улиц, обнажившихся с наступлением ночи, тянулись бесконечной очередью. Каждое новое здание, расстилающиеся перед его взором напоминало предыдущее, так что Крамову казалось, будто он не движется, а стоит на месте. Вот из ночного тумана, который никто не думал разбавлять светом фонарей, выплыла очередная хрущёвка. Двор пятиэтажки был пуст, Освальд окинул взором окна. В одном из них теплился полутусклый свет лампы. Раз, два, три… десятое окно справа… пятый этаж… это значит… четвёртый подъезд… квартира 59! – безошибочно определил он. 59… отозвалось внутри. Освальд попытался напрячь память, но его тут же оглушила головная боль.
Третью ночь Крамов шлялся по лабиринтам рабочих окраин. Освальд знал как его зовут, знал, что он находится в захолустном районе столицы, но стоило какому-нибудь образу из прошлого прокрасться в голову, как тут же накатывала страшная боль, из-за которой Крамов моментально забывал, что именно пытался вспомнить. 59, 59 звучало откуда-то из прошлой жизни. Освальд больше не пытался понять, почему это число так ему знакомо, а просто бездумно поплёлся к подъезду. С неба на Крамова издевательски выглянула луна, в очередной раз облив своим зловещим светом.
Преодолев барьер ступенек, он оказался возле двери, покрытой лаком, с номером 59. Освальд надавил на кнопку звонка. Раздалось немелодичное жужжание. Нажал ещё раз, снова… Никто не открыл. Он дернул ручку. Было не заперто.
Взору открылась типичной планировки хрущёвка: крохотная прихожая, из которой смотрело несколько дверей, ведущих в другие комнаты. « Есть кто?» - полушёпотом сказал Крамов. Никто не ответил. « Есть кто?» - уже громче произнёс Освальд. Тишина.
Он случайно встретился взглядом со своим отражением в зеркале, висевшем у входа, и невольно отскочил. Опущенные до верхней части зрачков веки едва закрывали налитую кровью область вокруг глазного яблока. Брови устремились под углом кверху, и, казалось, хотели расположиться вертикально. Лицо было окрашено в мертвечинно-бледный цвет.
Но уже через мгновение испуг исчез и Крамов взял себя в руки. Что такое его внешний вид по сравнению с тем, что творилось с Освальдом теперь? Он не помнил, кем был раньше, не знал, кто сейчас (кроме того, что его зовут Освальд Крамов). Помнил только последние три ночи. Что делал и где был в промежутке между ними, Крамов не знал. В одной из комнат послышались голоса. Освальд двинулся на звук и осторожно приоткрыл дверь.
- А! Освальд Гексарович! Проходите, – прозвучал голос из темноты. Раздался хлопок. Комнату осветила лампа, стоявшая на подставке возле кожаного кресла. В кресле расположился человек в чёрном смокинге. Из-под рукава пиджака проглядывали манжеты того же цвета, лицо едва обнимали морщины.
- Что вы так стесняетесь? Прямо как чужой. Мы уж думали, не найдёте квартирку-то. Ну помните, всё как договаривались. Ах да, что же это я, конечно, помните, раз пришли. Вижу, вы не кушали. Уж извините за прямоту, выглядите отвратительно. Ну, да ничего, не переживайте. Мы вашу наружность быстренько поправим. Лейла! Лейла! Лейлу сюда. Сейчас, сейчас, ещё минуточку потерпите. Вы уж извините, что мы так негостеприимно, сразу вам не ответили. Ну вы эдак зато в зеркало на себя посмотрели. Сейчас, конечно, не совсем то. Но вот покушаете и увидите изменения. Где там эта чертовка запропастилась? Боится, наверное? Тащите её сюда!
- Но… я...я… я ничего не… - ничего не помню, - хотел сказать Крамов, но собеседник его перебил:
- Молчите, молчите. Голод вот утолите, тогда и будем дальше разговаривать.
Долговязый юноша, облачённый также в смокинг, вошёл в комнату, держа за запястье тщетно пытающуюся вырваться молодую женщину.
- Руслан, отведи их в соседнюю комнату. Пусть уединятся. Всё-таки первый раз. Дело-то интимное. Хе-хе. И смотри мне, чтобы без криков, а то соседей испугаешь, – пригрозил он Лейле.
Через мгновение Освальд очутился наедине с девушкой. Сам не понимая, что делает, он припал к её шее и мягко вонзил неизвестно откуда взявшиеся клыки. Лейла застонала. Жидкость с железным привкусом растеклась по его гортани, согревая как вино. Освальд с нарастающей жадностью вонзался в кожу всё глуже и глубже. Глотки́ становились больше, и он уже не слышал стона женщины. Крамов почувствовал себя значительно лучше. Глоток. Ещё один. Два, три… Неземное блаженство охватило его. Очнувшись от экстаза, Освальд обнаружил, что Лейла находится без сознания. Дыхание едва теплилось.
- Ну вот. Теперь совсем другое дело. На человека стали похожи. А то, ей богу, как мертвец, выглядели. И глазки, глазки преобразились. Вы вот эдак на кого посмотрите, как сейчас, никто вам в укусе не откажет. Да, да именно. Взгляд хозяина, хищника. Взгляд вообще большую роль играет. Бывает, даже в трамвае лезет кто к компостеру вперёд тебя, очередь не соблюдая. Так ты на него только глянешь, вот примерно как вы сейчас, на меня смотрите, так нахал сразу своё место почувствует. И никаких уговоров и рукоприкладства не требуется. Или в спорте каком, скажем в боксе, побеждает тот кто психологически сломает противника ещё перед боем. Взгляд вообще великое оружие. Да ладно. Что-то я отвлёкся. Вы расскажите лучше, почему к нам так поздно пожаловали, мы уж думали не придёте. Где были? Что делали всё это время?
- Я ниче… ничего не помню, - промямлил Освальд.
- Что, совсем, совсем ничего?
- Только последние три ночи.
- И что вы делали последние три ночи? – полуполицейским тоном поинтересовался человек в кресле.
- Слонялся по городу, – честно ответил Крамов.
- И что, совсем, совсем ни на кого не пытались напасть? Впрочем, можете не отвечать. По вашему виду и так всё понятно было. Были бы сыты, выглядели бы по-человечески, – заключил мужчина.
- Что со мной? Кто я? – неуверенным голосом, как и любой человек, полностью или частично потерявший память, вследствие чего утративший пространственно-временную ориентацию, произнёс Освальд.
- Ах, ах, ах… Освальд Гексарович… Мы ведь вас предупреждали о возможных последствиях, побочных эффектах, так сказать. А вы всё на своём настаивали. Мол, хочу, хочу… заслужил… не имеете права отказать. Да ладно. Что теперь попусту воздух сотрясать. Что сделано, то сделано. Что же вы стоите? Присаживайтесь. Начнём по порядку.
Крамов поплёлся к дивану и робко приземлился на краю.
- Для начала представлюсь. Вы ведь имени моего тоже не помните? – на всякий случай поинтересовался человек в смокинге?
- Не помню, – признался Освальд.
- Антон Всеволодович Прожжёнов, начальник тайного министерства по делам награждения за особые заслуги перед отечеством его величества Ивана IV.
- Ивана IV? – переспросил Крамов.
- Да. Разумеется Ивана IV. Кого же ещё? Как? Вы и об этом не помните?
- Нет, помню. Иван IV, Грозный. Русский царь, при кот…
- Так, так понятненько. С памятью у вас весьма серьёзные нарушения. Значит про Ивана IV … Грозного, как вы выразились, знаете только то, что это русский царь?..
- Ну да…
- Ага, кажется начинаю понимать. Вы помните всё, кроме того, что касается вас лично . В каком городе находимся, знаете?
- В Москве.
- Что ж, вам ещё повезло. Могло быть и хуже. В моей практике встречались и случаи полной амнезии.
Прожжёнов задавал вопросы ещё и ещё, пока окончательно не убедился, в том, что Освальд помнит все, кроме своего прошлого.
- Раз уж мы заговорили о Иване IV, начнём с него, – начал свой монолог начальник тайного министерства. – Тем более, что именно с него-то всё и началось. Хе-хе. Двусмыслица какая-то получается. Да неважно. Вам, конечно, известны мифы о существовании ада и рая, демонов и ангелов. На самом деле эти легенды имеют вполне реальную основу. Бог и Дьявол существуют в действительности. Невозможно понять, что это за силы. Они выше человеческого восприятия. Наше сознание настолько примитивно, что мы не можем общаться с ними напрямую. Для этого существуют жрецы высшей касты. Не путайте слово «каста» с социально-религиозно системой Древней Индии. Так вот, эти жрецы не имеют телесной оболочки и служат одному из двух полюсов мироздания. Ну да, разумеется, Бог и Дьявол представляют собой два полюса: полюс разрушения и полюс созидания, которые заставляют мир двигаться, развиваться. Вы можете служить одному из них. Не имеет значение, какому. Большинство людей сохраняют нейтралитет. Они как на волнах, то в одну сторону качнутся, то в другую, так и не сделав окончательного выбора. Тех же, кто принимает сознательное решение и остаётся верен одному пути ожидает преображение: изменение физических характеристик и… конечно же, внешности. Всё вокруг отражает двойственность мироздания: день и ночь, рождение и смерть. Понимаете, к чему я клоню? Ваша внешность меняется в зависимости от выбора, который вы сделали. Ну да вернёмся к его величеству, Ивану IV. Сейчас вы ,наверное, думаете что сделали выбор и потому теперь преобразились. Нет, всё гораздо сложнее. Не каждому смертному дано слышать и тем более заключать сделки с жрецами высшей касты. Да, именно сделки. Иван IV заключил с ними сд-ел-ку, – вбивал мысль в голову Освальда Прожжёнов.
- С кем, с ними? – осведомился Крамов.
- Вы, кажется, плохо меня понимаете. С демонами, конечно. Буду использовать привычную терминологию. А то все эти жрецы высшей касты… Думаю, у вас и так голова идёт кругом. Если быть точнее, с одним демоном. Так вот, обычный смертный не может заключать сделки, потому что ничего не может дать взамен. А Иван Грозный был необычным смертным. Он был монархом, мо-на-р-хом. А впрочем, и сейчас… Ладно, не будем забегать вперёд раньше времени. Как вы знаете, Иван IV гуманизмом не отличался. Да, что там… Он был тираном. Отсюда и прозвище. Как вы, наверное, уже догадываетесь, тирания была не случайна. Она была платой за то, что царь получил взамен.
Ладно, опустим подробности… В общем, он сделал выбор в пользу полюса разрушения, Дьявола, проще говоря. После чего преобразился и получил возможность изменять других. После «смерти» монарха, как вам известно, началась смута, во время которой мы потеряли контроль над государством. Я говорю, мы, потому как служу очень давно, ещё за несколько лет до обращения государя начал. Но «большевики» через несколько столетий помогли всё исправить…
- Но ведь у большевиков были совсем другие взгляды. А как же коммунизм?
- Какой там коммунизм, демократия?! Всё это лишь мишура! Россия была, есть и навсегда останется монархией. По-другому нельзя, такой уж менталитет у русского народа. Не верите? Что тогда, по-вашему, был коммунизм в нашей стране? Разве не абсолютная власть одного диктатора? По крайней мере, на первых парах.
Освальд кивнул.
- То-то же. В начале девяностых мы пробовали сделать политику более либеральной. И что из этого получилось? Хаос! Бардак! Ну ничего, скоро всё исправим. Всеобщая милитаризация…, ещё смертную казнь вернём, – он сделал паузу. – Вы понимаете, к чему этот разговор?
Крамов не нашёл, что ответить.
- Хорошо, Освальд. Хватит нам с вами ходить вокруг да около. Иван IV стал вампиром. Не солидно звучит для монарха, - почесав козлиную бородку, сказал он сам себе. - Я тоже вампир. Теперь и вы… Мне даже не нужно объяснять вам, что это значит. Легенды всё сделали за меня. Кстати они вообще никогда на пустом месте не рождаются. Есть, конечно, некоторые нюансы вашего теперешнего состояния. Но вы и сами скоро всё поймёте.
Освальд чувствовал поднимающееся из глубины его сущности негодование.
- Вы, Крамов работали в КГБ, а затем и в ФСБ много лет и внесли значительный вклад в развитие и безопасность страны. Человек вы уже не молодой и потому прознав о нашем ведомстве, сразу стали просить, чтобы вас перевили в то состояние, в котором вы сейчас по собственной воле и находитесь. А торопились вы потому что, хотели измениться до того, как тело совсем одряхлеет, а лицо утонет в морщинах. Вот собственно и всё. Дальше всё как на ладони. Вам сделали специальный укус, поцелуй вечности мы его между собой называем. Так вот, после этого поцелуя мы выбросили вас в одном из подвалов района, предварительно договорившись о встрече в этой самой квартире. На окраине, потому как в центре вас бы сразу обнаружили и в отделение доставили, где бы вы на утро душу бы Богу и отдали, при этом шуму бы наделали ой-ёй, страшно представить. Почему всё происходит именно так, а не иначе? Почему мы не создали более комфортных условий? Всё очень просто: проверка дееспособности. Если изменившийся элементарно не может найти нужный адрес, значит, обращение прошло неудачно и от новоявленного вампира нужно избавиться, так как он становится бесполезен, более того, начинает приносить проблемы. Как правило, на поиск штаб-квариры даётся три ночи. Вы вот как раз вовремя нас нашли, хотя и не без затруднений.
Глаза Освальда налились кровью, лицо вспыхнуло багряными чернилами. Крамов вспомнил про Лейлу, которую оставил едва живой.
- Что с девушкой? Она жива? – прохрипел он.
- Вы, как я вижу, нервничаете?
- Отвечай!
- Лейла-то, нет, конечно, вы же все соки из неё выпили. Привыкайте, Крамов, так теперь всегда будет, теперь придётся убивать чаще.
Освальд Гексарович терял над собой контроль. Линии предметов становились всё менее чёткими, пока не поблекли вовсе. Фигура начальника министерства. Она одна была перед его взором. На стене сверкнуло лезвие сабли…
- Что вы со мной сделали? Я же Христианин! Привыкать убивать говоришь? На. Получай! Он полоснул лезвием вдоль туловища начальника тайной службы. Потом замахнулся ещё,
но не смог ударить снова. Что-то вошло Освальду под лопатку и со страшным хрустом вышло через грудную клетку. Перед глазами у Крамова всё поплыло. Он рухнул на пол.
- Вот так, Руслан. Продолжай. Давай земельки ещё присыпем. Гробик-то мы ему хороший нашли, один из лучших, что был на складе. Нет, нет, не встанет. Мы вообще после осинового кола не встаём. А я ведь Освальда Гексаровича предупреждал о возможных последствиях. Ну не каждый способен пережить перерождение без последствий. А он всё на своём настаивал да настаивал.
- Иван Васильевич, почти закончил, - отозвался юноша.
- А я ведь ему всё заранее, как на духу, выложил. А он продолжал упрямиться. Кто ж теперь виноват, что Крамову мозги отшибло. Я признаться от него даже в свете нынешней ситуации такого не ожидал. При жизни-то Освальд Гексарович такую работёнку проделывал, от которой и у опытного палача волосы встанут дыбом. Говорил я ему, подожди. Вот подымем науку лет через десять, тогда точно будем знать, способен ли ты без последствий пережить обращение, – продолжал сокрушаться монарх.
- Закончил, говоришь. Тогда и я горсточку земельки брошу.
Он наклонился и поднял горсть сырой земли.
- Прах праху, мир миру, спи спокойно верный слуга.
С этими словами земля вырвалась из ладони государя, упав на свежую могилу.
- Иван Васильевич, понимаю, сейчас не время, но всё же можно вопрос? – произнёс Руслан.
- Спрашивай – умиротворённо ответил владыка.
- Почему там, на штаб-квартире Вы не сказали, кем на самом деле являетесь, а представились Антоном Всеволодовичем Прожжёновым?
- Я подумал, раз Освальд Гексарович меня не помнит, представлюсь другим именем. Этакая ролевая игра, знаешь ли. Надоело всё время чувствовать себя монархом. Всем нам кажется, что мы хотим достичь заоблачных высот. А когда получаем всё, к чему стремились, жить становится неинтересно. Мне не повезло вдвойне, так как я имел возможность с самого рождения исполнять все свои желания. А ты думаешь, отчего это его величество такой не царской работой занимается? Не важно, какой у тебя статус. В первую очередь ты человек. Ну, мы с тобой не совсем люди в буквальном смысле слова, но суть от этого не меняется. Так вот, я сейчас бы всё отдал, чтобы стать простым крепостным. Всё: прошлое, настоящее, будущее, всю империю! Ибо только когда у тебя ничего нет, когда ты из кожи вон лезешь, чтобы добыть кусок хлеба, когда все твои желания кажутся невыполнимыми, только тогда и чувствуешь, себя живым. Но увы, изменения необратимы, да и крёпостное право давно отменили… Да… жаль Освальда Гексаровича. Обращение стало его роковой ошибкой.
Идём, скоро рассвет проснётся.
|
|