Центральный выпуск новостей длился уже целых полтора часа, вместо положенных тридцати минут. Оно и понятно - ведь теперь ракеты падают уже на Хайфу. А тут ещё объявили, что противник обладает ракетами ещё большего радиуса действия – а это значит, что и мы тоже не в безопасности.
Наш интернат для умственно отсталых рассредоточен в разных районах города: кроме основного здания, в котором живёт большинство воспитанников, есть ещё несколько небольших домов. Я работаю в одном из таких домов. Работаю, в основном, ночами и в одиночку. Я и двадцать три воспитанника. Три этажа и без бомбоубежища. Дом старый. В первый день войны наш завхоз невесело пошутил:
- Зато у вас шикарный ремонт, кондиционеры и телевизоры в каждой комнате, посудомоечная машина, микроволновка и аж целых два холодильника! Ни у кого больше такого нет. Вы слишком избалованы, бомбоубежище вам подавай. В случае чего – гони всех на крышу, чтобы сразу и без мучений...
Потом обнял меня за плечи и продолжил, но уже, серьёзно:
- Не переживай, всё будет нормально. Они же почти святые, ангелы. И место, в котором они живут – тоже святое. С ними ничего плохого не произойдёт. Тут вся земля святая и Господь защитит нас.
Как тут не вспомнить пословицу про надежду на Бога и собственную оплошность?
Я выключил телевизор и попросил всех собраться в гостиной. Сразу же последовала реакция – плач, крики, невообразимый гвалт. Несколько человек окружили меня.
- Ты от нас уходишь? Почему? Не уходи! Останься! Мы тебя любим! Мы не хотим никого другого!
Тут я вспомнил, что два последних раза всех собирали в гостиной, чтобы объявить об уходе кого-то из персонала.
- Нет, нет. Успокойтесь, никуда я от вас не денусь. Я тоже всех вас люблю и уходить не собираюсь. Просто, скоро вы пойдёте спать, а мне надо кое-что объяснить вам.
Мне сразу же поверили и успокоились. Они мне всегда верят, потому что я ни разу никого из них не обманул. Никто не захотел сидеть на диванах и креслах. Все расселись на полу, потому что так было ближе ко мне; потому что я тоже не сидел на диване; потому что все чувствовали важность момента. Я остался стоять на ногах, чтобы привлечь максимум внимания.
- Друзья мои, - начал я, - вы знаете, что происходит в стране?
- Знаем! Война! Катюши! – сразу с десяток возгласов.
Глупый вопрос – все всё знают.
- А кто помнит, что надо делать, когда в День Памяти по погибшим солдатам звучит сирена?
- Встаём и стоим! Стоим без движения, пока не закончится сирена! Если мы едем в машине, то останавливаемся, выходим из неё и стоим! – и вновь с десяток возгласов.
- Отлично! – похвалил я. – Скоро вы все пойдёте спать. Если ночью вдруг зазвучит сирена – такая же, как в День Памяти – вам нужно будет быстро встать, разбудить соседа по комнате – только не ждать, пока он проснётся - и спуститься на первый этаж в коридор. Не толкать друг друга, не заходить ни в какие комнаты, не подходить к окнам.
Я попросил всех выйти в коридор и сесть на пол, спиной к южной стене. После чего сказал всем разойтись по комнатам и как только я крикну: «Сирена» - спуститься вниз и вновь рассесться вдоль стены. И ещё раз.
- Всем всё понятно? – спросил я.
Кто-то ответил тихо, а кто-то – просто кивнул. Никто не кричал. Можно ли смотреть телевизор допоздна? Конечно, можно, - ничего не изменилось, всё как обычно. Война нас не коснётся, потому что Господь нас защищает. А если не защитит Господь, - то я здесь, чтобы их защитить.
Они мне верят, потому что я никогда им не вру.
Господи, помоги мне, чтобы не пришлось врать и на этот раз!
Услышит ли?
|
|