«Никогда не показывай язык...» - говорила мама. Я всегда соглашался, равно как и не есть снег, не имитировать сосульками леденцы и не приносить сугробы со двора домой. Последнее, кстати, получалось как-то само собой, но всё остальное... Эти запреты, правда, не были такими же заманчивыми, как поиск спичек в квартире и незаметный их вынос из кухни. Все клятвы рушились и забывались как сны сразу после пробуждения или после того, как я оставался без присмотра мамы. Заповедь «Никогда не показывай язык» исполнялась в двух случаях, когда мама держала меня за руку, и когда доктор Зинаида Николаевна полоскала металлическую ложечку в фурацелине. Это только потом с годами, я догадался, что Зинаиду Николаевну вовсе не интересовал мой язык.
«Никогда не показывай язык...» говорила служба надзора в заведении для малолетних хулиганов, куда нас отдавали на перевоспитание родители, ограничив нам свободу забором, до нас ещё сломанными игрушками, тихим часом и кипячёным молоком. Но именно там, в детском саду, при самом строгом надзоре мы умудрялись получать и наносить травмы различной степени сложности.
У нас на территории детской площадки – полигона для испытания нервов воспитателей – стояла большая стилизованная ракета (если бы она действительно летала, то не стояла бы). Мои собратья по несчастью уже веселились, прилипая кончиком языка к её металлической поверхности. Так как я немного припоздал и попал в самый разгар аттракциона, то мне требовалось бы налить штрафную, но так как тогда мы ещё не познали вкуса алкоголя, то я полный решимости и отваги приложился к металлическому периллу трапа для космонавтов максимально возможной поверхностью языка. В те годы я даже и представить не мог в какой позе я застыл. На помощь уже спешили воспитатели с чайниками и кружками тёплой воды, но и в советские времена скорая помощь частенько запаздывала. Моё счастливое возвращение из космоса не обошлось без кровопролития. Я рвался как пёс, скулили и стонал. Меня никак не пугала боль и нисколько не смущал звонкий смех моих товарищей. Больше всего я боялся наказания сурового и справедливого на страшном суде своей мамы за нарушения заповеди, а в рядах присяжных, наверняка бы сидели только воспитатели и папа.
Валентина, например, повторила подвиг не менее оригинально. Местом стыковки с коварной сталью стал не трап космического нелетающего корабля, но дверная ручка собственного подъезда. Сразу после выслушивания очередных заповедей Евангелие от мамы, в том числе и «никогда не показывай язык...», она, даже толком не выходя на улицу погулять, испытала радость общения с металлической ручкой на двери подъезда в здоровый традиционный русский мороз. Казалось бы, чем отличается её героический подвиг от моего? А тем, что дверь была на мощной пружине, а добрые соседи торопились на работу. Валька могла служить только восточным колокольчиком, оповещавшим хозяина лавки о посещении его заведения покупателями. Но соседка с первого этажа, под чьими окнами развлекалась Валентина, не выдержала то ли жалобное мяуканье котёнка, то ли невыносимый щенячий скулёж и пошла покормить несчастное животное, прихватив остатки утренней трапезы со стола. Только потом добрая женщина поняла, что чайник с горячей водой в этом случае гораздо полезнее. Граждане, пейте по утрам чай!
Танька была более воспитанной и ответственной девочкой. Ей вопреки своему возрасту удавалось выполнять мамины заповеди. Таньке даже разрешили завести собаку, потому что она не просто пообещала за ней ухаживать, но и сдержала своё обещание. Что же касается Цезаря (так звали то самое животное), то он всегда бегал с высунутым языком – это был наш парень! Но как ни странно, он ни разу не приклеился им. Но у него была гадкая собачья привычка помечать углы. Однажды морозным утром угла поблизости не нашлось, а очень надо было, подошла труба. Да так удачно, что Цезарь начал верещать примерно так же, как я во время своего неудачного полёта на луну. Ужасное зрелище, но смешное... Танька только не смеялась – она побежала за чайником.
Хвала тому гению, кто придумал это средство спасения детей и собак, а так же их будущих потомков.
Мы сидели за праздничным новогодним столом и продолжали рассказывать детские истории, потому что наш горький опыт нас ни разу не остановил в подобных плановых мероприятиях, наступавших каждую зиму. Все смеялись и перебивали друг друга... только Мартин почему-то не смеялся. То ли у них в Германии зимы не такие морозные, то ли в борьбе со шпионами все научились держать язык за зубами. Одним словом, выяснилось, что Мартин никогда не испытывал одного из самых забавных детских впечатлений.
«Мартин, а у тебя детство-то было?» Мы решили исправить это дело. Ещё раз приняв сорокаградусного тепла внутрь, мы вышли на мороз наружу. Трубу искали долго. Мартин оказался довольно привередливым. То ему не гигиенично, то низко, то страшно. Ну, понятное дело – новичок! И вот нашли достойную русскую трубу для нашего немецкого гостя! Барабанная дробь... Зрители затаили дыхание... и я побежал за чайником.
ранее не издавался
|
|