Маргиналы
1
Пётр понял, что ждать больше нечего и надо уезжать: позавчера избили его жену в подворотне их дома, вчера чуть Дашеньку не затянули в чёрный «Мерседес», а сегодня.…На первый взгляд ничего существенного не произошло. Просто Пётр Дмитриевич пришёл в техникум, где он вот уже десять лет работал преподавателем физики, а в кабинете на доске мелом написано: «Русские убирайтесь вон!». Он машинально поставил запятую после обращения «русские», и, не глядя на студентов, вышел из аудитории.
После окончания университета они с женой учили детей, не разбирая, какой они национальности. Сначала трудились в высокогорном ауле, затем здесь, в Грозном, и всегда у них с учениками было полное взаимопонимание. Особую признательность выказывали Петру Дмитриевичу за его такт и терпение как раз чеченские дети. И если здесь, в техникуме, они любимому учителю пишут такое, значит, совершилось что-то страшное, непоправимое…. Рухнул привычный мир.
Это событие явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения, и последним аргументом в принятии решения покинуть родину.
Даже думать об этом было больно. Но оставаться в республике дольше уже нельзя. Началась явная дискриминация русского населения. Даже на бытовом уровне: в продуктовых магазинах из очередей за дефицитными продуктами русских выталкивали, на приём к врачу русский мог попасть только после того, как «вылечатся» все чеченцы, места на рынке — для коренного населения….
По вечерам на чай обязательно заглядывал кто-нибудь из друзей. Последние годы тема посиделок была одна: переселение. Обсуждались насущные вопросы: кто уже уехал и куда, где селятся грозненцы, цены на дома и квартиры в городах и весях.
В этот день Лада сразу заметила, что её Петечка сильно расстроен.
— Что, и тебя достали?
Он обречённо кивнул головой. Лада, возбуждённая и сердитая, продолжала:
— И моих сил тоже больше нет. Сегодня распределяли нагрузку на следующий учебный год, русским больше восемнадцати часов никому не дали. Говорила тебе ещё тогда, когда убили Лену, уедем вместе с Ивановскими. А ты — «Всё наладится, перемелется…».
Лену Тер-Аветисян, коллегу и однокурсницу Лады убил в прошлом году на выпускном вечере ученик, недовольный тройкой по английскому языку. Зверское убийство учителя стало сигналом к отъезду для многих педагогов, в том числе, и для семьи близкой подруги Лады — Тани Ивановской.
— Всё, Ладушка, я согласен. Давай выбирать «деревню на жительство».
Её удивили слова мужа. До сегодняшнего дня он был не намерен уезжать из города.
В который раз они расстелили на полу старую затёртую карту СССР. На ней кружочками были обведены города, куда уехали родственники и друзья. В основном, это были Ставропольский и Краснодарский края и Ростовская и Волгоградская области. Но кружочки уже были и на Урале, в Подмосковье, во Владимирской, Архангельской, Липецкой областях, на Украине, в Белоруссии — везде, где находилась работа или оседал кто-либо из своих. Такие карты были в каждом русском доме.
Петя и Лада были едины в том мнении, что нельзя резко менять климатическую зону. Также они понимали, что покупку городской квартиры они не потянут: цены на дома и квартиры в Грозном стремительно падают. Пока есть покупатель, надо продавать за столько, сколько дают сейчас. Иса, знакомый друзей-чеченцев, из далёкого аула уже полгода ходит к ним и просит продать ему квартиру за 100 тысяч. Это, конечно, мало, но где-нибудь в селе или на хуторе можно купить домик. Хотя девочкам надо продолжать учёбу, а это лучше делать в городе или, в крайнем случае, в пригороде.
Тайно (тогда всё делали тайно: на кону была квартира, а это будущее жильё) Пётр Дмитриевич выехал к друзьям в одну из станиц на Кубани, расположенную в окрестности Краснодара. Друзья жили там уже восемь месяцев и считали себя старожилами. Они помогли Петру найти домик на берегу тихой речки. А если по воде напрямик, это, как раз, напротив дома Кондратьевых, семьи друга и однокурсника Петра. Договорившись с хозяевами о цене, кстати, очень приемлемой — в 30 тысяч, и оставив им задаток, он распил бутылочку с Кондратьевым, помечтал о том, как они поставят на домах флагштоки для сигнальных флажков, типа «общий сбор», весело распрощался со всеми и вернулся в Грозный. В этот же день пришёл Иса:
— Петка, я могу дать сейчас только 30 тысяч, остальные — у моего брата. Он лежит раненый в госпитале в Воронеже. Берите 30 тысяч, вернётся брат, расплатимся окончательно. Мне семью из Ведено надо вывозить в город.
Его приход и прозвучавшая сумма «тридцать тысяч» очень удивили и насторожили супругов. Пётр и Лада на аванс не согласились:
—Прости, пожалуйста, Иса, но мы будем искать другого покупателя.
—Только попробуйте. Или вы отдаёте мне квартиру за 30 тысяч, или не продаёте никому.
Супруги поняли, что остальные 70 тысяч Иса и не собирался отдавать. Лада постаралась успокоить вспыльчивого горца:
—Знаешь, Иса, мы вообще, продавать передумали. Не знали только, как тебе об этом сказать, чтобы ты не обиделся. Нам и тут хорошо жить, правда, Петя?
— Ну, смотрите, обманете, убью! — зловеще пригрозил Иса и хлопнул дверью так, что с притолок посыпалась штукатурка.
С тех пор Пётр заметил за домом слежку. В любое время суток, выглянув в окно, он мог видеть в беседке у подъезда какого-нибудь парня.
Или это был военный с оружием, или спортивного вида молодчик, или дядька средних лет, одним словом, люди, которые фиксировали «исходящих и входящих».
Друзья слали телеграмму за телеграммой о том, что хозяин обеспокоен их задержкой и, наконец, сообщили, что дом продан.
Как-то вечером в дверь позвонила соседка по лестничной клетке Малика. Как водится, её пригласили к чаю. За столом обсудили последние новости. Чеченцы тоже боялись грядущих перемен и, главное, неизвестности, к которой могут их привести националисты. Прощаясь, соседка, предложила купить у них квартиру. Пётр описал ситуацию, в которую попала его семья с Исой.
— Ничего, мы поможем, — ободрила соседей Малика, — За квартиру, дачу и гараж даём 90 тысяч. Договоримся о вывозе ваших вещей. Об оформлении документов можете не беспокоится. Нотариус — родственник мужа и сюда придёт сам. Только никому не говорите о нашей сделке.
Ударили по рукам, и утром Малика с мужем привели нотариуса и принесли деньги. Выторговав себе неделю, Петр Дмитриевич поехал покупать дом и искать работу. В одном из южных районов начальник РОНО ему пообещал ставку физика, а жене — группу продлённого дня. С жильём было хуже.
То, что он приобрёл, было ужасно, но за эти деньги он лучше бы и не купил. Это был старый саманный дом без удобств, ошелёванный досками с облупленной краской. Топить печку предполагалось углём, на кухне —баллонный газ, который каждый хозяин должен привозить из райцентра сам. Почти третья часть всех денег предназначалась водителю фуры за перевозку, довольно крупную сумму пришлось заплатить за разрешение на вывоз вещей. Осталось совсем ничего.
Грузились вечером, так делали все. Помогать пришли друзья, ещё остававшиеся в городе. Подходили соседи-чеченцы и с сожалением вопрошали:
—И вы уезжаете? Что же это твориться? За какие прегрешения аллах наказывает наш народ?
Для безопасности Султан, приятель Малики, увёз вещи к себе домой, посоветовав переселенцам в квартире не ночевать. Ночлег они устроили в соседнем доме у друзей, которые тоже готовились к отъезду. Постелили им на полу, но, не смотря на неудобства, все спали, как убитые.
На следующее утро в пять часов просигналил Султан. Пётр вывел из гаража, теперь уже чужого, свой «Москвич», и отправились они в новую жизнь. Ехали молча. Девочки дремали на заднем сиденье, Петр был занят дорогой, а Лада предалась воспоминаниям.
2
Познакомилась она со своим Печкой в университете, где они учились. Лада — на факультете романо-германской филологии, а Пётр — на физмате. Он был серьёзный молодой человек, отслуживший два года в армии, член комитета комсомола. Лада отлично училась, занималась наукой, играла в студенческом театре. Ей Пётр нравился давно, ещё со второго курса, но подойти к нему сама не осмеливалась и страдала от своей робости.
Но однажды на первомайской демонстрации совершилось чудо.
Лада любила Первомай, весёлый шумный праздник, когда, казалось, к центру стекался весь город, и можно было увидеть многих друзей и знакомых. Колонны то сходились, то расходились в процессе построения перед выходом на главную площадь, к трибунам.
Здесь происходили встречи и расставания, обмен новостями за прошедший год, возникали отношения…. Феерия общения! Гармония внешнего и внутреннего, душевного праздника! Аромат сирени, пионов и ландышей кружил голову. Умытый солнечный город улыбался тысячами транспарантов и флагов.
Ладу в этот раз как активистку удостоили права нести портрет Косыгина.
Только она получила портрет, как колонна тронулась с места и побежала, чтобы занять своё место впереди нефтяного института.
—Привет! Как дела? Что новенького? — слышалось со всех сторон. Бывшие одноклассники, приятели, соседи…. Шумной стайкой девчонки с иняза столпились в тени старого клёна. Солнце печёт уже по-летнему. Вдруг к Ладе подходят Лиза – девушка из параллельной группы — и Он.
— Прошу познакомиться, — официально обращается к Ладе Лиза и жестом указывает на Него.
— Пётр, — смущённо представляется он.
Сердце у Лады обмерло. Кто-то осторожно взял из её рук Косыгина. Она и не заметила кто. Никого в этом мире не оказалось. Только он и она.
— Лада,— запоздало пролепетала она.
Пётр молча предложил ей руку, и на душе стало так светло и спокойно, что казалось, что она всю жизнь стремилась к этому мгновенью.
Они пошли. Куда? Лада не помнит. Гуляли, катались на качелях, на лодке, в пруду кормили лебедей, танцевали на летней площадке.
Уже закончилась демонстрация, все парки и скверы заполнились народом. Кажется, стало тесно. Пётр предложил:
— Пойдём к нам домой. Я тебя познакомлю с родителями. Мама давно хочет тебя видеть.
Лада удивилась:
— Она же меня не знает.
— Знает, — уверенно ответил Пётр, — я рассказывал о тебе. Помнишь, на втором курсе мы были на вожатской практике? Вот тогда я и заприметил тебя, но всё стеснялся подойти. Спасибо Лизе. У неё какое-то чутьё есть.
—Хочешь, — говорит, — я тебя познакомлю с одной хорошей девочкой?
— Я смеюсь: — Нет. Моё сердце занято.
— Не ею, ли? — показала она на тебя. Представляешь? Как в сказке.
Ты какие книги любишь?
— Фантастику и исторические романы. А ты?
— Фантастику и приключенческие романы.
— Фантастика…. — прошептала Лада.
— А какие имена тебе больше всего нравятся?
— Настенька, Дашенька и Егорушка.
— Вот так и назовём наших детей. Согласна?
Лада счастливо кивнула головой.
Двери квартиры открыла мама Петра. Она оценивающе посмотрела на Ладу.
— Мама! Это она — Лада!
— Очень приятно, А мы вас ждём! Петя, проводи гостью в ванную. А пока вы будете мыть руки, я подам горячее.
Стол был накрыт так празднично и красиво, что Лада даже зажмурилась. Она никогда не сидела за таким столом. Родители Петра были приветливы и тактичны. Они наперебой угощали её, лишь изредка бросая неназойливые вопросы. Угощение, однако, было столь экзотично и богато, что Лада терялась, не зная, что и как есть: около её тарелки лежало несколько ложек, вилок, ножей разных форм и размеров. Лада поклевала знакомые ей блюда и поблагодарила хозяев.
—Пойдём в мою комнату, — пригласил её Пётр.— Чем тебя развлечь? Давай, я почитаю стихи?
Он прочитал несколько стихотворений Николая Гумилёва, потом спел под гитару романс, сыграл на баяне пьесу…. Ладе стало смешно. Как будто она не знает, каков её любимый. И вовсе ему не надо прилагать усилий, чтобы понравиться ей. Правда, он об этом ещё не догадывается.
За окном темнело, и Лада засобиралась домой. Они шли пешком по нарядному вечернему городу. Отовсюду слышались музыка и смех. Пётр и Лада ничего не замечали. За два часа, которые они шли к Ладиному дому, было столько переговорено, что им показалось, что знают друг друга всю жизнь.
У калитки стояли родители, строгие сердитые. Лада представила им Петра. Мама что-то говорила, о чём-то спрашивала, Лада не слышала. Вот сейчас они расстанутся и больше такой вечер, день не повторится…. Пётр, наверное, думал так же. Но здравый смысл у него возобладал над чувствами: он трепетно пожал Ладе руку, простился с её родителями и обещал завтра придти.
Лада вбежала в дом, из глаз её лились слёзы. «Так не бывает…. Так не бывает…» — шептала она, не веря ещё в происходящее.
Мама с вопросом:
— Что с тобой, доченька?
— Мама, это Он!
— Да кто Он?
— Мой сказочный принц.
— Ну, вот, начиталась книжек.
— Он завтра придёт.
— О Боже! А мы ремонт затеяли. Отец, вешай ковёр на место, а ты, дочка, стели палас.
— Не трогайте меня, не трогайте! — смеялась и плакала Лада. Она подошла к столу, взяла ручку….. Руки слегка дрожали. Из-под пера выходило что-то отдалённо напоминающее стихи, скорее клятва или молитва:
До утра Лада так и не сомкнула глаз. Родители тоже не спали. Они по очереди заглядывали в её комнату и шептались:
— Что это с ней?
— Вася, мне кажется, что она с ума сошла. Может, скорую вызвать?
— Мать, наша дочь влюбилась!
В шесть часов утра, как только заиграл Гимн Советского Союза, Лада побежала к подружке.
Валя ещё спала.
— Подвинься, — шепнула Лада, устраиваясь рядом с ней,— Валька, ты не поверишь, я вчера познакомилась с таким замечательным парнем…. Весь день мы провели вместе!
--Ну, и как он? — проснулась Валя
--Чудо! именно такой, о каком я мечтала.
--Ну, давай, не томи. Рассказывай всё с самого начала.
Шёпот и сдавленный смех девчонок разбудил маму Вали. Тётя Нина заглянула в спальню и увидела секретничающих подруг.
--А, сердечные тайны? Ну-ну, — засмеялась она, прикрывая дверь спальни.
Вдруг раздался быстрый стук в окно, и вскоре в комнату влетела запыхавшаяся мать Лады.
--Он пришёл, — еле выдохнула она.
--Да, кто? — подскочила тётя Нина.
--Вчерашний Ладкин кавалер. Чуть свет и — к ней, с цветами! Пригласила его в дом, он с отцом там, а сама сюда. Я так и подумала, что Лада к Вале побежала делиться новостями.
Лада спрыгнула с кровати и поправила причёску. Валя стала быстро одеваться. Тётя Нина придержала дочку:
— Ты уж там совсем лишняя. Это ж надо, ещё и семи нет, а у них жених, — со скрываемым чувством зависти хмыкнула она в след уходящим маме с дочкой.
3
Всё лето продолжались встречи и прощания, слёзы и признания. Лада писала грустные романтичные стихи, Пётр — музыку. Получилось несколько очень даже неплохих песен. Они их исполняли дуэтом.
В сентябре у Лады должна была начаться штатная практика в школе. Ещё до знакомства с Петром она подала в деканат заявление с просьбой направить её на работу в самое отдалённое горное село и уже получила распределение.
Перед началом практики её засватали. Уезжать не хотелось, но Лада не привыкла отступать от своих решений. За это и за другие старомодные качества её называли в институте «чудиком». И она, уже невеста, отправилась в далёкое незнакомое село.
Место, в которое Лада приехала, или действительно было такое красивое, или любовь обострила у неё эстетическое восприятие, только никогда больше в жизни она не ощущала так полно, каждой клеточкой своего существа, красоту природы, её чистоту и величие.
Рядом со школой на пологом склоне гор рос лес. Он сразу же привлёк внимание Лады. Ей не терпелось в него попасть. После знакомства со школой, она отправилась на экскурсию. Вошла в лес и обмерла….
На неё, маленькую и тоненькую, снисходительно смотрели прямые и стройные грабы в багряных коронах и мантиях, пышный хоровод дубов с позолоченными ажурными листьями ронял ей под ноги последние связки осенних желудей. Сквозь пурпурные одежды краснели драгоценными рубинами гроздья поспевающей калины. Огромные резные опахала лесного папоротника укрывали тайны нижнего яруса леса.
Вокруг полянок раздувались ягодами разлапистые кусты мушмулы, в ожидании первых морозов, которые напитают их шишки терпкой сладостью и ароматом уходящей осени. Земля под ногами была усыпана дикими лесными грушами, с вяжущим кисловатым вкусом, и спелыми орешками фундука, устлана ковром шуршащих листьев, под которыми прятались хитрые грабовики, маслята, свинушки. Сновали бесшумно трудолюбивые ежи. Качала головой мудрая сонная сова, свистели и низко кланялись удоды, раздвигая клювами прелую листву и открывая для себя богатое меню зрелой осени.
Лада прислушалась к голосу кукушки, укрывшейся в пурпурной листве соседнего дуба, и, затаив дыхание, начала считать годы грядущего счастья. Кукушка неожиданно умолкла, но тут же другая подхватила счёт: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…». Целая вечность счастья!
Лада, как хозяйственная белочка, собирала в пакет плоды осеннего леса: красивые листья, спелые дикие грушки, ягодки боярышника, оригинальные веточки для сухого букета.
Пётр приезжал каждое воскресенье. У него тоже была практика, только в городской школе, так что у него оставался один день, чтобы проведать свою невесту. Пётр привозил Ладе новости, пирожки своей мамы и добрую улыбку сияющих глаз.
Они почти не оставались наедине. Всем были интересны новости с «большой земли», и у Лады на квартире собиралась молодёжь небольшого коллектива школы — «малый интернационал» (дагестанец, украинка, армянка, поляк, чеченка, русская). Только при прощании удавалось опустить в карман Петра, Пети, Печки… листочки со своими стихами и окунуться в глубину его преданных глаз.
— И снова прощанье.… Неужто до нас испытывал кто-нибудь больше разлучности? — писала она ему стихи и с нетерпением ждала новой встречи.
К концу месяца Лада втянулась в работу, и она ей очень нравилась.
До её прихода в школе два года не было учителя иностранного языка, и Ладе приходилось вести уроки не только по расписанию, но и после обеда для всех желающих.
Перед поездкой на работу в село Лада наслушалась страшных рассказов о трагедиях, которые происходят в горах с молоденькими учительницами. О том, как местные парни врываются к девушкам в квартиры, насилуют их, а потом бросают с крутых обрывов в пропасти, и те гибнут, гибнут….
Мудрый мулла Абубакар, с которым Ладе удалось несколько раз побеседовать, ей объяснил, что девушек губит, прежде всего, любопытство, а потом уже безнравственность. Последних мало, а любопытны все. И ещё: гордую девушку чеченец никогда не обидит. Ладу никто ни словом, ни жестом не обижал. Наоборот, в обращении к ней сквозило уважение, и даже почтение. Она удивлялась: совсем ведь неопытная, девчонка, а поди ж ты — Лада Васильевна.
Практика должна была закончиться второго ноября, свадьба назначена на пятое ноября, но администрация школы ходатайствовала перед деканатом факультета, чтобы Ладу оставили поработать ещё на одну четверть — до Нового года. В декабре должен из армии вернуться прежний учитель. Деканат, не спросив Ладу, пошёл навстречу просьбе школы. Ничего страшного: она отличница, нагонит своих товарищей и, шутя, сдаст экзамены за семестр.
Ладе дали три дня на свадьбу, затем шли два праздничных дня…. Итого: пять дней — и на работу.
В горах похолодало. Утренние заморозки бодрили: чистый, слегка разряжённый воздух щекотал ноздри морозной свежестью и призывал к действию. До школы идти недалеко, однако надо было с крутой горы спуститься по скользким камешкам к реке, перейти через неё по мосту и опять подняться в гору.
Школа находилась в живописном месте, на острове посередине реки Баас, которая то разливалась в бурном потоке, подступая к железному полотну моста, то ручьём журчала между камешками. И тогда школьники перебегали её напрямик, минуя мост, не замочив даже ног.
Сейчас река была суровая, прозрачные воды её потемнели, приобрели свинцовый оттенок и сердито стучали по серым голышам. На душе у Ладушки, так её теперь называл Петя, было грустно: ещё полтора месяца разлуки. Сердце стучало: не вынесу, не вынесу….
Но это по дороге, а в школе скучать было некогда. Ей дали классное руководство в девятом классе. Лада все переменки проводила со «своими детьми», а после уроков ходила по домам учеников, знакомилась с их родителями. Её удивляли обычаи горцев. Особенно поражало учтивое обращение и почтение, которые они демонстрировали по отношению к старикам, старшим, пусть даже это брат или сестра. Существовала своеобразная, довольно сложная субординация между родственниками, соседями, сослуживцами, постичь которую Ладе так и не удалось.
В домах учеников её угощали вкусным хлебом и сыром, показывали, как готовить национальные блюда из мяса и трав. Никакой неприязни к себе как к русскому человеку Лада не испытывала. Так что, если все поголовно и притворялись, то очень искусно.
Родители ей, девчонке, доверяли своих великовозрастных оболтусов, наивно полагая, что учитель — большая сила. Авторитет учителя в селе был непререкаем. Шестидесятилетний отец, стоя перед юной учительницей на плохом русском языке просит:
—Делай с ним всё, что положено, надо бить — бей. Только глаза не трогай, а?
Какой там бить? Лада их обожала. Ей казалось, что каждое её слово, чувство, ощущение воспринимается и впитывается учениками, и они становятся её единомышленниками. Лада читала им на английском стихотворение Роберта Бёрнса «Моё сердце в горах» и понимала, что её сердце тоже навсегда останется здесь, в горах.
|
|