Месяц тому назад автор познакомился с документом, который наполнил его не-доумением пополам с состраданием. Судите сами:
«СОЮЗ РОССИЙСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
123995, Москва, ГСП-5
Тел.-факс: (095) 291-03-45
ул. Поварская, д.52
(095) 156-26-06
офис 32
(095) 157-68-18
Пресс-релиз
В преддверии президентских выборов по предписанию Председателя Междуна-родного сообщества писательских союзов (МСПС) Сергея Владимировича Михалкова и Первого секретаря МСПС Арсения Ларионова Союз российских писателей, Союз пи-сателей Москвы и журнал «Дружба народов» изгоняются в никуда, «в снег» из здания на Поварской, 52, ранее принадлежавшего Союзу писателей СССР. На выселение даёт-ся три дня. Помещения архитектурного памятника ХУШ века («Дом Ростовых», опи-санный Л. Н. Толстым в романе «Война и мир») уже долгие годы сдаются Междуна-родным сообществом в коммерческую субаренду (рестораны, продовольственные мага-зины, турагентства и т.д.), которую С. Михалков и А. Ларионов, вероятно, предпола-гают увеличить за счет помещений изгоняемых творческих союзов/…/
/…/Обращаемся ко всем с просьбой помочь российским литераторам в стенах родного писательского дома и предотвратить реальную угрозу надругательства над отечественной литературой и культурой.
Сопредседатели Союза российских писателей:
лауреат Президентской премии Юрий Карякин,
лауреат Государственной премии России Михаил Кураев,
лауреат премии Солженицына Юрий Кублановский,
Первый секретарь Правления Светлана Василенко,
Оргсекретарь Правления Людмила Абаева.»
Итак, интеллигенция, десятилетиями талдычившая об ужасах советской тира-нии и отсутствии свободы слова, обрела, наконец, свободу всего на свете.
И что же?
А то, о чём мы читаем в приведенном документе: «Обращаемся ко всем с прось-бой помочь российским литераторам отстоять своё право на жизнь и на труд.»
Особенно смешит вот это дилетантское и беспомощное «ко всем». Эти литера-турные лишенцы оказались неспособными даже вычислить реальных адресатов своей челобитной. Пару раз их мельком показали по телевизору: кучка бомжей в обшарпан-ных дубленках толчется у входа в “Дом Ростовых”, который они полагали своей пожи-зненной вотчиной, и из которого их выставили “в снег” и “в никуда”. Когда вспомина-ешь, какие квартирно-служебные хоромы, Дома творчества, здравницы по всему морс-кому периметру СССР занимали десятки тысяч писателей в советские времена, нево-льно убеждаешься в правоте Мао-Дзэ-Дуна: “Интеллигенция – самая глупая часть на-ции”. С египетских времен ей не жилось так комфортно, как при советской власти. Так нет же, верная привычке плевать в колодец, из которого пьют воду, и наступать на грабли собственной значительности, она выставила себя из этого оранжерейного про-странства и сейчас мается, соблазненная и покинутая, с фотографиями академика Са-харова на голой стене. Жалко её? Автору этих строк нисколько. Он тоже угрызался в свое время гражданскими правами, бубнил диссидентскую лабуду типа “за вашу и на-шу свободу!” и требовал возвращения буквы “ять” в русский алфавит. Чаемые пере-мены наступили - и переселили автора на шесть огородных соток, с которых кормится он сам и его семья.
Но это ладно. Имя и личность Валерия Сердюченко интересны только ему само-му и еще нескольким ценителям его азотнокислого таланта. А вот именитые инженеры человеческих душ оказались совершенно неприспособленными к демократическим пе-ременам жизни. Призывавшие штурмовать советские небеса и с изумлением обнару-жившие, что эти небеса на них же обрушились, они маются сегодня со своими хилыми плакатиками в центре Москвы, а мимо них проносятся на лихих колесницах реальные князья свободы и рыночного бабла. Дважды и трижды проклятый в процитированном “Пресс-релизе” Сергей Михалков был всегда востребован временем, обществом и госу-дарством. Сначала - как образцовый детский поэт, затем как автор советского гимна, а ныне в качестве владельца пароходов, ресторанов и газет. Он не на словах, а на деле осуществил переход в новорусский Иерусалим.
- Вы, нынешние, ну-т-ка?
Не могут, а потому что слабаки.
Часто приходится слышать, что литература сегодня вообще никому не нужна. Как сказать. Есть литература и литература. От литературы 19-го века у царей синели носы. Нынешние свободомыслы впадают при имени Достоевского в коленопреклонен-ный транс, забывая, какой публицистической оглоблей действовал этот человеколюбец на страницах “Времени”, “Эпохи” и “Гражданина». Лев Толстой? "В России теперь два царя, Николай Второй и Лев Толстой. Разница между ними та, что первого не слуша-ют и не боятся, а второго слушается вся Россия" /В. Короленко/.
Авторы "Современника", "Русского дела", "Эпохи", "Русского вестника" были вхожи одновременно в коридоры власти и в подпольные революционные центры, а об эмигрантском "Колоколе" и говорить не приходится: его постоянным читателем был сам царь. (И придворные хитрецы клали ему на стол поддельные выпуски этого изда-ния, чтобы просвещенный монарх не слишком раздражался безобразиями, творящими-ся в его отечестве.)
Но и советская литература заставляла уважать себя. Она строила Днепрогэсы и сражалась в Испании, её сажали в тюрьму и президиумы ЦК, звание члена Союза пи-сателей стоило не меньшего, чем членство в партии, а генсеки гордились тем, что они еще и писатели. Леонид Брежнев, например, предпочитал печатать свои мемуары именно в оппозиционном "Новом мире", прекрасно понимая гамбургскую цену этому изданию. В литературу шли тогда ахейцы, жизнелюбы, знающие толк и в царской ин-триге, и в дионисийской забаве. Фадеев, Симонов, Леонов, Твардовский с одной сторо-ны, а с другой Пастернак, Платонов, Бабель, Ахматова - но и те, и другие обладали ред-костной витальной энергетикой, своего рода талантом жизни. "Меня может убить только прямое попадание в лоб" - говаривал Платонов.
Нынешняя же писательская порода производит горестное впечатление. В сере-дине Перестройки на печатную поверхность вырвались всевозможные постмодернист-ские Никифоры Ляписы и Хины Члек с Дмитриями Галковскими и Вячеславами Ку-рицыными во главе. Они наполнили сады российской словесности таким блудом и ма-том, что хоть святых выноси. Ваш покорный слуга уже докладывал в одной из своих статей, что моя коллега по университету вынуждена была отменить спецкурс "Особен-ности литературного процесса 90-х годов" из-за того, что студенты отказывались (или стеснялись) понимать предлагаемые им тексты. Прошло время, соросовские даяния прекратились, и весь этот сексуально озабоченный кагал исчез с печатных страниц, поскольку выяснилось, что ничего иного, как ругаться матом и колебать треножники, он не умеет.
Кто же остался?
Остались престарелые шестидесятники, перечисленные в «Обращении». Эти ли-тературные старцы вызывают у автора определенное уважение, потому у них в какой-то момент сработал инстинкт самосохранения. Слишком велик был искус остаться при оппозиционных бармах, не потеряв при этом насиженных служебно-гонорарных мест. О, эти московские литературные особнячки советских времен с их зальцами, буфетами, ковровыми дорожками, вахтершей на выходе и метро в трех минутах ходьбы! Вальяж-ный ритм жизни, три присутственных дня в неделю, чай с баранками, а то и с коньяч-ком у шефа, милейшая Руфь Соломоновна с гонорарной ведомостью ("Да не ошиблись ли вы, Руфь Соломоновна? - Ах, как можно, товарищ редактор"), выездные заседания в Переделкино, профсоюзные путевки в Дзинтари и споры, споры, споры о литератур-ных событиях. Обсуждался сигнальный номер, и чествовался ответственный секре-тарь, и отъезжал на служебной "Волге" главный редактор на дачу, и разъезжались со-трудники, чтобы в домашней тиши заняться надомной творческой работой… Где они, эти золотые денечки, миллионные тиражи, литпроцессы, уютные чаепития с баранка-ми и редакционные "Волги"? Было и прошло, дорогие мои вольнодумцы, сверстники наших общих диссидентских игрищ и забав. Горестно созерцаю по телевизору, как вы влачитесь сегодня под стенами собственных редакций, откуда выставили в конце кон-цов и вас. За что боролись, на то и напоролись. Если бы вы были холодны или горячи, и умели ударить кулаком по столу так, как это по сей день получается у Солженицына – никто бы не посмел выставлять вас на двор. Но вы не холодны и не горячи, а всего лишь теплы, поэтому не нужны никакой власти, ни обществу, ни государству. Обща-ешься с вами, и нападает зеленая тоска. Автор сего достаточно порядочный человек, чтобы цитировать свою с вами поименную переписку. В общих чертах она сводится к тому, что вас кидают: с гонорарами, рабочими местами, издательскими тиражами. Се-го бы ни за что не произошло, стань вы реальными, а не библиотечными ревнителями своих претензий и прав.
Обрати внимание, читатель, на подписи под этой горестной челобитной. Там сплошные лауреаты Президентских премий. Но они, подобно щедринским пустопля-сам, проболтали свой литературно-гражданский аванс и ресурс, и поэтому тоже высе-лены «в никуда».
15.06.04.
|
|