Кто-то скупо и чётко
Отсчитал нам часы
Нашей жизни короткой,
Как бетон полосы, -
И на ней - кто разбился,
Кто взлетел навсегда...
В.С. Высоцкий.
И все же тот, кому когда-то снился Иван Кублаханов, испытывал странную жалость к этому никогда на самом деле не существовавшему комку надежды и страха, верившему, что он будет жить вечно, но не понимавшему, что это значит. Ведь больше всего Иван Кублаханов боялся именно исчезновения, а оно и было главным условием вечности.
В. Пелевин. Иван Кублаханов
Вокруг ничего не было. Тёмная пелена, мрак, вязкое покрывало. Не было за что зацепиться и оценить: где? Что? Когда? Ни звука, ни света - ничего. Когда он начал осознавать себя, его окружал океан из ничего. Он пришёл в ужас и попытался оглянуться вокруг и вдруг понял, что и его тоже не было. Вернее, он был, но представлял собой крохотную точку сознания, парящую среди безмолвия. Наверное, я умер, - уже спокойно подумал он. Но что-то мешало привыкнуть к новому состоянию, что-то толкало его из глубины, не давая раствориться в ней полностью. Он почувствовал чьё-то существование, присутствие чего-то, что мешало его спокойствию. Почему? Ну, почему нельзя? - уже почти закричал он. И проснулся, точнее, понял, что звенит будильник, что надо вставать, двигаться, что-то делать. В нём зашевелилось разочарование, досада... Высплюсь, обязательно высплюсь! - зло подумал он, раздирая глаза и садясь. Когда-нибудь, я буду спать, сколько захочу! - в его голове ворочались мысли, напоминая булыжники. Так и не открыв полностью глаза, он механически начал собираться.
Была зима, поэтому утро как таковое ещё не наступило. Выглянув в окно, он ничего не увидел, кроме тусклого отблеска света фонаря в начале улицы. Шёл снег. Он падал тяжёлыми хлопьями, налипал на голые ветки деревьев, засыпал дороги. Всё вокруг уже было покрыто снегом. Идти куда-то не хотелось. Представив, придётся выходить в эту промозглую сырость, идти по щиколотку в снегу, он передёрнулся. Работа, чёрт бы её побрал, - подумал он, продолжая собираться.
Выйдя на улицу, он посмотрел вверх на тёмное нахмурившееся небо. На лицо падали снежинки и таяли, оставляя капельки воды. Он глубоко засунул руки в карманы, немного ссутулившись, и пошел, раздвигая темную снежную пелену. Вокруг еще царили сон и безмолвие, поэтому казалось, что слышно как падает снег. Ничего, - подумал он, - сегодня пораньше приду и высплюсь, отдохну, как следует.
Идти было долго, место его работы было довольно далеко, поэтому он шел размеренно, стараясь втянуться в ритм шагов. Через некоторое время в голову начали приходить другие мысли, он просыпался окончательно и настраивался на работу. Сложность ее состояла в том, что он работал с людьми, следовательно, работа была гигантской и малооплачиваемой. Но она ему нравилась, несмотря на все ее недостатки, он старался выполнить ее добросовестно, качественно и в срок. Поэтому он постоянно задерживался допоздна, брал работу на дом, работал в выходные. Те, для кого он работал, порой и не знали ни о нем, ни о его работе, порой и не подозревали о его существовании. Это накладывало свой отпечаток, он злился, ругался страшными словами, но ничего не мог с этим поделать. И каждый день снова и снова шел на работу.
Для чего она нужна такая? - иногда мрачно думал он. - Ведь никто ее никогда не оценит и, в принципе, оценивать-то нечего. Кто узнал о ней - тот молчит, а кто не знает - продолжает думать, что так и надо. И ведь вот что интересно, ничего нового не происходит, ничего нового не случается, но все продолжают упрямо наступать на одни и те же грабли.
Это было действительно так. Сначала он пытался объяснять, подробно, нудно, с примерами из жизни. Потом, когда, несмотря ни на что, все продолжалось по-старому, он объяснял уже довольно грубо, с надрывом. Это тоже не меняло ситуации. Потом он начал злиться, он кричал, топал ногами, выкатывал глаза. И опять безрезультатно. Тогда, видя, что ничего нельзя изменить, он махнул на это рукой и продолжил делать свою работу.
Он страшно уставал. Иногда к концу дня он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, не говоря уже о головной боли, которая мучила его постоянно. Когда же это кончится! - стонал про себя он. Но ответа не было. И он, скрипя зубами, шел и шел, работал и работал.
Случались дни, когда ему удавалось отдохнуть. В такие дни он спал до десяти часов утра (больше не мог, как не заставлял себя), потом вставал и старался не делать ничего. Просто слонялся по дому, лежал, читал, старался думать о чем-то другом. Но уже к концу дня он уже начинал скучать по работе и мысленно торопил время, чтобы быстрей наступило утро и можно было снова что-то делать.
Раньше он чем-то занимался, работал кем-то другим, но никак не мог вспомнить, как не старался. Тот период жизни был смутен и покрыт туманом. Лишь изредка всплывали какие-то лица, разговоры, но это обычно происходило во сне и, просыпаясь, он уже ничего не помнил. Зато он хорошо помнил, как попал на эту работу. Не он нашел ее, скорее она нашла его. Хочешь, - предложили ему, - работа не пыльная, сам себе хозяин, близок к главному, командировок нет? Слава... - шепнули откуда-то сбоку. Уважение и почет... - раздался еще один шепот. Подобострастие... - он оглянулся. Никого не было. Думай! И он согласился. Нет, не из-за почета и славы, он был другим. Он всегда мечтал помогать людям, а тут это просто работа. Я справлюсь, - подумал он. - Я постараюсь! И его взяли.
Поначалу было все в диковинку: методы, приемы, даже целые программы. Потом он освоился и привык. А потом и вовсе перестал обращать на это внимание. Он просто работал, делал свое дело.
Вот и сегодня работа наваливалась незаметно, он не успел оглянуться, как уже требовалось сделать кучу дел, одно неотложнее другого. Он начал медленно, немного раскачиваясь, приходя в привычное состояние напряжения и мгновенной реакции. "Ничего серьезного, - вяло думал он, - вот так проходит слава мира!". Но это несерьезное занимало все основное время. Он чувствовал, что начинает уставать, голова уже привычно наливалась болью, но он продолжал работать.
Решая возникающие на ходу проблемы, он автоматически реагировал на изменения окружающей обстановки, краем глаза замечая малейшие движения на периферии зрения.
День близился к концу, и, казалось, что работа заканчивается, отступает, готовя сюрпризы на завтра. Солнце уже клонилось к закату, вечер наступал мягко и незаметно. Он уже почти расслабился, решив, что дела закончены, можно отдохнуть. И тут как будто что-то толкнуло его в грудь. Он встрепенулся, начал судорожно оглядываться и, наконец, понял, что его тревожило. Он увидел взгляд, полный страдания и боли, почти утонувший в слезах, с немой просьбой о помощи. Девочка, - механически подумал он, бросаясь к ней. - Ты только подожди, только дождись меня, ты только.... Он не успел. Девочка ушла, ушла навсегда.
Сначала он не поверил. Он же всегда успевал, даже в самых сложных ситуациях он успевал, он находил выход, а тут. У него опустились руки... Как же так? Я должен был успеть, я должен был помочь... Расслабился, упустил время... Он шел, понурив голову. Я же не могу ошибаться, не должен, не имею права. Я же... Он махнул рукой. Что же делать? Впрочем, вопрос риторический, если я не справляюсь с работой, или она меня доконала - я должен уйти. Да! Это решит все проблемы - и мои, и всех остальных! И он решительно зашагал к тому месту, где была граница мира, граница между светом и тьмой, граница между "был" и"не был", граница между "да и нет". Она, как обычно, была довольно близко, она всегда близко, стоит только внимательно оглядеться.
Он подошел к краю и заглянул вниз. Там клубилась тьма. Она поднималась откуда-то снизу волнами, бурлила и вспыхивала красными отблесками. Иногда в ее толще можно было разглядеть какие-то движения смутных теней - огромных и бесплотных. Она притягивала к себе неизвестностью, загадкой небытия, тайной. И, в то же время, она отталкивала страхом, животным ужасом и отсутствием какой-либо надежды на возвращение. Там безусловно, что-то было, он прекрасно знал это, но так до конца в это не верил. Стоя на краю, он вспоминал свою жизнь. Он старался вспомнить хорошее, что принесло ему радость, ощущение полноты и полезности жизни. Но кроме какого-то леса на берегу озера, обрывка фразы "... в пленку, в пленку надо сажать!", так ничего и не мог вспомнить.
Хорошо, - подумал он, - наверное, дело не в этом. Наверное, вся жизнь была хороша, если ничего конкретного не вспоминается. Да, я и ничего не помню с самого начала. Ну, ладно, - продолжал он, - а по работе? А что, работа как работа, помогал людям - это стало обычно и привычно. Наверное, дело в этом. Я привык, просто привык, а привыкать нельзя! Можно уставать, злиться, не высыпаться, но только не привыкать. Привычка - успокоенность души, а спокойствие - это смерть. Душа обязана трудиться - пошло, но верно.
Он устало вздохнул, еще раз посмотрел вниз и шагнул в пустоту, расправив крылья. Поначалу они подняли его над пропастью, он взмахнул ими, сделал круг и ринулся вниз.
Мгла приняла его мгновенно, обняла и потянула вниз. Через мгновение он уже исчез в черноте, и ничего уже не напоминало о нем, только легкое перышко кружилось в воздухе. Он был ангелом-хранителем...
|
|