Жданова Марина Сергеевна
   
   
   
   Орловские Дворики
   
   
   
   
   
   

Дом, который мне показали, был старый, но еще достаточно крепкий. Труба, покосившись, смотрела в небо и курила темным дымом. Хозяин топил печь. Я поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никто не ответил. Постучал сильнее, вновь никакого результата. Тогда потянул ручку на себя, и дверь открылась.
   

В прихожей было темно.
   

- Хозяин, можно зайти? – крикнул я в глубину комнат.
   

Снова ни слова, но зато услышал шаги. Точнее, почувствовал. Мягкие дорожки, сплетенные из самых разных видов ткани, приглушали шаги, но доски пола отчетливо передавали вибрацию. Я подождал на пороге, но шаги, казалось, не замечали моего присутствия. Двери в комнаты были закрыты. Меня, казалось, игнорировали. Я открыл вторую дверь.
   

- Заходи, заходи, давно уже тебя жду.
   

Я вошел в комнату и сел за стол. На меня смотрел не старый еще мужчина с лохматой бородой и удивительными серебряными глазами.
   

- Долго же ты добирался. Что тебя так задержало в пути?
   

- Вы же сами знаете, - я посмотрел на бородача, стараясь не встречаться с ним взглядом.
   

- Зови меня Прут, меня так все кличут, - сказал он. - Поживешь у меня, пока все не устроится.
   

- Хорошо. Мне нужно представляться, или вы и так все знаете?
   

Я с интересом смотрел на этого высокого, и, судя по телосложению, сильного человека. Странное впечатление он производил – не старый еще, а борода почти до середины груди, хотя и не слишком седая. А вот глаза у него были волшебные – тускло мерцающие даже при ярком солнечном свете.
   

- Знаю, знаю, но можешь представиться, если хочешь. И не думай обо мне, как о колдуне, все равно не угадаешь.
   

Я ничего не понял, но переспрашивать не стал – слишком непонятно все было, боялся запутаться еще больше.
   

- Располагайся тут, а я пойду, дел сегодня много. – Прут вышел.
   

Я последовал совету хозяина и решил пройтись по дому. Дом был старый, не самый старый в округе, но достаточно древний, чтобы я чувствовал себя неуютно. Здесь было полутемно, окон было много, но половина из них были закрыты покрывалами и не пропускали достаточно света. В самом центре дома стояла большая печка, разделявшая дом на переднюю и заднюю половины. В передней части была прихожая - сени, как ее называли в деревне. Окно выходило на улицу, хотя улицы как таковой не было, была дорога – пыльная, не покрытая ни асфальтом, ни гравием, она делила Орловские Дворики на две неравные части.
   

Сразу из сеней можно было попасть только в одну комнату – большую и относительно светлую – два окна, выходящие "на улицу" были прикрыты легкими шторами, третье, выходящее на задний двор, было закрыто ставнями. Из этой большой комнаты по обеим сторонам печи были две двери, одна из которых вела в кладовку с выходом во двор, вторая – в комнату, где стояла кровать, отгороженная плотным занавесом, диван и телевизор. Судя по всему, именно в той комнате Прут проводил большую часть времени.
   

В общем, дом мне понравился. Хотя по углам и висела паутина, чувствовалась крепкая мужская хозяйская рука. Роль кухни, видимо, исполняла печка, рядом с которой стояли два кухонных стола, покрытых потрескавшейся краской.
   

Я подошел к окну, выходящему на задний двор, чуть приоткрыл занавес и стал наблюдать, как старик кормил кур. Он подзывал их каким-то непонятным звуком, брал зерна из гнутой железной миски и кидал перед собой. Куры били крыльями, квохтали и торопились склевать как можно больше семян, а Прут смеялся и хлопал себя рукой по колену. Он совсем не спешил вернуться в дом, предоставив меня самому себе. Может быть, у них так принято, но мне это было совсем не понятно. Гостеприимство ассоциировалось у меня с искусственными улыбками и чаем, который хозяйка или хозяин щедро доливает в чашку гостя. В деревне все было совсем не так. Скоро я нашел этому столько подтверждений, что стал верить этому больше, чем правилам хорошего тона.
   

Я положил свой чемодан на диван и тоже вышел во двор. Прут приветствовал меня взмахом руки.
   

- Смотри, как они суетятся, и чужак им не помеха, – он чуть помолчал и продолжил, - а для людей все по-другому.
   

Немного понаблюдав за птицами, я отправился осматривать окрестности.
   

Дом Прута стоял на окраине поселка, разделенного уже упомянутой мной дорогой. Половина деревни, где находился дом, заканчивалась лесом, за второй начинались болота и кладбище. На меня деревня произвела гнетущее впечатление. Когда я еще только собирался сюда ехать, мне сказали, что это умирающая деревня – жители – преимущественно старики; молодежь перебирается в город и деревня пустеет. Когда же я смотрел на нее своими глазами, создавалось впечатление, что деревня не умирает, она уже умерла – стоит на месте и никуда не двигается, время для нее остановилось, и ничто не изменится больше, только деревья в лесу постепенно вытягиваются ввысь.
   

По дороге бегали редкие куры, собак же вообще не было слышно – эта странность сразу бросилась мне в глаза, хотя я всю жизнь прожил в городе, приезжая в деревню лишь на школьные каникулы, когда учился в начальных классах. Кладбище осматривать я не пошел, не потому, что было неприятно или страшно, просто устал с дороги. Я добирался сюда на попутках, которые не слишком часто останавливались, чтобы подвести незнакомца.
   

Один местный чересчур любопытный мальчишка, лет шести, все время следовал за мной, но не торопился приближаться слишком близко. Я сам обернулся к нему, улыбнулся и спросил:
   

- Как тебя зовут?
   

Карапуз вытащил грязный палец изо рта, вытаращил на меня свои большие серые глаза и спросил:
   

- Вы приехали убить его, да?
   

Я оторопело посмотрел на мальчугана и хотел задать тысячу вопросов, но тот уже улепетывал, поднимая пыль босыми ногами.
   

Небо стало багроветь, наступал вечер и я пошел к дому, чтобы устроиться на ночь. Прут уже ждал меня, он сидел на ступенях, курил трубку и пускал струйки дыма вверх, глядя на заходящее солнце.
   

- Ну, как тебе наша деревня?
   

Я присел рядом.
   

- Хочешь табачку?
   

- Нет, спасибо, я не курю, - отказался я.
   

Старик задумчиво смотрел на небо.
   

- Знаешь, уже все знают, что ты приехал.
   

- Да, представляю. Новости распространяются быстро, да я уже почти по всей деревне прогулялся.
   

Прут пыхнул дымом и улыбнулся.
   

- Ну-ну. Ужинать будешь?
   

- Буду.
   

- Тогда ступай, принеси водички, пока еще видно дорогу.
   

Колодец находился почти в самом центре деревни, то есть довольно далеко от дома. Он был единственный во всей округе, поэтому за водой часто собиралась очередь. Пока один набирал воду, остальные сообщали друг другу новости, хотя я абсолютно не представлял какие новости можно сообщить, когда жителей раз, два, и обчелся, а чужие люди приезжают редко.
   

Я набрал воды и пошел обратно, вдруг, мне показалось, что в темноте что-то белеет. Было еще достаточно светло, чтобы видеть силуэты, но цвета уже не различались. Я поставил ведро и отошел с дорожки в ту сторону. В кустах, недалеко от меня что-то шевельнулось, сердце забилось чаще, хотя я понимал, что это просто кошка, или заяц, прибежавший из леса. Светлое пятно постепенно отползало в сторону, и я все дальше отходил от дороги. Вот уже и ведра не стало видно, а зверек все двигался, уводя меня в сторону. Где-то спросонья прокукарекал петух, и я словно очнулся, - огляделся по сторонам и понял, что потерял ведро, а заодно и тропинку. Стемнело быстро, и я практически ничего не видел. Что же будет дальше, когда наступит полная темнота? Зверек убежал и я испугался, что заблудился – в деревне я еще плохо ориентировался и боялся, что забреду с лес или упаду и сломаю ногу, тогда меня никто не найдет. Да и будут ли искать?
   

Я прошел предположительно в ту сторону, откуда пришел и через несколько метров понял, что иду не туда – не мог я за такое короткое время отойти от колодца на большое расстояние. Пришлось вернуться к исходной точке. Тут я подумал, что неплохо было бы эту точку отметить. Я как мог, раскопал ботинком борозду, пытался написать какую-нибудь букву, но это было бесполезно, земля поддавалась с трудом, и я только прочертил неглубокую полосу. От этой полосы теперь можно было отходить во все стороны. Живя в городе, я привык к ночным фонарям, и беспросветная тьма деревни поглотила все чувства. Глаза постепенно привыкали к отсутствию света, но мне казалось, что кругом только черный кисель, в котором я плавал как глупый малек.
   

Теперь я пошел в другую сторону, но скоро мне вновь пришлось вернуться к черте, которую я почти пропустил. Не хватало еще и ее потерять. На меня напало отчаяние, неужели мне придется простоять так в темноте до рассвета? Кричать я не осмелился - засмеют – приехал городской и заблудился рядом с колодцем. Такая слава мне ни к чему и я снова отправился на поиски тропинки. Потерять ведро мне тоже не хотелось, как потом объяснить его отсутствие Пруту, и что подумает тот, кто найдет его утром, придя за водой к колодцу? Я вздохнул и снова начал ощупывать ногами почву, пытаясь найти дорогу.
   

Мои мучения были прерваны самым неожиданным образом. На меня надвигался огонек – это Прут вышел меня искать.
   

- Ну, где пропал-то? Я уже и печь растопил.
   

В свете свечки, которую он принес, мы отыскали ведро и благополучно вернулись домой.
   

Сидя за столом и с удовольствием поглощая картошку, которую бородач щедро сдобрил сметаной, я уже с улыбкой вспоминал недавнее происшествие.
   

- Скажи, Прут, а зайцы у вас водятся?
   

- Водятся, только к жилью близко не подходят – боятся человека, да и собаки их не пускают.
   

- Что-то я не видел тут собак.
   

- Просто плохо смотрел. – Старик положил себе добавки и продолжил жевать.
   

Когда мой желудок удовлетворенно заурчал, я решил спросить у моего нового знакомого о том мальчишке.
   

- Какой мальчишка? У нас в деревне нет детей, все уехали в город. Ты перепутал.
   

- Да нет, там был мальчик, ему, наверное, лет шесть или чуть меньше. Он спросил у меня кое-что.
   

- Он разговаривал с тобой? – насторожился Прут, - что он спросил?
   

- Он сказал: "Вы приехали, чтобы убить его?". Вы что-нибудь об этом знаете? Кого он имел в виду?
   

Бородач засмеялся и облегченно вздохнул:
   

- А, я совсем забыл, это внучек к Матрене Николавне приехал, вот и озорничает. Матрена-то напугала его, чтобы он в лес не ходил, мол, там ходит большой медведь, и людей ест. Да еще сказала, что в лес можно будет ходить, когда приедут охотники и убьют зверя. Вот он и принял тебя за охотника.
   

Я улыбнулся, но внутри осталась какая-то недоговоренность – почему Прут не сразу вспомнил этого мальчика? История выходила слишком хорошая – подходила к моим сомнениям, а я все искал чего-то таинственного, хотя ни капли в это не верил. За тем-то я и приехал сюда, чтобы найти то необъяснимое, о чем слышал от моего деда, который жил здесь в последние годы своей жизни.
   

Мы вышли во двор и сели на крыльце, оставив дверь открытой, чтобы было светло. Бородач достал бутылку какой-то жидкости и разлил в два стакана. Я понюхал свой и вежливо отказался.
   

- Эх, вы, городские, ничего не понимаете в натуральном продукте, зато покупаете водку. Гадость!
   

Он залпом выпил стакан.
   

- Точно не будешь?
   

Я отрицательно покачал головой, тогда Прут опустошил и мой стакан. После плотного ужина, да еще двух стаканов чистого алкоголя, язык у бородача развязался, и он рассказал мне о себе.
   

Началось это несколько лет назад, когда деревня практически опустела. Люди постепенно начали возвращаться к насиженным местам, заново возделывали землю, вели хозяйство, в общем, можно было подумать, что городская жизнь не пришлась им по вкусу. Прут рассказал мне, что в деревне начали твориться странные вещи, и хотя ничего толком не объяснил, я почувствовал себя не слишком уютно – история получалась страшноватая.
   

Несколько лет назад Прут уезжал из деревни навсегда. К тому времени здесь осталось не больше десятка человек, и он был почти последним, кто перебирался в город.
   

- Мои вещи уже были упакованы, и мне оставалось только дождаться утра. Мне всю ночь снился поезд, что скрывать, я не хотел уезжать, но сын так старался, чтобы я был поближе к нему.… Знаете, сыновья обычно больше привязаны к матери, но Игорек - исключение, он с детства был рядом со мной. В общем, я уступил.
   

Ночью меня разбудила Матрена, соседка, – она зашла в дом и что-то искала на кухне. Дверь я никогда на ночь не закрываю. Воровать нечего, да и нет у нас в деревне таких, кто бы стал нечистым ремеслом промышлять. Я встал и поначалу испугался, когда увидел ее в темноте. Не помню, что она мне говорила, слишком уж неожиданным был ее визит. Потом мы сели в темноте, посидели, она, помнится, спросила еще, во сколько у меня поезд, потом она пошла к себе, а я отправился досматривать сон. Вроде бы обычная история, если бы с утра ее не нашли лежащей рядом с кладбищем без сознания. Я даже на поезд чуть не опоздал, все сидел с ней рядом.
   

Очнулась она уже когда я собрался уходить. Встала, и, как ни в чем ни бывало, стала готовить еду. А про то, как ко мне приходила, да почему на кладбище оказалась – не помнит. Вот так бывает.
   

А еще у нас в деревне случай был. Кузьмич его звали, мужик толковый был, ремонтировал все, что могло сломаться. Мертвым его нашли. Ушел за клюквой и не вернулся. Уж искали его всей деревней, все болото обошли, но он как в воду канул. Через два дня только тело его обнаружили. Женщина одна на кладбище пошла, да в кустах у дороги его и нашла, а корзинка рядом лежала. Вроде бы за клюквой уходил, да, видно, не дошел. Так его и похоронили вместе с лукошком тем.
   

Прут много чего еще мне рассказал тем вечером, только все это не казалось мне странным, потому что я не поверил ни одному из его рассказов. В каждой деревне есть свои байки, которыми местные пугают приезжих, я прекрасно понимал, что бородач смеется над моей невежественностью и над незнанием деревенских обычаев. Я уверен, что старик неудобно себя чувствовал бы, приехав в город, там над ним посмеялись бы точно так же, как сейчас все потешаются надо мной. Только смех этот был какой-то недобрый.
   

Когда стало совсем поздно, мы отправились спать. Прут постелил мне на диване, а сам лег в той же комнате за перегородкой. Я еще подумал, почему он не отправил меня спать в большую комнату, но потом перестал гадать и погрузился в беспокойный сон.
   


   

Утром я проснулся непривычно рано – во всю глотку орали петухи, мычали коровы и слышались громкие голоса хозяек, звавших скотину, чтобы отвести на пастбище. Воздух был свежий и чистый, было приятно дышать полной грудью, постепенно забывался смог города и автомобильные выхлопы. Прут уже встал и кормил своих питомцев. Я умылся холодной водой из ведра и отправился к колодцу – хотелось при дневном свете посмотреть на место, которое нагнало на меня столько страха прошлой ночью, да и воды надо было набрать. Я хотел хоть чем-нибудь отплатить бородачу за гостеприимство, ну, или хотя бы не быть обузой и сделать что-нибудь полезное.
   

У колодца уже собрались люди. При моем появлении, подозреваю, темы несколько изменились, пару раз я даже услышал свое имя. Никто не хотел напрямую обращаться ко мне, и я сам решил поговорить с кем-нибудь.
   

Передо мной в очереди стояла дородная женщина в красном платке. Ее огромные руки были опущены вдоль тела и ручки ведер утопали в них, как в тесте.
   

- Доброе утро, - сказал я, - как погода?
   

- Добре. А что погода? Вот у нас ночью корова пропала, – не к месту сказала она.
   

- Как корова? Это Ночка-то? – сразу всполошились соседки.
   

- Нет, Ночка-то еще вчера захворала, и я ее в соседний сарай определила. Энто вторая моя, Пятнушка.
   

- Неужто пропала?
   

- Вышла доить, а ее и нет.
   

- Это куда ж корова могла деться-то? – спросил низенький дедок с единственным зубом, криво торчащим изо рта. – С роду у нас ничего такого не было. Не иначе, кто из приезжих…
   

- Точно-точно! Я видела, как он вчера мимо твово дома проходил с ведром.
   

- Он корову-то сначала выдоил, а потом и совсем уволок.
   

И все сразу посмотрели на меня. Мне стало неловко. Оправдываться за корову, которую я и доить-то не умею, я не хотел.
   

- Я за водой ходил.
   

- Чего тебе у колодца-то делать? У Прута свой есть во дворе.
   

- Ты не смотри так-то! – добавил ехидный дед, - куды корову-то дел?
   

- Что за глупости вы говорите? Не нужна мне корова, и молоко я не люблю! – не выдержал я.
   

- Как не любишь? Врет! Ей-богу, врет!
   

- А как не врет!
   

- А если не врет, то нечего ему тут делать.
   

- Правильно! Поезжай, откуда приехал! Нечего тебе здесь все подсматривать да разнюхивать!
   

Еще немного и грозил разразиться настоящий скандал. Я не стал дожидаться, когда подойдет моя очередь набирать воду, и отправился домой с пустым ведром.
   

Прут уже ждал меня.
   

- Ты посиди на лавке, я пойду с людьми потолкую. Ты, все же мой гость, негоже они с тобой так говорят.
   

Я вновь удивился скорости, с которой здесь разносятся новости, и послушно присел на лавку. Отсутствовал он не долго, зато принес ведро воды.
   

- У вас правда во дворе есть колодец? – спросил я его, когда печь была растоплена.
   

- Правда, но ты не слушай, чего люди говорят. Мой колодец совсем плохой, и вода в нем гнилая, ее пить нельзя – отравишься.
   

Я понимающе кивнул.
   

- Ты подбрасывай дровишки, а я пойду, яиц принесу.
   

Прут ушел, а я остался следить за огнем. За время моего отсутствия, хозяин успел убрать комнаты, и паутина больше не висела по углам. На полу появились плетеные дорожки, а на старом столе – ваза с матерчатыми цветами. Надо бы принести живых, а то как на кладбище, подумал я. Да и проветрить не мешало бы, все окна, выходившие на "улицу" были занавешены занавесками, остальные плотно закрыты покрывалами. Одно из них даже было забито.
   

- Хозяин, почему ты так варварски обращаешься с окнами, - спросил я, когда Прут вернулся.
   

Тот опустил яйца в кипящую воду и ответил:
   

- Болею я. Врачи сказали, что свет вредит сетчатке – это какое-то редкое заболевание, и мне нужно меньше находиться на солнце. Вот и занавешиваю, что могу. А передние окна не стал, чтобы люди не говорили лишнего, а то потом хлопот не оберешься.
   

Мы позавтракали, Прут неожиданно предложил мне пройтись по окрестностям.
   

- Со мной никто тебе дурного слова не скажет.
   

Мы вышли на дорогу. Солнце начинало светить все ярче, и я спросил у бородача:
   

- А как же ваши глаза?
   

- Не волнуйся, мы ненадолго, я покажу тебе одно место и вернусь, а ты можешь гулять сколько хочешь. Я же знаю, зачем ты приехал.
   

- А почему вы вернулись обратно в деревню? – я задал вопрос, который мучил меня все утро.
   

- С сыном повздорил. – Старик нахмурился и отвернулся.
   

После этого мы больше не разговаривали. Прут шел широкими шагами, и я немного не успевал за ним, к тому же идти по такой дороге было не слишком удобно – туфли на мне были исключительно городского типа и теперь постепенно приходили в негодность.
   

Путь проходил мимо дома женщины, у которой ночью исчезла корова. Хозяйка стояла на крыльце, упершись руками в бока, но ничего мне не сказала, только смерила презрительным взглядом. Я сделал вид, что не заметил ее.
   

Бородач свернул с дороги, и мы пошли между домами, огибая ямы с помоями, изредка встречающиеся на пути, и сторонясь крапивы, которая в изобилии росла всюду, куда бы мы ни пошли. Я понял, куда мы направляемся.
   

Сначала я увидел только темный покосившийся забор. Большие ворота почти совсем ушли под землю, и рядом с ними было проделано отверстие, чтобы заходить внутрь. Бурьян и репейник хозяйничали всюду. Кладбище не было заброшенным, оно было очень старым и каким-то гнилым. Могильные холмики давно перестали быть таковыми, многие могилы ввалились, но почти везде лежали цветы. Желтое подобие астр. Из-за них кладбище походило на большой цветочный магазин с огромным количеством товара, но ограниченным ассортиментом.
   

- Я покажу тебе могилу твоего деда, - сказал бородач.
   

Мы прошли по старым почти невидимым тропинкам и очутились около могилы. Фотографию деда я не узнал, она была черно-белая и какая-то выцветшая, изображения почти совсем не было видно. Как и все могилы на этом кладбище, последнее пристанище моего деда было украшено желтыми цветами.
   

- Кто ухаживает за этим кладбищем? – спросил я.
   

Прут посмотрел на меня и серьезно ответил.
   

- Это – последнее место, где человек находит утешение. Грешно, если за ним никто не присматривает. Многие же в город уехали, поэтому мы по очереди дежурим здесь. Через три дня цветы приносим, ну, по возможности стараемся привести здесь все в порядок. Сам понимаешь.
   

- И что, все согласны? Неужели во всей деревне не нашлось человека, который не захотел бы отказаться от этого?
   

- Ничего ты не понимаешь! Твое счастье. Все люди у нас ответственные, кроме того, народ понимает, что если не они, то никто.
   

- И даже тот дедок с кривыми зубами дежурит?
   

- Иван Ильич? Он в первую очередь. У него на кладбище вся семья схоронена: сын, жена, три брата, зять, дядька, уж всех и не вспомню сейчас.
   

Я смотрел на могилу деда.
   

- Ну, я тут тебя оставлять не буду. Пойдем, а то скоро солнце станет печь.
   

Я покинул это печальное место без сожалений.
   

Возвращались домой по той же дороге, и снова нас встретила подозрительным взглядом та тетка, у которой пропала корова. На сей раз, она спросила у моего спутника:
   

- Прут, сегодня кто пойдет?
   

- Без меня решите. Только не забудьте про хромого. Он тоже хотел.
   

- Сегодня он не пойдет, он тут нужен.
   

- Ну, хватит, разговорилась! Не видишь, не один иду!
   

Она замолчала, а я подумал, что от меня что-то скрывают.
   

Когда мы отошли от нее на порядочное расстояние, я спросил:
   

- А что это за хромой?
   

- Много будешь знать, плохо будешь спать. – Улыбнулся старик. – Не бери в голову. В каждой деревне есть своя легенда и свой местный дурачок.
   

Я понимающе кивнул, хотя мне снова показалось, что Прут чего-то не договаривает. До самого дома никто из нас больше не произнес ни слова. Отчасти потому, что стояла жара, и было тяжело расходовать лишнюю энергию, отчасти потому, что мне больше ничего в голову не приходило, отчасти потому, что я почувствовал, что бородач не настроен разговаривать.
   


   

Когда мы вошли в дом, Прут сразу отправился на задний двор. Хоть я и был его гостем, работы от этого не убавилось, и он не собирался посвящать меня в свою деятельность. Я пошел в комнату, где провел ночь, и включил телевизор. Показывал только один канал, и я уставился в экран.
   

Через некаторе время послышался стук в дверь. Я удивился, как я успел заметить, здесь двери никогда не закрывались и все ходят друг к другу запросто, никто никогда не стучит, только громко зовут хозяина. Я поднялся с дивана, подошел к входной двери. На пороге стоял давешний мальчик.
   

- Дяденька, а когда вы его убьете? Вы ведь уже были там?
   

- Нет, мальчик, в лес я еще не ходил, да и вообще я не охотник.
   

- А вам в лес и не нужно, а что вы не охотник я и сам вижу, но вам все равно придется его убить. Вы только не струсьте в последний момент.
   

Мальчонка отвернулся и побежал. Я вздохнул, закрыл дверь и снова уставился в экран. Через некаторе время в дверь снова постучали. На крыльце стоял все тот же мальчик.
   

- Вы приходите, когда стемнеет к колодцу, я вам покажу кое-что.
   

- Я тут подумал, что неплохо было бы нам, - это Прут вошел через заднюю дверь. Он осекся, когда увидел мальчика, направился, было к двери, но тот уже улепетывал.
   

- Что тебе наболтал этот цыганенок? – грозно вопрошал бородач.
   

Я не стал сообщать ему ничего, потому что сам пока мало что понимал, кроме того, старик за что-то не любил этого мальчишку.
   

- Ничего. Спросил когда я пойду убивать медведя.
   

- И что ты ему ответил?
   

- Ничего. Сказал, что я не умею стрелять, и что я не охотник.
   

Прут казалось, удовлетворился таким ответом.
   

- Я тут чего говорил-то. Может нам на рыбалку сходить?
   

- А что, тут есть речка? – я был удивлен, на карте никакой реки нарисовано не было.
   

- Не речка, так, болотце небольшое, но там такие караси водятся!
   

- Тогда, я не против.
   

- Вот вечером и пойдем.
   

Я хотел было возразить, ведь вечером я собирался побывать около колодца, мне не давали покоя слова мальчика. Для себя я уже давно решил, что речь идет не о медведе, а о ком-то другом. Только было странно думать об этом. В сказки я не верил, хоть всю жизнь и искал их, и сюда приехал именно из-за них.
   

Я ничего не сказал бородачу, однако решил предупредить мальчика о том, что не смогу придти вечером. Следовало бы найти его, только вот где он живет? Прут, кажется, говорил, что он не местный, но к кому он приехал я не помнил. Оставалось надежное и проверенное средство – сплетни.
   

- Пойду, за водой схожу, - сказал я.
   

- Иди и захвати с собой два ведра, чтобы ночью не ходить, а то опять заблудишься.
   

Я взял ведра и направился к колодцу. Солнце светило ярко, видимость была прекрасной, и я еще издали увидел, что у колодца никого нет. Пришлось мне набирать воду в одиночестве, но уходить, не завершив дело, мне не хотелось. Колодец стоял рядом с чьим-то домом. Я набрал в грудь побольше воздуха, и крикнул:
   

- Хозяйка! Есть кто дома?
   

Из окна тот час высунулась стриженая голова.
   

- Чего орешь?
   

- Хозяин, хорошо ли у вас здесь рыба клюет?
   

- Хорошо-то хорошо, но не всякий поймать может. А ты что, на рыбалку собрался?
   

- Да. Мы с Прутом вечером уходим.
   

- Ну-ну, – голова исчезла, и я с чувством выполненного долга отправился домой.
   

По дороге я повстречался еще с одним мужичонкой. Мы немного поговорили про рыбалку, и я снова сообщил ему, что мы с бородачом отправляемся на ночной лов.
   

Когда я пришел домой, старик уже ждал меня.
   

- Ты зачем все рассказал?
   

- Я не рассказывал, просто не поверил, что тут рыба водится. Вы же сами сказали, что это не река, а болото.
   

Прут вздохнул:
   

- Ой, темнишь ты чего-то. Нехорошо!
   

Мы пообедали, и он отправился спать, я же решил заглянуть, что делается на заднем дворе.
   

По периметру двор был обнесен хлипким забором, кое-где доски вообще отвалились. Повсюду были разбросаны дрова и куры, перебирались через них, выискивая червяков. Кроме кур Прут держал двух коз, несколько гусей и большого индюка. Ни коровы, ни свиней не было.
   

В дальнем углу стоял покосившийся сарай. Я заглянул внутрь. Там лежали только дрова, но пахло почему-то не слишком приятно. Я вошел внутрь. По центру сарая между поленницами стоял старый колодец, и запах исходил именно оттуда. Брать воду из него было нельзя. Я заглянул внутрь, но ничего не увидел – было слишком темно, чтобы рассмотреть что-либо в такой глубокой яме.
   

Выйдя на свежий воздух, я вновь отправился бродить по деревне. Я хотел дойти до дома, где жил мой дед. По слухам, его снесли в прошлом году, но я надеялся, что смогу узнать хотя бы место, где он стоял. Солнце жарило во всю силу, и я буквально обливался потом. Дорога была пыльной, и я старался идти, подольше оставаясь в тени домов. Ничего интересного я не увидел, и дошел уже почти до самой окраины деревни, когда из дома, мимо которого проходил, услышал крики.
   

Я невольно остановился, еще не зная, что делать. Стоило ли вмешиваться в дела людей мне, городскому жителю, да и просто постороннему человеку? Ничего не придумав, я подошел почти вплотную к стене. Голоса стали громче. Разговаривали двое - мужчина и женщина.
   

- Это ты так говоришь, - вещал грубый мужской голос, а женский возражал:
   

- Мы все равно ничего о нем не знаем, может, он действительно приехал проведать могилку дедушки. Прут его туда уже водил.
   

Я понял, что речь идет обо мне, пригнулся и подошел еще ближе к окнам. Перед домом стояла небольшая скамеечка. Я забрался на нее обеими ногами, но в окно заглянуть не решился, меня могли заметить.
   

Тем временем, спор продолжался.
   

- Сколько еще нашли?
   

- За последние недели только одного, но этого вполне достаточно.
   

- Знакомый?
   

- Нет, не местный. Это к Надежде приезжал двоюродный брат. Видимо появился не вовремя. Вот и получилось так.
   

- Ничего, он все исправит.
   

- Он простой обыватель, он ничего не сможет поделать, лучше не обольщайся на его счет.
   

- Расскажи лучше про покойника.
   

- Как и все предыдущие. Как будто душу из него кто-то вытянул – лицо совершенно каменное, все мускулы сведены, глаза открыты.
   

- А цвет?
   

- Как всегда. Снова изменился, но заметили это только тогда, когда хоронить его стали.
   

- А цветы положили?
   

- А как же без них? Сам ведь знаешь, что начнется! Кстати, дежурить сегодня никто не хочет. Прут на рыбалку уходит.
   

- С ним?
   

- Да.
   

- И что делать? Может, ты пойдешь?
   

- Не знаю. У меня корова не доенная, да в доме убрать надо бы.
   

- Я сам все сделаю. Но цветы уже пора заменить.
   

Дальше слушать я не стал. Муж и жена обсуждали подробности дежурства на кладбище, про это Прут мне кое-чего рассказывал, и все сходилось с тем, что я услышал сейчас. Поэтому я тихо спустился вниз и отправился дальше. Только одна новость не давала мне покоя – в деревне происходят убийства людей. Кто и зачем это делает, похоже, не знали даже сами местные. Может быть, это случайный маньяк, а может, кто-то из приезжих, да и самих деревенских нельзя было исключать из списка подозреваемых.
   

Я отправился дальше, но места, где был дом деда, не увидел, я дошел до самого болота, там, было несколько прохладнее, чем в деревне, поэтому идти было легче. Я следил за тем, куда наступаю, и скоро болото сменилось редким подлеском. Дальше идти смысла не было, да и досюда не надо было доходить. Решив отдохнуть в тени прежде, чем отправиться в обратный путь, я присел под дерево и вскоре задремал. Тишина, покой, свежий прохладный воздух, яркая синева неба и приятный запах хвои – вот все, что нужно городскому человеку, чтобы почувствовать себя счастливым.
   

   
   

Проснулся от негромкого потрескивания. Мимо меня проходил местный житель, видимо, отправился за грибами, потому что в руках нес большую корзину. Какие грибы в жаркий полдень, успел подумать я краешком сознания. Грибник обернулся, но меня не увидел, я лежал в высокой траве. Зато я хорошо рассмотрел его.
   

Это был невысокий коренастый небритый мужчина. В его лице меня поразили глаза – ярко-серые, совсем как у Прута. Может, они родственники? Тут грибник вытащил из корзины огромный нож и направился прямо в мою сторону. Я испугался, попытался подняться и убежать, но ноги после неудобного лежания затекли, и я вскрикнул. Наверняка это был тот таинственный убийца, что орудует в деревне. Мужик отпрянул.
   

- Ну, ты меня и напугал, - сказал он, убирая нож обратно в корзину. – Что ты тут делаешь?
   

По-видимому, он не собирался меня убивать. Я кое-как поднялся. Сердце билось часто-часто, а дыхание сбилось, как будто я бежал несколько километров.
   

- Я уснул, гулял по деревне, потом захотел посмотреть болото, сел отдохнуть и уснул. А вы меня напугали.
   

- Мы оба друг друга напугали. Я-то черт знает что подумал.
   

Он подошел поближе. На всякий случай я отступил на шаг назад.
   

- Не бойся, я Никифор. Живу недалеко от Прута. Ты у него остановился?
   

- Я. Честно сказать, я подумал, что вы – убийца.
   

- Убийца?
   

- Ну, у вас в деревне какие-то странные вещи творятся.
   

- Что верно, то верно. Ты садись, я тебе расскажу кой-чего.
   

Мы присели под дерево. Я внимательнее посмотрел на нечаянного собеседника. Вначале показавшиеся серыми, его глаза на самом деле были бледно-голубыми. Морщины вокруг глаз и около рта говорили о веселом нраве, но в этом убедиться мне было не суждено. То, что мне рассказал грибник, было более чем серьезно.
   

- Ты, наверное, уже сам понял, что в деревне нашей не просто так странные вещи происходят.
   

Я мысленно согласился, но ничего не сказал. Мужчина достал из кармана папироску и закурил.
   

- Когда это началось, я не скажу, сам не знаю. Знаю только, что люди вернулись в деревню зря. Гибнет народ, отправляется прямиком в ад. Всех ждет вечный пламень.
   

Грибник замолчал, и я не решился прервать эту задумчивость, в которую он вдруг погрузился.
   

- Знаешь, почему мы на кладбище дежурить ходим?
   

- Прут мне сказал.
   

- Ты его не слушай. Он тебе правду не скажет. Не местный ты. Мы для того ходим, чтобы они не встали.
   

- Кто?
   

- Кто-кто! Ты слушай, не перебивай! Мертвые! – Он произнес это слово и поднял указательный палец вверх. – Ты старика не слушай, а мне верь. И цветочки кладем, чтобы они не проснулись, да на прогулку не вышли. В последний раз, как они выходили, что было-то! Кошмар. С тех пор и цветочки-то каждые три дня меняем.
   

- Где же вы их столько берете?
   

Я задал совсем не тот вопрос, который хотел задать, но мой мозг, казалось, был совершенно парализован. Болото, близость леса, тишина и пустота, кладбище и мертвецы, все это кого хочешь приведет в ступор. Как ни странно, но я сразу ему поверил, и дело было не в том, что я специально для этого сюда вернулся, слишком много странного за эти неполные два дня я услышал в этой деревне.
   

Грибник смотрел на меня, дымил своей папироской и молчал, видимо, ждал, когда я задам остальные, более важные вопросы. Я тоже молчал, потому что мне было страшно открыть рот. Да, я хотел узнать всё, но только не ценой собственного спокойствия. Я уже не хотел ничего слушать, но недосказанность угнетает, и мой язык против воли произнес:
   

- Расскажи мне все, что знаешь.
   

И он рассказал.
   

- Убивали людей у нас нечасто, пока не началась эта чертовщина. Что мы только ни делали, и священников вызывали, и кресты везде вывешивали, в общем, делали все, но беда наша была в том, что не знали, с чем столкнулись. – Никифор опасливо оглянулся по сторонам. - О вампирах никогда не слышал?
   

- Вампиры? Ну, это мышей летучих так называют. А еще в легендах они кровь пьют у людей.
   

- Вот-вот. Только это не совсем так, как ты сказал. Это обычные люди, которые умерли, но почему-то не совсем успокоились. Души у них, как таковой нет, продали они ее дьяволу, чтобы получить богатство или славу, да мало ли чего еще. В общем-то, и не совсем они люди, получается. И не кровь они пьют, они за душой охотятся, а кого поймают, смотрят прямо в глаза, наклонившись близко-близко, так, что почти носом тебя касаются, и душу твою высасывают. Только насытиться они никогда не смогут, потому что душа несчастного им не нужна, они свою ищут. А вампирова сущность вселится в какого-нибудь бедолагу, и начинает человек мучиться – душа вампирова демоном-искусителем становится. Так и превращаются жертвы в вампиров, только, конечно, умирают сначала. Вот и смертей у нас тут много. Встанет какой-нибудь мертвец, найдет себе человека, который не в курсе дел наших, заговорит, наклонится, и душу вытянет. А через несколько дней, ни о чем не подозревающий человек умирает. И сам будет ходить по свету, душу свою искать.
   

- А почему они встают?
   

- Кто их знает? Видно и дьяволу они не к надобности, что он на землю их обратно отсылает. Куда они ему без души-то?
   

- А цветы тут при чем?
   

- А при том при самом! Если цветочки на могиле лежать не будут, они все встанут. А цветы эти их как будто удерживают в земле. По крайней мере, пока мы их кладем, никто не просыпался.
   

- И дежурите для этого?
   

- А то как же.
   

Мне вдруг стало страшно. Я ведь и на кладбище был, и цветы эти видел. Мало того, на могиле моего деда тоже цветы лежали…
   

- А что, все, кто на вашем кладбище похоронен, вампирами стали?
   

- Не все, но мы точно не знаем, кто опасен, а кто просто умер, потому и кладем цветы на каждый холмик.
   

- А деда моего вы случайно не знали?
   

- Нет, я сам тут мало кого знаю. Все, кого знал, уехали или умерли уже.
   

- А как вы вампира узнать можно?
   

- Да кто ж его узнает? По глазам только. Говорят, те, кто вампиров видел, что глаза у них особого цвета, и светятся таинственно. Только я тебе ничего сказать не могу. Не встречал я ни одного. – Никифор перекрестился. – Я пойду, а то совсем с тобой заговорился. Иди назад, да ночью из дома лучше не выходи, а еще лучше, уезжай, откуда приехал.
   

Мне еще о многом хотелось спросить у грибника, но тот уже бодро шагал в лес и через минуту скрылся в густых зарослях.
   

Сидеть на опушке леса одному теперь было страшновато, и я отправился домой. Проходя мимо колодца, в толпе я вновь услышал свое имя, но теперь это меня не волновало. Пришла пора уезжать из этой деревни. Я еще не решил, рассказывать про встречу с Никифором Пруту, или нет, но одно знал точно – про вампиров ему знать совсем не обязательно. Он не захотел посвятить меня в то, что творится в этой деревне, и я не хотел ему ничего рассказывать. Но, если сказать по правде, он правильно сделал, что ничего мне не рассказал.
   

От деда я много чего таинственного слышал. Когда я был маленьким, он часто рассказывал мне страшные истории, но я в них никогда не верил. А вот как поселился он в этой деревне, стал такое говорить.… В общем, было жутко, но выглядело правдоподобно, к тому же, когда я смотрел на него, видел перед собой насмерть испуганного человека, хотя он и говорил, что выдумал всё это. Только это было правдой, и я это знал.
   

   
   

На сей раз, Прут меня не встретил как обычно, он возился во дворе со скотиной, и я снова был предоставлен сам себе. Я пошел в дом, но смотреть телевизор больше не хотелось. Тут я вспомнил, что сегодня мы с бородачом отправляемся на ночную рыбалку. Меня вновь бросило в дрожь. Я не знал, где находится это "болото", но очень надеялся, что далеко от кладбища.
   

Старик сам сходил за водой и растопил печь.
   

- Перед ночью надо поесть, чтобы урчанием в животе не распугать всю рыбу.
   

Мы поужинали кашей густой и наваристой.
   

- Хорошая каша, - похвалил я, - я такую с детства не ел.
   

- И не поешь больше. Это хорошее, деревенское молоко, Матрена свою корову доила, а у нее – лучшее молоко во все округе, теперь, когда корова пропала, такого молока больше не будет.
   

Мы не спеша, собрались. Прут взял остатки хлеба, две удочки, надел огромные резиновые сапоги, и предложил мне собственные галоши. Я надел свитер с длинными рукавами, испугался не столько ночной прохлады, сколько комаров, в изобилии летающих всюду, и мы пошли.
   

К моему удовольствию, бородач сразу повернул в сторону, противоположную кладбищу, и уже через несколько минут мы вышли из деревни. Прошли небольшой лесок, и вышли на еле различимую тропинку, которая и привела нас к "болоту". "Болото" оказалось небольшим озерком, которое образовалось благодаря близко расположенным подземным водам. Как туда попала рыба, мне было неизвестно, однако клев был хороший.
   

Мы закинули удочки и стали ждать. Первым заговорил Прут.
   

- Что, все уже рассказали?
   

Я сразу понял, о чем речь, но решил, пусть уж бородач первым заговорит об этом.
   

- О чем рассказали?
   

- О делах орловских. Да не прикидывайся, мне Никифор уже сказал, что ты в курсе.
   

- Да, но я все равно многого не знаю.
   

- Это точно, - поддакнул старик. – Рассказать что ли?
   

- Зачем? Все равно я не местный, помочь ничем не смогу, только разболтаю всем.
   

- Никто тебе особо и не поверит, болтать-то! А помочь может и сможешь.
   

Тут меня как током ударило.
   

- Мальчик тот, про кого расспрашивал? Ведь не медведь это, да?
   

- Не медведь, - согласился Прут. – Вампиры нас душат, друг мой.
   

- Душат? – для себя я уже решил – надо завтра же возвращаться в город. Я не трус, но расставаться с психическим здоровьем, а тем паче, с жизнью, мне не хотелось.
   

- Не в прямом смысле, устали мы от них. Ходишь, за жизнь свою боишься, а еще больше страшно, когда знаешь – если на кладбище дежурить перестанешь – все люди погибнут. Это как нашествие саранчи. Я по телевизору видел – тьма тьмущая на посевы налетает, а после них – всё мертвое.
   

- Почему вы не уедете?
   

- Мы, как бы хранителями при них выступаем. Если все уедут, мертвые проснутся, тогда черт знает что начнется. Все люди на земле вампирами станут, вымрет род человеческий. Так что на нас тяжкая миссия возложена, их покой охранять. И жизнь свою заодно.
   

- А убить их нельзя?
   

- А как их убьешь? Мертвые они уже.
   

- Сжечь, например.
   

- Ну, друг мой, идея неплохая, только ничего хорошего не получится. Мы не сможем всех уничтожить. Это придется все кладбище огню предать. А как уцелеет кто, а мы и знать не будем? Нет уж, пусть себе лежат.
   

Я задумался.
   

- А цветы желтые вы где взяли?
   

- Из легенд. Был у нас тут толкователь, который шибко много знал, он-то про них и вычитал где-то. Он их привез и высадил. Потом, правда, цветы эти везде разрослись, а мужика того, ну, сам понимаешь.
   

Он замолчал, ожидая новых вопросов, а я уже не знал о чем спрашивать, боялся услышать нечто такое, что бы заставило меня.… В общем, мне стало еще страшнее, хотя я никогда не думал, что могу бояться так сильно.
   

- А вы меня не обманываете?
   

Прут посмотрел на меня с удивлением, и в то же время с улыбкой.
   

- Не верится, да? А хочешь увидеть вампира собственными глазами? Прямо сейчас?
   

- Не знаю. Нет, не хочу.
   

- Я могу тебя на кладбище проводить.
   

- Я как-нибудь обойдусь без этой экскурсии.
   

Тут мой поплавок нырнул, и мы полностью сосредоточились на рыбалке, но "полностью" - это не то слово, которое здесь надо использовать, в мыслях я все равно был в сказочной стране, где по улицам ходили вампиры, а местные жители охраняли их могилы. Уверен, что Прут тоже не закончил свой рассказ. Так и вышло.
   

- А что ты не спрашиваешь, как можешь нам помочь?
   

Я не хотел спрашивать об этом. Боялся услышать ответ.
   

- Ты ведь можешь. Хочешь?
   

Это другое дело. Я разрывался между своим страхом и страхом этих людей. Сейчас я боялся всего, даже старика, который смотрел на меня недобрыми глазами. Я боялся, что он найдет такие слова, что я не смогу отказать ему.
   

Теперь клюнуло у бородача, и Прут снова замолчал.
   

Больше мы не произнесли ни слова. Я поймал несколько мелких рыбешек и две настоящих удачи – судаков по полтора килограмма каждый. Прут тоже не ударил в грязь лицом – в его ведре плескалось несчетное количество мелочи и несколько рыбин покрупнее. Почти довольные мы решили вернуться в деревню, просидев в общей сложности около пяти часов.
   

До рассвета было еще далеко, поэтому шли в полной темноте. Бородач каким-то чудом угадывал дорогу и предупреждал о колдобинах и рытвинах. Без его подсказок я бы точно сломал себе ногу и заблудился.
   

Мы зашли на крыльцо и отправились спать. В свете того, что я узнал за сегодняшний день, мне даже в голову не могло придти отправиться сейчас к колодцу, где меня ожидал тот мальчик. Да и не ждал он уже, наверняка ушел домой.
   


   

Утро наступило неожиданно быстро, я с трудом открыл глаза. Прут уже что-то готовил, печка приятно потрескивала, и дом быстро нагревался.
   

Я откинул одеяло и сел. Что мне делать я не знал. Одна часть меня страстно желала сейчас же, не дожидаясь завтрака, даже не собирая вещей, убежать отсюда, куда глаза глядят. Вторая половина изумляла своей холодностью и расчетливостью. Что-то меня удерживало здесь, и эта половина знала, что именно.
   

Я вышел во двор и до завтрака решил сделать небольшую пробежку. При свете дня вампиры не казались такими уж страшными. Я отправился в сторону колодца. Пробегая мимо, я увидел, что народ не толпится, как обычно, а стоит молча, строго в порядке очереди зачерпывая воду. Я пробежал дальше, свернул на боковую дорожку и, сам того не осознавая, вышел на финишную прямую к кладбищу. Вскоре показались разрушенные ворота. Ближе подходить я не решился, но даже с такого расстояния увидел желтые пятна могил, украшенных цветами. Теперь-то я все понимал.
   

Внутри зазвонил тревожный звоночек, как сигнальная паутинка у крестоносца – тихо и жалобно, практически без надежды на то, что ее услышат, но настойчиво и упрямо. Что-то было не так. Все еще оглядываясь, я продолжил бег, но уже в сторону дома.
   

Бородача нигде не было. На столе стоял котелок с картошкой и короткая записка: "Все изменилось. Мне некогда. Разберись с этим сам. И найди того мальчишку!".
   

Вот и звоночек зазвенел громче. Что-то происходит, и явно ничего хорошего. Тут уж стало не до завтрака. Я вышел из дома. Почему-то пригибаясь и сторонясь людных мест, перебираясь от стога сена к поленнице, от угла дома до ближайших кустов, стараясь не попадаться никому на глаза, я отправился на поиски того мальчика.
   

Как зовут женщину, к которой он приехал я не помнил, но я заметил, куда он сворачивал, когда убегал от меня в тот день, когда Прут его увидел в своем доме. Заглядывая в окна и, прислушиваясь, я добрался почти до конца деревни, но мальчика нигде не было. Странное дело, мне показалось, что на улице никого нет, только редкие куры сновали туда-сюда в поисках пропитания. Все сидели по домам. Солнце палило уже нещадно, когда я услышал знакомый голосок.
   

- Иди сюда! – в заборе, около которого я стоял, не хватало нескольких досок, из этой дыры торчала лопоухая голова моего знакомого мальчугана. – Залезай сюда, тут никого нет.
   

Я втиснулся в отверстие и очутился во дворе незнакомого мне дома.
   

- Пойдем, только тише, чтобы тебя не услышали.
   

Мы вошли в дом и сели в сенях. Темно и сыро, и пахнет мышами, вот все выводы, которые я сумел сделать.
   

Мальчуган придвинулся ко мне вплотную и еле слышно спросил:
   

- Ты уже знаешь, как это нужно сделать?
   

- Что сделать? – так же шепотом спросил я.
   

- Убить главного, конечно.
   

Так не бывает, пронеслось у меня в голове. Теперь мне придется охотиться на главного вампира и убить его, а еще точнее, попасть к нему на обед. То есть…
   

Все мои знания о вампирах сводились к американским фильмам ужасов, которые я смотрел, когда был подростком. Я представил себя в роли истребителя приведений, и мне стало плохо.
   

- С чего ты взял, что я что-то буду делать?
   

Мальчик посмотрел мне прямо в глаза, и я увидел отраженный в них свет.
   

- Тебе придется это сделать. Вся деревня заражена. Вчера, когда ты с Прутом пошел на рыбалку, они так и не договорились о дежурстве. Цветы завяли, и мертвые встали из своих могил.
   

По моей спине пробежал холодок, волосы на руках и ногах встали дыбом. Казалось, в темноте дома стало еще прохладнее. Вопросы задавать было больше не зачем. Все кончено. Мы проиграли. Теперь под словом "мы" я подразумевал все человечество, и себя в том числе. Я не справлюсь с главным вампиром. Не хочу! Не буду! Мне страшно и я отправляюсь домой. Мне все равно, что твориться в этой проклятой деревне.
   

Я уже напряг мышцы ног, чтобы подняться, но вторая моя предательская половина сумела справиться с паникой.
   

- Ты знаешь, что нужно сделать?
   

Мальчик кивнул.
   

- Главный – это человек, он не умер, он держит души вампиров. Наверное, он колдун, и души нужны ему для чего-то страшного. Надо его убить, тогда, я думаю, все души освободятся.
   

Я вздохнул с облегчением. Главный – это человек. Уже легче. Но смогу ли я убить человека?
   

- Ты думаешь или уверен?
   

- Не знаю, я кое-что слышал, когда говорили мои родители.
   

- А где они сейчас?
   

По лицу пацана я понял, что зря задал этот вопрос.
   

- Все в деревне стали вампирами. Когда солнце станет садиться, они выйдут из домов. Тебе надо успеть до заката.
   

- А почему они солнца боятся?
   

- Они не боятся, у них болят глаза, и они не могут находиться на солнце больше нескольких минут. Когда солнце начинает садиться, когда оно становится красным, тогда оно больше им не страшно. И зимой, я думаю, они не будут его бояться.
   

Услышав про глаза, я вспомнил, что у Прута занавешены все окна, что не выходят на главную улицу. Тогда он сказал, что у него редкое заболевание. Я начал понимать, что это была за болезнь. Но почему я до сих пор жив? Или я уже тоже…
   

Продолжить эту мысль даже про себя мне не хватило смелости.
   

- Что же делать? Где мне искать этого главного?
   

- Я не знаю, но ты должен успеть, пока не село солнце. Иди.
   

Внутри вдруг все стало пусто, как будто все мысли и чувства исчезли в никуда и больше никогда не вернутся.
   

Я встал. В голове зашумело, ноги налились тяжестью, глаза практически ничего не видели. Спотыкаясь, я вышел во двор. Мир плавно покачивался, голова закружилась, и я упал прямо на траву.
   


   

- Эй, ты! Просыпайся, слышишь? – Прут будил меня, толкая в плечо.
   

Я попытался подняться, но ноги не слушались, шея затекла, в глазах до сих пор плавали желтые круги. Узнав голос, я попытался хотя бы отползти, но все было напрасно, руки хватались за что придется, трава выскальзывала из рук. Я до сих пор лежал посреди двора. Бородач поднял меня на ноги и начал отряхивать.
   

- Нехорошо, ой как нехорошо. Ты как, живой?
   

Я мычал, тряс головой и пытался вырваться. Чувствительность ног постепенно возвращалась. Вот тебе и победитель вампиров. Попался, еще не успев выйди за дверь.
   

Бородач встряхнул меня за плечи и пристально посмотрел прямо в глаза. Взгляд у него был особенный, глаза блестели, серебряные глаза. Я вспомнил, что мне говорил мальчик и быстро отвел взгляд. Прут был вампиром и если уж он меня не убил, я не хотел потерять душу.
   

- Да не отворачивайся ты! – досадливо проговорил вампир. – Поздно уже.
   

- Что?
   

- Солнце уже скоро сядет, а ты так ничего и не сделал.
   

Я ошарашено глядел на бородача, тот посмотрел через плечо и поморщился.
   

- Пойдем, отведу тебя в одно место.
   

Сопротивляться? Невозможно. Этот дядька справится даже с медведем, да и зачем? Я уже ничего не понимал. Нить событий постепенно терялась, растираясь между гигантскими ладонями. Я подчинился. Думать было тяжело.
   

Мы шли на кладбище.
   


   

Пока мы шли по тропинке между холмиками, я смотрел на могилы и не мог поверить своим глазам. Теперь я понял, почему утром во время пробежки до кладбища внутри стало сумрачно, гулко и тревожно – все было желтым, но желтизна была обманчивой, мертвой. Цветы завяли и готовы были рассыпаться от малейшего дуновения ветерка, будто из них выпили душу. Запах от растений, казалось, окутал всю землю – душный, густой, заставляющий легкие судорожно сжиматься. Голова снова закружилась.
   

- Ничего, сейчас они уже почти не пахнут. Это ты без привычки.
   

- Зачем? – на этот вопрос я пытался ответить всю жизнь, но так долго не задавал его, что уже не помню, был ли на него ответ.
   

Прут хитро посмотрел на меня.
   

- Не бойся. Это главное, с остальным я справлюсь, только ты не бойся.
   

Я все еще ничего не понимал. Бородач крепко держал меня за локоть. Ноги медленно плыли по воздуху, будто во сне или под водой, движения давались мне с большим трудом, но с каждым пройденным метром становилось чуть-чуть легче. Деревья давали густую тень и солнце, лишь изредка пробиваясь сквозь густую листву, слепило глаза. Мы шли к могиле моего деда.
   

- Все ведь на нем завязано? – я почти не сомневался в этом, но не знал как мой дед был связан с тем, что творилось в этой деревне.
   

- Правильно.
   

- Он главный вампир? – само собой разумеется, я не стал посвящать Прута в то, что мне было известно. Мне казалось, что чем меньше я буду знать в глазах бородача, тем дольше буду жить. Пусть он думает, что глупый и слабый. Я смалодушничал, но только так мог выжить.
   

- С чего ты взял, что он вообще есть?
   

- Но вы же не сами по себе ходите тут?
   

- Что значит "вы", - Прут хитро улыбнулся и похлопал меня по плечу.
   

- Слушайте, уже надоели ваши недоговорки. Скажите прямо, все, как есть, а то от этих загадок у меня в голове все перемешалось.
   

Бородач только улыбался и не спешил ответить на поставленный вопрос. Тем временем, мы дошли до цели. Могила деда выглядела как обычно, точнее, как и все могилы вокруг – на ней лежали завядшие цветы. Честно говоря, я ожидал, что мой дед восстал из мертвых, и вокруг лежит сырая земля, а из глубин могилы таращится сдвинутая крышка гроба.
   

- А теперь за работу, - сказал Прут.
   

Пока я думал над очередной загадкой, из ближайших кустов бородач достал две лопаты.
   

- Держи, и постарайся копать быстрее, солнце скоро сядет, а ничего так и не сделано.
   

Я молча взял лопату, но на остальные действия меня не хватило и я лишь наблюдал за тем, как лихо старик орудует этим инструментом. Холмик быстро исчез, и земля постепенно раскрывала свою голодную пасть. Меня заворожил ритм, в котором работал вампир, руки так и ходили – вверх, вниз, вверх, вниз и теперь уже и я присоединился к этому действу.
   

Земля была сухая и спекшаяся, лопата с трудом вгрызалась в почву, но копать было не тяжело – Прут задал ритм и я полностью отдался этому странному очарованию. Когда мы по пояс опустились в землю, бородач остановился, и мы немного отдохнули.
   

- Ты, правда, не понял, зачем мы это делаем?
   

У меня были догадки, но делиться ими с вампиром я не хотел – неизвестно, что за цель он преследует, и я отрицательно покачал головой.
   

- Твой дед не умер от сердечного приступа, и уж точно не похоронен в этой могиле.
   

На меня как будто опрокинули ушат ледяной воды.
   

- Мой дед жив? Где он? И почему тогда…
   

- Спокойно, ты не даешь мне рассказать, - оборвал меня старик, - он стал вампиром, и умер, точнее, мы все так подумали, но когда стали его хоронить, он очнулся. Доктор сказал, что это был летаргический сон, или что-то в этом роде, но мы поняли все и без его учености. Твой дед тоже понял. Мужик он был сильный, я имею в виду, слезы лить не стал, и к болоту топиться не побежал, к тому же при жизни собирал книги о вампирах. В общем, я веду к тому, что он нашел способ убийства вампира. Он убил сам себя. Твой дед – единственный достоверно мертвый вампир на этом кладбище. – Прут наконец-то остановился, - но он все равно умер не до конца. У него осталось невыполненное дело, и пока он его не сделает, не успокоится.
   

Трудно сказать, что я чувствовал. Обычному человеку, приехавшему в деревню повидать могилу деда, окунуться в атмосферу детства, то есть настоящему городскому жителю, давно не верящему в призраков и летающие тарелки, пожалуй, невозможно без умственного и эмоционального срыва пережить то, что пережил я. Мыслей почти не было. Информация просто складывалась на полочки, чтобы потом, через несколько недель, когда ситуация вновь войдет в нормальное русло, напомнить о себе, тогда бы я воспринял все, как дурной сон. Сейчас я просто не мог ни о чем думать.
   

- Зачем же мы тогда копаем? – это спросил не я, это спросили мои руки, на которых уже начали образовываться два огромных волдыря.
   

- Затем и копаем, что в могиле этой лежит средство, с помощью которого твой дед покончил с собой.
   

- Вы говорите, пока.
   

- Что трудно, да? Мне тоже было трудно. Ладно. Когда твой дед умер, при нем нашли записку, в которой он просил похоронить его в могиле, в которую его хотели положить, когда думали, что он умер в первый раз. Ты следишь за мыслью?
   

Я ничего не сказал, только кивнул.
   

- Казалось, он просто умер. Не было на нем ни ран, ни порезов, ничего. Просто умер, и все. И еще в записке написал, что когда нам будет нужна его помощь, могилку надо раскопать. То есть знал он, что все так может выйти.
   

- А вы как же?
   

- Что я?
   

- Вы ведь тоже вампир, зачем вы помогаете мне?
   

- Я не тебе помогаю, я себе помочь хочу. Ты думаешь, почему вампир не умирает? Душу свою он потерял, поэтому на том свете он без надобности. А как душа находится, так – добро пожаловать. Твой дед свою душу найти сумел, вот и я хочу.
   

- А что, остальные?
   

- Они не понимают этого. Они не верят. Поэтому надо торопиться. Копай!
   

Прут снова принялся за работу. Стало прохладнее, голова постепенно прояснялась и я начал кое-что соображать. Я бросил лопату.
   

- Мне надо отлучиться, - сказал я бородачу, - помоги мне вылезти.
   

- По нужде что ли? – подозрительно спросил бородач?
   

- Да. Я быстро.
   

- Не задерживайся там, - буркнул он и подставил спину. Я залез на него, подтянулся, и вылез из ямы.
   

Как только я оказался наверху, сначала неспешным шагом отошел к кустам, затем, убедившись, что Прут не может меня видеть, припустил со всех ног. Куда бежал? Просто подальше.
   

Почему бородач сказал сначала, что мой дед не похоронен в той могиле, а потом утверждал обратное? Зачем он заставил меня копать яму, если знал, что до темноты мы ничего все равно не сделаем? Пусть мы нашли бы там рецепт убийства вампиров, и что дальше? До захода солнца ни он, ни я, мы бы не успели убить всех. В общем, я ему не верил.
   

Я выбежал из ворот кладбища и побежал в сторону болота. Некуда было мне еще отправиться – в дом Прута? Больше никого в деревне я не знал, да даже если бы и знал…
   

Все они вампиры. Все ли? Например, мальчик тот, с которым я разговаривал?
   

Вопросов было много, а ответов я найти не мог.
   


   

Я проснулся, когда прокричали первые петухи. Было прохладно, и я пожалел, что одет слишком легко для утра на болоте. Ночь я провел спокойно, хотя уснуть мне удалось лишь перед рассветом. Чувствовал я себя прекрасно. Перебирая причины, по которым я все еще не сбежал из Орловских Двориков, я понял: меня здесь больше ничто не держит, хотя пара вопросов осталась неразрешенными: почему вампиры сидели по домам вчера, в то время как Прут свободно прогуливался по деревне? И для чего, в конце концов, я ему понадобился? За всю ночь я так и не придумал правдоподобного ответа, так что размышлять было бесполезно.
   

Сейчас мне нужно было взять из дома старика паспорт и деньги. Вещи меня не волновали, я вполне мог бы обойтись и без них – я не хотел тратить себя на такие мелочи. Единственная цель, к которой я стремился – поскорее вернуться домой, и забыть обо всем. Дома меня ждала работа, а в повседневной суете я быстро смогу убедить себя, что все это мне просто приснилось.
   

Я брел через болото, пытаясь ставить ноги только на самые надежные кочки. Болото было небольшим, но отсутствие деревьев делало меня видимым с дороги. Следовало бы поторопиться. Солнце было еще невысоко, поэтому я никак не мог согреться.
   

Куда идти дальше? Следовало ли красться по главной дороге или лучше держаться поближе к домам, чтобы при случае успеть спрятаться? Я выбрал второй вариант, несмотря на то, что в этих самых домах сейчас находились те, от кого я, собственно, и бегу.
   

Далеко уйти без приключений мне не удалось – я вовремя заметил высокую фигуру Прута и спрятался. Он шел по дороге и, судя по всему, торопился. Видимо, он искал меня, и, наконец, понял, где я мог быть. Он шел к болоту. Я представил, что бы было со мной, проснись я на десять минут позже.
   

Теперь его дом был свободен, и я ускорил шаги.
   

Как же я ошибся.
   

   
   

- Заходи, заходи, я тебя уже давно жду.
   

За столом в большой комнате сидел мой дед. Старый, страшный, в оборванных тряпках, весь в земле и песке. Волосы его закрывали почти все лицо, но я все равно его узнал и попятился обратно к двери.
   

Мертвец встал.
   

- Не уходи. Сядь.
   

Мои ноги все еще продолжали движение к двери, но руки каким-то образом ухватились за косяк. Я сопротивлялся, сколько мог. Дед смотрел на меня, и глаза его сверкали серебром сквозь спутанные волосы. Он протянул высохшую руку, на которой почти не осталось мяса и кожи, и схватил меня за плечо. Я закричал.
   

- Сядь и слушай! – приказал он.
   

Ноги мои подкосились, и я упал, старик вовремя подставил мне табурет, и я, прислонившись спиной к стене, так и остался сидеть, пока он закрывал двери и занавешивал окна.
   

- Думаешь, что я умер? Ты прав. – Голос его был бесцветным и еле слышным, видимо, от голосовых связок мало что осталось. Я лишь вздохнул и закрыл глаза.
   

- Смотри в глаза, когда разговариваешь со старшими, - приказал мертвец.
   

Я отрицательно покачал головой и еще сильнее зажмурился. С одной стороны, мне было все равно, что он со мной сделает, с другой, я не хотел стать вампиром. Вместо этого я спросил:
   

- Кто ты? – ибо такой вопрос полагается задавать всем духам и призракам. Они – происки дьявола, и никогда в этом не признаются, но не ответить тоже не могут. Я ждал ответа. Прошло две минуты. Когда я открыл глаза, в комнате никого не было. Древняя мудрость сработала.
   

На том месте, где стоял мертвец, остались лежать лишь его четки. Переборов отвращение и страх, я поднял их и положил в карман. Зачем он приходил? Очередные вопросы, на которые я не мог ответить. Отыскав свой чемодан, я принялся искать бумажник, но мне попадались только брюки, да нижнее белье, пара носков и запасной джемпер. Ни денег, ни паспорта не было. Прут и это предусмотрел, но я все равно должен выбраться отсюда. Теперь мне предстояло снова пройти через всю деревню, чтобы выйти на дорогу и пешком отправиться в город.
   

За дверью послышались шаги. Мое сердце забилось, как птичка, попавшая в силок. Это мог быть кто угодно. Стараясь не дышать, я пробрался в кладовку, чтобы иметь возможность выскочить во двор. Когда я закрыл за собой дверь, в комнату вошли двое – Прут и уже знакомый мне мальчик.
   

- Он не мог далеко уйти, - сказал бородач, - обыщи дом, а я пойду на зданий двор. Он должен был вернуться за деньгами и документами.
   

- Прут, а когда ты стал тем, кто есть? – спросил ребенок.
   

- Какая разница? Ты мне не доверяешь? – старик говорил обиженным тоном, как будто собирался оправдываться перед мальчуганом. – Сам - то ты когда успел?
   

- Неделю назад, - сказал ребенок, - но я еще не умирал.
   

- Я заметил.
   

Мне снова стало плохо. Я вновь и вновь повторял одну и ту же ошибку, доверяя тому, кому доверять было нельзя. Выходило, что мальчик – тоже вампир. А я разговаривал с ним в том доме. Более того, он смотрел мне в глаза. Теперь я тоже вампир? В темноте я пытался нащупать ручку двери и нечаянно задел одну из полок. На пол полетели какие-то банки, в общем, меня услышали. Теперь скрываться было бесполезно, и я мог рассчитывать лишь на собственную скорость.
   

Я выскочил во двор, добежал до забора и перемахнул через него. Ноги, казалось, не чувствовали земли, я бежал, задыхаясь и никак не мог привести дыхание в норму. Меня преследовали. Солнце слепило глаза, и уже было понятно, что мне не уйти от вампиров. Бородач бежал в том же бешеном ритме, в котором вчера раскапывал могилу моего деда. Тут до меня дошла еще одно бесспорная истина: бородач хотел, чтобы мы с дедом встретились. Не искал он средство против вампиров, он лишь хотел, чтобы меня убил мертвец.
   

Я споткнулся, и меня потащило вперед. Нелепо раскинув руки, я растянулся прямо посреди дороги.
   

- Куда ж ты так спешишь? – ухмыляясь, спросил подбежавший вампир.
   

Страшный сон снова повторился. Бородач помог мне подняться – в голове пронеслось воспоминание, когда Прут разбудил меня после разговора с мальчиком. Спал ли я тогда?
   

- Вставай, пошли в дом, а то солнце уже слишком сильное.
   

Он взвалил меня на плечи и понес. Навстречу нам шел мальчик, который сильно отстал от старика, но все же тоже пытался меня догнать.
   

- Ловко ты его! – с восхищением сказал он. - Что теперь?
   

- Пойдем в дом, надо переждать жару.
   

Бородач ловко перекинул меня на другое плечо и ускорил шаги.
   


   

Меня снова усадили на табурет, сидя на котором, я разговаривал с моим дедом. Прут расположился напротив меня, а мальчишка остался стоять в дверях. Пути к отступлению были отрезаны.
   

Бородач немного помолчал, всматриваясь в мое лицо, и спросил:
   

- Когда же ты успел-то?
   

Голос подал маленький вампиренок.
   

- Это я его. Утром, после рыбалки вашей. – Теперь мальчик обратился ко мне, - ты в зеркало посмотри, если не веришь. Глаза у тебя теперь, как у нас.
   

Я понял, о чем они говорят, но мой разум не хотел признавать этого. Старик протянул мне маленькое зеркальце. Я заглянул. На меня смотрел насмерть испуганный, уставший человек с серебряными глазами. Внутри боролись два великана. Один махал дубиной и кричал, что я – человек, второй – тихонько хихикал и утверждал, что уже – нет. И хоть говорил он очень тихо, слышал я только его.
   

Я тоже вампир.
   

Слишком много на меня всего свалилось за эти дни, я не выдержал, вскочил, бросился на Прута с кулаками, что-то кричал, бородач мне поддакивал и держал за плечи, чтобы я не подходил близко. Я вырывался, мне было обидно и больно. Очень больно. И солнце слепило глаза, пробиваясь сквозь слишком тонкие занавески на окнах.
   

Когда я немного успокоился, точнее, когда закончились последние силы, бородач снова усадил меня на табурет.
   

- Ну-ну, будет тебе! Все прошло. Ты пойми, не можем мы без этого. Душу нам надо найти свою. Да и ты сам скоро поймешь, что вампиром быть вовсе не так плохо и сам за своей душой в поиск отправишься. Так вот.
   

Голова кружилась, но глаза болели уже меньше – мальчишка закрывал шторы тряпками. Теперь в занавесках нужды не было – не от кого было прятаться – все в деревне – вампиры.
   

- С дедом тебе встретиться надо, - сказал Прут.
   

- Зачем? – я все еще не доверял этому человеку, точнее…
   

- Он даст тебе кое-что.
   

- Кое-что для чего? Чтобы убить всех вас?
   

- Но-но! О себе не забывай! Ты теперь такой же, как все, и тебе одна дорога – сам знаешь куда.
   

Я опустил голову.
   

- Как стемнеет, снова на кладбище пойдем. Не волнуйся, копать не придется, я яму до конца дорыл, а гроб наверх вытащил. Всю работу за тебя сделал. Я тогда сразу понял, что ты убежать собрался, а не по нужде тебе приспичило.
   

- Почему?
   

- Да потому, что я нарочно сказал, что дед твой не здесь похоронен, проверить тебя хотел.
   

У меня вновь возникло чувство, что меня используют, только я никак не мог понять каким образом.
   

- Какое отношение ко всему этому имеет мой покойный дед? – задал я, пожалуй, самый главный вопрос на сегодня.
   

- Прямое. Он стал первым вампиром.
   

- Ты хочешь сказать, что он сатане душу продал, тому его душа чем-то не угодила, и дед стал вампиром?
   

Прут покачал головой. Мальчишка, все еще стоявший у двери, жадно прислушивался к тому, о чем говорил бородач. Наверное, он не слышал эту историю и теперь наверстывал упущенное.
   

- Он стал первым, у кого вампир душу украл, потом он и сам у всех воровал, но суть не в этом. Твой дед, когда умер, стал хранителем этих душ. Только я не знаю, как он их хранит, знаю лишь, что отдаст он их только тебе – никому больше не доверяет.
   

- Выходит, ты зря со мной так, - сказал я мальчику. – Не надо было меня вампиром делать. Вернул бы я вам души, и домой уехал.
   

Прут усмехнулся:
   

- Если бы не он, то – я это б это сам сделал. Убежал бы ты отсюда, как собака, которую кипятком ошпарили. А так, тебе теперь тоже душу искать нужно.
   

Я вновь поразился расчетливости бородача, но на активные действия сил уже не осталось.
   

- Когда дед твой вампиром стал, много народа в свою веру обратил, - старик засмеялся, - только вера эта была гибельная. Бог от нас отвернулся, и скитались мы по свету, пока не поняли, что своя рубашки ближе к телу.
   

- Зачем же тебе было обратно в деревню возвращаться?
   

Бородач посерьезнел, посмотрел на меня и ответил:
   

- Умер я в городе. Похоронили меня, а я из могилы встал. Куда, прикажете, мне было деваться? Оживший мертвец, да к тому же без души, он ведь никому не нужен.
   

Мы замолчали. Никто не решился нарушить тишину. Наконец, Прут встал, потянулся и сказал:
   

- Как встретишься с дедом, он отдаст тебе души, а ты их раздашь.
   

- Кому? - не понял я.
   

- Кому-кому! Нам, конечно. Чего глаза-то вытаращил? Придется тебе каждого вампира обратно человеком делать. И миру спокойнее, и нам хорошо.
   

- А как я это сделаю?
   

- Я не знаю пока. Смотря, где эти души хранятся. Может, он их в деревья на кладбище заключил, тогда будешь деревья пилить и жечь, ну, а если в себе держит – тогда вскрыть его придется.
   

- Как это?
   

- Топором. Ну, или тесаком. Как удобнее будет.
   

Такая перспектива меня не порадовала.
   

- Зачем же дед эти души хранит? Почему сам не может раздать?
   

- Не положено ему. А довериться говорит, только тебе может. Вот и ждали все, когда ты в деревню вернешься, да людей от напасти избавишь.
   


   

Время шло, солнце постепенно перевалило за полдень и тихо уходило к горизонту. Скоро нам нужно будет отправляться на кладбище.
   

- Ну что, пошли что ли? – Прут встал и направился к двери.
   

Мальчишка, уснувший прямо на полу у двери, поднялся, пропуская великана на улицу. Я отправился вслед за ними. Ничего больше мне не оставалось, умереть я не боялся, и так был вампиром, так что как только умру, сразу встану, как ни в чем не бывало. Никому больше не нужен стал.
   

Окна домов были занавешены, многие закрыты ставнями. На улице никого не было, и мы шли втроем в гордом одиночестве. В мире никого, кроме нас больше не было, только мы, и дорога. Шли молча, каждый думал о своем. Прут, наверняка хотел, чтобы я быстрее переставлял ноги, но я шел, как мог.
   

Вот показались кладбищенские ворота. За всю свою жизнь я был на кладбище меньше раз, чем за эти несколько дней. Перед мысленным взором снова всплыли сценки из первого дня, когда бородач повел меня к могиле деда. Он уже тогда надеялся, что дед встанет и вернет души. Разочаровавшись, ему пришлось самому раскапывать гроб. Цветов на могилах больше не было – все завяли и рассыпались в порошок, без них кладбище казалось унылым, каким, собственно, ему и положено было быть. Мы прошли мимо могил – некоторые из них были разрыты, и я не хотел думать, почему это произошло.
   

Посреди дорожки стоял гроб со сдвинутой крышкой. По широкой дуге я обогнул этот предмет и увидел то, что осталось от могилы моего деда. Прут постарался на славу – огромный холм свежей земли высился неподалеку, яма была глубокой, но бородач каким-то чудом в одиночку вытащил оттуда деревянный ящик.
   

- Сам откроешь, или помочь? – спросил он.
   

- Сам. Это же мой дед.
   

Я потянул крышку, и она на удивление легко отошла. Морщась от неприятного запаха, я заглянул внутрь. Там никого не было.
   

- Куда же он делся?
   

Прут посмотрел на меня, как будто что-то соображая, потом хлопнул себя по лбу:
   

- Это ты виноват! Зачем спросил его?
   

Силач схватил меня за ворот и начал трясти. Мальчишка отошел в сторонку и присел под дерево, намереваясь досмотреть спектакль до конца.
   

- Зачем ты его спросил? Убийца! Вот кто во всем виноват! Остались мы теперь без души и успокоения! Будь ты проклят! Убийца! Вампир!
   

Я пытался вырваться, но бородач с такой силой тряс меня, что это было равносильно сопротивлению Ниагарскому водопаду. Я бил его по лицу, по плечам, пытался выскользнуть из рубашки, но бородач ни в какую не отпускал. Послышался треск разрываемой материи – это порвались рубашка.
   

- Эй, стойте! Стойте! – мальчишка подбежал к нам, зажимая что-то в кулаке. – Хватит! Прут, остановись!
   

Он опустил меня на землю.
   

- Все равно ничего не исправить.
   

- Можно исправить. Можно! Смотри!
   

Мальчик разжал кулак, и я узнал четки, которые остались после исчезновения моего деда.
   

- Отдай, это не твое! – я вырвал реликвию из рук вампиренка.
   

- Что ж ты сразу не сказал! – Прут кинулся ко мне, и я побежал, пытаясь не споткнуться о корни деревьев и не застрять ногой в свежевырытой земле.
   

Конечно, бородач меня догнал, но бежал он за мной, чтоб заключить в объятья.
   

- Что же ты раньше не сказал?! Мы бы и ждать не стали!
   

Я вырвался и посмотрел на четки. Это были обычные бусы из янтаря. Они были ярко желтыми, и, казалось, сверкали в лучах заходящего солнца.
   

- Ты внимательнее посмотри.
   

Я всматривался в камни, поднеся четки к самым глазам, и увидел, что внутри каждой бусины метались тени.
   

- Это души?
   

- Да. Теперь нужно собрать всех.
   

   
   

У колодца было темно, но я все еще мог видеть. Рядом со мной стоял Прут, а вокруг нас – множество народа, пожалуй, собралась вся деревня, даже тетка, у которой пропала корова. Бородач поднял руку и сказал:
   

- Нужно построиться в очередь. В затылок друг другу. Каждый на расстоянии вытянутой руки.
   

Пока бородач давал инструкции, я не мог оторвать взгляда от четок. Тени мелькали, казалось, они жили собственной жизнью, искали выход из янтарного плена, в который были заточены. Сколько бусин было по счету, я не знаю, но народ все прибывал и прибывал.
   

Наконец, Прут закончил свою речь.
   

- Что мне делать? – Спросил я. У меня были их души, но я не знал, как вернуть их владельцам.
   

- Будешь походить к каждому, и вдавливать по камню в лоб.
   

- И души вернуться?
   

Прут помолчал.
   

- Как я узнаю, какой камень кому?
   

- Руки сами все сделают, ты только им не мешай.
   

Я подошел к первому в очереди. Это был мужчина средних лет, он улыбался. Они все улыбались, и у всех глаза светились холодным блеском серебра. Я разорвал нитку, связывавшую четки и бусы высыпались мне на ладонь. Я взял один камень в правую руку и поднес к лицу мужчины. Он закрыл глаза, но улыбка не исчезла. Я постарался вдавить камень как можно глубже в лоб, но тот неожиданно лопнул, осветив на мгновение лицо несчастного. Из камня потекла липкая темная жидкость, я еще подумал, что это кровь, но жидкость была черного цвета. Она каплями стекалась в рот несчастного, и скоро от нее ничего не осталось.
   

Мужчина бездыханным упал на землю. Я отшатнулся.
   

- Все в порядке, так и должно быть, - Прут был рядом, чтобы поддержать меня, если я упаду.
   

- Они умирают?
   

- Они и так мертвые. Теперь они отправляются на небеса.
   

Стало ясно, почему бородач заставил народ встать друг от друга на расстоянии, иначе они падали бы друг на друга.
   

Следующим был дедок с кривыми зубами. Потом девушка. Лица сменялись в странном калейдоскопе – улыбающиеся лица с серебряными глазами. Сколько их было, я так и не понял. Камни, казалось, никогда не кончатся. Наконец, у меня в руке осталось три янтарных бусины – мальчика, Прута, и чья-то, кто, по видимому, так и не дошел сюда.
   

Я посмотрел на мальчугана.
   

- Ну что ж, хоть ты и сделал меня вампиром, я не стану платить тебе злом.
   

Он улыбнулся и закрыл глаза.
   

Камень снова лопнул, и по лицу очередного вампира потекла черная субстанция.
   


   

Когда мы остались со стариком вдвоем, я спросил:
   

- Кого-то не хватает?
   

- Нет, пришли все, кто должен был прийти.
   

- Но у меня еще два камня.
   

- Правильно. Один мой, а второй – для тебя.
   

Мы помолчали. Похоже, это становилось традицией – молчать вдвоем.
   

- Мне будет тебя не хватать, - сказал я, еле сдерживая слезы, и вдавил камень в переносицу Прута.
   

Он сразу как-то обмяк, но я еще успел заметить, что его улыбка стала еще шире.
   


   

Я оглянулся. Даже в свете неяркой луны было видно дорогу. Всюду лежали люди, мертвые люди, которые, наконец, обрели покой. Я неспеша прошел до первого в очереди, и оглянулся. Днем здесь будет очень неприятно пахнуть.
   

Моя душа была со мной, и умирать мне не хотелось.
   

Прощайте, Орловские Дворики. Может быть, мы встретимся еще раз. Нет, не так. Мы обязательно встретимся, когда мне надоест бродить по этому свету. Я вернусь. Обещаю.
   

Я еще несколько минут постоял на дороге, затем медленно пошел в сторону города.