Грешно просить у Бога милости.
Ты не гони волну, родной.
И этот мир, в котором вырос ты,
Ведь он не божий, он иной.
Никто не знает, кто здесь правит бал,
Аллах, Денница иль Христос.
И суть не в том, кто пан, а кто пропал,
Ведь тут совсем в другом вопрос.
Втираться к Богу в собеседники
Весьма нескромно, согласись.
Смешно на души вешать ценники :
Мол, согрешил – давай, молись.
Ах, ты у Бога просишь мудрости,
Чтоб мир понять и объяснить?
Ума не нажил, так по скудости
Решил «на шару» получить?
Ты не кидайся междометьями,
Я ж не со зла, остынь, родной.
Мы оба – совершеннолетние,
А Бог – он общий, он не твой.
С чего ты взял, что я не верую?
Чего ты лепишь ярлыки?
Где я вонзил, в какую плоть твою,
Какого дьявола клыки?
Ну, хорошо, не богохульствую.
Я был, наверное, не прав.
Конечно, глупо в дверь стучать твою,
Зажав под мышкой свой Устав.
И все же, Бог – не бухгалтерия,
Тут счет не важен – суть важна.
А там, где тонкая материя,
Там штопка тонкая нужна.
Есть что-то праведно-наивное
В твоих речах, смиренный друг.
Наивность – вещь богопротивная,
Не любит бог наивных слуг.
Бог жестче, и рациональнее,
Тут богохульство не при чем.
Бог есть Любовь, суть изначальная,
Но в мир Христос пришел с мечом
Не с притчами ветхозаветными,
Чтоб от греха нас уберечь.
Нет, мысль была вполне конкретная :
«Не мир принес Я вам, но меч!»
А всепрощение Христовое
Давай, со знамени сними :
Его речей азы толковые
Слагались грешными людьми.
Нет, я к тебе не в оппозиции,
Ты просто правильно взгляни :
Костры священной инквизиции
Не аргумент? – Ну, извини…
Святые старцы и обители?...
Да, это факт «не в бровь, а в глаз».
Ты прав, крыть нечем, только, видишь ли…
Вот эта песня – не про нас.
Есть три пути : путь знаний, действия,
И путь служения Ему.
Прикинь возможные последствия,
Коль все сведется к одному.
Бог есть Любовь, и искра божия
Во всем, на чем корысти нет.
Твоих грехов отнюдь не множу я
Крамолой вот таких бесед.
Ты – божий раб, твое смиренье мы
Уже успели обсудить.
А я, навьюченный сомненьями,
Лишь чаю душу облегчить.
Так вот, под этой ношей скорченный,
С уродливым грехов горбом,
Я, видишь ли, гордыней порченный,
Быть не хочу ничьим рабом.
И поклоняться свету истины,
Нести ему свою любовь,
Я, грешен, Господи, прости меня,
Хочу свободно, без оков.
Да, я излишне много «якаю».
И здесь ты прав, семинарист.
Радеть за всех дано не всякому.
Я – эгоист, ты – альтруист.
Вот только странно получается,
Что я, в духовном «неглиже»
От Бога дальше тех, что каются,
Прося о собственной душе.
Все как-то просто, до смущения :
Вот – грех, вот – храм, а вот – покой.
«Добьемся мы освобождения
Своею собственной рукой».
Здесь не уместен торг, сограждане!
С времен языческих волхвов
Всех наших мук шипы оправданы,
Коль нас «разводят», как лохов :
И щедрость жертвоприношений в храм,
И пышность культов, от щедрот,
Нужны попам и императорам,
Бог есть Любовь – он кровь не пьет.
…Да, я себе позволил лишнего,
Раз в полемическом пылу
Я всуе помянул Всевышнего,
На Церковь возводя хулу.
Ну, что ж, прости, «пасьянс не склеился»,
Спор редко истину родит.
И я не буду ерепениться :
Опять ты прав, пусть Бог простит.
Забудь слова мои несвязные,
Зла не держи и не серчай.
У нас с тобой дороги разные.
Мир дому твоему. Прощай.
…Но даже если ясно видишь ты,
Что мне – лишь тлен, тебе ж – покой,
Грешно просить у Бога милости,
Ты не гони волну, родной
|
|