Год – цикл стихотворений
"Вот плоть моя - роман, готовый для прочтенья:
Ведь можно, словно даль, колено прочитать.
Но жить или писать? Вздыхаю от мученья:
В глаголе - все, чем плоть хотела б обладать."
Ален Боске
Январь
Морозы день за днём. В полях и в небе голо.
Что холод не добил, позёмка замела.
Сверкают глыбы льда - прибежище глагола.
Не крепость - склеп последнего тепла.
Февраль
Эй, враль-Февраль, уймись! Смешны твои потуги,
натешившись враждой, к содружеству взывать.
Безумство - вить гнездо из снежной пряжи вьюги
и мёртвые поля надеждой засевать.
Фальшивая лазурь - не повод для братаний.
Все каверзы твои я знаю наперёд.
Отчаялся язык - лишь хрипы из гортани -
и сердцу надоело плавить лёд.
МАРТ
Я говорить учусь - измучило молчанье!
Над вздыбленной землёй кочуют облака.
Уродливо моё, но радостно мычанье.
Я говорить учусь - как роща и река.
Нас развела беда, надежда вновь сплотила.
Заложников зимы, нас оттепель спасла.
К единственной судьбе стремясь неотвратимо,
в один единый гул сливаем голоса.
Воитель-Март, наш вождь безжалостный и нежный,
к погрешностям моим не будь чрезмерно строг.
Ещё не огрубел, не зазвенел железом
мой голос, но забвенье - превозмог.
АПРЕЛЬ
Нет месяца в году стремительней Апреля,
что ломит напролом, как молодой олень.
Вчера ещё земля звенела от капели,
а ныне - оглянись – во всю цветёт сирень!
Но погоди, постой. помедли, тонконогий!
Куда мы так спешим? Дай дух перевести.
Что толку распылять весь пыл ещё в прологе?
Дай мыслям путанным до чувства дорасти.
Взойдём на холм, дружок. Окинем взглядом местность,
вдыхая медленно густой букет Весны.
Пейзаж - в движении, он манит в неизвестность,
он так загадочен и полон новизны!
Нестройной музыке живой земли внимая,
попробуй угадать связующий мотив,
и где-то там, вдали, средь пышных долов Мая,
мечту свою, как бабочку, найди!
МАЙ
Ночь на часах. В окне молочно-сизый сумрак.
Ночь на часах. К окну притянутый поэт.
Углём на полотне намеченный рисунок -
я вижу в нём всё то, чего в помине нет.
Старинный пышный парк с высоким водомётом,
давно не видевший заботливой руки,
где ропщут дерева под непосильным гнётом
плодов неубранных, где гибнут цветники.
Там розы чахнет цвет в тени чертополоха,
там гордый лавр обвил пролаза хищный плющ,
меж благовонных трав взросли стручки гороха -
и только водомёт по-прежнему поющ.
Там на скамье резной заброшенной беседки
батистовый платок с наивным вензельком:
две буквы, - "В." и "В.", - вишнёвые две ветки,
два нежных голубка - он чем-то мне знаком.
Там жизнь оборвана на высочайшей ноте.
Там красота скорбит, на тлен обречена...
Ночь на часах. В тупик окно моё выходит.
Ночь на часах. Кирпичная стена.
ИЮНЬ
В июньской синеве овальной сливы смачность.
Зной лижется щенком, погодка удалась.
По городу бреду походкою домашней,
асфальт под ноги лёг, уступчив, как палас.
Пьёт квас запасливо разумный мой ровесник,
спешит - его часы, наверно, отстают.
Природа и душа добились равновесья,
часы небесные двенадцать ровно бьют.
Нетороплив Июнь, как будто выиграл вечность,
глядит зевакою, а выглядит плутом.
Улыбчивый нахал - локтём толкает встречных:
- Я вас не уронил, красавица? Пардон!
Акаций аромат витает карамельный,
открыта карусель для кукольных гулён...
Я счастлив, чёрт возьми! Остановись, мгновенье!
Изнеженный Июнь, я в лень твою влюблён!
По улочкам петлять, заглядывая в лица
откормленных пьеро и бледных коломбин.
На лавочку присесть - стихами подкормиться:
хорошие стихи вкуснее, чем пломбир!
Восторженность моя нуждается в проверке?
От неги охмелел, отнюдь не от вина.
Но - чу! - на небесах заскрежетали стрелки:
пора в Июль! - двенадцать ноль одна.
ИЮЛЬ
Неистовый Июль вступает на подмостки -
трагический актёр с глазами дикаря.
Печатает шаги - скрипят дубово доски.
Сейчас взревёт болван: "Полцарства за коня!"
Провинциальный шут! Мне жаль его, беднягу:
в театре духота, а ты в хламиду влазь,
беснуйся, топочи... Ишь, дай ему конягу.
Никак на берегу красотка заждалась?
Я сам бы бросил всё и тотчас смылся к морю,
но держат взаперти бумажные дела.
Там вина, шашлыки, омары и аморе,
там обнажает зной инстинкты и тела.
Подвёл меня Июнь - бездельем заморочил.
Я "Году" своему за месяц задолжал.
Июль - как кредитор, и вексель, что просрочен,
обязана вдвойне оплачивать душа.
Но - допекла жара! И то - ни то, и это...
Насупился брюзгой, кто весел был вчера.
Безнравственно, Июль, подстёгивать поэта,
что скис как молоко, пропах как ветчина.
К насилью не склоняй! Искусство - не конвейер,
поэт - не шестерня в бездушном колесе,
он ювелир, пойми: творит, когда уверен,
что слово обнажит во всей его красе.
Не обессудь, Июль, я долг готов утроить,
но хищности твоей не стану потакать.
До той поры, клянусь, слова не стану трогать,
пока, созрев, не вкатятся в тетрадь!
АВГУСТ
На золотых полях опять созрело лето.
Плоть исторгает плод, вступая в свой зенит.
Над тощею землёй завис пузан ранета:
раздул бока, хитрец, дотронешься - звенит.
О, Август, месяц-царь, как жертвоприношенье
прими мои дары, я ждал тебя давно:
созрела плоть души для доброго свершенья,
животворящих сил с избытком ей дано.
Я тесен сам себе, я сам себе темница,
я узников в себе строптивых расплодил.
О, Август, помоги от них освободиться,
бунтарский этот рёв в хоралы обрати!
Я трепетный орган? - будь вдохновенным Бахом!
Я барабан холста? - будь Рембрандтом, монарх!
Собою стать хочу, допреж чем стану прахом,
не выйти из себя - вот мой извечный страх.
Безмолвно прозябать - уж лучше не родиться.
О, Август, развяжи косноязычья зуд!
Дай в слове изойти, дай в звуке воплотиться,
а после уж верши свой кесаревый суд!
Благослови на бунт, не будь слепым тираном,
не сдавливай ярмо - час вольности приспел.
Освободи раба, признай пред всеми равным,
чтоб, - вольный гражданин, - тебя же и воспел!
Иначе - не взыщи - не в силах я смириться:
мне душу немота клеймом позорным жжёт!
Иначе - берегись - не даром говориться:
в колодец не плюют, посеявший - пожнёт!
Ты выше всех, но всё ж есть суд и над тобою:
как ни ярись, небес не остановишь бег.
Что миром не отдал, стократ отторгну с бою,
оборочу в разбойном Сентябре!
СЕНТЯБРЬ
Сентябрьский натюрморт: айва, арбуз, гранаты,
янтарный виноград, румяная хурма..
Какая пестрота! Какие ароматы!
Ах, занавесьте холст, ни то сойду с ума!
Роскошество сие не для моей квартиры,
где с гостем хлеб делю отнюдь не на коврах.
Таксишникам снести, они возьмут, сатиры.
Завмагу предложить - отъелся - чем не Вакх?
Пируйте, упыри! Пиратствуйте, проныры!
С тех пор как временщик на трон державный влез,
на звёзды спрос упал, диктует моду рынок
и жигало в цене на ярмарке невест.
Бестрепетны слова и приторны до рвоты,
а ропот, как топор, шутя, отрубит туш.
На выставке чудес сплошные натюрморты,
на пленуме племён засилье мёртвых душ.
Воздам тебе твоё, увенчанный каналья:
ты хам, но ты и хан, нахально взявший власть.
Как ластится к тебе слов алчных вакханалия,
чтоб с барского стола мослов нажраться всласть!
Не диво, что тебе подвох в игре не виден:
ты крив, и зеркала кривые тоже врут.
Ты - царствующий псарь. Не псы, а волки в свите.
Правь сворой, нувориш. Прозреешь - разорвут.
Торгуй страной, торгаш, плутуя нетто с брутто,
новейших цезарей пошлейший образец.
Толпа ещё молчит, но тайно бредит Брутом:
над трупом ли опять не терпится прозреть?
Страшна слепая месть к останкам, что протухли,
толпы неистовство, слов мародёрский блуд.
На клочья разорвут, лишь трон трухлявый рухнет,
сто раз казнят того, кто был при жизни труп.
И друг тебя предаст, и отрекутся дети,
и память о тебе проклятью предадут.
Со смертью - весь умрёшь!.. Но хватит петь о смерти.
Всех выживших дела живые ждут.
ОКТЯБРЬ.
Я дождь люблю, ты снег, он зной, а кто-то - ветер...
Я дождь люблю, у вас со слякотью вражда.
Я дождь люблю. Никем он не любим. Поверьте:
я дождь люблю - и цвет, и музыку дождя.
Дождь - это листьев дрожь и дробь воды о камень.
Дождь - щедрость, благодать, а не природный душ.
Дождь - вдохновенье, блеск мгновенных вертикалей.
Дождь - вдумчивая грусть бездонных чёрных луж.
В час поздний, в Октябре, когда литые капли
в асфальт лениво бьют бесчувственный, когда
вдоль улицы, застыв, встают бескрыло цапли
сутулых фонарей, и смутная гряда
домов смыкается, и окна, словно угли,
мерцают матово блуждающим огнем,
я выхожу к дождю, я в дождь вхожу, как в джунгли,
чтобы забыться с ним, чтоб заблудиться в нем.
Есть тайное в дожде, а в тайне - притяженье.
Блаженны оба – дождь-бродяга и поэт.
Болтливость влажная - с безмолвием сраженье -
их естество, их суть, их крест крылатый... Нет!
Я ненавижу дождь - он зверь на мягких лапах:
ласкается к ноге и точит коготки!
Я ненавижу дождь - его кошачий запах,
ужимки жалкие и жуткие прыжки!
О, одиночества безвольное геройство,
о трусость бравая, что вынужден скрывать!..
Я ненавижу дождь, но с ним делю сиротство,
и боль свою учусь, как слякоть, смаковать.
Дождь примет всякого: и дурня, и калеку.
Он мастер убеждать: где пряник, там и кнут.
Я ненавижу дождь, но в дождь вхожу, как в клетку, -
и входит дождь в меня, чтоб изнутри замкнуть.
Открытости искать и скрытности учиться.
Поэт - монах, а дождь - надёжный монастырь
для тех, кто мир презрел и в небеса стучится,
кто ум свой изощрил, но в чувствах поостыл.
Отведав высоты, молчаньем захлебнуться?..
Угрюмый поводырь, твоё блаженство - ложь!
Возьми свой тёмный дар, но к людям дай вернуться.
Я дождь люблю?.. Я ненавижу дождь!
НОЯБРЬ
Трепещут на ветру неубранные флаги.
Асфальт скрипит слюдой парадной шелухи.
Ноябрьский ветер волгл и сер как лист бумаги
тот, на котором я пишу свои стихи.
Изнанка тусклая надраенной медали.
Погонщик метроном - замена кастаньет,
Безликий монолит - замена всех деталей.
Ни бликов, ни теней в тоннельном мире нет.
В подземный лабиринт нас завели походы,
где кровью запеклись и стены, и полы.
Ничем не связаны, мы узники свободы
превратно понятой, что хуже кабалы...
Трепещут на ветру неубранные флаги.
Мы в будни движемся, по праздникам живём.
Иллюзии зарыв в свинцовом саркофаге,
покорность прокляли и ненависть поём.
- Кто виноват? - кричим, и голос вспять отброшен,
стена безмолвствует - лишь эхо за спиной.
- Мы к выходу идём, иль путь наш был оплошен,
и очи вожакам застлало пеленой?
Скачи, мой верный конь, скачи, мой друг крылатый,
из мрака выноси на свет и в высоту,
где губы жгут слова жестокие - расплата
за послушанье тьме, за лень и немоту!..
Трепещут на ветру неубранные флаги.
Опять зовут с трибун за правду постоять.
Захлeбываясь, пьём из оловянной фляги
свободы чистый спирт, готовясь пострелять.
Грядущее страшит. Оплёвано былое.
Мы идолов своих давно повергли в прах.
Не разум нас ведёт - отчаяние злое.
Самих себя язвим с улыбкой на устах.
Ославлены слова, став игроков игрушкой,
пленяют олухов, у евнухов в плену.
Так Музу сделали придворной потаскушкой,
так обесценили и цель, и целину...
Трепещут на ветру неубранные флаги.
Зовётся доблестью бессовестная ложь.
Толпы озлобленность возглавили деляги.
Чем ближе к пропасти, тем выгодней делёж.
Остались не у дел наивные герои,
решают ребусы, чтоб не сойти с ума...
Бетонный этот мир возможно ль перестроить,
невинных тысяч судеб не сломав?
ДЕКАБРЬ
Я помню тот Январь отчаявшейся веры,
разнузданный Июль, октябрьскую грусть...
Как входит океан за данью ветхой в шхеры,
так я в прошедшее ни раз еще вернусь.
Дыханье памяти - отливы и приливы -
уравновесилось. В двух временах живу.
Я волны приручил, что были так пугливы.
Я сам в себе обрёл и ширь и тишину.
Держу в руках штурвал - как будто бурей правлю.
Приятно на меня смотреть со стороны.
Я мужество обрёл и юным юнгам нравлюсь -
им, видно, невдомёк как я мочил в штаны.
Оскулилось лицо и кожа продубела,
промёрз до мозжечка и выгорел дотла.
Охрипло всё во мне, что раньше флейтой пело.
Я ожил, чтоб понять, что жизнь уже прошла.
Отчаянно борюсь. За что? За миг покоя,
за то, чтобы успеть, меж бурь, попить чаёк.
Я смерти не боюсь, ведь что это такое
уразумею лишь, когда придёт черёд.
Ни то чтобы горжусь, но нет и сожаленья.
С надеждой жить легко, а без неё - честней.
Когда-нибудь умру, но не от ожиренья.
Пока ещё живу, как древо без корней.
Не время правит мной - я им умело правлю.
Подвластны мне ветра, и вьюги, и дожди -
из стопки достаю, рифмую их и правлю,
чтоб вытравить навек закон былой вражды.
Я всем запасся впрок. Живу, не беспокоясь.
Есть у меня луна и дюжина комет,
валун на берегу и пара сосен - то есть
всё то, чем испокон питается поэт.
Есть у меня маяк на крайнем камне мыса,
искристый горизонт в распахнутом окне...
Я мужество обрёл слагать слова без смысла,
их тёмной мудрости доверившись вполне.
Мой драгоценный хлам, мой клад бесценный – память,
ты бережно хранишь всю будущность мою.
Я дописал судьбу. Осталось лишь подправить.
А все, что не допел, другие допоют.
Я тщился стать собой, менять себя дерзая.
Я тайное искал в обыденных словах.
Я помню, кем я был, но кем я стал - не знаю.
Я тень своих стихов, я - весь - в своих стихах.
Я айсберг голубой, что вдаль плывёт, сверкая?
Безжалостный самум, что ты в душе клянешь?
Я черная дыра? Я лужа дождевая?..
Я быть согласен тем, чем назовёшь.
|
|