Май сорок пятого
   
   Цветущий май,
   конец войне –
   кипит черёмуха,
   цветут сады, летит весной
   от яблонь цвет,
   в макушку лета
   целят темечком подсолнухи
   и шлют из будущего
   всем цветам привет!..
   Умолкли пушки,
   мир грохочет грозами,
   зарницами
   блистательных побед –
   цветут сады,
   дни наполняя розами,
   цветами заслоняя жизнь
   от новых бед!..

   Юлия Друнина (1924—1991)
   
   ЗИНКА
   
   Мы легли у разбитой ели.
   Ждем, когда же начнет светлеть.
   Под шинелью вдвоем теплее
   На продрогшей, гнилой земле.
   
   — Знаешь, Юлька, я — против грусти,
   Но сегодня она не в счет.
   Дома, в яблочном захолустье,
   Мама, мамка моя живет.
   
   У тебя есть друзья, любимый,
   У меня — лишь она одна.
   Пахнет в хате квашней и дымом,
   За порогом бурлит весна.
   
   Старой кажется: каждый кустик
   Беспокойную дочку ждет…
   Знаешь, Юлька, я — против грусти,
   Но сегодня она не в счет.
   
   Отогрелись мы еле-еле.
   Вдруг приказ: «Выступать вперед!»
   Снова рядом, в сырой шинели
   Светлокосый солдат идет.
   
   С каждым днем становилось горше.
   Шли без митингов и знамен.
   В окруженье попал под Оршей
   Наш потрепанный батальон.
   
   Зинка нас повела в атаку.
   Мы пробились по черной ржи,
   По воронкам и буеракам
   Через смертные рубежи.
   
   Мы не ждали посмертной славы.-
   Мы хотели со славой жить.
   …Почему же в бинтах кровавых
   Светлокосый солдат лежит?
   
   Ее тело своей шинелью
   Укрывала я, зубы сжав…
   Белорусские ветры пели
   О рязанских глухих садах.
   
   — Знаешь, Зинка, я против грусти,
   Но сегодня она не в счет.
   Где-то, в яблочном захолустье,
   Мама, мамка твоя живет.
   
   У меня есть друзья, любимый,
   У нее ты была одна.
   Пахнет в хате квашней и дымом,
   За порогом стоит весна.
   
   И старушка в цветастом платье
   У иконы свечу зажгла.
   …Я не знаю, как написать ей,
   Чтоб тебя она не ждала?!

   Двуликий и Двуглавый
   
   Двуликий Янус – без начала и конца:
   Вперёд-назад, вход-выход в оба два лица;
   Двуличие начал – земное божество,
   Бог-камергер и свет планеты на все сто.
   
   Двуликий человек себе придумал маску –
   Порочному лицу безгрешную окраску;
   Хамелеон сулил всегда всем лучших выгод
   И ловко плутовал – меняя вход на выход.
   
   В политиках-дельцах живёт двуликий Янус,
   Лишь стоит поприжать, ведёт себя как страус;
   Раз, голову в песок – всё разом шито-крыто,
   И просто так не взять с поличным паразита.
   
   Двуликий англосакс, так ловко всё управил,
   Все правила его – игра без всяких правил.
   Двуглавому Орлу не попадайся в лапы –
   Хотя не привыкать тебе безбожно драпать!..
   
   Двуглавого орла врагов настигнут крылья –
   Край с градом на холме, с горами изобилья.
   Нависнет крыльев тень над морока столицей,
   С востока храма свет сияющей зарницей.

   Артёмов Александр Александрович (1912 - 1942)
   
   
   Александр Александрович Артёмов родился в 1912 году. Подростком вместе с родителями приехал на Дальний Восток. Стихи писать начал с пятнадцати лет. Печатался в дальневосточных изданиях московских и ленинградских журналов.
   Творчество Александра Артёмова неотделимо от Дальнего Востока. Поэт вдоль и поперек исколесил Приморье, часто встречался с воинами, охранявшими дальневосточные границы,
   В 1940 году Александр Артёмов поступил в Литературный институт им. М. Горького, но учился недолго.
   В июне 1941 года Артёмов, как и все его товарищи по курсу, ушел добровольцем на фронт; в 1942 году он погиб в бою.
   
   Знамя
   
   Уже остывает нагретый разрывами камень,
   Уже затихает гремящий с утра ураган.
   Последний бросок. Из последних окопов штыками
   Бойцы выбивают и гонят с вершины врага.
   Как мертвые змеи, опутали сопку траншеи,
   Бетонные гнезда пологий усыпали скат,
   И, вытянув к небу холодные длинные шеи,
   Разбитые пушки угрюмо глядят на закат.
   И встал командир на земле, отвоеванной нами,
   Изрытой снарядами и опаленной огнем,
   И крикнул ребятам: «Товарищи, нужно бы знамя!..»
   Поднялся, шатаясь, с земли пулеметчик. На нем
   Висели клочки гимнастерки, пропитанной потом,
   Обрызганной кровью. Он вынул спокойно платок,
   Прижал его к ране, прожженной свинцом пулемета,
   И вспыхнул на сопке невиданно яркий цветок.
   Мы крепко к штыку привязали багровое знамя,
   Оно заиграло, забилось на сильном ветру.
   Обвел пулеметчик друзей голубыми глазами
   И тихо промолвил: «Я, может быть, нынче умру,
   Но буду гордиться, уже ослабевший, усталый,
   До вздоха последнего тем, что в бою не сробел,
   Что кровь моя знаменем нашего мужества стала,
   Что умереть за Отчизну достойно сумел…»
   Над темной землей и над каменной цепью дозорной,
   Над хилым кустарником, скошенным градом свинца,
   Горела звездой между скал высоты Заозерной
   Священное знамя, залитое кровью бойца.
   1939 г. Владивосток