К.А.Тарсис-Недогребайло РЕЦЕНЗИЯ на стихотворение
« Галя». Автор: Мария Гринберг http://litkonkurs.com/index.php?dr=45&tid=367545 Здравствуйте, Мария.
Произведения о трагедиях военного времени, тема ВОВ – особенный сегмент нашего искусства, по моим ощущениям. С возрастом выяснилось: отношусь к ним не только благоговейно, но и с особой придирчивостью. Авторам, пережившим ту войну, верю безоговорочно. Современникам, фантазирующим на эту тему, доверия, конечно, меньше. Каждая прозвучавшая мысль, каждое слово, каждое дуновение звуков – все тут свято. И если военная история придумана и рассказана – должна быть у автора сверхзадача, оправдывающая такие фантазии.
О стихотворении «Галя». История не просто рассказана, в ней реализована та самая сверхзадача: состоялся осознанный выбор героя – не убивать. Важно, что к осмыслению предлагаются общечеловеческие ценности, и этот лейтмотив считаю несомненным достоинством работы. «Этот счет – не стали мы равнять». За строку спасибо, ради нее стоило писать все остальное. Прозвучала философия, полностью созвучная моей. Есть нечто, что сильнее мести, и оно не снаружи, а внутри, и именно оно не позволяет тупо равнять счет, отвечая фашизмом на фашизм. Как могут, действительно, «спать спокойно» все замученные, если в ответ на их смерть опять польется невинная кровь? Поэтому «Спи спокойно, Галя» прозвучало для меня торжеством мудрости и справедливости выбора ЛГ.
Не могу в этой же связи не отметить довольно экспрессивный призыв к человечности и укор в желании последовать примеру палачей, который отец сумел увидеть, представить или почувствовать во взгляде убитой дочери:
Немку заслонив, глядит сурово
Мёртвая в глаза: "Остановись!
Или проклят будь! Невинной кровью
Захлебнись, отец — палач, фашист!"
Призыв не уподобляться нелюдям, не мстить за их зверства невинным – конечно, это высокая материя, и тут еще раз скажу: в этих строках нашли отражение и мои чувства, здесь появилась уверенность, что не зря потрачено время на чтение.
Все это выше- и много-сказанное – о главном плюсе произведения.
А следом скажу о главном минусе. Оно не поэтическое, по моим представлениям. Автологическое почти совершенно. Слог правильный и даже местами интересный, живой, но таким слогом все это можно было
рассказать в каком-то очерке, не утруждая себя рифмованием и ритмикой. Из-за которых, возможно, что-то вышло гораздо хуже, чем могло получиться в прозе.
Теперь же, сообщив о двух главных впечатлениях от стихотворения, перейду к анализу более подробному. Позвольте, немного издалека.
Когда-то на уроке литературы в моем сознании оставило след стихотворение. Оно тоже о смерти девушки в той войне, его многие помнят, думаю. Там, в отличие от нашего рассматриваемого сюжета, героиня пала в бою, но это не суть. Суть – в поэзии, в силе поэтического слова. Описание той смерти до сих пор вызывает у меня сильнейшие чувства:
...Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах...
Картина убитой девушки – четыре осторожные строки. Настолько деликатные, насколько это уместно в такой теме. И очень глубокие, проникновенные. Может, поэтому, когда я читаю «Зинку» Юлии Друниной, к середине стихотворения слезы читать уже не дают. Как в детстве, так и сейчас.
У нас же – почти два катрена подробных свидетельств ужасной смерти. И потом еще, вдогонку, «в крови, с петлёй на шее». Попытка давления на эмоции? А эмоции молчат. Не о таких подробностях бы в первую голову, не они важны... В художественном произведении, в стихах – ну, совсем не они важны, эти подробности. И снова встают во весь рост в памяти невероятно поэтические, наполненные болью строки:
Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет...
.....
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.
Конечно, неправильно сравнивать два разных стихотворения двух разных авторов. Постараюсь отделаться от навязчивого желания. И чего привязалось – именно здесь и сейчас...
Но нет, не получается не сравнивать. Читаю – и снова вспоминаются стихи на эту тему. Хорошие стихи. Еще одно – поэма Маргариты Алигер «Зоя» вспомнилась, что ж такое. Потянуло перечитать. Подробностей жуткой смерти там хватает, значительная часть поэмы об этом. Однако не на них акцент, они сильно разбавлены другим – размышлениями, болью авторской, осмыслением происходившего... И в них есть поэзия, наконец!
...Стала ты под пыткою Татьяной,
онемела, замерла без слез.
Босиком,в одной рубашке рваной
Зою выгоняли на мороз.
И своей летающей походкой
шла она под окриком врага.
Тень ее, очерченная четко,
падала на лунные снега:
Это было все на самом деле,
и она была одна, без нас.
Где мы были?
В комнате сидели?
Как могли дышать мы в этот час?
На одной земле,
под тем же светом,
по другую сторону черты?
Что-то есть чудовищное в этом.
- Зоя, это ты или не ты?
Снегом запорошенные прядки
коротко остриженных волос.
- Это я,
не бойтесь,
все в порядке.
Я молчала.
Кончился допрос.
...
Но поэма – это поэма. А у нас короткое стихотворение, где все сжато до предела – до событий, действий. А задача автора находить в этом пределе такие слова, чтобы в них ожило все: и действия, и эмоции, и поэзия.
Получилось ли? Про главный минус уже говорилось.
Вероятно, именно по причине вышеуказанного минуса – в какой-то момент натурализм при описании убитой Гали показался излишним. Эта грань незаметна, этот рубеж, за которым пронзительная трагичность переходит в смакование деталей. По моему убеждению, для отражения ужаса
всегда можно поискать художественные средства, не ударяясь в подробности. Вопрос еще и в том, когда это отражение перестает быть художественным, эстетически допустимым, и где начинается бессмысленная игра в ужастик. Думаю, в этом стихотворении автор приблизился к черте настолько, что вот уже и встал на нее. Однако, у всех нас различны пороги чувствительности. Я о том, что лучше остановиться заблаговременно, не рискуя вызвать у чувствительного читателя отторжение. Полагаю, исследование этой проблемы могло бы стать темой интереснейшей диссертации, а меня слегка занесло. Закончу свои пространные размышления последней спорной сентенцией: еще мне кажется, что когда перечисления зверств переходят невидимую черту, перенося описываемое в статус обыденности, и сердце уже не щемит – это плохо как с художественной так и с человеческой точек зрения.
Еще только одно, в качестве положительного примера:
Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
Мама!
Мама!
Я дошла до цели...
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
(Ю.Друнина)
Чтобы избежать дальнейших «заносов», перейду скорей к техническим особенностям стихотворения, сыгравшим какую-то роль при формировании моего восприятия этого произведения.
Одна из них, обращающая на себя внимание – употребление
нелитературной лексики: «Ржут» и «Сдохни, стерва!»
Первый вульгаризм, конечно, окрашивает совершенно конкретным образом происходящее на фото, и у читателя вроде как не остается сомнений в бесчеловечности фрицев. Вопрос – а если бы они, эти нелюди, хохотали или, скажем, ухмылялись на фоне замученной девушки – выглядели бы они более человечно? Нет, определенно нет. Тогда какой смысл в лексике, находящейся за пределами литературного языка? Этот смысл всегда определяет для себя автор, конечно. Важно, чтобы он при этом учитывал: каждое слово создает лексический фон произведения в целом. Что, в свою очередь, влечет за собой и общий эмоциональный фон, вектор стиля и т.п.
Для меня, например, при встрече с этим словом произошло смешение стилей и окончательное перемещение стихотворения в плоскость, не
обремененную поэтической гармонией. Субъективно. При этом существует множество примеров, когда вульгаризмы ничего такого плохого со стихами не делали, воспринимались естественно и колоритно. У Маяковского, у Высоцкого. Все дело опять-таки в общей поэтике произведения.
Второй вульгаризм использован в речи героя. Понятно, что потеряно самообладание от увиденного, на первом плане злость и желание отомстить. Понятно, что в реальности такие слова запросто могли вырваться, и скорей всего, так бы и произошло. Однако. Про дотошный, дословный натурализм в поэзии – все то же, все те же мысли: а стоило ли здесь? Насколько оправдано контекстом, насколько вписывается в стиль, насколько создает необходимую атмосферу? Является выразительным средством или бесполезным понтом для эпатажа?
Ни на чем не настаиваю. Автору всегда лучше известно. Здесь лишь размышления, рожденные впечатлением, двойственным в этой ситуации.
Использование
парцелляции призвано, очевидно, усиливать динамику, подстегивать эмоции. Здесь абсолютно оправданный сюжетом прием.
Мы вернулись. Дом сожжён. Нет Гали...
...Верил. Воевал. Три года с лишком.
Май. Берлин. Победный наш привал.
Ранее речь шла об автологичности рассказанной истории. Будем считать, что прием парцелляции слегка ее разбавил, самую малость.
Рифмы. Кое-где обхождение с ними вольное: Гали-пропала, рук-на снегу, арийки-России, пожалели-с петлей на шее. Что из этого рифмуется? Все очень субъективно, приблизительно. Отдаленно фонетика слов чем-то перекликается – и спасибо. Когда текст эмоционально держит в напряжении – не всегда и замечаешь такие неточности. Возможно, кстати, что гурманы отыщут в этих зарифмованных сочетаниях особенную фонетическую прелесть благодаря скоплению однообразных звуков (арийки-России – р, и; пожалели-с петлей на шее – п, л, е, а).
Замечены банальные «воевать-равнять» и «край-полицай». Остальные просто вполне неплохие рифмы.
Ритмика. Есть парочка претензий.
«И на дочь
мою — дочь комиссара» – спондей ставит небольшую подножку, сбивая ритмический рисунок.
«Мы вернулись. Дом сож
жён. Нет Гали» - снова два соседних слога, требующих ударения, вносят дискомфорт.
"Пожалеть?
Вы — Галю пожалели?» – то же. Хотя в этом случае контекст подразумевает интонационную паузу, поэтому сбой может быть не столь ощутим.
И еще немного о мелочах.
Как она замученным безвинно
Нет наград. Нет славы. Нет числа.
Глубокие по смыслу и проникновенные строки, вмещающие в себя безмерную боль нашего народа.
Но здесь снова пришлось споткнуться. То, как построена фраза, нарушает гармонию моего восприятия. Ситуацию в строке можно рассматривать или как неудачную инверсию (замученным безвинно, как она), или как еще более неудачный эллипсис (таким как она, замученным безвинно). Бывают инверсии и пропуски слов, усиливающие эмоцию или просто разнообразящие монотонность правильных фраз, и тогда их можно считать полноправными стилистическими фигурами. Но не в этом случае, по моему скромному мнению.
Пала не в бою. Не героиня
Дочь. Врагу урон не нанесла.
Зачем понадобилось все усложнять и портить музыкальность стиха переносом слова «дочь» на другую строку, не представляю. Анжамбеманы коварны, когда не идеальны.
Пала не в бою. Не героиня.
И врагу урон не нанесла.
А если так, например? Как по мне, можно было не называть «дочь» – итак понятно, а неловкость выправлена.
Собственно, все, Мария. Не принимайте близко к сердцу, вдруг все это не истина в посл... в конце тоннеля. )))
С наилучшими пожеланиями,
К.А.Тарсис-Недогребайло ,
/ Рецензент-инкогнито проекта «Платон мне друг…»/