Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Владимир Трушков
Лиска Лариска (охотничья сказка
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Patriot Хренов
Объем: 17221 [ символов ]
Ништячка и ее Самый Большой Ништяк
Ништячка собирала ништяки – объедки на еще не убранных тарелках кафетериев и кафе – отсюда и ее кликуха. А кому нужно ее имя? У бомжей имен, как и прошлого, нет. То есть прошлое то, конечно, есть у всякого живого существа, но каждый бомж и сам не верит в свое прошлое, так что у бомжей запах, прошлое и будущее – на всех общие. А Ништячке ее погонялово – ее полное прозвище Ништяк-баба – дали еще и в насмешливую отместку за ее наглость, вздорный характер, да и вообще… Поначалу то ее крестили Пионеркой: во-первых, потому, что поселилась она под мостом через Пионерку – ну, ту, что раньше Царицей была; – а во-вторых, потому, что громадная она, Ништячка, – тонна мяса, никак не меньше, и – Пионерка! – прикольно. Ну и побили пару раз для прописки: территория то давно поделена, лишний рот никому не нужен. А потом смотрят, нет, никому не мешает, по мусорным ящикам, по урнам не лазит – гордая, блин, что ли? Нет, конечно, если кто просто так бутылку отставит – заберет, но это – святое, за это по морде не бьют: все равно, не она, так пенсионерка какая ни то подберет. А по ящикам-урнам – нет, не лазила. А уж потом в Ништяк-бабу переименовали – из своего бомжовского юмора. Ну, представьте себе, она, во-первых, никогда не клянчила, к столам шла как хозяйка, а если ей понравится кусок, то могла и с вилки его снять, прямо у самого рта. Да еще и лапищей своей замурзанной чиркнет по лицу. Бедные посетители после этого чуть ли не блевать бежали. А во-вторых, она вообще за собой не следила, то есть абсолютно. Мало того, что когда-никогда, а при удобном случае не искупается, от чего ни один бомж не откажется, а вовсе не умывалась, не чесалась, рук не мыла. Ею и ее ништяками даже бомжи брезговали. К ее костерку подваливали только тогда, когда совсем уж не повезло, и за душой нет ни кусочка хлеба. Ну, или наоборот, когда уж очень повезло – пойла море, а за хавкой бежать в лом. Так однажды, когда удалось стащить в аптеке три ящика настойки перца стручкового, бомжи жили у нее целую неделю и от души пробавлялись ее ништяками. И вот теперь представьте себе, что это чудо в струпьях, идя по улице, не только не уступала дорогу нормальным людям, а наоборот, так и норовила толкануть-терануть их каким-нибудь своим огузком. Уж и сколько раз ее били, и кто только не бил, а она отлежится и – как тут и была. Бомжи смеялись: – «Если у кошки девять жизней, то в нашей Ништячке – все девять кошек.» Да она и сама бросалась в драку по поводу и без и просто так – для смысла жизни. И все молча. Придет ли кто к ее костерку, уйдет ли, она – ни «здрасти», ни «до свидания». И дралась молчком – лишь похрякивает, да так и подворачивается за нос или ухо укусить или же глаза выдавить-выцарапать. Одним словом, если б ее каким-нибудь дождичком смыло с лица Земли – Земля бы только вздохнула облегченно. Самое что ни на есть Ништяк-баба. И не стоило бы о ней речь заводить, если бы не её Самый Большой Ништяк – был у нас тут штрих такой.
Объявился штрих этот на Набережной – ну, у фонтана, что у нас из-под полы именуют Тверскою бригадой. День сидит, второй сидит; не курит, пива не пьет, чего сидит – одному богу известно. На второй день – уже к вечеру – Ништячка стала на его скамеечке свои ништяки разбирать. А он, видать, совсем оголодал, бедняга, и только щас о том очнулся. Такими глазами посмотрел он на ништячную шамовку, что та невольно протянула ему какой-то шницель обглоданный. А может, и в издевку подала – на, мол, рванина, с барского плеча. Представляете картину Репина «А на-кась!»: молодой – ну, от силы под тридцатник, – симпатичный, высокий – играл бы в кино – был бы секс-символом – вполне прилично – явно не от «Большевички» – одетый, хотя и в отполяненном виде, но вполне, вполне прилично одетый парень и – подмонастырился под ништячную раздачу!
Сглымздал он, значит, шницель этот, – только, что не с пальцами, – да так и сидит, отвернувшись, боится взглядом себя выдать.
Ништячка, коль нашла струя такая, швырнула ему еще шматок какой-то – и нет, чтобы по-хорошему, по-доброму протянуть из рук в руки – нет, прицельно шваркнула прямо-таки в гульфик – как в душу плюнула – да и поутилась к себе на стойбище. Но парень все же изловчился, поймал кусок в самый последний момент – чуть ли не снял с самого святого в мужском одеянии – и поплелся за благодетельницей – так старая такса ходит за хозяином: никогда не рядом, а всегда на всю длину поводка сзади.
Пришли. Ништячка костерок вздухарила, чайку сгондобила, – а пока суть да дело, причастилась парой флаконов настойки боярышника: на голодный то желудок оно ловчее забирает, – сидит, чавкает.
Приблуда: – «А можно мне тоже чаю? Так горячего хочется…» – как и не слышала.
Поужинав, расстелила свои коробки, котомку – в голову, – ничуть не стесняясь парня, а наоборот, намеренно оборотившись к нему всей своей необъятной полувековой амбицией, – хотя, кто возьмется возраст бомжа или, тем паче, бомжуйки определять?.. срок еще ладно, – милиция есть, – а вот возраст… – намеренно обернулась к парню всей своей необъятной вонючей амбицией, по-пионерски погасила костер да и завалилась дрыхнуть.
Утром за полдень проснулась – а чего ей раньше у кафе делать – а костерок уже горит и чайничек посапывает. Штрих вчерашний – умытый, причесанный, как не под кустиком и ночевал, – прутиком головешки ворочает. Ништячка к котомке – нет, хозяйство все в сохранности, а что еще ей надо. Пошамкала, похмелилась, нога за ногу да на работу. Парень следом по образу таксы. Она – «пушнину» сдавать (так у нас пустые бутылки называют), подралась там, пришлось к другому пункту приема идти – он в сторонке держится, ни на шаг ближе, ни на шаг дальше. Она – по столикам, он – от кафе к кафе садится на отдаленную скамейку и сидит потерянно.
Ну и, видать, умаслил-таки Ништячку своей ненавязчивой привязанностью: часа в четыре – в пятом, когда обед уже давно закончился, а ужин еще и не думал начинаться, когда новые посетители к кафе не подходят, а те, что еще сидят за столиками, ничего серьезного не заказывали, так, чисто кофе потягивали, она сама принесла ему объедки. И не в пакетике, а на одноразовой тарелочке с голубой каемочкой. И даже вилку прихватила. Представляете?! В берлинских лесах последний медведь сдох – тот самый, что из зоопарка убежал, – так что им теперь придется герб менять!
Штрих стал было отнекиваться, но она взглянула на него – как гигантская морская черепаха на пачку новеньких стобаксовых бумажек на своем пути – и промолвила: – «Меня дочь из дома выжила. Родная дочь. Так что я всем вам не верю. Особенно таким вежливыперднутым,» – и ткнула в парня тарелкой так, что тот вынужден был перехватить ее.
Ночью, когда утихли пятничные торжества по поводу трехсотлетия граненого стакана, к их костру пришли бомжи. И сразу стало ясно, что-то случилось: уже на подходе слышались самые нижние, грозовые нотки в бочковом голосе Дюка Пизанского.
Кто такой Пизанский Дюк? Если вы видели Врублевского Илью Муромца, то вы видели и Дюка – копия, только без шлема и прочих прибамбасов, и борода раза в три покороче. Дюк среди бомжей – явление особое, его даже и бомжем уже вряд ли можно называть. Выпуклился он года за три до того на речном вокзале оплывший и осипший от запоя. Вокзальная милиция взялась гнать его в три шеи – ты нам тут всех людей перепугаешь, а у нас что ни день, то концерты, публика чистая ходит… Но тут его приметила охрана Центрального рынка, – он поразил их своей степенностью, рассудительностью и, главное, силой, – показали своему начальнику – о, смотри, какой хрюндель! Надо его себе забрать: он нам и бомжей в строгости держать будет, и если что не то – поможет – вон какой хрюндель. Начальник попил неделю водочку с новоявленным откровением природы и, придя в полный восторг от нового знакомца, заявил:
– Да какой же это хрюндель?! Это ж настоящий барон!
– Не-е, барон – это у цыган, – возразил кто-то из охраны.
– Дюк, – предложил другой.
– Почему – дюк? – удивился начальник. – Кто такой – дюк?
– Ну, Дюк – это герцог значит, только по-французски. Был такой Дюк Эллингтон. Он на рояле джаз играл. У него еще свой оркестр был.
– Негр?
– Негр.
–Ну что ж, Дюк – так Дюк.
А так как Дюк уже успел намять бока кое-кому из охраны – начальник все подбивал их на спаринг, а кому охота выглядеть в глазах работодателя сопляком, – то кто-то и добавил:
– Ага. Пизанский.
– Какой-такой пизанской? Почему это – пизанский? – опешил начальник охраны.
– А потому, что сокращенно.
Вот, так и повелось: Пизанский Дюк или просто Дюк, а что касаемо до сокращать – так то себе дороже.
И так же с тех пор сложилось, что ночует Дюк в бытовке грузчиков на базаре, а днем держит в строгости окружных бомжей и нищих.
– Ишь, что удумали, лети ваши утки! – басил Дюк. – Даже волк – и тот у логова не куролесит. А вы, лети ваши утки!... Мы – не гопники, мы – честные бомжи!
А случилось то, что Труха со Слепой Кишкой…
Что такое Труха? Ну, Труха – он и есть Труха, что еще о нем скажешь. Было, правда, у него еще одно громкое прозвище – как-раз на «ще», – что называется за красоту и чистоту лица, души и помыслов, – которое в связи с тем, что он был губаст и при разговоре брызгал слюной, переделывали порой на «ушлепище», но все равно длинно и слишком громко для такой трухи. Кишка, – ясный перец, длинный такой, худющий, как жердь, щетина, удивительное дело, всегда одной длины – трехдневного загула, самое что модно сейчас, и вечно на носу капля висит.
Так вот, Труха с Кишкой стопорнули какого-то синяка – ну, тюкнули слегка по темечку пьяного да, пока тот бекал-мекал, шементом и обшманали. Взяли три с чем-то косых, мобилу, кроссовки-джинсы, ну и, конечно, пакетик прихватили. А в пакете – две бутылки коньяка, коробка конфет шоколадных и разная там прочая хавка-травка. По дороге наткнулись на Дюка с Безруким и Королевой Марго.
Безрукий вечно все ломал. Ему даже бутылки нести не давали – непременно разобьет. А у бабы зубы остались только на нижней челюсти – да какие там зубы, осколки одни и то через шаг, ну точно – зубцы на королевской короне.
Дюк для начала обоим – Трухе с Кишкой – зубы посчитал, а потом – не пропадать же коньяку – все вместе и направились к Ништячке. Так что у них было бухалово, и они суетились.
– Так вот. Запомни, Труха, – сказал Дюк, подняв первую стопку. – Если еще такое случится, – тебя там даже и не будет, – сам уходи. Лучше сразу сам уходи. И остальных жалеть не буду. Поняли, лети ваши утки?
А тут мобильник запищал. Труха подмигнул, нажал кнопку: «Да?» – слушал, слушал, а потом и брякнул: – «А ты скажи ему, пусть на это самое идет, как его, – ха-ха! – чисто на сердечное! От всего сердца, мол, и – руки вперед и вместе. Да, да, вот так ему и скажи, чистосердечное одно его и спасет. Ну, бывай,» – вновь подмигнул бомжам и загоготал.
И вдруг наш штрих забубнил:
«…и чистосердечная,
словно свирель пасторальная,
вновь женщина эта мне душу придет бередить
и скажет, что больше нет силы
коня на скаку останавливать,
что больше нет силы
в горящую избу входить.
Когда же пожар все кругом превратит в пепелище,
спасите её!
Мне не важно, что будет со мной.
Я сплю не проснусь
в подожженном тобою и мною жилище,
и конь мой
огонь раздувает
горячей скрипичной ноздрей…»
(П. В. Вегин)
Все остолбенели. Нет, никто не выронил свои платиковые стаканчики и куски закуски. И гром небесный не разверз твердь земную у них перед ногами. Нет. Просто все замерли с поднятыми стаканами и вылупившись во все глаза на штриха.
Первым очнулся Труха. Он глупо хихикнул: – «Ой, пап, что это было?» – и тут же получил затрещину от Дюка.
– Так, – вздохнул парень. – Вспомнилось.
Дюк покачал головой и молча выпил. За ним и остальные мужчины.
– Офигеть! –простонала Марго. Выпила и попросила парня: – «Еще.»
– Я не помню, – помолчав, ответил тот.
– Чего ты не помнишь?
– Ничего не помню. Ни кто я, ни откуда. Как стерли все. И какой это город – не помню.
– Да-а, – промычал Кишка. – Во какие чудеса бывают с нами в одном городе да под одними небесами.
И штрих встрепенулся.
Я в этом городе раздавлен небесами.
И здесь, на улицах с повадками змеи,
где ввысь растет кристаллом косный камень,
пусть отрастают волосы мои.
 
Немое дерево с культями чахлых веток,
ребенок бледный белизной яйца,
 
лохмотья луж на башмаках и этот
беззвучный вопль разбитого яйца,
 
тоска, сжимающая душу обручами,
и мотылек в чернильнице моей…
 
И, сотню лиц сменивший за сто дней, -
Я сам, раздавленный чужими небесами.
(Ф. Г. Лорка)
Он не читал это так, как поэты читают свои нетленки, – с завыванием и вытягиваясь в струнку, через все заснеженные степи и вьюги слыша, как ласковое море перекатывает меленькую галечку на берегах изнеженной Эллады. Он не читал это так, как читают актеры, – акцентируя смысловые нагрузки и беря Станиславские паузы. Он просто бормотал это, как человек разговаривает сам с собой; как кошка мурлычет у вас на коленях, хотя вы давно уже спите; как отставной влюбленный угасает у себя в уголке… Слова лились сами собой и звучали совсем неправильно со всем не теми паузами.
Королева Марго, пяненькая еще со вчерашнего, разрыдалась и полезла ко всем обниматься. А Труха – ну, Труха, он и есть труха – брякнул первое, что пришло на ум: – «Я помню…»
– Я помню этот мир, утраченный мной с детства, Как сон непонятый и прерванный, как бред… – встрепенулся чтец, и долго, долго слышался только его голос: – …Все утоленные восторги и печали, Все это новое – напрасно взяло верх Над миром тем, что мне – столетья завещали, Который был моим, который я отверг. (В. Я. Брюсов)
Все молча снова выпили. А Ништячка отставила стакан, так и не выпив еще первой рюмки, и отвернулась. Она сидела, опустив свои большие грязные, искореженные руки на колени и плакала, как мать пятерых пацанов плачет на могиле своего последнего сына – её давно уже нет, она вся по кусочкам лежит там, рядом с сыновьями, и только слезы редко-редко стекают из ее опрокинутых немигающих глаз.
И только Труха никак не унимался:.
– Не-е, Ништячка, – кричал он, – зуб даю – вот этот вот, последний здоровый! – это твой самий большой ништяк! Правда, Дюк? Ведь это – мысль? – и снова брякал что-нибудь типа: – Я…
– Бессоница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины… – тут же подхватывал Ништяк. (О. Э. Мандельштам)
А наутро Дюк повел всех в баню. Три косых он, конечно же, сразу забрал. И мобильник. А бомжи и не противились, потому что отдать деньги Дюку – все равно что в банк положить. Даже лучше. Потому что Дюк при надобности даст тебе ровно столько, сколько нужно и – ни копейкой больше. А то еще и сам сходит и купит все, что нужно. И мобилу он продаст так, что ни одна милиция не придерется.
Сводил Дюк всех в баню, а потом представил Ништяка начальнику охраны. Начальник охраны послушал, послушал, водочки бомжовской попил – Дюк постарался – да и говорит: – «Ну, и хрен с вами. Пусть живут. Только – чтоб не мельтешили, чтоб их никто не видел.»
Вот так и прописался Ништяк у нас у Тверской бригады. Ночевали они – Ништяк с Ништячкой – у Дюка в бытовке грузчиков, а вечером выходили к фонтану, Ништячка подбрасывала какое-нибудь слово – а она быстро что-то полюбила, а что-то, поняла – особенно цепляет, – Ништяк читал, толпа собиралась и денежки сами собой текли в шапку.
На второй или третьей неделе к ним опять подошли менты и уже не ухмылялись, как первые разы, а пришли чисто послушать. И тогда Ништячка подошла к ним – вот, мол, человек потерялся, не то, что мамы-папы не помнит, себя совсем забыл – у вас таких не ищут? Менты на другой день подошли – нет, мол, у нас такой не числится. Ну, Ништячка тогда совсем удила закусила – пошла по театрам актеров собирать да к фонтану приводить – не знаете ли, мол, такого – он же, сами видете, из ваших, большой актер, наверно, раньше был – ну, вы не можете его не знать? Нет, и вся эта театральная вшивотень его не знала.
А Ништячка к тому времени совсем раздухарилась – штаны со свитером сменила на платье, – оказывается, у нее в загашниках много чего было, – в баню чуть ли не каждое утро ходить стала да и вообще… Труха ее все подначивал: – «Чё, Ништячка, думаешь, он теперь тебя трахать зачнет?» А Ништчка молчала и только глаза опускала. Представляете! Совсем не материлась и драться не бросалась – ну, окончательно съехала баба.
А по вечерам – пока грузчики свою водку жрут – они шли к Пионерке – туда, где до того Ништячка обреталась, – костерчик малый взвеют, а тут, глядишь, и каэспупники припрутся – с домашним вином и гитарами – и Ништяк им читает:
«Костер мой догорал на берегу пустыни.
Шуршали шелесты струистого стекла.
И горькая душа тоскующей полыни
В истомной мгле качалась и текла…»
(М. А. Волошин)
А тут как-то – гостей в тот раз не было – где-то как раз на «Я свет потухших солнц, я слов застывший пламень Незрячий и немой, бескрылый, как и ты,» – из кустов вылетели молодые люди в берцах и с бейсбольными битами.
Бомжи, конечно, – в рассыпную, а когда вернулись к костру, Ништячка была уже там. Она сидела, отвернувшись от Ништяка, и тихо-тихо, словно колыбельную, пела, как выла: «Над озером чаечка вьется – Ей негде, бедняжечке, сесть…»
Труха пощупал пульс у Ништяка и присвистнул – влипли, мол, господа бомжи. Ну и все, конечно, разбежались. Одна Ништячка и не шевельнулась. И где только она откопала эту песню – она до сих пор у меня в ушах – «Над озером чаечка вьется…»
 
Дата публикации: 20.07.2006 14:44
Предыдущее: Городские собаки и мои французские сны.Следующее: Маленькой ёлочке холодно зимой

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Сергей Ворошилов
Мадонны
Регина Канаева
Свет мой, зеркальце скажи
Дмитрий Оксенчук
Мне снится старый дом
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта