* * *

 

Время на часах в квартире-студио у Лапушкиной остановилось на 17:17. «Сколько тебе дать времени, чтобы ты успела собраться за пять минут?» - вопрос- установка от мужчины к женщине. Интересно, а если поставить вопрос немного по–другому, от женщины к мужчине: «Сколько тебе дать времени, чтобы ты успел собраться с мыслями за пять минут и предложить хотя бы сходить в кино на последний ряд?». Это вопрос Нади. Но интересно другое: пока мужчина думал, Надька успевала организовать два билета (на это у нее уходило минуты три), сделать маникюр (еще минута), одеть и зацепить чулки – переодеть (еще немного времени). Позвонить и сказать, что ждет его в фойе – пара секунд. А как же установка, ведь она была дана ему, а не ей? Надя о ней уже забыла.. Она забывала об этом где-то между накрашенным мизинцем и зацепкой на чулке. Наверное, ее проблема заключалась, нет, не в забывчивости, а в том, что она везде была первой. Случайно она опережала мужчин в идеях, действиях, и даже предварительный разговор о расставании сначала устраивала именно она. Это не было ее целью. Так получалось. Может показаться, что Надя воровала инициативу и оригинальность мужчин, которые хотели ей понравится. И выстреливала первой. Может, и так. Видимо, она не могла себе отказать в той хватке, шустрости, которая в ней так долго спала, а когда проснулась, то никто и ничто не могло ее остановить.

 

* * *

Странное соперничество я чувствовала, когда познакомилась с Игорем. Его бешеный ритм жизни добавлял больше встреч в мой рабочий график. Его страноведческие изыски заставляли меня изучать атлас. Его холодный поцелуй делал меня горячее солнца. Я во всем старалась его догнать и перегнать. Наш заплыв был мифом. Потому что мы не плыли в одной команде, в противоположных - тоже не плыли. Стычка не случалась. Поединок был один на один – с самим собой. Мы брали свои дистанции параллельно.

С Леней я забывала об этом чувстве и вспоминала о другом – сопереживании. Думать или не думать ни о чем, говорить или не договаривать, болеть, читать книгу, гулять, ссориться, спорить, - все это с Леней получалось с душой. Запросто. Без сценариев и репетиций перед зеркалом, без советов подруг. Леня был моей палочкой-выручалочкой, но при этом никогда не давал мне «рыбу» сразу же, сначала -- предлагал удочку. У Игоря совершенно не было времени на «рыбалку» – посидеть со мной вдруг в кафе за чашечкой чая и поговорить о том, что не запланировано в его электронной записной книжке… Такое случалось очень редко. И если случалось, то за чашечкой кофе следовали цветы и подарки, так он пытался разговорить просыпающуюся во мне рыбу. Иногда удавалось, иногда – нет. Поэтому, если, к примеру, мы говорили на тему «Как быть дальше..», Игорь давал мне универсальный совет, как будто доставал из банки одну из своих аквариумных рыб. Я просила подсказку, а получала сухой ответ. Рыбу, которую предлагал Игорь, уже не надо было ловить. Из – за своей универсальности совет терял всякий смысл. Такой совет можно было поставить на любой полке своей комнаты, оставив пылиться. Если честно, также я поступала и с его подарками.

Леня мучил меня троеточиями, которые оставлял каждый раз вместе со счетом в кафе или яблоками у меня дома. Я оставалась без рыбы, но с удочкой.. И уже на следующий день - понимала, что еще немного и начнет клевать. Я найду то, что ищу в толще моего сознания… Скоро.

 

* * *

Подарки Лени всегда были для меня мучительно-сладкими. А предугадать Игоря было очень просто, у него все забито в компьютер, даже случайности. Сюрпризы были предсказуемыми почти всегда. Он спрашивал о них в лоб, по-деловому: «Рит, подскажи, что ты хочешь на Новый Год?». Вопрос ставил меня в тупик – я говорила: «Сюрприза». Ответ приводил Игоря в то же состояние. Но поскольку его система не знает, что такое сбой, и все уже запрограммировано, то он продолжал: «Ужин в итальянском ресторанчике и новый запах от Гучи… ». О сюрпризе мне говорили заранее, чтобы он не был для меня неожиданностью. Удивительно, именно в таких мелочах Игорь был до ужаса стабилен. А Леня, наоборот, умел выдерживать такие паузы! Я даже подговаривала девчонок, чтобы они закинули удочки и узнали, что за сюрприз он готовит. Не получалось… Я не выдерживала и спрашивала его сама, в лоб:

-- Он такой… ну? Где? Когда? Маленький?

Леня молчал, пытаясь скрыть улыбку и свое блаженство.. Я была возмущена собственным любопытством и его терпением. Леня вызывал меня на эмоции во всем, даже в мелочах.

-- Хм… Леня, ну я же не спрашиваю, что это! Только какой он?

Леня ждал еще немного и говорил:

-- Ничего себе не представляй.

Я не успокаивалась:

-- Глина? Краски? У меня было что-то подобное? Мне понравится? Ну, Леня, пожалуйста!

-- Рита, ты начинаешь придумывать и фантазировать.. Я же попросил – ничего не представляй. Обо всем узнаешь позже.

 

* * *

Позже я теряла дар речи… В своих подарках Леня всегда меня чему-то учил. Он не устраивал мне урок, просто, так или иначе, он показывал то, что еще умеет. И мне тоже хотелось попробовать. Я приходила в восторг не столько от сюрприза, сколько оттого, что видела хорошо мне знакомого человека в новой роли. Однажды Леня сыграл для меня на фортепиано. Вдруг. В этот Новый Год мы были в джаз – кафе. Народу - совсем немного.. Несколько парочек. Местечко уютное и непротоптанное любителями джаза. Или любителей - единицы.. Не знаю. Леня подарил мне диск Теодора Кичнера с музыкой пианино и большую книгу с репродукциями Айвазовского. А немного погодя подошел к ветхому инструменту, открыл крышку, нажал на одну клавишу, потом на другую, музыки еще не получалось, но звуки фортепиано как-то особенно вернулись в меня эхом и позвали к нему. Я подошла к Лене тихо, не хотела мешать. Молча изучала его руки. Мне было привычно видеть их на руле, с телефоном, с кружкой чая и сигаретой. Но я не могла себе представить, что его пальцы способны отдать столько нежности хрупкому инструменту. Скажу честно, в тот момент я завидовала пианино. Леня взглянул на меня мягко и нежно и начал играть. Его пальцы скользили неторопливо, клавиши мягко прогибались и возвращались в обычное положение. Я замерла. У меня кружилась голова. Я была в шоке – мне казалось, что Леня играл меня… Музыка была напряженно – мягкой, где-то сдержанной, а потом обрушивалась потоком леденящей воды. Я не смогла сдержаться, что-то толкнуло меня к Лене. Я подошла и обняла его со спины. Музыка дрогнула, но продолжалась. Мы играли вместе.

Потом Леня учил меня незатейливой мелодии из трех аккордов. Мои тонкие пальцы были такими неуклюжими.. Мы смеялись. Но я жадно и упорно хотела усвоить это па, руки впервые учились танцевать не на клавиатуре компьютера, а на клавишах фортепиано. Я запомнила эту ночь, и то, что мне очень хотелось поцеловать Леню всерьез, но голова не была одурманена вином настолько, чтобы позволить себе эту слабость. Я застеснялась или испугалась самого желания, потому что оно было очень правдивым.

Когда мы вернулись за столик, в стеклянном бокале стояла горделивая роза.

 

* * *

В этот Новый Год (который мог стать нашим первым совместным праздником) мы с Игорем поздравили друг друга заранее, так как ему срочно надо было в Японию на какую-то выставку по высоким технологиям. Мы посидели в ресторанчике, он вручил мне духи (о которых, конечно же, проболтался), сказал, что я восхитительна и что сегодня он никуда меня не отпустит. Утром я проснулась в его постели, покормила его рыб, послушала его музыку, посмотрела из его окна на робкие снежинки, которые просились у неба погулять. Мой подарок лежал на полу. Это были часы в виде копилки. Стеклянный прямоугольник, на одной из стенок которого был круглый металлический циферблат, а под ним надпись «TIME IS MONEY». Это слоган Игоря. Так мне теперь кажется.

 

* * *

Лене я подарила шарф, который сама связала. Я долго не могла понять, чем мне хочется его порадовать. С Игорем получилось как-то проще – идея с копилкой пришла быстро, а сама вещица нашлась в первой же сувенирной лавке. Леня – другое дело. Я мучительно искала саму идею, как-то по-особому наблюдала за ним, гадая, что ему будет приятно получить из моих рук. Идея упиралась руками и ногами и не приходила. Я уже собралась расстроиться, но вдруг вспомнила, как Леня постоянно поправляет ворот своей дубленки, съеживается и не может согреться. Шарф! Теплый. Из шерсти! Сама свяжу.

Шарф Леня любит. Очень. Шарф и сегодня на нем. Здорово подошел к пальто. Такой веселый с кисточками, связан в три нитки – белая, серая и темно-синяя. Как раз под глаза. Кстати, мне он тоже безумно идет.

 

* * *

До сегодняшнего дня я была точно уверена в том, что, поссорившись с Игорем, я бы перевела стрелки своих часов сначала вперед, а уже к вечеру вернула бы их назад. Раньше мне было сложно перестраиваться с московского времени на время моего города. Я выпадала из контекста собственных привычек. Поэтому мысленно все равно отсчитывала назад. Так, мне казалось, я была ближе к Игорю и у меня, у нас обоих оставалось еще уйма времени, чтобы заполнить свой день делами и мыслями. Отсчет назад странным образом был для меня толчком вперед. Но не сегодня.

 

* * *

Лапушкина копалась в своем встроенном шкафчике, пытаясь найти платье, которое она купила в Италии, и что-то бухтела себе под нос:

-- Рит, вот что человеку надо, чтобы он был счастлив, а?

-- Лапа, ты это мне? Что за вопросы? Смешная…

-- Я серьезно. Знаешь, внутри вдруг что-то оборвалось. Прямо в эту минуту. Вроде бы еще минуту назад смогла бы, расправив руки, пройти по бордюру и не пошатнуться. А вот сейчас точно бы упала. Кто-то гайки внутри раскрутил.

Лапушкина действительно загрустила.

-- Эй, лягушка-путешественница, ты чего?

-- Да так..

-- Ты начни с порядка в шкафу, чемодан разбери. Ведь уже две недели как с командировки вернулась, а все куда-то собираешься.

-- Ха-ха.. Точно. Только меня нигде не ждут. Тебя вот Леня с собакой ждут. Игорь где-то там.. и все же есть. А у меня весь мир на ладони, а я никак не могу разглядеть своего мужчину.

В фотоальбоме Лапушкиной собрались почти все страны мира и национальности, преимущественно мужского пола. Она хорошо знала все знаменитые улицы и достопримечательности разных городов. Знала, как на русском, французском, итальянском, немецком, норвежском будет «Я тебя хочу» и так давно не слышала фразы «Я тебя люблю», хотя бы на одном из этих языков.

-- Лапа, не накручивай. Найдется твой ковбой, пер, бюргер или русский Иван. Вот увидишь!

-- Спасибо, подруга.

-- Знаешь, а для счастья ни один из них тебе по большому счету и не нужен.

-- То есть?

-- А вот так.

Представь, вчера я стояла на светофоре. Толпа. Все друг другу на пятки наступают. Очень не уютно. Впереди меня пенек. Дерево срубили, чтобы площадка для пешеходов стала больше. Не помогло. Все равно все друг другу ноги продолжают топтать. Настроение у меня пасмурное. Утро. Спешу. Дорогу не проскочить, слишком оживленно машины шмыгают. Подошел автобус - на светофоре людей еще прибавилось, пришлось залезть на пенек. Стою и чувствую, что как-то по-другому себя ощущаю. Спину выпрямила .. Дышу полной грудью. Народ недовольный не замечаю. Хорошо. Свободно. И тут вдруг понимаю: Я же – ДЕРЕВО! Представляешь! Я – ДЕРЕВО! Как я обрадовалась. Заулыбалась. Не знаю, поняли ли окружающие, что я – ДЕРЕВО или нет, но точно заметили мое внезапное счастье. И немного повеселели. А я весь оставшейся день не ходила, а летала, не говорила, я шептала листвой. Лапа, я тебе сейчас рассказываю и чувствую в себе ствол, и то, как он во мне расходится во все стороны ветвями!

Лапушкина затихла. Глаза блестели. По-моему, она была под сильным впечатлением

-- Рита! Вот это да! Ничего себе!

Теперь я молчала и смотрела на переполненную чувствами Лапу..

-- Ритка! Тащи табуретку! Давай. Я сейчас буду деревом.

-- Лапа, сумасшедшая!

-- Это ты - с приветом! А я только учусь. Давай! Чего стоишь!

Я поставила табурет в центр комнаты. Лапушкина воодушевленно на него встала. Закрыла глаза, выпрямилась, подняла руки кверху, соединила их над головой свечкой и превратилась в кипарис.

-- Лапа, ты кипарис!

-- Рита, я - ДЕРЕВО! Я чувствую! А-А-А!

 

* * *

 

В прелестном итальянском платье шоколадного цвета чуть ниже колена я оставляла Лапушкину счастливой. Она открыла в себе ДЕРЕВО и решила проветрить квартиру, разобрать чемодан, убрать в шкафу, выбросить все ненужные бумажки и полить цветы. В дверях я кое о чем вспомнила. Я залезла в сумочку, нашла ключи Игоря и попросила Лапушкину покормить его рыбок вместо меня. Лапа не стала спрашивать: «Чего вдруг?» и любезно согласилась. Мне стало легко. Как будто ключи и брелок Игоря были одним из кирпичей в моих вагонах, и теперь на один кирпич стало меньше.

 

* * *

ИЗ "РЫБ"

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...