Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Владимир Трушков
Лиска Лариска (охотничья сказка
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.

Просмотр произведения в рамках конкурса(проекта):

Финал (3 этап) Литературно-издательского
проекта «Пишущая Украина - 2009»
(участие авторов по приглашению)

Все произведения

Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Надежда Коган
Объем: 23958 [ символов ]
Бойкот
Как только захлопнулась дверь за Марь-Санной, класс словно взорвался. Орали все: и староста Шурочка, и два брата Балашовых, и спортсмен Комлев. Даже умница и интеллигент Витя Полянский очень внятно и презрительно бросил: «Штрейкбрехеры!». Это бы меня добило, но – есть все-таки Бог на свете! – Нинель Костомарова, главная гранд-дама класса, услышав в незнакомом слове только вторую половину, решила в кои веки поддержать задавалу Полянского. «Точно, Вить, брехуньи! Врут в глаза и не краснеют!» Нинель покровительственно потрепала Витю по плечу, тот испуганно отстранился, встретил мой насмешливый взгляд, покраснел, разозлился и отвернулся.
Благодаря этой маленькой интермедии я не расплакалась, не сорвалась, в общем, не наделала глупостей. Просто сидела и молчала. И девчонки, Лена с Валей, тоже молчали. Ведь знали, с начала учебного года знали, что мы - чужие в этом элитном лицее небольшого городка, в классе, где дети состоятельных родителей дружили чуть ли не с детского сада, в тесном мирке, где была своя, непонятная нам иерархия, наверное, соответствующая табели о рангах внутри мирка этого города. Мы были даже не на последней ступеньке этой иерархии, а вообще вне ее. Удружили нам родители, возжелавшие, чтобы умненькие девочки-отличницы перешли из сельской десятилетки в девятый класс лицея с высоким уровнем преподавательского мастерства. Мало того, что надо каждый день мотаться туда-сюда на автобусе, курсирующем с перерывом полтора часа. Так ведь из родных и знакомых стен – в эту казарму!! Мне-то что, я пять школ на своем веку сменила, не привыкать быть белой вороной, а Ленке-то с Валентиной каково!
Наконец класс устал просто так орать. Лучшие умы в лице старосты и Нинели, посоветовались, поднапряглись и вынесли приговор: «Бойкот!» Масса радостно взвыла: «Правильно! Шурочка, ты – мозга!» Спросить нас, что же произошло на самом деле, так-таки никто не додумался. Зато додумались внятно объяснить, что разговаривать, в том числе и здороваться с нами никто не будет. Никаких совместных акций с бойкотируемыми производить нельзя – это камень в Валин огород, значит, не придется ей петь в составе девичьего квартета на новогоднем школьном вечере. Само собой – никакого нам вечера не видать, как своих ушей.
Дожидаться изобретения других ущемлений наших личностей я не стала. Все, что они сейчас придумали, называлось просто: «Самим же хуже!»
Поэтому я встала, равнодушно сказала: «Бойкот, значит бойкот. Пошли, девчонки, на автобус опоздаем!» И мы пошли под шипение и улюлюкание класса.
День выдался солнечный, морозы, неделю гулявшие по Подмосковью, ослабли, и мы не стали ждать своего автобуса, а так же молча побрели по дороге, припорошенной сухим хрустящим снежком. Говорить не хотелось. Друг на дружку смотреть тоже не хотелось. Хотя я и так знала: Ленка сейчас свела черные соболиные брови, синие глаза потемнели, губы собраны в гузку. Валины глаза полны слез, а тонкий веснушчатый носик покраснел и распух. Лично мое состояние соответствовало душевному настрою балованной своенравной кошки, которую взяли за шкирку и сунули носом в собачье дерьмо, приговаривая: «Ах, ты засранка!». Тошно, обидно, неожиданно…
Единственное, что меня сейчас утешало, это мстительное: «Самим же хуже!» отчаянной молнией сверкнувшее в уме во время классной экзекуции. И эту утешительную мысль я попыталась разложить по полочкам – себе и подругам.
. Домашние задания по математике полкласса списывали у меня, другие полкласса стеснительно советовались, мол, посмотри, как получилось, правильно или нет?.
Лучшего голоса и слуха, чем у Вали Бурмистровой, в школе ни у кого не было, так что квартету «Романтика», – каюк, если они не захотят, конечно, петь арию мартовских недокормленных котов.
Лена Николаева унаследовала от мамы-учительницы дар коротко, четко и понятно объяснять любой, самый заумный урок. Раньше около нее на каждой переменке всегда торчали те же братья Балашовы, подтянутый Владик Комлев, моя толстая близорукая соседка по парте Лариска Туманова, да и мадемуазель Костомарова как бы нечаянно ошивалась неподалеку, чутко навострив свои изящные ушки – и Лена терпеливо объясняла им электролитическую диссоциацию, рассказывала об идее народности в романе «Война и мир», ну, словом, обеспечивала вместо двойки минимум твердую четверку на уроке.
- Ну? Поняли?, - спросила я, изложив девчонкам диспозицию. – Кто кому нужнее?
Из Лениных глаз исчезло выражение Муму с камнем на шее. Валентина явственно хихикнула.
- Ты чего? – обернулась к ней Ленка.
- Да я представила себе этот квартет! Трио, то есть.
Так, продолжим разборы полетов..
- А теперь давайте подумаем – мы с вами виноваты?
- Н-не знаю, - промямлила Ленка. – Мы же их всех подвели…
- Ага, - подтвердила Валя и жалостно шмыгнула хорошеньким носиком.
- Подвели, значит? Мы, что ли, всех подбили сбежать с английского? А?
Девчонки ответили гробовым молчанием. Они и без меня знали, что затеяла этот побег инициативная группа – Шурочка да Нинель. Обе девицы с высших ступенек неписанной иерархии. Правда, мне Лариса по секрету сообщила, что у Шурочки папаша – всего лишь менеджер в небольшой фирме, но очень расторопный. А Нинель не меньше, чем дочь олигарха – экая у нее врожденная уверенность в праве командовать! У Лариски папа – тоже крутой, но явно не высший круг.
Именно староста Шурочка со слезами в голосе агитировала на переменке – в школе холодина, пальцы задубели, сидим в зимних пальто….
(Что правда, то правда, школу выстроили из стекла и бетона, почему-то одинаково продуваемых морозным декабрьским ветром. Даже гордое название «лицей» не спасало. А морозы дней пять стояли за тридцать. На окне в классе вода в графине замерзала. Малышей освободили от занятий, а нам стыдно из-за таких мелочей отрываться от грызения гранита науки. Однако к четвертому уроку уже и зимние пальто не помогали.)
А хитрая Шурочка и вообще говорила не о себе, а о бледном красавце Никите Филиппове.
- Он же недавно воспалением легких болел! Вот опять сляжет – и мы будем в этом виноваты!
Одно дело, когда ты идешь на противоправные действия из-за собственных неудобств, другое – когда спасаешь жизнь и здоровье одноклассника. Народ взволнованно загудел, и Шурочка тут же реализовала тактическое преимущество.
- Значит, уходим после литературы.
Решено и подписано. И никому в голову не пришло, что можно просто пойти к классной и попросить отпустить Филиппова домой – прямо сейчас, чтоб не стучал зубами и не пугал нервных героев Федора Михайловича Достоевского. Я было вякнула что-то в этом духе, но меня просто не услышали, словно в пустой комнате сама с собой рассуждала. Правда, сегодня припомнили – ага! с самого начала планировала предательство!…
- Так? – мрачно спросила я у Ленки с Валентиной.
- М-гум, - неопределенно промычали обе..
- А ты хотела с биологии уйти? – прямо спросила я у Вали.
- Нет.
- А почему?
- Биолога жалко.
- Вот! И мне жалко. И Лене.
Биолог, как и мы, был в лицее белой вороной. Неказистый, скромно одетый, робкий. Предмет свой знал прекрасно, заслушаться можно было, когда он рассказывал о гомозиготном и гетерозиготном состоянии, инбридинге и прочих таинственных проявлениях жизни и наследственности. Но для наших оболтусов он был предметом снисходительного презрения и пошлых шуточек.
Потому и решили сбегать именно с биологии – чужой, он и есть чужой, за него не влетит никому. Попробовали бы с химии. Или с литературы той же…
- Вот в этом мы и виноваты, - сказала я жестко. – Надо было сразу сказать – идите, а мы померзнем. Нам все равно где дрожжи продавать: сорок пять минут в классе или час на остановке.
В этом тоже была сермяжная правда. Мы трое ничего не выигрывали от героического побега. Шесть километров по тридцатиградусному морозу – щеки и нос так побелеют, не ототрешь. А автобус по расписанию – через час.
- Но мы же говорили, - пискнула Валя.
- Ага, говорили, - зло процедила Ленка. (О, уже сердится! Это хорошо…) – А кто-нибудь нам сказал, мол, пойдемте, девчонки, на кухне посидим, чайку горячего попьем?
Да… Меня аж передернуло, когда я вспомнила, как Нинель отрезала: «Ничего, в туалете отсидитесь, он вас там искать не будет». И ведь пошли, три мокрые курицы. С детства вбито – против коллектива идти нельзя. Даже против сволочного. Так и пошли прямо после того, как прозвенел звонок с урока, и величественная Ольга Петровна покинула класс. Но мама правильно говорит: «Человек предполагает, а Бог располагает». Ну, не Бог, по моим атеистическим убеждениям, а что-то внутри нас, подсознательно толкающее совсем в другую сторону. Не раз замечала, если не нравится то, что делаю, обязательно или палец разрежу, или лодыжку подверну, или что-нибудь важное забуду.
Мы забыли в классе портфели. Просидели всю перемену тихо, как мышки. И вдруг хватились – там и учебники, и тетради, и деньги на автобус… . Сначала решили – да пусть лежат, не возьмет же их биолог! Но классы после занятий закрывались на ключ. Ключ был у преподавателя последнего урока. И еще у технички, которая приходила в пять часов. Так что надо было бежать прямо сейчас. Была надежда, что успеем. Петр Андреевич обычно задерживался минут на пять, так что фора у нас была. Побежали все втроем – чтобы цап портфель – и ходу! Не успели. Дверь в класс открылась, когда мы подбежали к своим столам.
Первая мысль: «Попались!» Петр Андреевич смотрел на пустые стулья и сквозь привычное терпеливое выражение его землистого лица проступали недоумение и обида. Горькая обида учителя, от которого ушли ученики. Он ссутулился, как будто съежился и стал еще меньше и неказистей.
- А где остальные?
От его ломкого голоса мне по сердцу просто полоснуло жалостью. До этого мгновения даже не задумывалась, как это страшно для учителя – пренебрежение учеников. Если он – настоящий.
- Э-э-э… ушли, Петр Андреевич. Холодно же…
- А вы?
- А мы …,- Ленка замялась, не в силах сказать, что мы тоже в бегах, вот на минутку за портфелями вернулись.
Это был бы лучший выход: трое Феличе Риваресов, командующих своим расстрелом! Трое подпольщиков, попавшихся комендантскому патрулю с пачками листовок и самодельным взрывным устройством! Да - если бы учитель кричал, ругался, топал ногами, как скандальная кураторша Мария Александровна… Но его беспомощная, беззащитная обида лишила смысла все наши героические порывы.
Биолог мог бы спросить: «Что – «мы»? - у Лены в голосе явно звучало продолжение.. Он продолжения не услышал. Не захотел услышать.
- Спасибо, девочки. Что ж, урок отменяется. Идите домой.
Можно было и по-другому повернуть ситуацию. Без героических жестов. Химичке, Валентине Валерьевне, я бы по-человечески объяснила – мол, так и так, нас тоже в сбежавшие запишите, нельзя нам от коллектива отрываться. Она бы поняла. А вот Петру Андреевичу никто из нас не смог такого сказать - слишком явной и робкой была его надежда, что в лицее у него есть три союзницы, три ученицы, ради учителя пошедшие против класса.
В тот момент мы таких тонкостей не осознали. Просто поняли, что нельзя ничего говорить. Нельзя – и все тут. И молча выскользнули в коридор…
А сегодня вместо последнего урока объявили классный час. И Марь-Санна без лишних вступлений сказала, что за неслыханное коллективное нарушение дисциплины в гимназию вызываются родители всего класса за исключением Николаевой, Бурмистровой и Абандобель. На этот раз она даже мою фамилию не переврала, произнесла злорадно, четко, по слогам.
Шурочка тут же вскинулась – мол, а этим почему не надо?
- А они с урока не убегали, - отчеканила кураторша и строевым шагом вышла из класса.
И секундная тишина взорвалась воплями, свистом и неприкрытой ненавистью. Словно наши бывшие товарищи только того и ждали, чтобы выявить провокаторов, затесавшихся в их стройные ряды. И от этой ненависти мы онемели…
 
- Ну, - сказала я Ленке и Валентине, - Поняли, за что страдаем? А представьте себе, что мы снова в классе – и Петр Андреич перед нами. А мы уже знаем, что дальше будет. Мы смогли бы ему сказать – мол, мы вас тоже в грош не ставим, мы – гордые бунтовщики и готовы плюнуть вам в лицо из-за неженки Филиппова?
Ленка отвела глаза – нравился ей Никита Филиппов. Да и кому он не нравился! Пол-класса были в него влюблены явно, остальные тайно. Я сама без сладкого замирания сердца в его сторону смотреть не могла. Мистер Икс из «Принцессы цирка», тонкое одухотворенное лицо, теплые глаза чайного цвета, безукоризненные манеры. Именно – манеры, без манерности. Сказочный принц в школьном костюмчике. Шурочка знала, за кого класс пойдет в огонь и воду. Даже парни – и то поддавались его обаянию. Все – кроме Вити Полянского.
И тем не менее, Ленка, не выносящая даже признака неправды, вздохнула и ответила:
- Не, я бы не смогла.
- И я тоже, - задумчиво сказала Валя. – Конфетный он, этот Филиппов. И ради него хорошего человека обижать?…
Мы с Леной разинули рты и уставились на Валентину – та пожала плечами, не понимаю, мол, что вы в нем находите?
Полезное упражнение – прокрутить произошедшее назад, до того узлового момента, где от тебя, и только от тебя зависело, что будет дальше. Снова представив себя лицом к лицу с биологом, мы перестали угрызаться совестью и разозлились на одноклассников.
- Да пошли они все! – хмыкнула Лена. – Это не они нам, это мы им объявляем бойкот!
- Ага, - сказала Валя. – Нас трое, прорвемся!
Словом, когда перед нами, как всегда – неожиданно, открылся вид на сахарно-белую колокольню Шеметовской церкви, из троих растерянных девчонок сформировалась боевая единица, знающая свое оружие, определившая направление главного удара – и вообще: «Наше дело правое. Мы победим!»
Командиром подруги единогласно выбрали меня, хотя каждая из нас была личностью – и Лена с ее твердым характером и ясным разумом, и Валя с ее острым язычком и здравым смыслом. У меня просто было побольше опыта – пять сибирских школ за спиной, пять раз – новенькой в очень разных компаниях. А что делать, если папа с мамой сами ездили и меня с собой таскали по целинным совхозам? Романтики! Хорошо, что сейчас остепенились, осели на маминой родине, в Шеметове…
Конечно, я им все рассказала, как оно было. С горечью о нашем житье-бытье в клятом лицее, и о биологе, и о бойкоте. Вчера промолчала, убежала в старый графский парк, а когда пришла, молча уселась за уроки. Тошно было и не по себе. Чего уж бедных родителей грузить школьными проблемами? Они сызмальства приучали меня к самостоятельности, мол, учишься не для нас, а для себя. И на родительские собрания не ходили. Учителя не возражали - я при моем непокорном характере училась только на пятерки – памятью отец наградил почти магнитофонной, да и самой было интересно, даже школу во время болезни не хотелось пропускать…
Но сегодня посоветоваться было необходимо. Взрослый мир обернулся не просто отношениями учителя и учеников, а чем-то сложным и непонятным. Да и все равно рассказать надо – мама мне уже туфли подыскивает на лицейский новогодний вечер, шелк на платье купила – тяжелый, белый с узором из березовых листьев. А вечер-то тю-тю!
Папа выслушал мой рассказ о бойкоте молча, не перебивая. Только когда я рассказала о Петре Андреиче, и о том, как мы не смогли нанести ему еще одну обиду, он вздохнул, положил мне руку на плечо и сказал:
- Человечек ты у меня, Фрося. Знаешь, я даже горжусь, что вот такой тебя вырастил. И подружки у тебя – что надо!
Вот чем меня родители обидели на полную катушку – так это имечком. Мало фамилии Абандобель – нормальному человеку три дня учить надо, чтобы не сбиваться, так держи еще для полного счастья – Ефросиния. «Радость», видите ли, по-гречески. Грекам - радость, а мне хамские куплетики:
«Руки-крюки, нос, как шнобель,
Это Фрося Абандобель»
И вранье все это – нос, как нос, папин, прямой с горбинкой, не маленький, но уж и не как у Сирано не Бержерака. Кстати, мой любимый герой. А уж про руки – вообще наглый поклеп. Очень ничего ручки – мою верхнюю подачу в волейболе не всякий парень возьмет. А девчонок так вообще сносит за площадку. На городских соревнованиях я шесть подач безответных забила, пока не влепила мяч в сетку. А все из-за рыжего очкарика, болевшего за наших соперниц из шестой школы. Он меня извел замечаниями типа: «Эй, лохматая, губу откусишь!». Ему-то какое дело, что я губы прикусываю – не видит, что ли: волнуется человек.
Ох, а волейбол-то теперь как же? Сборная лицея почти вся из нашего класса, одна только длинная десятиклассница, но она не в счет. Ну ничего, бойкот, так бойкот – заменят! Шурочку поставят с ее бабьей подачей – вот у кого руки- крюки, слабый удар снизу – бери одной левой, разыгрывай и – на тот же шестой номер, на Шурочку, она и в защите – дыра дырой…
 
На следующий утро на автобусной остановке, мы испытующе посмотрели друг на друга – и широко заулыбались. Все-таки, нормальные люди – наши родители. И посоветоваться можно, и поддержку в трудную минуту получить. Ленкина мама сказала ей почти слово в слово то же, что и мой отец. А Валентинин старший брат пообещал любому, кто нас попробует обидеть, рыло начистить. Он может, он мастер спорта по боксу. Великое дело, когда тылы крепкие, можно спокойно воевать.
Воевать-не воевать, а про бойкот нам напомнили сразу. Никто не поздоровался, при нашем приближении лица одноклассников каменели, глаза напоминали амбразуры… Ну-ну, ребята… На дом нам математичка непростой ряд задала, я и то полчаса помучилась, чтобы с ним разобраться.
И точно, сегодня на алгебре было Ватерлоо – из всего класса с домашним заданием справились только мы трое, да Витя Полянский. Ну, ладно, к нам подходить нельзя, а что ж они у Витьки-то не списали, дуболомы? Виктория Викторовна, заглазно – Векторша, растерялась, вызвала к доске Лену, та написала ряд, вывела общий член, объяснила – что, как и откуда, и невинно уставилась на Шурочку. Я была счастлива – ай да Ленка! Алгебра ей давалась не особо, но не зря я всю дорогу от Шеметова до городка объясняла им с Валентиной хитрости числовых рядов! А переписать в свою тетрадку то, что понято – дело минутное.
В связи с таким поголовным незнанием темы Векторша отложила объяснение нового материала, велев прочитать его в учебнике, и принялась диктовать один за другим простые ряды, дабы высокая музыка чисел дошла до каждого. Лариска Туманова попробовала заглянуть в мою тетрадь. Я как бы невзначай закрыла написанное. Тогда Лариска осторожно ткнула меня локтем в бок – дескать, не обижайся… Я написала на клочке бумаги: «Бойкот – так бойкот!» и вызывающе посмотрела в глаза своей соседке. Лариска сняла очки, мало того, что глаза ее сразу беспомощно распахнулись, как у всех близоруких людей, так в них еще и слезы стояли. И я сдалась. Скомкала листок с вызовом «Иду на вы!» и убрала руку – смотри! Черт с тобой!
На перемене ко мне подлетела Валя и шепнула:
- Сходи в туалет!
- Зачем? – удивилась я. – Мне не надо.
- Сходи, не пожалеешь!
В туалете, гордо рассевшись на унитазах, трио «Романтика» распевало:
- Ой, калина, ты калина,
В речке тихая вода…
Акустика здесь была вполне, но пение могло сойти только для застолья, да и то под хорошим градусом. Если раньше три девичьих голоса как бы обвивали, оттеняли Валино серебряное сопрано, то сейчас, сами по себе они звучали жидко и жалко. И впрямь – ария недокормленных кошек…
Я гнусно ухмыльнулась в лицо Нинели и вышла, аккуратно закрыв дверь.
На следующий день в вестибюле ко мне подошел Полянский и сказал: «Привет!». Я ответила:
- Извини, Витя, бойкот. Мы штрейкбрехеры. Нечего с нами разговаривать.
И отошла к Вале и Лене.
 
С каждым днем классу становилось все тошнее и тошнее. Не знаю, как они существовали до нашего появления в лицее, но сделать вид, что нас нет, не удавалось теперь никому. К тому же причина бойкота оказалась полным пшиком: за побег с урока никого не наказали. Так что нам угрызаться виной было не из-за чего. Вызванные в школу родители выдвинули директору лицея встречные обвинения – в истязании холодом их любимых чад и недостаточной подготовке к зимнему сезону. В результате чего в здании лицея обосновалась бригада строителей, ставящих дополнительные батареи и напропалую флиртующих с десятиклассницами. Вопрос о наказании прогульщиков, естественно, отпал сам собой
Волейбольная команда продула матч Лицею № 2. И не оттого, что я такая уж замечательная волейболистка, но команда была сыграна, каждый знал – куда пасовать, какой сектор держать. А вместо меня стояла Шурочка, гордая, в бирюзовом спортивном костюме и дыра дырой!
Тренерша смотрела на меня с недоумением и досадой. Не знаю, что ей натрепали девчонки. Я наотрез отказалась объяснять, почему не могу играть в сборной – выкручивайтесь сами!
Никите Филиппову тоже было не очень уютно без наших восхищенных взглядов. И без объяснений перед химией – ну не мог он врубиться в эти реакции без Ленкиной помощи. Хотя взгляды вряд ли к нему вернутся. Присмотрелась я – и вправду конфетный мальчик. Сладкий чересчур.
Нинель с Шурочкой ходили с вытянутыми физиономиями. Они-то рассчитывали на самую захватывающую забаву – травлю трех беззащитных мышек. Или зайчих. Давить всей мощью коллективного презрения, добиться униженных просьб о прощении, насладиться властью – отвергнуть или снизойти… А что вместо этого? Вместо этого – наглые ухмылки и спокойное достоинство.. Ни тебе чувства вины, ни тебе переживаний и отверженности. Наоборот, оказавшись в центре внимания, три деревенщины как будто расцвели, стали интереснее и привлекательнее..
С биологом Петром Андреевичем тоже произошла странная метаморфоза.
На свои уроки он теперь являлся не в обтерханном пиджачке, а в роскошном исландском свитере, белом с голубыми оленями, в джинсах явно не отечественного производства с нашлепкой «Wrangler» на заднем кармане. И потрясенные девятиклассники вдруг увидели, что он совсем не стар, тридцать лет с небольшим. И ресницы у него – каждая девчонка позавидует. Соответственно новому облику он и вел себя, как джентльмен – по-прежнему суховато, но когда приподнимал бровь при очередной шутовской выходке Кольки Балашова, класс уважительно замолкал – это выглядело… Ого как это выглядело!. Кое-кто даже тренировался дома в поднимании одной брови.
Нас Петр Андреевич не выделял из обшей массы. Так же внимательно слушал запинающиеся ответы, и подсказывал забытый термин не чаще, чем всем. И оценки ставил пожалуй, даже построже, чем остальным. Только очень внимательный наблюдатель заметил бы тень гордости на лице учителя, когда Валя, в легкую переняв его академические интонации, непринужденно рассуждала о теории Ламарка.
С Лариской мы теперь общались - по возможности незаметно, обмениваясь записками и подталкивая друг друга локтями. Она было решила наплевать на этот дурацкий бойкот, но я решительно запретила. Заклюют. Невзирая на папу-крутого. Мы-то после уроков – к себе, в Шеметово, а ей тут оставаться.
Через три дня Полянский не выдержал. Он подошел ко мне в рекреации, под ледяными взглядами гранд-дам и сказал:
- Фро, прости меня, дурака. За штрейкбрехеров прости. И за то, что я у ЭТИХ на поводу пошел. Я тебе Лукьяненко принес. И Саймона Грина.
- Да ладно, - хмыкнула я. – Спросил бы лучше, как это случилось…
И рассказала ему про портфели, и про биолога, и мстительно воткнула шпильку насчет приглашения на чай.
На новогоднем вечере я была в белом шелковом платье с узором из березовых листьев. Мы танцевали вальс с Витей Полянским, поминутно натыкаясь на Никиту и сияющую, невозможно красивую Лену. Филиппов даже в перерывах между танцами торчал около своей принцессы, словно боялся, что ее опять у него отнимут. А мы с Полянским не теряли времени даром и распив бутылку сухого вина в кабинете биологии, целовались за шкафом до потемнения в глазах. А когда, наконец, выбрались из своего укрытия, то превратились в две статуи: Валя Бурмистрова с Петром Андреевичем сидели, уткнувшись в толстый фолиант, и отчаянно спорили над смыслом какой-то заковыристой фразы. И это на новогоднем вечере!!! Каждый по-своему с ума сходит.. . Мы на цыпочках, сдерживая хихиканье, тихо выбрались из кабинета, но мне кажется, могли бы и не стараться. Разорвись рядом граната, эти двое все равно бы ничего не услышали…
Дата публикации: 22.01.2006 21:03
Предыдущее: Неизъяснимость любви Рецензия на стихи Ксении Полтевой МУЗЫКА VII ВЕКАСледующее: Держать равнение

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Валерий Рощин[ 30.05.2006 ]
   Хорошее построение сюжета, поддерживающее интерес и напряжение до самого финала. Напрасны, на мой взгляд, вплетены объемные отступления в виде воспоминаний главгероини о старых школах, рисовании, волейболе - малые литературные формы в этом смысле должны быть более лаконичны.
   Приятный для восприятия стиль написания - рассказ читается легко.
   По тексту встречаются небольшие шероховатости, увы, не связанные с моим субъективным взглядом. Уверен, при детальной вычитке вы их легко устраните.
   И в заключении то, на чем слегка спотыкался при прочтении:
   "...явственно хихикнула" - сомнительность подобных выражений обычно проверяется подбором противоположного значения.
   "...непринужденно о теории Ламарка" - пропущено слово.
   И общее замечание: некоторые абзацы чересчур насыщены формами глалола "был".
   Благодарю вас за полученное удовольствие от прочтения этого рассказа.
   С уважением.
 
Надежда Коган[ 30.05.2006 ]
   Спасибо, Валерий! Сама сомневалась насчет включений. Наверное, Вы правы. Вообще можно просто сделать цикл "школьные рассказы". Я помню с детских лет книгу Александры Бронштейн "Дорога уходит вдаль" - новеллы о тогдашней гимназии, связанные едиными героями. Вот можно сделать нечно подобное.
Валерий Рощин[ 04.06.2006 ]
   Да, пожалуй, идея с циклом неплоха - о сквозных героях можно понемногу, не перегружая текст, повествовать в каждом коротком рассказе. В итоге получатся довольно цельные и глубокие портреты всех персонажей.
   Успехов вам!

Сергей Ворошилов
Мадонны
Регина Канаева
Свет мой, зеркальце скажи
Дмитрий Оксенчук
Мне снится старый дом
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта