Явившиеся перемены заставили пригретое полуденной явью сознание ожидать за дверью. Оно отшептало на

менгирах свое дезертирство, разжалобило полярные маки, притворялось мертвым призраком фабрики, презирающим

сотней разбитых глаз златозубую осень. Возращение – это обратный билет с бронью.

Над палубой вращавшегося моста плыли циклопические пузыри островных стран из этилен - тетрафторэтилена.

Радиоактивный источник тепла внутри обитаемой горошины работал в ритме заполярного севера, раскачивая

инсектоидными духами отдельные участки моего мозга. Отпечаток пламени на сетчатке моего глаза демонстрировал

низкие герцы эмоциональной зависимости, что никак не вязалось с Основным Законом Веры. Я питал слабость к

темным жестким волосам, водянисто-пухлому лицу с тяжелыми веками. Демодулированная звуковая проекция отца

сдавила мембрану фонографа. Аномалия его голоса разладила микромеханику моего организма. Его сердце стучало в

зонах радиотишины Саянского хребта, трепетало в женственных игольчатых стражах, горело спелостью сбивавшей с

пути костяники, кипело в «рождающих» рукавах реки.

Сжатый свет убегавших галактик парил в радужном триплексе храма, карауля астрономические сумерки. Перед

спуском в зону изгнания, я посетил келью сына. Парень не обжаловал свою непохожесть, не протянул мне

собранные из кубиков руки. Меречение паломников над углями тел не добавило мне веры. Я, как и раньше, плыл к

крутому яру на отцовской спине. Он держался на плаву вопреки течению и хмелю. В этой и другой жизни мы не раз

возвращались в город с необъявленной целью.

Заваленные крестами и колоколами баржи радировали из рубок о финале навигации. Солнце принуждало плакать

намороженную синтетику дворовых фасадов. К номеру отеля с видом на школу прилагалось термобелье, обходной

лист о помиловании для палачей моей памяти. Меня колотило во сне, папа вытащил меня из проталины зимника,

повез на Кировце навстречу Полярной звезде, поднимая веру в стрелявшие в тропосферу антенны, в спасительную

силу эвакуационного модуля на куриных ножках, в восприятие его как Бога.

Я путался в кабелях центра управления людьми, соскребал с распределительных коробок разума оттаявшие вирусы

страсти. Стертые с накопителей начинки чувств крепко сидели в породных валах, сохраняя принадлежность царству

мертвых. Каждый обеспечивал себя углем в своем забое, каждый бурил выгребную яму для внутренних

раздражителей. Я сжег свою норму антрацита в топке надежд. Электростанция моих клеток воодушевляла

митохондрии моей флоры, вращательная инерция земли двигала меня в гриппозность реакторной зоны.

Надо мной, кружась, оживляла разрядами мертвое тело Марса Венера. Нецелованная луна уходила в границы

Юпитера, под залежами кокса шевелились шивера гор, дышали свежестью висячие ледники, водопады. В Большом

Магеллановом облаке синеликая родня предала меня забвению, близкие стряхивали одомашненных блох,

паразитировавших на воспоминаниях.

Усталый металл касок разрядил бездонную атмосферу планеты. Электронно-лучевая пушка выпалила анонсы не

произошедших событий. Перемещавшееся пятно переменной яркости наложилось на унылые мангровые острова,

посеревшие пляжи архипелага. Негроидный альбинос смотрел на меня как на владыку природных благ, которыми

спасались люди. Его голубые глаза выражали иррационализм экзистенциального кризиса. Это был мой отец. Он

ждал, пока Эласометриий протаранит плетень и умертвит в нем то, что делало его приманкой для падальщиков.

С хрустом и хрипом поднимались отломки его груди. Ледяные кристаллы родительских начинаний не пускали свет в

мою серую тучу. Над речной долиной пошел дождь. Пойменные террасы прояснившегося города заполнялись

технической водой. По обоим берегам высохшей реки стояли истуканы Шаргай - нойон - баабая, они встраивались в

биологическую структуру человека, учили его управлять внутренним пламенем. Экспериментальная площадка для

техногенов была оборудована заимками для зверя, роторными экскаваторами, кабелеукладчиками, подземными

ритуальными шахтами. Я переродился в себя под белесой рубахой тумана, начав движение. Я двигался, двигался,

оставляя следы, двигался, оставаясь собою.