Внучка Ава Наверное, должен был пройти год, чтобы я смогла получить этот «взгляд со стороны» и описать все свои чувства и впечатления от рождения внучки, от этих странных первых дней встречи с ней... Моя внучка родилась в другой стране: дочь Юля вышла замуж за голландца и теперь живет в Роттердаме. Муж моей Юли, Питер, показал себя с самой лучшей стороны – все тридцать часов, что длились роды, он был рядом, влиял на Юлю позитивно, не падал в обморок и спасал от обморока меня своими успокаивающими, информирующими эсэмэсками. Наверное, из всех нас я была ближе всех к потере сознания, потому что дьявольски волновалась за дочку (так непросто все шло!) и испытывала отчаянное бессилие вдалеке от нее. Но, слава Богу, все кончилось хорошо, и родилась наша Ава, Ава-Евгения. Юля с Питером договорились, что если роды будут легкие, дочку назовут именем Адина, которое придумал папа, а если Юля намучается – тут уж она без разговоров назовет дочку Авой, как ей мечталось. Мечта сбылась: Юля намучилась капитально, и Ава стала Авой. Надо сказать, что российская родня все время пыталась склонить Юлю к более привычному варианту имени Ава: Эва, Ева. Но Юля была непреклонна и для тех, кто хотел ласкать слух знакомыми созвучиями, просто выбрала дочке второе имя – Евгения. Но Ава все равно осталась просто Авой. Самое удивительное, что у меня нет ясного и последовательного воспоминания о том первом времени, когда я примчалась к ним в Роттердам. Помню мило украшенную квартиру (это постаралась мама Питера – Ханна). На окне розовые флажки с буквами возвещали об имени «Ава-Евгения». Входная дверь была перевязана, как торт, и предъявляла соседям огромный бант из розовой вуали. Вдоль комнатной стены протянулась веревочка, на которую прицеплялись поздравительные открытки, прибывающие от друзей и родных. У них в Голландии есть симпатичная традиция: родители оповещают всех-всех-всех своих знакомых о том, что у них тогда-то родилась такая-то девочка, которую назвали так-то, с помощью одинаковых напечатанных и подписанных открыток. А потом близкие шлют в ответ свои поздравительные открытки, которые целые месяцы красуются на видном месте. И наша Ава уже была владелицей изрядного личного архива с поздравлениями… Вот и сейчас, описывая комнату и традиции, я медлю и кружу вокруг момента встречи с новорожденной Авой. Помню, что я волновалась. Ава показалась хорошенькой. Конечно, крошечной. Но сам момент затуманился, растаял… Там вообще было много тумана, в этой первой поездке к внучке. Я бы даже сказала – помутнения сознания. Думаю, у всех нас. Сейчас, с холодным умом временно командированного и уже возвратившегося человека, я могу регистрировать не поддающуюся счету вереницу дней, разбитых на произвольные части и размазанных кратковременным сном. Но, несмотря на помутнение сознания, Ава завораживала нас самим фактом своего появления в нашей жизни! Доселе неведомая и прекрасная, она поражала нас размерами своих малюсеньких пальчиков, рисунком своих миниатюрных ушных раковин, каким-то удивленным взглядом серых блестящих глаз – с уже длинными ресницами! Мы толпились над ней, ахали и неосмысленно улыбались: точь-в-точь, как младенцы. Или безумцы. Ибо кому же, как не безумцам, может прийти в голову включать на всю мощность вытяжку в кухне, чтобы утихомирить ребенка?! Один раз сильный Авин плач прекратился совершенно волшебным образом с включением вентилятора над плитой. И мы поверили в его магическое тарахтение. И включали вытяжку целую неделю кряду, ненормальные! Мою дочь захлестывали эмоции (говорят, это послеродовый выплеск гормонов): она могла наклониться над своей ненаглядной Авой, прошептать «какая же ты у меня красивая!» и… разрыдаться. Окружающее пространство тоже преобразилось и старалось приладиться к новой реальности. Все горизонтальные поверхности заполнились тюбиками, бутылочками, салфеточками и подгузниками. С кухонного стола свисали замысловатые провода аппарата для сцеживания. В гостиную приехала детская люлька из антикварной лавки и расположилась в центре комнаты. До сих пор доминантой в интерьере гостиной был стильный черно-белый портрет знаменитого негритянского блюзмена. Блюзмен курил, прикрыв глаза. Окутанный двусмысленным дымом, в надвинутой на лоб шляпе, он выглядел значительно, и никто не мог усомниться в его гениальности. Теперь же вдоль его головы протянулась гирлянда из розовых сердечек. Блюзмен, казалось, очнулся от своего гениального кайфа, растерял былую значительность и изумленно выпускал густую струю дыма прямо в нарядные сердечки. В доме восхитительно запахло младенцем! Но, наша восхитительная Ава, намучившаяся за компанию с Юлей за тридцать часов своего продвижения на свет, имела очень мало сил, чтобы скорее здесь адаптироваться и зажить безмятежно. Поэтому она принялась плакать. И отказалась спать. А после плача и без сна у нее, также, получалось неважно и с сосанием, в общем, вы понимаете... Такой счастливый маленький ад… Полная утомления и гормонов Юля, идентифицировалась с ребенком и тоже начала плакать, не спать и не есть, потому что ей стало казаться, что «ЭТО» теперь навсегда будет так. Помню совершенно отчетливо, что мне было очень жалко Юлю – больше, чем Аву. Мне хотелось спасти МОЕГО ребенка, мою Юлю, от этого маленького розового фюрера, который терзал ее целыми днями. Поэтому я кинулась заменять Юлю, где только можно. Чтобы она могла немного отдохнуть. Начались наши с Авой ночи в гостиной, позволявшие ее родителям хоть чуть-чуть высыпаться. Мое желание вызволить Юлю из этого непрекращающегося помутнения сознания лишило и меня инстинкта самосохранения. По той же схеме, что и у Юли, у меня произошло отождествление с моей взрослой деткой, и я тоже перестала спать. За компанию с ними обеими. И у нас получился коллективный бабий бунт. Ночи напролет я пыталась утихомирить плачущую Аву: я пела ей песни, шикала и подвывала, качала и кружила ее по ночной гостиной. Я придумывала конструкции для облегчения своей участи (что там говорить, все-таки в тот период я была гораздо разумней отчаявшейся Юли). Помню, я приладила к компьютерному стулу на колесах специальное мягкое ложе для младенцев, в котором часто лежала Ава, и, откинувшись на диване, ногой вращала сиденье стула вместе с Авой, имитируя укачивание. В большом окне виднелся ночной силуэт колокольни с часами. Я поглядывала на светившийся циферблат, и мне казалось, что ночь движется медленнее часовой стрелки. Каждые три часа я носила свою внучку в спальню к Юле на кормление. И старалась протянуть чуть подольше, чтобы дать выспаться своей дочке. По выходным у меня были выходные, и на вахту заступал Питер. Постепенно Юле удалось успокоиться и отдохнуть. Ава научилась сосать без дополнительных приспособлений, что упростило процесс кормления. Пелена безумия начала спадать, а открывшаяся перспектива зарумянилась. Я жила в крошечной квартирке неподалеку от Юли с Питером. По утрам я возвращалась к себе, но заснуть не могла. Промучившись два-три часа, я проваливалась в неспокойный, напрочь сбитый сон. Для лучшего засыпания я придумала себе специальный завтрак: бокал сухого вина и банан. Помогало!... Однажды мне приснился сон: будто сидят мои родители и едят сыр (тут в Голландии любой, измученный санкциями, россиянин сразу на сыр наваливается, и я не была исключением). Но во сне сыр ели мои родители – невозмутимо и с аппетитом. А у меня (во сне) на руках был младенец. Долгое время был. И измотал меня вконец. И я будто с отчаянием кричу своим родителям: «Да, перестаньте же, есть сыр! Возьмите же, наконец, у меня ребенка!!!». После этого сна я поняла, что нуждаюсь в отдыхе не меньше Юли, и мне пора назначить еще один выходной. Интересно было то, что все мы потихоньку впали в регресс, чтобы не выразиться пожестче. Юля плакала, как маленькая. Ханна временами в каких-то обмолвках обнаруживала бессознательное материнское желание остаться втроем: она, ее сынок и ее внученька (читай – доченька). Я во сне мечтала о родителях, которые пришли бы ко мне, и спасли бы меня (читай - маленькую девочку) от усталости, и всё бы у меня наладилось. Кажется, и Питер порой терялся. Все роли перепутались: прошлые и настоящие. Где и кто родитель или ребенок – зависело от ситуации. Реальность уплывала… Но в прихожей рядом с нашей одеждой висела малюсенькая курточка Авы – величиной с воротник куртки Питера. И это была самая реальная реальность! Ава, крошечная, но настоящая Ава, уже умудрилась захватить нас в свой плен. Она не путалась в ролях и оказалась самым адекватным человеком в данной ситуации! И я, взаимодействуя с Авой, чтобы в первую очередь отстоять покой МОЕГО ребенка – моей Юли, я незаметно, исподволь, оказалась в полной власти ребенка Юлиного. И тут я поняла, что это и есть алгоритм зарождения любви к внукам: через любовь к своим детям и желание им помочь, во что бы то ни стало. Поняла, потому что я уже очень сильно любила Аву… | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
