Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: Любовно-сентиментальная прозаАвтор: John Maverick
Объем: 17488 [ символов ]
В моем погребе кто-то живет
День первый
 
Анна-Мари уже легла спать, зарылась в теплую горку одеял, темные волосы перепутались, как болотная трава, и разметались по подушке, на губах — усталая улыбка. Только во сне мою жену отпускали боль и тошнота. Я бездарно слонялся по дому, брался то за одно, то за другое, но не было сил доделать что-то до конца. Выметал пыль из-под дивана, но плохая примета подметать по вечерам. Перекладывал в раковину грязную посуду со стола — напрасный труд, потому что надо ставить сразу в посудомоечную машину. Бродил по гостиной, скрипя плохо прибитыми половицами, подходил к окну и грустно вглядывался в заплаканную ночь.
Ветер мягко, но настойчиво стучал в оконное стекло, сплетал нечесаные пряди дождя в тугие косички, гнал по тротуару опавшую листву. Голубой фонарь у соседнего подъезда светил так ярко, что дождь казался звездопадом.
Я смотрел в сырое октябрьское небо и сокрушался, что скоро наступят холода, а стены нашего дома тоньше папиросной бумаги. Мы так и не успели их утеплить. Прошлой зимой я жил здесь один и промерз до самого сердца. Сейчас со мной Анна-Мари, а значит, будет еще холоднее. Когда она входит в гостиную, даже камин перестает греть, а вместо этого начинает чадить едко-оранжевым дымом.
Мне вдруг послышалось, что кто-то скребется в дверь, робко и испуганно, точно бездомный котенок. Я даже сделал невольное движение в сторону холодильника — налить несчастному скитальцу блюдечко молока. У Анны-Мари аллергия на кошачью шерсть, но я мог бы покормить котенка в прихожей, а потом постелить ему коврик в погребе, у газовой печки. Там сухо и тепло, почему-то гораздо теплее, чем в верхних комнатах.
Я приоткрыл дверь, осторожно, чтобы не впустить в дом дождь и ветер. Но все равно в коридор замело несколько желтых листьев, мокрых и блестящих в резком электрическом свете. На пороге стояла маленькая сгорбленная бродяжка с бесформенным рюкзачком за плечами. Ее темно-коричневый платок сполз на глаза, с висящих черными сосульками волос мутно капало. Длинное мешковатое пальто сидело нескладно, а сама ночная гостья была такой чумазой, словно вылезла из помойного контейнера. Но от нее не пахло. Вернее, пахло, но как-то невинно: дождем, разбухшим от осенних ливней газоном, прелой хвоей и сосновой стружкой. И еще чем-то горьким, как дым от костра.
Но меня не провести, я сразу узнал этот запах. Так пахло от всех бездомных щенков и котят, которых я в детстве каждый день притаскивал домой, от выпавших из гнезда птенцов, от раздавленных машинами ежиков, умиравших под лучами палящего солнца по обочинам дорог. И от пушистого зайчонка, которому упавшей веткой сломало позвоночник... Помню, как я, плача, баюкал серый комочек в ладонях, и мне было дурно, почти до обморока. Но мама сказала: «Выброси эту гадость, пока он тебя не укусил.»
Так пахло и от Анны-Мари, когда я познакомился с ней на вечеринке у друзей. Стильная темноволосая девушка, слегка бледная от начинавшегося токсикоза, она много смеялась и старалась казаться привлекательной. Но я подошел к ней, привлеченный не красотой и не остроумием, а исходившим от нее запахом беды.
Я страдаю патологической эмпатией. Чужая боль гипнотизирует меня, как удав простодушного кролика. Мне от нее делается физически плохо, совсем как моему злосчастному тезке Алексу из «Заводного апельсина». Люди это чувствуют и слетаются, как бабочки, на свет моей проклятой доброты, чтобы пытать меня своей болью, бессилием перед жизнью, одиночеством, страхом, отчаянием.
Бродяжка между тем хрипло откашлялась и начала рассказывать, что идет из города самоцветов Идар-Оберштайна. А вот куда идет... тут она только виновато улыбнулась. Нельзя ли ей переночевать в моем доме? Она меня отблагодарит. И совсем по-детски добавила: «Меня зовут Лу».
Лу — что за имя такое? Наверное, сокращенное от Луиза? Впрочем, мне было все равно. Я так растерялся, что не знал, что сказать, что сделать. Представил себе, какую истерику закатит жена, если я впущу в дом грязную нищенку. «А вдруг инфекция? - испугается Анна-Мари. - Ты хочешь смерти моему ребенку!» - обвинит она меня, прекрасно понимая, что ничьей смерти я не желаю и желать не способен. Но беременные женщины так мнительны.
Мне не хотелось огорчать жену, но и прогнать Лу я не мог. Чувствовал, как мучительно она дрожит, кусая обметанные лихорадкой губы, как липнет к ее телу мокрая одежда, как ноют сбитые уродливыми кроссовками ноги. Сколько дней она в пути? От Идар-Оберштайна до Саарбрюккена семьдесят километров.
«Да, - сказал я, заикаясь от неловкости. - Конечно. У меня есть небольшая комнатка... внизу... если она вам подойдет.»
Бродяжка с готовностью закивала. Ей много не нужно, она может лечь на голом полу.
Я провел Лу в дом, но не на верхние этажи, а в наш с Анной-Мари погреб — подвальное помещение с цементным полом и узким, забранным металлической решеткой окном. Мне было стыдно за лохматые, в ошметках цветастых обоев стены, за неаккуратно выкрашенный потолок, за валявшиеся повсюду мешки с поношенной обувью и одеждой. Давно следовало выкинуть весь хлам.
Лу даже не сняла своего нелепого пальто, а сразу же опустилась на колени перед газовой печкой, обняла ее, приникла всем телом. По комнате пополз густой сладковатый пар.
Я тихо вышел, оставив незваную гостью одну, и поднялся наверх. Разделся и лег рядом с Анной-Мари. Мне казалось, что я слышу, как в животе у жены нетерпеливо ворочается, скребется, как маленький зверек, чужой ребенок. Совсем крошечная девочка, она уместилась бы у меня на ладони. Я осторожно положил руку поверх одеяла, пытаясь ощутить под ней слабое биение жизни, и не заметил, как заснул.
 
День второй
 
Под утро дождь прекратился и тучи разошлись. Из-за них выглянула маленькая юркая луна, холодная и хрупкая, как выбеленное инеем стекло. Не люблю вставать рано, особенно осенью и зимой. Кажется, что еще ночь.
Пока я завтракал, голубой фонарь под окном погас, луна побледнела и стала прозрачной, а длинные зеленые перья света протянулись через весь небосвод.
Я оделся, взял ключи от машины и спустился в погреб. Лу спала. Из старых тряпок моей жены она свила нечто вроде гнезда и свернулась в нем калачиком, положив голову на согнутую в локте руку. Ее высохшие волосы отливали блеклой медью, а лицо показалось мне совсем юным. Из решетчатого окна под потолком лилась тусклая предрассветная серость. Когда кто-то проходил или проезжал мимо, перекрывая узкий луч, в подвальной комнатке становилось темно, а по лбу и щекам Лу пробегали влажные тени.
«Интересно, сколько ей лет?» - подумал я растерянно. Не ищут ли ее родители, и не должен ли я что-то сделать, заявить в полицию, например? У моих ног на куче разноцветного тряпья спала взъерошенная девочка-подросток, грязная и измученная долгой дорогой. Любопытная искательница приключений, которой захотелось увидеть мир? Или насильно вырванный из детства ребенок, бегущий от чего-то страшного?
Я не хотел грубо вмешиваться в чужую жизнь, но все-таки решил поговорить с девочкой. Почему-то я был уверен, что вечером Лу еще будет здесь. Ведь не может что-то, едва начавшись, вот так сразу и закончиться.
Мои ожидания оправдались. Лу не ушла, а, наоборот, расположилась в моем погребе, как дома. Сгребла в угол мешки и весь мусор. А сама сидела на своей импровизированной постели, босая, в китайском халате моей жены. Я помнил этот халатик, атласно-синий, с широкими рукавами и вышитыми на спине павлинами. Анна-Мари носила его, когда мы только начали жить вместе, и он еще хранил теплый и несмелый запах наших первых с ней вечеров.
Я вошел и зажмурился: в подвальной комнате было непривычно светло. Рыжие волосы Лу ловили закатное солнце и огненными каплями разбрызгивали его по обшарпанным стенам. Разноцветные тряпки на полу казались выпавшими из разбитого калейдоскопа кусочками стекла.
- Садись, зачем стоишь в дверях... Алекс.
Откуда ей известно мое имя? Разве что прочла на почтовом ящике. Да, наверное, так.
- Извини, что не смог предложить тебе лучшего... - начал я, чувствуя, что говорю совсем не то. - Сколько тебе лет, Лу?
Она посмотрела на меня снизу вверх.
- Не бойся, я совершеннолетняя, - и, подтянув к себе котомку, извлекла из нее грязный узелок. - У меня нет денег, Алекс, но я заплачу тебе за ночлег вот этим.
Она развязала тряпочку и вытряхнула из нее четыре гладко обточенных бруска малахита, обломок аметистового ствола с темно-фиолетовыми кристаллами внутри, кусок розового кварца и какой-то металлически блестящий камешек.
- Гематит, - подсказала Лу. - Это самоцветы, выбирай любой. Знаешь, как легко отличить камень от стекляшки? Потрогай.
Я взял в руки невзрачный аметистовый ствол. Он оказался шершавым на ощупь и неожиданно теплым. А изнутри, оттуда, где таинственно поблескивали острые пирамидки кристаллов, струился настоящий жар.
- Чувствуешь?
Я кивнул, и Лу гордо улыбнулась.
- Бери, не бойся, в этом году у нас был урожай самоцветов.
- Урожай? - поразился я. — Но это же камни, а не картошка!
Мы оба засмеялись, и я заметил, что глаза у Лу зеленые, как принесенный ею малахит.
Я недоумевал, как она могла показаться мне вчера изможденной, несчастной... некрасивой? В ее облике было что-то неуловимо светлое и радостное. Как давно я не испытывал нормальной человеческой радости!
Рассыпанные по полу камни завораживали. Необычные и яркие, они как будто пытались затянуть меня в иное измерение.
- Лу, но я не могу... Я даже не знаю, сколько они стоят.
Вряд ли дорого, я слышал, что в Идар-Оберштайне такие можно купить за пару евро. Но не брать же плату с человека практически нищего?
- Их нельзя продавать, - возразила Лу. - Самоцветы можно только дарить, запомни, Алекс. Иначе они потеряют силу.
- Ну, хорошо, - сдался я, и, чтобы не обидеть ее, взял один камешек. Тот, что посчитал самым дешевым — розовый кварц.
 
Ложась спать, я положил его на прикроватную тумбочку. И даже сквозь сомкнутые веки видел, как он мерцает в темноте бледно-розовым. Он заползал в мои сны, растворялся в них, растекался ароматным цветочным нектаром. Пробирался в сердце и распускался там тонкими лепестками огня.
Мне грезились странные вещи. Будто мы с женой пьем на веранде чай из лепестков лотоса, а вокруг бушует летнее разноцветье: маки, ирисы, анемоны, огромные золотые шары. А Анна-Мари и не Анна-Мари вовсе, потому что волосы у нее рыжие и притягивают солнечный свет. И вдруг все оживает, превращается в рой блестящей мошкары — и веранда, и сад, и узкая, оплетенная клематисом лесница. И разлетается... а мы оказываемся в пустоте, невесомые и счастливые, как пушинки одуванчика в июньском небе.
Когда я проснулся, то понял, что люблю Лу.
 
День шестой
 
Счастье бывает разным. Бывает, как глоток горячего вина в рождественскую ночь, обжигающим и терпким. Или как беззаботная птичка-колибри, порхающая с цветка на цветок. А бывает, как монетка, которую стыдливо прячут в ладонях от чужих глаз. Опасаются, что другие украдут ее, отнимут или осудят.
Я скрывал Лу ото всех не потому, что боялся осуждения. Если бы не чужой ребенок, которого носила моя жена, не живой комочек света, такой уязвимый и слабый... я бы взял мою любимую и сбежал с ней в заколдованный город Идар-Оберштайн. Туда, где камни растут в земле, наливаясь ее соками и разгораясь в темноте невиданными красками. Мы ходили бы в церковь на скале, где бледно-желтый песчаник сочится целебной водой. А по вечерам гуляли бы по улицам, скользким от белого света фонарей, среди лотков, выставленных перед дверями ювелирных магазинов. А на лотках — малахит, яшма, аметист, сердолик, лазурит, агат, горный хрусталь... Камни яркие, отшлифованные, оправленные в мельхиор и серебро, но давно утратившие свою волшебную силу.
Нет, Лу, прочь! Прочь из этого мира, где на каждом углу продают то, что нельзя продавать за деньги: самоцветы, любовь, совесть, жизнь. Сядем в поезд и будем ехать долго-долго, сквозь темноту и летящие навстречу огни, пока не приедем на самый край земли.
- Она родит, и мы уедем прочь отсюда... все равно куда. Куда-нибудь, где нас никто не знает. Оставлю ей дом, пусть живет здесь, сколько хочет... мне ничего не нужно.
Мы с Лу лежим, обнявшись, на старом тряпье, и нам тепло и уютно, как на мягкой перине.
- Ты хочешь бросить жену и ребенка? - грустно удивляется Лу.
Я зарываюсь лицом в ее волосы, благоухающие свежим сливочным маслом и мягким деревом. Запахи моего детства.
- Я не люблю ее. А ребенок не мой.
- Ты устал, Алекс.
Чуть заметно киваю и еще крепче прижимаю ее к себе. Конечно, устал. Лгать прикосновениями и взглядами, удерживать готовые сорваться с языка слова нелюбви, изображать близость и доверие, которых нет.
- Она меня использует. Меня всегда использовали, но никто по-настоящему не любил. Я ей нужен... сейчас... а когда не буду нужен, она уйдет. И ребенка своего заберет. И я опять останусь один.
- А вот это уже страх.
Лу видит мои страхи, она знает обо мне все, а я о ней — ничего. Говорят, что в женщине должна быть какая-то тайна, загадка, неотвеченный вопрос. Иногда Лу кажется мне мудрее египетского сфинкса. Она не рассказывает о себе, а я и не хочу слушать. Может быть, в ее прошлом было что-то темное, жестокое, болезненное. Порой я вижу на дне ее зеленых глаз грусть - тягучую и густую, как патока. Порой уголки по-детски пухлых губ опускаются, а роскошные огненные волосы тускнеют, словно посыпанные серебряным пеплом воспоминаний.
Что ж, мне тоже есть о чем вспомнить и чего устыдиться. Меня тошнит от собственной нерешительности и трусости, унизительной неспособности сделать выбор. Я еще полежу немного рядом с Лу, а потом поднимусь наверх и буду виновато прятать глаза от ничего не подозревающей жены. Анна-Мари верит в мою... любовь? Нет, в любовь она, пожалуй, не верит, не такой искусный я притворщик. Но она не сомневается в моей порядочности. Ведь я, как примерный семьянин, каждый вечер провожу дома. Откуда ей знать, что в моем погребе кто-то живет?
 
День девятый
 
Я подметал тротуар перед нашим крыльцом, сгребал в кучу мелкий сор: бумажки, веточки, побуревшие ежики каштанов и ярко-желтые листья. И думал о том, как все изменилось. Моя жизнь была пустой и дождливой, но Лу превратила ее в радугу, отразившись в каждом мгновении, как небо отражается в каждой капле росы. Мертвый мир ожил и наполнился смыслом.
Вот, тускло-зеленым светлячком блеснул на тротуаре бутылочный осколок... рыжей белочкой прошуршал по мостовой опавший лист... стайка солнечных мотыльков вспорхнула с облетающей березы и опустилась на крышу соседнего дома. Мне казалось, что Лу стоит рядом и широко открытыми глазами смотрит на осень.
Даже Анна-Мари проснулась сегодня посвежевшей, словно умылась холодным золотом октябрьского рассвета. «Какое это счастье, когда с утра ничего не болит», - сказала она, и отблески ее счастья заплясали по чисто выбеленным стенам.
Наш тихий дом словно проснулся. Жена суетилась, смахивала пыль со шкафов, протирала кафель на кухне. «Господи, как я все запустила! Ничего, самое трудное позади, я чувствую, теперь будет легче.... Надо уже покупать детские вещи... Алекс, съездим сегодня в магазин?» «Да-да... Только докрашу окно в подвале и сразу поедем. Собирайся пока...»
Я отнес метлу в сарай и спустился к Лу. Без слов обнял ее... И время остановилось, стрелки часов увязли в нем, как в липкой смоле.
Милая... ничего у меня нет, кроме тебя. Неправда, - говорили ее смеющиеся глаза. - У тебя есть твоя жизнь.
Я не услышал шагов на лестнице, не успел вскочить и хотя бы попытаться заслонить собой Лу. Хотя бесполезно, Анна-Мари все равно увидела бы.
Я даже не успел подумать, что она сделает, не успел понять, что произошло. Но, уже в следующее мгновение — понял.
«О боже, Алекс! - моя жена смотрела на Лу в упор. - Откуда здесь эти тряпки? Я выброшу... Все приведу в порядок, дай мне пару дней. А сейчас поедем?»
Она еще что-то спрашивала — я не слышал — потом ушла. И я остался... с Лу? Нет, один.
- Тебя нет, - сказал я и испугался звука собственного голоса. Это так странно — говорить вслух в пустом помещении. - Ты моя галлюцинация, вроде чеховского черного монаха. Вероятно, я болен, но мне почему-то наплевать.
- Разве я похожа на черного монаха? - удивилась Лу.
Я взглянул на нее и покачал головой. Она была похожа на фею из очень доброй сказки. Из забытой сказки далекого детства, когда принцы и принцессы бродили среди нас, переодетые странниками и нищенками.
Я видел, что Лу — живая, что стоит только протянуть руку, чтобы дотронуться до нее, ощутить мягкое тепло ее тела. Но, я уже понял, что ничего не будет, ни ночного поезда в никуда, ни прогулок по городу самоцветов, ни дома на краю земли. Можно поверить в иллюзию, но нельзя переселиться в нее навсегда.
А будет — поздняя осень, переходящая в зиму, детский плач по ночам, бессонница, пустые вечера и отупляющая усталость. Но ты не бойся, Лу, я не сломаюсь, выдержу. Я сильный. Уж если смог выдумать тебя, то, значит, и жизнь себе сумею придумать такую, как нужно.
- Мне уйти? - спросила Лу, снова превращаясь в маленькую бродяжку. — Или все-таки впустишь меня в свой дом?
- Что ж, пойдем.
На ней снова было бесформенное пальто, а за плечами — грязная котомка. Синий китайский халат и бруски малахита остались лежать на полу осколками разноцветного витража.
Я медленно поднялся на первый этаж и остановился на пороге гостиной, поникший и виноватый. Но жена улыбнулась мне так, как будто я преподнес ей букет цветов.
А Лу вдруг пропала, растаяла в воздухе легкой струйкой тепла, рассыпалась солнечным светом. И мы с Анной-Мари, встав на колени, собирали его, как монетки с пола. А потом, смеясь, ловили сачком, точно ярких тропических бабочек.
 
© Copyright: Джон Маверик, 2009
Дата публикации: 01.09.2015 16:41
Предыдущее: О мертвых людях и живых звездахСледующее: Трио, дуэт, соло

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Эльвира Яновицкая[ 01.09.2015 ]
   Я знаю, как звучит этот рассказ. - Альфред Шнитке. Танго.
 
John Maverick[ 02.09.2015 ]
   Эльвира, спасибо большое! Чудесное сравнение!
Ольга Немежикова[ 02.09.2015 ]
   Джон! Давно не читала такого пленительного произведения...
 
John Maverick[ 03.09.2015 ]
   Ольга, огромное Вам спасибо за отклик!

Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта