Иван Иваныч проснулся рано. Глянул на поцарапанные, с потертым ремешком «Командирские»- цифры почти не светились, но видно было хорошо: шесть. Полежал немного, слушая звуки старой квартиры- скрипы, легкий шорох сквозняка, гул холодильника. «Они уже выехали... Добираться будут долго, пару раз остановятся поесть. Водитель отойдет в кафе, морщась от боли, попросит корвалол у знакомой буфетчицы. Потом заест его мятной жвачкой, чтобы не пахло. И ничего не скажет заведующей.»

На душе было легко и грустно. «Ты не бойся - тихо сказал он домовику, чувствуя его совсем рядом - Аленка про тебя знает... Она девочка хорошая, не обидит. А там, дай Бог, и детки появятся, не заскучаешь»

С удовольствием постоял в душе, погрелся и померз- и так пару раз.

Раскрыл верную опаску Золинген, путешествующую с ним с незапамятных времен- безопасные станки так и не прижились. На брезентовой стороне ремня подправил клинок, довел на обратной, кожаной. Взбил помазком пену, душистую, ослепительно белую, словно облако.

Из ванны вышел бодрый, благоухающий, в подаренном Аленкой халате.

Пока остывал чай в потемневшем серебряном подстаканнике, запустил ноутбук, неожиданно интересное и полезное изобретение века, которое он давно, с удовольствием, освоил. Включил старомодную зеленую лампу с абажуром, чтобы видеть клавиатуру, и с полчаса отстукивал морщинистыми пальцами поздравления друзьям.

Хотел удалить свой профиль в социальной сети - не любил оставлять за собой хлам, но передумал, улыбнулся и по-молодежному лихо написал в статусах первое попавшее в голову: «Махнул в Грецию. Люблю. Скучаю. Буду нескоро:)»

Стопка чистой одежды ждала его с вечера. Не спеша оделся, поправил орденские планки перед зеркалом.

Привычно спускался по гулкой лестнице, проигнорировав древний лифт - не ладилось чего-то у него с этой старинной железякой. То застрянет, то конечность прищемит. Похрупал по свежему утреннему снегу до здания Сбербанка, к еще одной полезной штуке - платежному терминалу, где без очереди, не торопясь, можно заплатить за квартиру. Пару раз сходили с Аленкой, и все, освоил.

Дома он собрал весь старый гардероб, в два приема вынес на мусорку. Верхнюю, еще крепкую одежду и обувь в бак кидать не стал, опустил рядом, в большом узле из пледа.

Документы на квартиру, деньги, конверт от нотариуса и записку Алене положил на ноутбук. Наградные пистолет и нож он оставил в конторе, когда заходил повидать своих.

Рядом растерянно крутился домовик, старик видел боковым зрением его беспокойный кошачий силуэт.

Еще одно дело. Соседка открыла сразу, улыбчивая, уютная питерская старушка, пахнущая сдобой. Взяла припорошенными мукой руками ключ и коробочку-аквариум с единственной рыбкой. Приютила до прихода Алены, славной патронажной сестры, практически дочки. На пару дней, до следующих уколов.

«Они завтракают... Заведующая ходит по салону, разливает чай из большого китайского термоса с хризантемами. Оставляет в каждой маленькой ладошке по шоколадной конфете.»

 

От оранжевых мягких плодов не отвести глаз. Как на подбор, ни одного темного пятнышка, сыто отблескивают магазинными лампами.

Словно красивая перегоревшая гирлянда на елке - трогать и любоваться - сколько угодно, но включить - никогда. Мертвые шары-лампочки, почившие задолго до доставки в супермаркет, во время химической обработки, а некоторые еще раньше, во время сбора урожая.

Иваныч по очереди брал плоды из ящика и удрученно качал головой. Ни теплого толчка в руку, ни покалывания и видений. Убиты наповал на продуктовом фронте.

Сильный удар в плечо прервал невеселую нить его мыслей и опрокинул на пол.

Полная молодая дама, в шикарной шубе, даже не обернулась и продолжала толкать свою тележку-ледокол к распродажному оазису. Иваныч успел сгруппироваться, зацепил на лету пару ящиков и почти не ушибся. Собрал, как мог, разбежавшиеся по затоптанному полу мандарины и вдруг увидел несколько ящиков, сиротливо стоящих в углу зала.

Маленькие мандаринки-солнышки весело лежали среди веточек и листочков, и видимо, этот мусор и отпугивал покупателей. Старик сразу почувствовал тепло и любимый запах.

-Спасибо, дочка!- поблагодарил он удаляющуюся шубу.

Иваныч давно привык и не задумывался, как приходит знание. Предмет словно растворялся в руке, закатывались глаза и он видел. Словно в ноутбуке- вкладка "свойства" рассказывала все о нужном объекте.

Нахлынула знакомая нега, и старик увидел море - спокойное, лазурное. Ящики с плодами лежали совсем недалеко от воды, рядом с дорогой. Взгляд путешествовал вокруг и Иваныч увидел здание с красивой деревянной вывеской. Он узнал греческий. «Таверна «Божественный вкус»- мягко пришло понимание. Неподалеку, на зеленой от кипарисов и мандариновых деревьев горе, стоял каменный монастырь.

Узловатые мужские руки монаха с плетеным нитяным браслетом на левом запястье. «Комбоскини» - стукнуло в голову замысловатое название. Плоды были еще зеленые и срезались вместе с черешком и длинным крепким листочком. Дозреют в пути.

То, что надо. Довольный Иваныч бережно складывал оранжевые солнышки в пакет.

«Скоро... Скоро они въедут в город.»

 

Валентина была зла. Зла на всех - на праздник, на людей, битком набившихся в супермаркет. Словно специально ждали последний день года, чтобы затарится продуктами на весь новый. Но больше всех она злилась на Женьку. Эта скотина умудрилась в самый последний миг отменить свидание. Позвонил так, спокойненько, пожелал хорошего Нового года и сказал, что все плохо. Жена любимая заболела. Галимая отмазка. И, вдобавок, отключил телефон, животное.

Валя так хотела, чтобы он остался на эту праздничную ночь. Не смотрел постоянно на часы, не проверял сотовый. Наготовила его любимых вкусностей...

Поплакала. Вспомнила крохотного Лешку, в тысячный раз, проклиная свое малодушие. Девчонка- детдомовка, одна в чужом городе, без денег, без угла. Дружок испарился с концами, оставив только долги по съемной комнате и изношенные летние сандалии. Думала ли она, что через несколько лет так поднимется на косметике?

Достала закатанную в пластик картинку из журнала. Огненно-рыжий мальчишка, весь обсыпанный конопушками. Таким она представляла себе сына, хоть и видела всего раз, пять лет назад, когда акушер держал его, синюшного, склизкого какого-то, на ладони и хлопал по мокрой спинке. И еще она запомнила короткие, слипшиеся рыжие волосенки. Запоздалые поиски сужали круг, и оставалось всего несколько детских домов, где она не побывала.

Успокоилась. Залезла в горячую ванну, выпила пару бокалов любимого вермута. Полюбовалась на себя в зеркало: «Красавица и Умница, как и положено настоящей бизнесвумен. Еще немного и найдешь ты Лешку! А там, совсем скоро, встретишь своего рыжего принца на белом коне!» Пошла по магазинам, развеяться.

Сначала она думала, что просто задела ящики с чем-то: накануне праздника весь зал забили товаром, невозможно проехаться с тележкой. Шла, не заморачиваясь, только ловила на себе неприязненные взгляды.

Потом все-таки обернулась и увидела старика, который ползал по грязному полу и собирал раскатившиеся плоды. Старик был так похож на отца, земля ему пухом, что она чуть не бросилась туда же, на пол, помогать. Сдержалась. Смахнула слезу, отругала себя за сентиментальность. Приняла надменный вид. Шла в отдалении, не выпуская деда из виду, на ходу подхватила и бросила в тележку бутылку хорошего коньяка, каких-то деликатесов в прозрачных блистерах. Примет извинения, выпьет-закусит, и еще спасибо скажет, что ее повстречал.

Курила в своем малиновом Grand Cherokee и ждала. А увидела старика с большим прозрачным кульком, с теми самыми мандаринами, сердце ёкнуло почему-то. Ехала тихонько за ним, пропуская мимо ушей, сигналы вечно спешащих, злобных водителей и не решалась приблизиться.

Дед, кстати, весьма, странно себя вел. Шел не торопясь, улыбался, разглядывал людей. Потом вдруг подходил крепкой военной походкой и протягивал мандарин. Валентина даже испугалась - вдруг маньяк, какой-нибудь... Но все было тихо, старик улыбался и не спеша шел дальше, люди вслед смеялись и благодарили.

Потом пришла СМС - Женька включил телефон. Припарковалась на обочине, сидела и смотрела на мобильник, звонить или не звонить? А когда постучали в стекло, от испуга выронила аппарат.

Старик узнал ее. Стоял, улыбался, держа свой пакет. Валентина, отчего-то волнуясь, совсем потеряла бдительность, открыла дверцу, а не окошко. Собиралась прощения просить, но в горле пересохло. Старик прекратил улыбаться, смотрел грустно поверх ее головы, прикрыв веки.

-Хорошего тебе праздника, милая - негромко сказал он, протягивая мандарин,- ты славная девочка, будь мужественной, все у тебя получится...

Старик помедлил немного и протянул еще один плод.

-Возьми, пригодится! Только сразу не ешь!

Валя сидела робко, как мышка, смотрела на теплые оранжевые солнышки на ладони и наблюдала, как они потихоньку расплываются. А когда слезы высохли - старика и след простыл.

 

Елку перед супермаркетом совсем запорошило снегом. Огонечки, скрытые под белым одеялом, светили негромко и таинственно. Люди забегали в зеркальную душную громадину, выскакивая, как ошпаренные, обратно, с огромными пакетами, спеша поскорее добраться до дома.

Александр сидел в машине и лениво тыкал в телефон. Дурацким фоном шипела и переругивалась на полицейской волне рация, он автоматически, не задумываясь, отвечал дежурному. Все было скучно и кисло.

Света позвонила и все отменила - что-то там у нее поменялось, муж дома остался. Скоро он, Саня сменится, придет домой и остается один. Люди будут пить утреннее шампанское, есть вкусные настоявшиеся салаты и остывшие куриные ножки, а он тупо сядет на продавленный диван тянуть пиво и досматривать новогодние шоу. И уснет с недопитой бутылкой под завывание попсовой примадонны.

Можно, конечно, сгонять в круглосуточный магазин, купить чего-нибудь к празднику. Но делать это только для себя совсем не хотелось. Не планировал он остаться один. Собирался встретить в тепле и уюте, со смешной и любвеобильной Светкой, купаясь в новогодних запахах хвои, мандаринов и салатов.

Напарник задерживался. Бедолага Михайлов отбежал в супермаркет, в туалет и за таблетками, ну и прикупить в кафе горячего. Не горячительного. Только бы не пончики, с кривой ухмылкой подумал Саня. Будем как два копа в плохом фильме, зеленый детдомовский дурачок и умудренный опытом многодетный отец. Припудренные сахаром пончики из коробки есть, запивая дерьмовым кофе.

Старика он приметил сразу - выделялся поведением. Подходил неторопливо к людям, улыбался. Сашка хотел выйти из машины и шугануть попрошайку, но вдруг увидел необычное - старик просто ходил и раздавал мандарины. Подивился, но не особо, еще не то видел. Снова отвлекся, читая на экранчике смартфона последние новости.

Странный дед постучал в стекло. Сашка недовольно приоткрыл окошко и вопросительно кивнул.

-С праздником тебя, сынок!- сказал, улыбаясь, старик, глядя немного поверх головы, протягивая на ладони теплую мандаринку. - Тяжелая у тебя работа, береги себя!

Сашка оттаял.

-И тебе здоровья, отец- он никогда не говорил этих простых слов и поежился от странного чувства - обижать кто будет - обращайся...

А дед, словно его не слышал - выправка ладная, офицерская, стоит, бормочет про себя.

-Что я сделать могу? Под колеса бросится? Так ведь не остановится даже, переедет и дальше... Тут посерьезнее что-то надо.

Очнулся, кивнул на прощание и пошел дальше, прижимая отощавший наполовину кулек.

А у Сашки защемило сердце. Так когда-то уходил от него его дед, фронтовик и просто хороший мужик. Сашка тогда подумал, что больше его не увидит, сидел на крылечке детского дома и все не мог его окликнуть, догнать и обнять. Кругом бегали мальчишки и он не хотел показывать слабость.

-И ты береги себя, отец!- запоздало крикнул он, но старик уже пропал.

 

-Каждый год он так - проскрипели рядом.

Сашка повернул голову и увидел бабульку с деревянной лопатой.

-Блокадник... Ходит, поздравляет всех, мандаринки раздает. Сколько себя помню, каждый год появляется. Один раз на костылях прискакал, весь в бинтах, но со своими мандаринами. И мне как-то одну дал. Хорошо тот год помню, я замуж выскочила, на море съездила, как мечтала. Легкая у него рука, все жду, когда снова ко мне подойдет. Раньше думала - дурость, блажь. А теперь... Слава Богу, люди у нас такие есть!

 

Ненасытный Михайлов принес шаурму. И пончики. Спасибо, что без кофе.

Собачатинку напарник умял сам, дважды - Сашка от шаурмы отказался. Вышел на улицу, обошел торговый центр, размял ноги. Когда подходил к машине, увидел неладное.

-Сань, походу у меня аппендицит - просипел белый Михайлов. - Гони в областную...

 

Утомленная галдящими, смеющимися, перепачканными конфетами "солнышками" Надежда похрапывала в кресле, прижимая к себе пестрый термос. Дядя Толя с улыбкой поглядывал за ребятишками в зеркало. Хороший сюрприз им сделали - показать Питер, елку... Еще бы подарков - роскошных, праздничных. Нет, не получилось - спонсор извинился, мол, конец года, платежи не пришли, наличных нет. Возможно позднее, на Рождество...

Он очень их любил. Величал каждого по имени, помнил историю появления в детдоме. Знал, что кому нравится. Постоянно таскал из дома Марьины пироги, чтобы побаловать своих воробьев. Чинил игрушки и обувь, рассказывал сказки и рассказы из своей богатой на приключения жизни. О далекой и прекрасной стране Советский Союз, про трудолюбивых, отважных людей и их счастливых детей, которые в ней жили. Когда не стало Маши, совсем перебрался в детдом, замещая водителя, сторожа и дворника.

Снова заколол бок. Дядя Толя полез в карман за нитроглицерином - несколько крупинок лежали в прозрачном пакетике с клапаном, чтобы было удобнее достать, или просто впиться и распотрошить тонкую пленку зубами. Свет вдруг мигнул и померк. Дядя Толя успел выдернуть ключи, вцепился в ручник и умер.

 

Автобус впереди завилял, выбил сноп искр о дорожное ограждение, дернулся, рванул дальше. Они въезжали на мост. Сашка чертыхнулся, газанул, обгоняя и обмер. Водитель лежал на руле и признаков жизни не проявлял. А на лобовом стекле белел листок.

 

Сначала Валя увидела бесчувственного водителя, а потом надпись на приближающемся автобусе.

Четыре простые буквы:

ДЕТИ

А ниже помельче:

Детский дом № 2

 

Сейчас автобус скользнет в сторону, пробьет заграждение и упадет в ледяную воду.

Валя, не успев подумать, вывернула руль и бросила джип под колесо автобуса.

Время как-то сразу растянулась, почти замерло. Она успела заметить полицейскую мигалку, попрощаться с Лешкой и рыжим принцем, посмотреться в зеркало, когда раздался удар.

 

Как завороженный Сашка смотрел на встречный внедорожник. Девушка с огненно-рыжими волосами, виновато улыбнулась и совершила то, что собирался сделать он сам- кинула машину под автобус. Саня крутанул руль и загнал Ford под другое колесо.

 

-Это же дети! ДЕТИ! Там дети...

Сашка не сразу сообразил, что орет он сам. Бежал, махал окровавленной шапкой остановившимся машинам. С криком вывернул дверь-гармошку и протиснулся в салон. Сзади голосили люди, водители и прохожие, побросав сумки и машины, хрустели снегом, подбегая к автобусу.

 

Он хватал испуганных, как мышат, ребятишек, передавал на выход, где их сразу принимали теплые руки, ощупывали, кутали в куртки и пальто.

Автобус быстро опустел, но Сашка не унимался. Бегал по салону, заглядывал, ощупывал кресла. На последних местах обнаружил теплый комочек. Прижал, выскочил на улицу.

Успел сделать несколько морозных глотков, как огненный вихрь выхватил у него из рук мальчишку - испуганного, рыжего и с воем прижал к себе.

 

Сашка медленно обошел джип, стараясь не улыбаться. Пощупал вмятину, посмотрел на отлетевший номер.

-Нарушаем, гражданочка?!- начал он и... поскользнулся. Форменная шапка слетела и обнажила ежик рыжих волос. Валя выскочила из машины, оставив своего зареванного пацана на уцелевшем водительском сидении, тряхнула огненными прядями - словно пламя над головой взвилось. Обескуражено глянула на Сашку и вдруг бросилась ему на шею. Обняла и зацеловала: в конопатый нос, в скулы, в рыжую щетину.

-Спасибо!.. Спасибо тебе!!!

И он, кажется, отвечал ей тем же.

Когда пришли в себя, удивленно опустили взгляд: мальчишка, очень похожий на конопатого Антошку из мультфильма, прижался к ним, крепко обхватив руками и тихонько всхлипывал. И совершенно не собирался их отпускать.

 

Мост несколько раз перестраивали... Многое изменилось, но его детский, призрачный след у той чугунной ограды, украшенной венком, якорем и звездой, остался. Иваныч в последний раз посмотрел на начало моста, разглядел на обочине автобус, разбитый красный джип и белую помятую полицейскую машину. Детишек, напуганных и целых.

Слушал далекие и такие близкие голоса. «Ленинградцы вы мои дорогие...» В руке осталась одна единственная мандаринка. Старик неторопливо почистил ее, медленно, с удовольствием съел, разгрызая горькие косточки.

 

Их с Михайловым сняли с дежурства- напарника увезли в хирургию. Сашка заскочил в отделение, сдал оружие и написал объяснительную. Он спешил, делал все быстро, совсем не стесняясь глупой счастливой улыбки.

Торопился Сашка в больницу, к Вале и Лешке-Антошке. И почему он раньше не встретил эту красавицу?! Огневолосая героиня ни в какую не хотела расставаться с пацаном, все твердила, что нашла сына. Парнишка вцепился в нее как клещ и не отпускал. Когда Сашка засобирался, разрыдалась, повиснув на шее.Так и сидели втроем. Нужно было отпросить ребенка у врачей на новогоднюю ночь и... Праздновать вместе!

Когда проскакивал через окошко дежурного, был пойман и дружески обнят медведем Игорем.

-Ну, ты красавец, - хлопал тот по плечу,- сейчас руку мыть месяц не буду!

-Мой, еще пожму! Как тут, тихо?!

-Мелочи!.. Все спокойно для Нового года: пара ожогов фейерверками, Семенова опять своего алкаша сдала, а потом отбивала обратно. Да, еще случай непонятный. Старик на Ушаковском мосту умер, недалеко от вас. Не замерз, не ограблен. Сердце, говорят, остановилось. Свидетели рассказали, ходил, апельсины раздавал.

-Мандарины...- онемевшими губами поправил Сашка.

-Слышал, уже да?! Забрали его. Говорят, крутой дед, ветеран ГРУ. Контора и забрала.

***

Ноги не слушались. Газеты, для тепла проложенные между майкой и рубашкой уже не согревали. Ванька медленно сползал по чугунной ограде моста вниз, чувствуя, как уходит жизнь. Он уже знал, что не встанет. Сначала будет холодно и больно, но потом все пройдет, просто придет сон. У Джека Лондона читал, кажется.

Голос, настойчивый и командный, упорно пробивался сквозь туман. Ваньку трясли, били по щекам и терли закоченевшие ладошки в подпаленных «зажигалкой» варежках.

Руки отогрелись и заныли. В рот влили огненную гадость, которая прожгла горло и желудок, но вернула тепло. Самое удивительное было то, что лежало у немолодого солдата в ладони. Так дико и сказочно, среди серого, полуразрушенного города смотрелась эта мягкая оранжевая мандаринка.

-Сынок, держись!- бодро начал солдат, но глаза были влажные, он, то и дело вытирал их закопченным рукавом телогрейки.

-Лед крепкий, уже три рейса сделали. Скоро до вас хлебушек дойдет...

Ванька съел мандаринку всю, тщательно разгрыз горькие косточки, а потом, морщась от удовольствия, медленно сжевал сладковатую, терпкую кожуру. Солнышко жизни разгоралось в нем с новой силой, и Ванька, улыбаясь, держась за ограду моста, осторожной походкой разведчика-могиканина в кожаных мокасинах, заковылял к соседнему двору на дежурство.