Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Думитру Лешенко
Объем: 25938 [ символов ]
КАК Я РОДИЛСЯ
– Ты, действительно, мне очень тяжело достался, – начала мама, – цыганка правду сказала. Ты хорошо сделал, что поделился с ними хлебом, дал деньги и похвалил ее ребенка. Люди вообще боятся цыган, но тебе нечего их бояться. Они никогда тебе плохого не сделают. Они чувствуют, кто к ним хорошо расположен. Может случиться, что через 20-30 лет ты будешь совсем далеко отсюда, и к тебе подойдет цыган или цыганка и скажет, что знает, что ты когда-то поделился с цыганами последним куском хлеба, хотя сам был голодным и отдал свои последние деньги. Как они это знают, или чувствуют – никто не понимает. Это, как будто, они на тебя свою печать ставят, они ее видят, а мы ее не видим. Они живут как дикие люди, всегда бедные и голодные, всегда плохо одетые и грязные, им это нравится, это у них норма жизни, никто их никогда не изменит. Они делают что хотят, говорят, что думают, сквернословят, они очень крепкие, не болеют, а если кто-то заболел, они лечат своими средствами, травами и словом. Когда я была беременна тобою, голод только начинался. Люди еще не знали, что их ждет впереди и помогали нам, потому что видели, что нам тяжело. Нана Анна, из Попешты, приносила мне грецкие орехи, мед и подсолнечное масло. Нана Надя приносила молочные продукты. Я припрятала немного зерна и у нас была ручная мельница, я делала крупы и варила разные каши. Отец приносил хлеб, а иной раз и кусок мяса. У бабушки отца были овцы и отец приносил брынзу. Мы собрали немного урожая с огорода. Так что, можно сказать, что я питалась хорошо. Это очень важно, хорошо питаться и не нервничать во время беременности. Если бы у меня принимала роды тетя Олишка, все было бы нормально. Но она тогда болела, ее отвезли в Бельцы на операцию. Беда в том, что на последнем месяце беременности я пережила несколько сильных стрессов, а это могло оказать влияние на твою психику. Но, слава Богу, на тебе это не отразилось. Начиная с сентября месяца, новая власть стала собирать поставки, как отец говорил, это добровольные поставки населения многострадальной Родине-матери, т.е. России. Наверное, там считали, что в Молдове «каландай» с продуктами, а на Украине хлеба и сала завались. Из Кремля приходили разнарядки, когда и что нужно поставить, и сколько. На самом деле продукты взять было неоткуда, кроме как у населения. Земля ведь не обрабатывалась, не было людей, лошадей, семян. Когда к нам пришли, отца не было дома. Это было в середине сентября 1947 года. Их было трое. Двоих я знала. Это Негрий и Мочак, а третий не говорил по-молдавски, только по-русски. От них несло вонючим самогоном. Все время ругались, курили и вели себя бесцеремонно. Этот Негрий из нашего села, ты его знаешь, он приходил к нам пьяным, когда ты был уже в первом классе, и мы перешли в наш дом. Помнишь?
– Еще как помню.
– Ты его сильно напугал тогда, он после этого стал еще больше пить. У него была жена русская, она его бросила и уехала в Россию. Помнишь, два года назад его нашли мертвым под забором. Он так сильно напился, что окоченел и замерз. Ты еще не хотел идти со школьным оркестром, в котором ты играл на теноре. Тебя вызвал директор, говорил, что надо, а ты говорил, что не будешь, потому что он воняет. Ты его ненавидел, потому что чувствовал, как сильно я его ненавижу, но ты не все знаешь. Этот Негрий был конокрадом. Он воровал лошадей и продавал их в Одессе на Привозе. Всегда делал так, что виноваты были цыгане. Он их подставлял. Вообще-то цыгане в наше время часто воровали лошадей. Они любят это ремесло тоже. Цыгане уже вычислили его, чтобы с ним поквитаться без суда и следствия. Поэтому, он в селе не появлялся, все время где-то шлялся и воровал. Однажды он пришел в наш дом свататься. Мой отец что-то знал о его похождениях и сказал ему «иди, умойся». Через день он опять пришел просить моей руки. Уже был чистенький, а его сапоги были так сильно намазаны машинным маслом, что везде, где он ступал, оставались черные следы. Отец взял вилы и пригрозил ему, сказав: «Ты не понял, у тебя душа грязная, ты вор, конокрад – убирайся и не попадайся мне на глаза. Заколю!». От цыганского возмездия его спасла тюрьма. Его посадили в тюрьму за воровство в Кишиневе, когда пришли русские, он стал «революционером». Мол, его посадили в тюрьму за политические взгляды на жизнь. Вот его-то, действительно, русские освободили, хотя, если подумать о том, что немцы и румыны эвакуировались, значит и тюрьма была открыта. Делай что хочешь. Ты знаешь, я нагадала, кто убил моего отца. Цыганка сказала, что его убил человек, который его знал. Он черный, но не цыган, у него душа черная от грехов. Потом нагадала нана Надя, ей сказали примерно тоже самое. Более того, что дух его семьи черный. Семья, по-молдавски, это фамилия, а фамилия у него Негрий. Но, как говорится, нельзя обвинить человека на основании чувств и гаданий. Как ты понимаешь, я его ненавидела не только потому, что он воняет и пришел в мой дом, чтобы забирать хлеб у моих детей. Мочак появился в наших краях после войны. Родом он из Одесской области. Люди говорили, что он и его отец были в бандитской банде, в Одессе. Его функции были, чтобы мочить людей, т.е. убивать. От этой функции у него и фамилия такая – Мочак. Он все время по тюрьмам скитался, когда пришли русские, его тоже освободили. Мол, он убивал богатых и давал бедным и все такое, в общем, второй Котовский.
Котовский Г.И. (1881-1925), известный советский военный и политический деятель, родом из Молдовы, освобожден условно из каторги в 1917 году Красной Армией. До этого професиональный вор и убийца, неоднократно судим, приговорен к смертной казни, потом к пожизненной каторги. Реабилитирован Советской Властью, так как он оправдывался, тем, что грабил и убивал богатых, чтобы помочь бедным. На базе отрядов Котовского была создана Автономная Молдавская Социалистическая Республика (нынешная непризнаная Молдавская Приднестровская республика) с целью экспортировать революцию в Басарабию, которая была в составе Румынии. Был убит помошником Мишки Япончика (Моисей Винницкий) – «король Молдованки» в Одессе, который после прохождения «тюремных университетов», также был оправдан Советской Властью. Ему было предложено создать Автономную Еврейскую Социалистическую Республику на базе Одессы, Херсонской области и Бесарабской губернии. Япончик создал еврейскую боевую дружину из криминальных элементов, потом стал командиром 4-го революционного полка, имея на вооружение бронепоезд и современное, по тем временам, боевое оснащение. Москва одобрила создание только Одеской Социалистической республики, мотивируя тем, что Басарабия и Румыния задача Котовского. Япончик разбушевался, организовал убийство конкурента, но спустя несколько месяцев сам был застрелен по заданию Якира И.Э.(уроженец Молдовы) командира 45-ой дивизии, куда вошел реорганизованный 4-й полк Япончика. Одеская республика не была создана. После смерти Ленина Еврейская Автономная Республика была создана в Сибири...
Люди его очень боялись. В нашем районе около двадцати сёл. Его везде ненавидели и проклинали, потому что он был главным, когда забирали людей и отвозили в Сибирь в 1948 году.
Я спросила: «Кто вы такие и чего вы хотите? У меня мужа нет дома, уходите!».
– А нам твой муж не нужен, мы с ним в другом месте разбираться будем. Мы собираем поставки. Поняла? – сказал Негрий.
– Нет, я не поняла. Ты хотел сказать добровольные поставки? Мне нечего давать, у меня ничего нет. Вы что не видите? Я беременна, у меня маленький ребенок. Уходите по добру, по здорову, – сказала я. Иван прижался ко мне. Ему было два с половиной года. Он был такой хорошенький, начал тоже поддакивать: «Уходите, уходите».
– Маня, не дури. Нам некогда с тобой цацкаться. Покажи быстро, где зерно спрятала, нечего притворяться, что ты меня не знаешь, – солидным, начальственным тоном вставил Негрий.
– Тебя я знаю, а кто такой Мочак, мне люди говорили, а зерно в поле закопано. Нужно только обработать немного землю и вырастит большой урожай. Я с вами разговаривать не буду. Понял? – И я обратилась к третьему «герою» , у меня была надежда, что он справедливый, по крайней мере не вор и не убийца.
– Скажите, пожалуйста, как вас зовут, где ваша мама и какие у вас документы? – Обратилась я к нему по-молдавски. Эти холуи быстро перевели ему на русский язык, что я сказала. Они что-то нервно говорили, между собой. Что за язык поганый этот русский, после каждого слова матерились и говорили «блядь».
Мочак достал пистолет, подошел ко мне и грозным прокурорским голосом сказал:
– Его зовут Иван Смирнов, поняла? У него нет матери. Поняла? Его вырастила Коммунистическая Партия. Поняла? Вот тебе документ!
Он другой рукой расстегнул свой верхний карман гимнастерки и достал какую-то бумагу. Я хотела ее взять, но он заорал.
– Руками не трогать! На читай, – и сунул мне эту бумагу под нос, а другой рукой махал пистолетом, – Если тебе, сука, этого мало, то это будет достаточно, поняла?
Я не знаю, что на меня тогда напало. Я вообще трусливая женщина, но тогда я не боялась.
– Нет, я не поняла, тут написано по-русски. А по-русски я не могу читать, – и продолжала говорить с этим Иваном Смирновым.
– Что ты, Иван Смирнов, тут делаешь? Наверное твоя мама, где-то в России от голода умирает, сейчас всем тяжело после войны, а ты тут, водку жрешь и забираешь хлеб у беременных женщин. Тебе не противно? Моего сына тоже Иваном зовут. Получается , что старший Иван пришел к младшему Ивану, чтобы забрать хлеб и пушкой машет среди белого дня. Да на вас креста нет. Где только такие берутся?
Мочак отошел и они опять начали переговариваться по-русски. Потом солидно ходил передо мной и рассуждал:
– Ты, Мария Ивановна, женщина глупая, политически не грамотная, и не отдаешь себе отчет, кто перед тобой стоит. Ты знаешь, кто такой Сталин? Знаешь? Так вот, Сталин в Москве, а он – Сталин здесь, поняла? – Меня впервые в жизни называли Марией Ивановной.
– Нет, я не поняла, – закричала я – врете вы все. Сталин в Москве не занимается этим идиотским занятием – забирать последний кусок хлеба у беременных женщин, и никакая партия его не родила, его родила женщина! Понял? А то, что он не знает, где его мать, жива она или нет, - это большой грех. Никакой он не Сталин. Врете вы все! Убирайтесь отсюда! Понял?
Иван тоже поддакивал: « Убирайтесь! Понял?».
Наступила минута молчания. Этот Смирнов зажег сигарету и сверлил меня глазами, наверное ждал, чтобы я перед ним на колени встала. Я тоже смотрела прямо ему в глаза. Я чувствовала, что сейчас будет решение: уйдут или убьют.
Он молча прошелся по кухне и стал открывать все ящики. Под лежанкой была торба с зерном. Я, действительно, припрятала немного зерна в глиняные кувшины и закопала. Я доставала понемногу, не больше ведра, делала крупы и варила каши.
Он взял эту торбу, подошел к Негрию и заорал:
– Это что?
– Зерно, – обрадовался Негрий, – зерно пшеничное?
– Это семенное зерно, – сказала я, – вы не посмеете его взять. Даже турки не отбирали семенное зерно у населения.
Но они не обращали на меня никакого внимания.
– Обыскать весь дом, сарай и подвал! – Приказал Смирнов.
Они полезли на чердак, но там было пусто. Потом пошарили в сарае, но тоже ничего не нашли. Потом спустились в подвал. Там было два мешка картошки, которые мы с отцом собрали с огорода. Мы хотели картошку закопать, но отец сказал, что зимой замерзнет. Нужна солома. А у нас не было соломы. Они забрали эти два мешка и положили в телегу, которая стояла у двери. Я кричала : «Не трогайте мою картошку, но они меня отталкивали. У меня стала болеть голова, и я кричала как ненормальная. Мама Михалуцы, наша соседка услышала и прибежала на помощь. Мы безуспешно пытались выгрузить эти мешки, но они были сильнее. Они кричали: «Не трогать, эта картошка конфискована в пользу государства. Еще один шаг, стрелять буду». Мама Михалуцы отошла, я рыдала, Иван плакал тоже. Я чувствовала себя очень плохо. Ты у меня в животе так сильно толкался, что мне было больно. Я еле доплелась до кровати и немного успокоилась. Иван успокоился тоже.
Негрий подошел ко мне с этой торбой и «по хорошему» стал опять спрашивать:
– Маня, скажи, где спрятала зерно? – Я молчала. Он вышел из себя и стал орать:
– Скажи, сука, где спрятала зерно?
– У меня нет зерна, будьте прокляты! – Я уже не отдавала отчета, что я говорю.
– Но откуда у тебя это зерно? Это твой отец спрятал, да? Конечно, он богатенький был… И ты знаешь, где он спрятал… Скажи, где спрятал, а то хуже будет!
Вдруг, как будто мне налили ведро холодной воды на голову.
– Ты знаешь, что делал мой отец? – я медленно встала и взглядом вцепилась в его поросячии глазки. – Скажи, кто убил моего отца? – Он растерялся и побелел. Я медленно подходила к нему.
– В глаза мне смотри! Кто убил моего отца?
Он попятился назад, а глазами блуждал по сторонам.
– Ты убил моего отца?!
С торбой в руках он повернулся спиной ко мне и пошел к телеге.
– Пошли, она сумасшедшая, – они поехали трусить других людей.
Я не могла ничего делать. Мама Михалуцы помогла мне лечь на кровать. Она говорила: «Маня, поплачь, легче будет». Но мне не хотелось плакать. Она мне клала компресс на голову, но это было ни к чему – у меня лоб был холодным. Я смотрела в одну точку, тяжело дышала, зубы стучали.
Ты знаешь, это было как будто я смотрела на себя со стороны. Отец пришел, нана Надя тоже прибежала, я их видела, слышала, но никакой реакции. Ты в животе тоже не шевелился. Отец и нана Надя стали меня растирать горячей водой и сухим полотенцем по всему телу. На ноги положили грелку. Отец все время прикладывал ухо к моему животу, чтобы слышать что ты там делаешь. Он говорил, что все хорошо, он все знает, что мне нужно спать, спать, спать…
Я проснулась, когда солнце было уже высоко, ты так буянил в моем животе и стучал, наверное кушать хотел.
– Ну как ты, – спросил отец.
– Ты знаешь, он так стучит, так шалит, – рассмеялась я, – Иван был такой спокойный, он нежно и осторожно шевелился, а этот смотри, что вытворяет, ни стыда, ни совести.
– А может быть это девочка? Мальчики и девочки по-разному себя ведут во время беременности и поворачиваются в разное время, тоже. Похоже у тебя плод перевернулся, – говорит отец.
– Нет, это мальчик, – настаивала я.
– Хорошо, хорошо, – согласился он.
Мы старались не вспоминать и не комментировать вчерашний день. Отец мне наколол орешки на целый день. Ты родился через полтора месяца и все это время я орешки кушала. Наверное я несколько мешков их съела. Нану Сеня, часто навещая меня, приносил каждый раз сумку с орешками. У них штук десять громадных орехов в Попештах, вокруг дома.
Через несколько дней отца вызвали в райздрав в 11 часов вечера. Он сказал, не волнуйся, все будет хорошо. Он ходил туда пешком. От Доминтен вдоль лесопосадки, до железной дороги, потом по железной дороге, по шпалам до Софии, а потом до Дрокии. Это двадцать километров в один конец. Осень была очень дождливой и ночью было так темно, что вокруг своего дома можно было заблудится. Он вернулся на третий день рано утром. На нем не было лица. Я его расспрашивала, он ничего не хотел говорить. Нана Надя все время была со мной. Она мне рассказала, что людей вызывают и они куда-то пропадают. Мы переживали, что его вызывали не в райздрав, а в НКВД. Много лет спустя, после смерти Сталина, отец признался, что его, действительно, вызывали три раза в НКВД, для дачи показаний и каждый раз он думал, что обратно не вернется. Но толком, все равно, ничего не говорил, что они с ним там делали. Он возвращался голодный и испуганный. Врать он не умел. Ведь можно было что-то сказать, чтобы мне было спокойнее. Он стал замкнутым и злым.
Эти мародеры больше к нам не заходили. Они собирали «добровольно- принудительные» поставки в каждом доме подряд, озлобленные, как звери. Это обозначало, что люди должны были давать добровольно зерно и картошку, иначе всё забирали принудительно с применением силы вплоть до растрела на месте. Никакие записи, справки или документы не составлялись. Они собирали не только продукты питания, но и золото, старые иконы и религиозные книги. Тогда у дяди Мошку Кандель произошла трагедия. Его жена Ханя родила девочку. Она была очень слабой и только через две недели начала по немногу ходить. Отец ходил каждый день к ним и делал уколы. Они пришли к ним и требовали золото. Люди говорят, что у евреев всегда золото есть. Только я не думаю, что у семьи Кандель было золото. Он был плотником, как его отец Хайм Кандель. У них дома была столярная мастреская и они делали окна, двери, полки, стулья, столы и прочие деревянные конструкции. Мои родители, да и ваш отец тоже, заказывали у них окна и двери для дома. Это он смастерил санку и подарил вам на Новый Год, когда вы еше маленькие были. Отец ваш дружил с Мошку и знал эту семью близко. Часто, в зимние вечера, они шахматы играли. Отец тоже уверен, что у них не было золота. Как только у них образовывались деньги, они сразу покупали инструмент, лес, станки. Тогда эти пьянные «начальники Советской Власти» сильно избили ногами Мошку. Сломали ему нос и два ребра. Потом стали мучать Ханю. Одевали петлю на шею и кричали, что если не отдадут золото, они ее задушат и тогда и маленькая девочка умрет... Изверги! У Хани после этого начались припадки безумия, которые переходили в приступы астмы. Она умерла через год во время голода... А Женечка, слава Богу, не умерла. Училась с тобой до четвертого класа, потом переехала с отцом и старшим братом Иосифом в Бельцах.
Мы жили в страхе. Мне пришел срок рожать 6 ноября. Отец договорился в больнице в Надушита и взял телегу, чтобы меня отвезти в роддом. Мы ждали нану Надю, которая должна была сидеть с Иваном, пока он меня отвезет. Уже темнело, когда к нам пришел Андрей Цуркану и сказал:
– Николай, беда. У меня дома люди умирают. Эти, которые собирают поставки, остались у меня ночевать. Они много пили за Сталина, за Победу, за Великую Октябрьскую Социалистическую революцию, а сейчас пускают пузыри. Один из них совсем не дышит. Если они сдохнут в моем доме – меня расстреляют.
– Что они пили? – спросил отец.
– Что пили? Самогон, конечно, – ответил он.
– Твой самогон или в другом месте взяли? – спросил отец.
– Мой самогон, сам делал.
– С калошей или без?
– Я добавил немного калош, когда варил, чтобы крепче был. Сейчас все так делают.
– Тогда плохо дело, – сказал отец, – надо идти.
Они позвали нашего соседа, дядю Антона Рошка, и сказали, что у Цуркана беда, нужно идти, а меня нужно отвезти в роддом. Я сказала, что подожду, пока отец придет. Я себя хорошо чувствую.
Отец сказал Антону, чтобы он наведывался ко мне каждые два часа, и если мне станет плохо, сразу отвезти в роддом. Антон сказал, что все сделает.
Отец ушел, а я осталась с Иваном. Уложила его спать и он скоро заснул.
Через несколько часов мне стало плохо. У меня начались схватки. Я набросила на себя шаль и вышла на улицу. Был сильный дождь и темно. Я с трудом передвигалась вдоль забора в сторону калитки и кричала: «Антон! Антон!». У меня начались роды и я не могла больше двигаться. Я постелила шаль. Я знала как рожать, ты у меня второй был. Мне было так больно, как будто меня резали пилой по живому вдоль и поперек. Но я знала, что если я буду скрючиваться, то раздавлю твою головку или поломаю твои ручки или ножки. Я очень хотела тебе родить правильно, здоровым и ничего не повредить. Поэтому я терпела и собирала все силы, которые у меня были. Потом я услышала, как ты кричишь: «Уа! Уа! Уа!». Я совершенно не могла двигаться. Я перестала плакать. Я ничего не чувствовала, ни дождя, ни боли, ни холода. Я опять увидела себя и тебя со стороны. Странно, было абсолютно темно, но я со стороны видела, как ты ручками тянешь эту грязную шаль в рот, как шевелишь ножками… Помнишь, как мы с тобой первый раз смотрели кино «Тарзан». Когда фильм закончился и уже прочитали «Конец фильма», на экране показались какие-то темные царапины, в течение 10-15 секунд, потом зажгли свет и мы ушли домой. Так и у меня было, я видела как мы с тобой лежали под забором, в грязи, как ты двигался, потом я увидела какие-то темные царапины и полная тьма… Я больше ничего не помню, что с нами было… Наверное, люди так умирают… Они видят перед смертью самое дорогое, что было у них в жизни… Потом конец жизни, темные царапины и вечная тьма.
Мы с мамой обнялись молча и заплакали. Мама продолжала:
– Я не знаю как долго мы лежали там под забором. Нана Надя мне рассказывала, что когда она пришла, Иван спал, телега на улице с запряженными лошадьми наготове под дождем, дверь открыта настежь, нас нигде нет. Она побежала к Антону, тот был пьяный. Его старшая дочь Соня что-то по дому делала. Они взяли фонарь керосиновый, хотели пойти искать в сарай. То ли ей показалось, то ли ты действительно голос подал, но они откликнулись и нашли нас под забором. Они затащили нас в телегу, накрыли одеялом и нана Надя погнала в больницу и сказала Соне, чтобы посмотрела за Иваном.
Она говорила, что в больницу они добрались за полночь. В роддоме была дежурная акушерка Павлина, а врача не было. Она нас разделила и тебя отвезла сразу в морг. Прямо как был завернутый в шаль. Она долго потом оправдывалась, что ребенок был мертв, никаких признаков жизни. Меня затащили в мойку. К счастью, там была горячая и холодная вода. Нана Надя никогда не имела детей, была испугана. В роддоме была цыганка Дуня, она родила три дня назад и сразу бросилась помогать. Эта Павлина пошла вызывать врача, а Дуня взялась приводить меня в чувство, она все делала, а нана Надя помогала. Они меня умыли и стали растирать горячей, потом холодной водой. У Дуни были какие-то травы, настои. Она давала мне их пить и все время массажировала. Потом, зажгла какие-то травы со смолой и делала дым вокруг меня. Я пришла в сознание. Павлина вернулась и хотела сделать мне укол. Дуня дала мне опять выпить настой, как горячий чай и сказала, пока укол не делать, потому что сейчас я проснусь.
Слава Богу, я проснулась и спросила, где Митя. Тут Павлина начала меня успокаивать, что я еще молодая, что у меня будут еще дети, но этот ребенок мертв…
– Нет! Нет! – стала я кричать, – Этого не может быть, я слышала, как он кричал! Принесите мне ребенка, немедленно, сейчас же!
Павлина говорила, что этого делать нельзя, это запрещено. Я рыдала и кричала изо всех сил, чтобы принесли ребенка.
– Где ребенок? – Спросила Дуня эту Павлину.
– В морге. – Ответила она.
– Дай ключи и фонарь, я сама принесу!
Она пошла с наной Надей в морг. Там было много трупов. Люди, тогда, умирали как мухи. Нашли тебя, принесли и развернули эту грязную шаль. Боже мой, ты был весь синий, грязный в крови . Ты не двигался, а глаза были открыты, так как весь окоченел.
– Дайте его мне, – сказала Дуня, – у него еще есть капля жизни. Она взяла тебя в левую руку, а правой рукой начала обливать холодной водой. Сначала холодной, потом немного теплей, потом теплой, потом горячей, потом опять холодной, и горячей. Потом брала твои ножки и ручки и прижимала так, как мы обычно корову доим. Потом опять обливала холодной, горячей, холодной, горячей водой. Потом положила на стол и начала двигать твоими ручками и ножками, потом обливала только теплой водой и перебрасывала тебя из одной руки в другую, как лепешку из теста. Ты начал кряхтеть, сначала тихо, потом все громче и громче, потом стал так сильно плакать: «Уа, уа, уа!».
– Пусть немного поплачет, это уже хорошо, – сказала Дуня. Вытерла тебя сухой тряпкой и завернула в чистую простынь. Взяла тебя на руки и опять подбрасывала из одной руки в другую, пока ты не начал икать. Потом развернула тебя и ты уже сам двигал ручками, ножками и таким был хорошеньким. Нана Надя завязала тебе пупочек, запеленала и Дуня начала кормить тебя своей грудью. Ты так проголодался и так жадно сосал. Мы чувствовали себя виноватыми перед тобой плакали, и молились.
У меня еще две недели молоко было плохое от лекарств и простуды. Молоко у меня начало перегорать, груди стали каменные и горячие, было очень больно. Дуня высасывала у меня молоко, чтобы не дать перегореть. Но все равно ты у меня не хотел брать грудь, смотрел на меня и не хотел сосать, я плакала, слезы текли тебе по губам, ты их облизывал. Слезы мои тебе нравились, а молоко нет. А у Дуни ты так хорошо сосал. Слава Богу она здоровая женщина. Когда пришел врач, Петр Федорович, сказал, что ребенок быстро пойдет на поправку, а мне назначили курс лечения от воспаления.
Отец тогда, только утром добрался до нас, когда ты уже спал, а я начала гореть от температуры.
Тогда, этого Ивана Смирнова не удалось спасти. Он очень много выпил и отец, когда пришел, он был готов. А Негрий и Мочак выжили. Он всю ночь промывал ихние поганые желудки.
Люди тогда неграмотные были. Кто-то говорил, что резиновые калоши делаются из спирта, и они, когда варили самогон, добавляли калоши. Из этой калоши выходил очень ядовитый – метиловый спирт. Вот они и отравились.
Вот так в жизни получается, что нужно спасти от смерти того, кого ненавидишь до смерти, а в это время твои самые дорогие умирают.
Я понимаю отца, когда человек больной, не имеет значения, кто он такой коммунист или фашист, немец или цыган. Его нужно лечить. Таковы законы медицины. Такова клятва Гиппократа.
Вот так ты родился …
– Мама, скажи, а что тебе больше всего в жизни хочется? – не знаю почему, спросил я.
– Я хочу, чтобы вы были здоровы, – ответила мама, не задумываясь.
– Да нет. Я не это имел в виду. Что ты больше всего хочешь для себя, лично.
– Для меня лично? – задумалась мама, – Я хочу пальто. Ты знаешь, вы уже большие, красивые, уже скоро с девочками встречаться будите, а я хожу все время в кирзовых сапогах и фуфайке, как в тюрьме. Мне 43 года. Я еще не старая, мне стыдно. Я никуда не могу выйти зимой и осенью. Нечего одеть.
– Так давай купим. Сколько стоит пальто?
– Я хочу хорошее пальто, а хорошее стоит рублей 200-250. Где взять такие деньги?
– Давай ты будешь думать, какое пальто сшить, какой фасон и все такое. А я буду думать, как деньги добыть. У меня уже 13 рублей есть. Я добуду эти деньги!
Дата публикации: 22.03.2014 03:38
Предыдущее: СОРОКСКАЯ КРЕПОСТЬСледующее: МАМИНО ПАЛЬТО

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта