С каждым новым рывком мышцы обдает жаром. От ноющей боли губы сжимаются так сильно, что скоро начинают болеть в унисон натруженным рукам. Облизнув губы, я продолжаю отжиматься, через боль, через жжение к нирване выжатых до предела мышц...Боль и усталость снимают эмоциональное напряжение. В голове идет отсчет толчков: девятнадцать, двадцать...Семьдесят кило, три подхода по 20 отжимов...Разработанная мною программа работает, мышцы наливаются силой, твердеют с каждым днем...

Пора сменить тренажер – иду на «ноги». После 20-минутной разминки в гору они немного ватные, но это даже хорошо. Мазохистское ожидание боли в мышцах приходит на десятом «жиме», продолжаю...раз, два, три...десять...двадцать...тридцать...Все, как в хорошо отлаженном механизме: подошел, поработал, убрал за собой, пошел к новому. В тренажерное зале посетителей немного, все заняты своим телом, мышцами, пыхтят, качаются, любуются на себя в зеркало. Мне же, самое главное, в зеркало не смотреть...

____________________

Полтора часа в тренажерном зале пролетают, как полчаса. По дороге домой заскакиваю в супермаркет за хлебом и колой. Дома обнаруживаю полный беспорядок: ребенок «немного» поиграл в мое отсутствие, расставив мебель в комнате по своему усмотрению. Поставив ужин греться, начинаю ворчать и расставлять все по местам. Сын с виноватым видом ходит за мной, волоча за собой игрушку. В конце концов, устав расставлять и ворчать, оборачиваюсь к нему и начинаю тискать с объятиях. За целый день успела соскучиться по запаху его макушки. Нежные щечки смешно поддаются, когда я сильно припечатываюсь к ним губами. Ссора забыта, несобранная мебель осталась стоять раскиданной по комнате. Мы ужинаем, весело болтая о школе, его друзьях и о новом мультике, на который стоило бы сходить.

- Давай в это воскресенье закатимся в киношку, на три дэ с попкорном!

- Нет, мне лучше сухарики, попкорн сама ешь!

- Ха! Тогда ты у меня не проси попкорн, когда слопаешь свои сухарики! – начинаю поддразнить его.

- Ты мне и вправду не дашь? – сын даже перестал махать вилкой.

- Да, не дам. – спокойно говорю я, отправляя в рот приличный кусок мяса.

Бряцанье вилки, надутые губы и глаза, полные слез... «Как девчонка, блин!» - про себя думаю я. Вслух говорю:

- Да шучу я, шучу! Ты что не видишь? – приподнимаю его лицо за подбородок и ласково смотрю ему в глаза. Слезы моментально просыхают и вилка снова продолжает свой полет вместе с рассказом о новой игрушке. «Мужского примера ему не хватает...» размышляю я про себя, пропуская основную часть рассказа. Остальная часть вечера проходит по расписанию: душ, зубы, поцелуй на ночь и на бочок.

Пока убираю на кухне и собираю остатки погрома в комнате, ребенок засыпает крепким сном. Стоя в дверях, слушаю его не тихое сопение: «Опять насморк начинается. Либо воды холодной напился, либо в классе кто-то болеет». Делать нечего, остается только ждать – может все пройдет без особых проявлений. Повернувшись, тихо бреду в гостиную. Спать еще не хочется, рано, но сил и желания что-то делать уже нет. Щупаю свои ноги: под кожей твердыми горячими жгутами проступают натруженные мышцы. «Что я делаю? И так толстая, а теперь буду накачанная толстая». Наступившая тишина звенит в ушах, изредка прерываемая особо громким всхрапыванием моего чада. Включаю телевизор. В такие вечера меня всегда одолевает грусть. Непонятная, тягучая она обволакивает со всех сторон, засасывая в бесконечные размышления. Смысла в жизни мне найти пока не удалось. Дело всей жизни – тоже еще впереди, так что живу привычной жизнью обывателя.

***

Из всего, что есть в моей жизни, самое лучшее - это мой сын. Работа, друзья, развлечения – после рождения сына все разом отошло на второй план. Помню, как летним утром кончилась моя старая жизнь и началась новая. Помню, как собиралась в роддом. У большинства женщин этим процессом руководит природа. У меня, «старой первородящей», да, к тому же, гинеколога, все происходит в соответствии с моим расписанием. С вечера приняв лекарства, утром поднимаюсь с тянущими болями в пояснице. «Слава Богу, хоть что-то начинается, а то так и буду ходить беременная, как слон.» Машину водить уже и не планирую, пэтому вызываю родителей. Заодно пытаюсь разбудить мужа:

- Марат, вставай, мне пора в роддом, схватки начинаются.

Повернувшись ко мне спиной, муж бурчит что-то под нос. «Всю ночь где-то шлялся, хотя знал, что мне в роддом с утра, козел.» Трясу его посильнее. Мне не надо, чтобы он со мной в роддом шел, мне не впервой проходить трудности в одиночку. Но перед родителями будет неудобно, ведь они не знают о его ночных похождениях.

- Ну вставай же, мне что – здесь рожать?

- А завтра нельзя? – его сонные глаза смотрят на меня, меня не видя. Я вижу в них все: выпивку, дискотеку, веселье и танцы до утра. «Мне нельзя нервничать» - успокаиваю я себя и отворачиваюсь от кровати. Боль жарким поясом обхватывает меня. Нить, связывающая меня с этим человеком, почти невидимая, готова порваться. Не хочу, чтобы это случилось именно сейчас. Беру сумки и выхожу на лестничную площадку. Вслед слышу:

- Ну подожди, ты что, обиделась?

«Нет, совсем даже нет. Мне не до тебя сейчас, так что почти прощай.»

- Родители уже приехали, неудобно их заставлять ждать. – говорю я, шагая в открытую дверь лифта.

Он держит руками двери лифта, голый по пояс, высокий, заспанный, когда-то любимый, а сейчас такой чужой:

- Я сейчас, мигом спущусь. Ты отвлеки пока родителей, ладно?

- Угу.- Нажимаю кнопку первого этажа. « А как же мне сына уговорить?».

Через час, уже в роддоме, все начинается, переходя в часы бесконечной боли и тошноты. Врач, моя коллега, каждый раз перед тем, как меня посмотреть, советуется со мной. Тяжело гинекологам рожать. Не покричишь, не поохаешь. Сама знаю, как устают врачи от бесконечных криков на дежурстве. Стараюсь дышать поглубже во время схваток, захлестывающих меня все сильнее и сильнее. В перерывах стараюсь подремать, хоть недолго. Усталость помогает отключиться на несколько минут. Через какое-то время мои схватки становятся другими:

- Не могу терпеть, рожаю...- пыхчу я, стараясь не тужиться.

- Да, ты что, смеешься? У нас только повторные родили, а ты первородка, да еще старая... Дыши давай...не придумывай!

- Я...честно... не могу....сдержать их! – сквозь зубы говорю я. От сдерживаемого напряжения кровь приливает мне в лицо.

Все, что происходит потом, мешается в легком воспоминании. Наша память – хитрое устройство. Бережно храня воспоминания, она потихоньку полирует их, снимая все отрицательные эмоции. В моих воспоминаниях о родах уже нет боли. Память оставила только краткие моменты просветления: великое облегчение, крик сына, детское место, которое мне показывают, чтобы убедилась, что все на месте... Ощущение легкости и освобождения. Освобождение от ноши, которую ты носила в себе долгие девять месяцев. Долгожданная тишина до звона в ушах...Укол в руку и калейдоскоп вертящихся вокруг тебя красок. Непредсказуемость узоров завораживает, вызывая состояние легкости и нереальности. «Где я и кто я?» Никто и ничто не мешает наслаждаться узорами, складывающимися из разноцветных фигурок. Времени нет. Только пространство, как вода, цепко держит меня, не позволяя провалиться в черную дыру... Но реальность врывается в цветной поток кусками больничного кафеля. Повернув голову налево, вижу кулечек на столике, крепко завернутый в пеленку. Красное, в смазке, лицо корчит гримасы, смешно разевая беззубый рот и громко причмокивая. И тут я вспомнила зачем я здесь: «Ну, привет, сына! Вот мы и встретились...Извини, что я не во фраке.»

***

Просыпаюсь среди ночи, телевизор бубнит что-то невразумительное, буравя мозг сквозь сон. Перехожу в свою комнату и блаженно вытягиваюсь на свежих простынях. Натруженные мышцы откликаются эхом боли, напоминая о проведенном времении в тренажерном зале. Проваливаюсь в сон сразу же, как только тело принимает горизонтальое положение.

Рано утром меня будит солнце. Я не закрываю занавески, особенно летом, давая полный доступ лучам солнца. Комната в ярком солнечном свете кажется светлее, чем обычно. Это поднимает мне настроение и поднимает меня с постели. Тугие струи душа, яичница, кофе – привычный утренний ритуал. Волосы собираю в тугой хвост сзади, даже не высушивая их. Сегодня весь день на таможне, жара и пыль не помогут мне выглядеть лучше. Так уж лучше и не претендовать на вид красотки.

В назначенное время впускаю няньку и выскальзываю через дверь. Работа, работа...Мы думаем, что это мы делаем нашу работу, но это не так. Работа делает нас. Делает нас занятыми, деловыми, важными, пыльными, уставшими, подавленными...Мне нравится моя работа. Целый день на колесах, в городе, офис – только по телефону и вечером - отчитаться. Водителя предупреждаю накануне:

- Виктор, завтра у меня по плану контейнер. Ты со мной?

- А в офисе как? Разрешат мне?

- Я спрошу, если хочешь. Просто это - на целый день. Сначала в таможню, потом за погрузчиками с машиной, только потом за контейнером.

- Ух ты ж! Ну, ты же знаешь, я с тобой хоть на сутки...

- Да, знаю, спасибо, друг. Не боись, на сутки выйдем в следующем месяце. Груз придет ночным рейсом, выгружать будем на взлетной полосе, сразу в холодильные установки. Если нарушим температурный режим – каюк всей партии! Ну, да ладно...это же через месяц только..

Я поднимаюсь в офис и оформляю заявку на машину Виктора. «Черта с два, вы меня оставите в таможне, а потом за мной приедете...И на складе я не собираюсь торчать вечно.» - я выписываю запрос на целый день. Захватив все бумаги киваю секретарше:

- Инка, меня сегодня нет целый день. Я на погрузке.

Она привычно кивает головой. Меня все равно никогда нет в офисе. Я - то на погрузке, то на разгрузке, то в таможне, то на складе. Прохлада офиса остается позади. В таможне жарко и накурено, толпы вечно спешащих агентов и вечно усталых таможенников снуют по коридору. Меня уже ждут. Я захожу в комнату, в которой вдоль стен стоят три старых письменных стола. Еле живые стулья, едва выдерживающие вес некоторых сотрудников, жалобно скрипят в момент прижатия печати к очередной декларации. За каждым сотрудником стоит новенький блестящий сейф, из которого они то и дело достают печати, штампы и регистрационные журналы. Комната живет своей жизнью, сильно отличающейся от жизни обычного офиса. Обрывки фраз с номерами деклараций и таможенных режимов - непрерывный гул голосов, пронизывающий густым облаком стоящий табачный дым.

- Приветствую вас, господа. Как прошел вечер? – интересуюсь я, присаживаясь на край стула. «Ну и видок у вас, однако! Неужто весь ящик оприходовали?»

- Как Джонни? Познакомились? – ехидно улыбаясь, спрашиваю я у Азамата. Он самый худой и замученный таможенник на этом посту.

- С Джонни мы поговорили вчера по душам! – устало улыбнувшись, отвечает мне Азамат. «Ну, пожалуй, хватит спрашивать. А то не посмотрят, что это мы им поставили ящик виски, отправят меня восвояси несолоно хлебавши». Я раскладываю документы и начинаю вполголоса описывать содержимое контейнера. Несмотря на мои опасения, таможенник даже не смотрит на бумаги и шлепает печать на каждой странице. Когда весь пакет документов у меня в руках, я облегченно вздыхаю. «Кажись, пронесло, досматривать не будут».

- Пока, ребята, хороших вам выходных – я пулей выскакиваю в коридор.

- Шестой экземпляр не забудь потом занести! – летит мне вслед.

- Ладно, принесу!

Найти машину и грузчиков – дело на полчаса. На базарном пятачке, осмотрев внимательно грузовик, я киваю водителю:

- Возьмите грузчиков, человек восемь, кого-нибудь из своих, и дуйте за нами. Идет? – водитель насмешливо смотрит на меня. Я знаю, мне уже за тридцать, но на вид не больше двадцати пяти. Такие девочки, как я, сюда редко заходят – это сугубо мужская территория. Однако, я - здесь частый гость,и все водители меня уже знают. А этот, видать, новенький, пока не столкнулись по работе...

По трассе едем медленно, «ведем» фуру за собой. Виктор терпеливый, молча крутит баранку. Я смотрю в боковое зеркало на старую, но чистую кабину фуры. Помнится, лет десять назад, в Москве попала на выставку на ВДНХ. В павильоне стояли огромные грузовики – катерпиллары. Откидные устройства превращали кабину в маленький дом с навесом, так что водитель мог отдохнуть во время дальней поездки. Я ходила вокруг машины и с завистью смотрела на блестящие детали, белый прицеп, на все эти болты и ремни. Мечтала сесть за руль, нажать на педаль газа и почувствовать мощь двигателя, тянущего огромный прицеп, как пушинку. Гидроусилитель сводит на нет усилия по движению такой махины. А ты, знай, сиди в кабине на высоте двух метров, крути руль, не зная, какой силой обладаешь. Легко разворачиваешь машину и чувствуешь только слабую вибрацию от работающего двигателя многотонной махины.

Контейнер стоит за городом, на таможенной стоянке. Сверка документов и получение одобрение на вскрытие пломбы – на все процедуры уходит пятнадцать минут. Таможенники там незнакомые, меняются почти каждую неделю. Пока они сидят огорошенные моим напором, я уже подзываю завскладом и вскрываю пломбу. Забравшись внутрь контейнера, стараюсь пролезть между двумя большими ящиками, стоящими в самом начале. Так и есть! Весь контейнер заполнен огромными коробками. Несмотря на мои просьбы, отправитель все пакует в большие тары, весом не меньше 200 кило. «Гады!» мысленно ставлю диагноз нашим поставщикам. Задумчиво смотрю на грузчиков: жилистые загорелые мужики от 20 до 50 лет. Им не в новинку таскать тяжести – это их хлеб. Большинство из них – приезжие из сельской местности. Многие из них без образования. Но у каждого дома осталась семья, которой он каждый месяц отправляет деньги и гостинцы. Раз в год приезжает в гости, становясь городским пижоном среди своих односельчан и упиваясь вниманием к своей персоне. Вернувшись обратно в город, заходит в квартиру, которую он снимает с десятью другими такими же приезжими. А на утро, одев грязную робу, идет на разгрузку, обнулив свою личность до статуса «никто, просто грузчик» в многомиллионном городе.

- Итак, ребята, слушайте меня внимательно! – ору я, чтобы меня было слышно всем. «Проще, надо говорить проще...» Говорю про вес ящиков, куда нести и сколько человек на ящик, как ставить и какой стороной... Они внимательно слушают. Один даже повторяет про себя, скорее всего их «руководитель». В таких группах «своих» грузчиков всегда есть один такой умный. Он договаривается о цене, контролирует разделение работы поровну, получает и распределяет деньги. В таких группах не бывает дедовщины. Все всегда по-честному, работают все одинаково, никаких регалий и привилегий.

Погрузка идет своим чередом. Водитель фуры сидит в теньке и наблюдает за процессом. Увидев, как я командую, он стирает насмешку с лица, но остается безучастным к происходящему. «Сейчас тебе станет веселее!» - злорадничаю я, увидев, что первые грузчики пытаются протолкнуть ящик в кузов, волоча его по дощатому полу фуры. Так и есть! Увидев такое отношение к своей машине, водитель бежит к грузчикам. Как интересно устроен человек! Водитель – человек такого же уровня развития и образования, как и грузчики. Советская власть все уравняла, а независимость пока не провела жесткой грани между людьми. Но как меняет человека имущество! У него есть машина, поэтому он стоит на одну ступеньку выше грузчиков, которым не повезло...

Я отворачиваюсь – это не мое дело, он сам с ними решит, как лучше...Глазами ищу нашу машину. Она с включенным мотором стоит в теньке, неподалеку. Кондиционер работает, Виктор что-то пишет в своем маршрутном листе. Я знаю его. Закончив писать, он не будет сидеть в стороне, а придет на погрузку и будет ходить за мной, как телохранитель.

***

Почему я здесь? Я часто задаю себе этот вопрос. Почему я не офисный работник, не сижу в прохладе, за своим компьютером, в белоснежной кофточке с идеальным маникюром? Задав вопрос, я не жду от себя ответа. Потому что, Я – такая! Мне вот так - не скучно! Сколько я смогу просидеть в офисе, занимаясь нудной работой? Ну может час, день, неделю...Потом мне станет скучно, потом грустно, а потом наступит период великой депрессии. «Нет уж, увольте!» протестуя против представленнойв уме офисной рутины, лезу в контейнер. Стоящие сзади ящики – картонные. «Вот черт! Сюда бы погрузчик!» - чертыхаюсь про себя. Оглядываюсь назад. В проходе суетятся двое потных ребят (а погрузка только началась!), прикидывая, как удобнее взяться за ящик, чтобы стащить его на землю. Я подзываю их «руководителя» и рукой показываю на картонные коробки.

- В них ничего бьющегося, но коробки надо сохранить – мне их дальше везти. Внутри – тетради и бумага, они тяжелые, в инвойсе написано – 200 кило.

- А можно их вскрыть? – он осторожно ощупывает коробку в поисках прорезей для рук.

- Не думаю... Это - один набор, нельзя разбирать.

- А мы обратно все положим, как было, и закроем. Только скотч нужен. – он перехватывает мой быстрый взгляд. – Я гарантирую, ничего не пропадет. Это же мои ребята, я их знаю.

Я киваю головой и направляюсь к машине. Стучу в боковое окошко, Виктор отрывается от своего журнала и опускает окно.

- У тебя скотча нет случайно?

Виктор молча открывает бардачок и протягивает мне рулон упаковочного скотча. Не перестаю удивляться нашим водителям! Их машины не только транспортное средство, но и набор всякой всячины, начиная от салфеток и заканчивая флагами.

Погрузка занимает почти целый день. Часа в четыре вечера последняя коробка была упакована в огромную картонную тару.

Грузчики деловито плещутся под краном, смывая пот и пыль с натруженных спин. Погрузка завершена. Сейчас мы едем на склад получателя и выгружаем все обратно из грузовика. Водитель фуры, успевший поспать в тени дерева, суетится вокруг кузова, закрывая засовы.

Звоню домой, чтобы узнать,что все нормально. Нянька тихим голосом сообщает, что мое чудо спит после прогулки. Ну и хорошо, что хоть кто-то сейчас не работает... Я представляю себе лицо спящего сына. Раскрасневшие ото сна щеки, приоткрытый рот, сладкое похрапывание...Сильно захотелось прикорнуть рядом, прижаться щекой к его ручке и остановить суету на несколько минут.

Ноги гудят от усталости, но до конца погрузки-разгрузки еще далеко.

- Да, Виктор, «загремел» ты со мной на целый день сегодня. – говорю я уже в салоне машины.

- Да, ладно, бывает. Завтра отдохнем.

Я молчу. Кондиционер дует мне прямо в разгоряченное лицо, грозя застудить нерв. Отодвинувшись от потока холодного воздуха (только невралгии мне не хватало), звоню на склад.

- Але, это Виталий Палыч? Да, это Камила. Вы нас еще ждете? Да, мы уже едем.

Я отключаю телефон и смотрю на Виктора:

- Ну ты как, готов к еще одной разгрузке?

Домой захожу уже поздно ночью. Во дворе стоит такси – забрать няньку, все как всегда. Сил нет даже просить извинения. Кивком прощаюсь и закрываю за ней дверь. По косяку сползаю на пол прямо в коридоре. «Кайф!» - блаженно вытягиваю ноги. Дома – тишина и прохлада. Сынулька спит в своей кровати, как эпицентр спокойствия и чистоты, как житель другой планеты, далекой от тяжелого и пыльного «сегодня». Я стою под тугими струями душа, ощущая, как остатки эмоций смываются потоком воды вместе с пылью и потом. После душа, свежая и еще больше уставшая, я вытягиваюсь на ковре в комнате сына. Лунный свет, проходя через тюль, мягко освещает комнату. Сынулька спит, свесив одну руку с кровати. Я ложусь рядом, прямо на пол. Прохладный ветер с окна дует мне на ноги, успокаивая гудение натруженных за день ног. Великое спокойствие овладевает мной – день закончен, я - дома, сын - рядом. Все мое со мной...Не успев насладиться этой мыслью, проваливаюсь в сон.