Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Владимир Трушков
Лиска Лариска (охотничья сказка
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.

Просмотр произведения в рамках конкурса(проекта):

Литературный конкурс "Гран-При" 5 этап

Номинация: Юмористическая проза: "Трагикомедия с неожиданной развязкой"

Все произведения

Произведение
Жанр: Детективы и мистикаАвтор: Алексей Панограф
Объем: 13849 [ символов ]
Старушенция
Шел я по улице раздумывал, куда бы деть этот злосчастный рубль. Продавщица, давая сдачу, обсчитала себя. Я это заметил, но рубль почему-то не вернул. Сразу не вернул, а уж потом поздно было.
Ну, главное, хоть бы один нищий на дороге попался. То от них отбоя нет, а как надо, так не доищешься. И тут, глядь, у стеночки бабулька, сухонькая, сморщенная вся примостилась. Ладошку ковшичком высунула, сама сгорбилась – вся из себя на эмбриона в утробе похожей стала. “Ах, ты моя милая бабуленция, эк же тебя так кстати здесь угораздило!” Подошел я, и этот поганый рубль в ковшичек опустил и пальцем пропихнул, чтобы нечаянным ветром не выдуло. И пошел я дальше очищенный от скверны неправедного рубля, свободный и одухотворенный. И глазел я радостно на стряхивающую с себя зимний сон природу: на ветки, почками запрыщавевшие, на траву, ежиком встопорчившуюся, на небо голубизной подернутое, на девушек, как часть природы распускающихся. Шел я так долго ли коротко ли, вдруг, смотрю: опять моя ненаглядная бабуля-эмбрион покатой спиной дом многоэтажный подпирает. И ладошка, натурально, ковшичком.
“Что за чертовщина,”- думаю, - “или это я круголя дал, или бабуля марш-броском передислоцировалась.” Стало мне любопытно. Думаю, дам-ка я еще этой бабуленции от себя лично, да попытаюсь разузнать: что к чему. Как раз я сегодня гонорар получил – сто тридцать два рубля и, почему-то, семьдесят шесть копеек. Над статьей я корпел месяц, перерыв в Публичке сорок с лишним букварей советского периода на предмет казусов, ляпсусов и абсурда. А этого добра там хоть отбавляй. Так что материал, что я в них начерпал, сначала в два раза ужал, потом еще редактор “Час Пик” его ополовинил, но не напечатал, ну и наконец, в “Дети и Мы” оставшееся изрядно почикали и дали на разворот.
Сую я, значит, в бездонный ковшик треху и намереваюсь в задушевной беседе выведать у бабульки, что она за фрукт.
- Как живется-можется? – спрашиваю.
- Как Бог наказал, милачек, так и живется, - отвечает она не разгибаясь.
- Вы, - говорю, - совсем одна маетесь на белом свете, али есть у Вас кто из родных?
И совершенно непроизвольно из меня эти какие-то оборотцы архаические лезут.
- Одна я, соколик, одна-одинешенька. Да две кошечки у меня – вот и вся родня,- отвечает старушка, чуть-чуть распрямившись, чтобы опорожнить за пазуху ковшичек. И удается мне за этим делом ее взгляд перехватить. И такой у нее взгляд, скажу я вам, плутовской, что у цыгана на ярмарке. Ну нет, думаю, эта бабка не простая. Небось, у нее в жизни чего только не было – на три романа хватит.
- Как, - спрашиваю, - жилось Вам? Наверное, нелегкая судьба у Вас была?
- Жилось-то как. Да как всей стране, так и мне жилось.
- А с какого ж Вы, почтенная бабуля, года будете?
- С какого, с какого. Я уж и не помню. При царе Горохе, кажись, молодой-то была,- ответила старая без удовольствия и снова сэмбрионилась. Один ковш загребущий наружу торчит.
А у меня уже в голове планы роятся, как расколю я эту старушенцию и накропаю про нее материальчик неслабый. Не иначе, у нее есть какая-то тайна. Да такой материалец… Короче, насчитал я тринадцать периодических изданий, которые у меня его с руками оторвут, а при царящем хаосе и бардаке, можно будет во всех этих новоиспеченных изданиях его и тиснуть, тем более, что никто их не читает, даже коллеги. Так что, тринадцать умножаем на икс, и вполне прилично получаем. “Ну, бабуля, колись!” – мысленно напутствовал я ее и сунул в ковшик червонец.
- Что же сыны Ваши и внуки? Неужто, не было у Вас детей? Вы ведь, наверное, в молодости красавицей были?
- Ишь, ты какой, - говорит, - прыткай.
И смотрит на меня своими хитрющими совсем не старушечьими глазами.
- Ну, уж коли так тебе неймется…
Отворачивает она рукав своего задрипанного пальто, а на запястье костлявом у нее красуются новенькие швейцарские часы. Посмотрела она на них и говорит:
- Ладно, солдатик, проводи ты меня, бабушку, до дому – расскажу я тебе свою историю. Пособи-ка мне вот мешочек донести, за то и отблагодарю.
Смотрю, и впрямь у ног ее мешок-мешочище стоит. Взял я его, а он зазвенел медно-серебрянным звоном и захрустел бумажно-купюрным хрустом. Взвалил его на спину и пошел за старушкой, оказавшейся некстати слишком проворной на ногу. Иду я, согнувшись под тяжестью мешка, потом обливаюсь, за старушенцией еле поспеваю. А перед глазами у меня ее согбенная спина маячит, и вдоль спины из-под платка – коса черная, блестящая, как сапог дембеля. Коса резинкой перехвачена, и на этой резинке колокольчик маленький болтается.
Добрались мы до ее дома, на высокий этаж пешочком поднялись, дверь она, что-то прошептав, открыла. Встретили нас две ее кошечки чистюли. Одна белая-белая, от хвоста до носа, а другая от туда же до туда же – черная. Ну, позитив и негатив, натурально. Сбросил я с удовольствием мешок и начал оглядываться, а смотреть-то не на что – стены голые, мебели почти никакой. Только сундуки по всему периметру комнаты стоят. Кованые сундуки, настоящие. А старушка моя на кухню шасть, первым делом кискам своим что-то в блюдце из бутылочки налила, потом три раза вокруг своей оси обернулась, платок с головы сорвала, об пол им хлопнула, пальцами какой-то знакомый мотивчик пощелкала, ботами притопнула, и вдруг, обратилась ведьмой. Зубы – клыки, ногти – когти, нос – крючком, волосы – патлы всклокоченные, глаза - не приведи вам господь во сне увидеть.
Но я, прежде чем испугаться, как сейчас помню, ей-богу, успел подумать: “Эх, мать чесная, корова лесная, плакал мой тринадцатикратный гонорар. Кто же у меня материал про ведьму возьмет. Сейчас про этих самых ведьм в каждой редакции на пять лет вперед статей припасено. Тьфу ту, господи, жизнь моя поломатая.”
А ведьма напильник хвать, и давай клыки точить, а сама приговаривает:
- Ну что, писатель хренов, на несчастной старухе решил славу поиметь, да капитал нажить. Да не на такую напал. Я уж на своем веку вашей интеллигентской жиденькой кровушки-то попила. Сейчас и твою отведаю.
И тут вспомнил я, очень кстати, что ее, чертовку старую, надо на передник посадить, на клетчатый – раз; воды на нее, нечесть поганую, плеснуть – два; ну и, натурально, шашкой рубануть ее со всего маху – три. Проделал я все это, так что старушка и чирикнуть не успела, как от нее на клетчатом переднике горстка какой-то трухи осталась, да колокольчик тот самый, что на косе без толку болтался. А кошечки ее, между прочим, тут же превратились в двух прелестных девиц. Обе стройные, грудки топорщатся, коленки торчком, бедра – как капюшон у кобры, попки – яблочки наливные, животики – чуть навыкате, ножки – цок, цок, цок. Одна вся белая, кожа будто прозрачная, волосы – золото, соски – вишни, губы – джем клубничный; другая вся черная, только зубы и белки глаз блестят – прелесть, если кто в негритянках толк понимает. Стоят они друг напротив друга – позитив и негатив. За руки взялись. Потом поцеловались, робко так, невзначай. Смотрят друг на друга – улыбаются. Белая рука легонько так, почти воздушно, касается черной груди, а черная – белой. Вздрагивают разноцветные груди – начинают наливаться. Ласкают белые руки черное тело, черные – белое. В поцелуй губы слились уже в нескончаемый. Затрепетали тела. Я стою, взгляд отвести не могу, ни рукой пошевелить, ни ногой. А они на меня никакого внимания не обращают, и медленно, не прерывая поцелуя, оседают на пол…
Тут звонок в дверь. Оцепенение мое проходит. Мысли начинают лихорадочно крутиться. “А ведь я же старушку укоцал, будь она неладна.” Пока решаю, что мне делать: прыгать в окно или прятаться в сундук, дверь открывается, и в квартиру входит приземистый мужичок в трениках с отвислыми коленками, в шлепанцах на босу ногу и майке поверх волосатой груди. На носу у мужика здоровенная бородавка.
- По-моему получилось, - потирая руки, кричит с порога бородавчатый. – А где старая-то?
На продолжающих неистово заниматься любовью девиц он не обращает никакого внимания.
- Ага, вот она! Померла! Как я ее, а! Ее же силу против нее повернул. Тридцать третий рецепт только помог. Да вы ведь и не знаете. Уже два года я с ней мучаюсь. Она, старая ведьма, порчу на меня пустила. Я сосед ее – Федыкин Федор Феофанович, между прочим, дверь направо. А вы, случаем, не родственник ее?
Я только отрицательно мотнул головой.
- Ну мне-то теперь никто не страшен. Семьдесят лет от нас правду скрывали. А ведь было все это, было. И порча, и сглаз. Замалчивали. Теперь не так. А это точно, она старая, свою силу нечистую мне под половичок, что под дверью лежит, подбросила. Два года назад еще. С тех пор у меня температура все время 37,6. Что хочешь делал: и водку пробовал, и спирт, и коньяк с пивом 1:3 пробовал – ничего. Ну, о всяких там аспиринах с анальгинами, терапевтах с дерьматологами я не говорю – дохлый номер.
Мужичок сунул руку к себе в штаны сзади и извлек оттуда градусник.
- О! Тютелька в тютельку – 36,6. Так, под мышкой справа я перво-наперво померял, теперь остается слева, а потом в рот.
Он сунул градусник под мышку.
- Гласность – великая сила. Газете “Хозяин” спасибо – научили. Там такие случаи описывают, и в каждом номере рецепт, как порчу снять, если сосед навел. Я до сегодняшнего дня тридцать два совета испробовал. Сделаю как написано, и сразу градусник под мышку. Тридцать два раза никакого толку. Я уже решил – все, последний раз покупаю эту газету, если не поможет, больше покупать не буду. И вот сегодня: нарезал мелко крысиных хвостиков, замешал с двумя ложками какао-порошка… э-э, чего это я разболтался-то. Газета четыре рубля стоит, а я мелю языком задаром. Теперь всенепременно буду каждый раз эту газету покупать и вам, молодой человек, советую.
- Теперь-то вам зачем? – не удержался я. – Вы же уже от сглаза избавились.
- Экий ты недалекий человек, - обиделся бородавчатый, - там ведь не только средства от порчи печатают, но и как енту самую порчу на нас наводят рассказывают. Тоже рецепты разные имеются. Все больше, значит, что-нибудь под половичок подсыпают. Так я соседу напротив, Ивану Кузьмичу, как раз на прошлой неделе половичок подарил, не без умысла. Теперь поэкспериментирую.
Он выхватил из-под мышки градусник.
- Ого-го! И тут 36,6. Ну ладно, юноша, ты тут жди меня, я сейчас мигом за водкой сбегаю – одна нога здесь другая там. Все-таки такое дело. Надо обмыть, а то как-то не по-людски получается.
На этом странный сей субъект, засунув градусник в рот, выбежал из квартиры. Черно-белый клубок тем временем расплелся, и девицы полновесно, лежа валетом и вяло почесывая напоследок друг другу пятки.
Я осмотрел сундуки. В одном было видимо-невидимо медных денег, в другом, как водится, серебряных, в третьем – золотых, в четвертом – платиновых, в пятом – россыпи жемчуга, в шестом – бриллианты. В дальнем углу комнаты стоял огромный аквариум с крысами. В качестве бумажной подстилки на дно толстым слоем были навалены разнокалиберные купюры. Недолго думая, схватил я мешок, набросал в него медных, серебряных, золотых и платиновых денег, драгоценностей разных сколько мог унести и поторопился уйти из этой квартиры. Уже на пороге кто-то мне шепнул, кажется, внутренний голос, я только не разобрал что, но вернулся и забрал бабкин колокольчик.
Вышел я на улицу. Там ветерок свежий меня обдувает, солнце ласковое согревает. Стряхнул я с себя давешнее наваждение и зашагал бодрым шагом своей дорогой. Да не тут-то было…
Как в таких случаях положено, повстречал я немедленно прекрасную принцессу, она то ли в карете, то ли на “Мерседесе” мимо проезжала. И как водится… влюбился. И не как-нибудь там влюбился, а по самые печенки. Это уж, видно, закон такой: только доброму молодцу подфартит малость, разживется он звонкой монетой, казалось бы живи не тужи, так нет же тебе – обязательно он тут же влюбится, и при том обязательно в принцессу.
Ну и пошел я во дворец, по велению, так сказать сердца. Страже у ворот медные деньги раздал, лакеям во дворце – серебряные, придворным там всяким, дворецким и прочим – золотые. Трем личным секретарям – платиновые, королю с королевой жемчуга подарил, и явился я к принцессе с какой-то жалкой горсткой (ну, три-четыре жмени не больше) бриллиантов. Она мне, ясное дело, от ворот поворот, а бриллианты в ящик секретера ссыпала. Ну, красоты, я вам скажу, она неописуемой. “Что ж,” – думаю, - “с чем ты был, с тем и остался.” А она ищет колокольчик, чтобы позвонить да охрану позвать, чтобы та меня взашей вытолкала. Ищет бедняжечка моя неприступная и никак найти не может. Вспомнил я про бабкин колокольчик и зазвонил… А он и не звенит вовсе, а то ли ламбаду наигрывает, то ли песнь сирен копирует. Тут принцесса затрепетала, пташечка моя, вся холодность и неприступность спала с нее, и полюбила она меня в одночасье еще крепче, чем я ее.
Сыграли мы свадьбу в “Метрополе”, стали жить-поживать, добра наживать. Впрочем, добра этого у нее и так вдоволь было. И все бы хорошо, да только нет-нет, а я и задумаюсь, что же за тайна все-таки у старушенции была. Ведь непременно была.
И вот как-то, уж медовый месяц давно прошел, уж я на девок снова начал на улице заглядываться, лежу я, значит, ночью, под боком супружница моя, принцесса ненаглядная, храпит, а мне не спится. И вижу появляются в комнате, простите, в палатах, старухины подружки давешние, позитив и негатив, подходят ко мне бесшумно, опускаются на коленки, гладят меня своими руками черно-белыми по лицу, по груди, по животу… и тихо-тихо так шепчут:
- Старуха наша когда-то прекрасной принцессой была, и вышла она замуж за доброго молодца, прожила с ним три месяца…
Тут супружница заворочалась неспокойно, и две мои ненаглядные тотчас бесшумно исчезли, оставив меня в сильнейшем возбуждении и недоумении.
Дата публикации: 14.10.2012 01:45
Предыдущее: ВозвращениеСледующее: Странная сказка

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Сергей Ворошилов
Мадонны
Регина Канаева
Свет мой, зеркальце скажи
Дмитрий Оксенчук
Мне снится старый дом
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта