С. А ф о н с к и й Р Ю К З А К * * * У многих, наверное, бывают такие ситуации в жизни, что они оказываются там, где и не помышляли оказаться, и начинают заниматься тем, чем и не думали заниматься никогда. Чаще всего такое происходит с людьми активными, вечно чего-то ищущими, и даже что-то находящими. Но находки нередко оказываются совсем не теми, которые хотелось найти. Искомое же никак не дается в руки. Но это не охлаждает пыл искателя, а даже наоборот – вдохновляет на новые поиски. Однажды, во время своего очередного похода по родному, и уже очень хорошо знакомому краю, я попал средь солнечного дня в очень интересное место. Находилось оно вплотную рядом с хорошо знакомой мне дорогой. Интерес же его заключался в том, что я не мог сделать ни одного шага вперед без риска безнадежно увязнуть в трясине. Та же трясина угрожала мне и сзади, и со всех остальных сторон… в недоумении стоял я не то что на «пятачке», а на копейке относительно устойчивой тверди, размышляя: как же мне удалось добраться до точки моего стояния, если даже путь к нему оказался гибельным?.. Теоретически оказаться здесь можно было, только спустившись по вертикали сверху. Практически же я дошел до него пешком по горизонтальной и вполне проходимой плоскости, постепенно превратившейся в болото. А ведь все имеет свои причины. В этом случае ключевая причина заключалась в моей расслабленности - не хотелось уходить из очень симпатичного места на реке Линда. Тихий теплый летний день. Живописный берег реки. Птицы поют свои любовные серенады… А завтра понедельник… Опять напряженка на работе… А до отпуска еще целый месяц… И это еще минимум…Могут ведь и задержать…А здесь вот оно – подобие райских кущ вокруг… Спохватился, лишь взглянув на часы. «Полундра!» До последней электрички осталось пятьдесят минут, и ходьбы по тропе примерно столько же. Ноги в руки и – ходу в ускоренном темпе. Не раз хоженый путь… Вон уже и станция видна. Дорога к ней идет параллельно железной дороге, а потом поворачивает к ней под прямым углом. Словно два катета в треугольнике… прямой соблазн при спешке – пройти по гипотенузе и сократить путь. Тем более по ровному чистому полю без единого кустика, по яркой зеленой травке. Сэкономлю минут на десять наверняка…Сэкономил. Ни назад, ни вперед. Словно в первобытной природе – буквально в двух шагах от деревни по прямой… Время для размышлений еще оставалось… В том числе и о смысле жизни… Напряг извилины и зрение, вглядываясь назад – в пройденный путь: его же я, все-таки, прошел. Значит, есть шанс пройти еще раз. Но вот только как?... Двигаться дальше вперед, вглубь неизвестности, а возможно и трясины, приключение, может быть, и интересное, но при перспективе опоздания на электричку чересчур уж экзотическое. Так… Метрах в двух от меня кочка. На ней еще виден след моего ботинка. Значит – какая-то опора… Но как доскочить до нее, без разбега-то. Тем более с рюкзаком за плечами… Рюкзак! Он же плотный. Вот и точка опоры. Дайте рычаг – мир перевернуть…Или хотя бы для опоры. Да вот он – в моих руках, мой походный посох. Все, живем! Есть шанс на поезд успеть и дойти до него почти сухим. Самому. Вот рюкзак потом придется мыть и сушить. Снимаю его с плеч и - бросаю на зыбкую поверхность болота, примерно в метре от себя . Сконцентрировав в себе сильнейшее желание взлететь вверх, отталкиваюсь, допрыгиваю до рюкзака, наступаю на него, воображая невесомость, снова отталкиваюсь, и – оказываюсь на желаемом месте. Оглядываюсь на рюкзак: как он там? Пускает пузыри. На поверхности от него только одна красная лямка, да и та исчезает из глаз. Еле успел подцепить ее своим посохом с сучком – крючком на конце… А потом был бег, в конце которого я отличался от своего насквозь мокрого рюкзака только тем, что быстрее высох. Но на электричку успели оба. Наш аромат и внешний вид после болотного приключения обеспечили нам относительную свободу в очень многолюдном вагоне… Дальше все было прозаично. Доехали до дома. Разделись: снаружи – я, и изнутри – он, и мыться. Я мыл себя и его тоже. * * * Солнце заглядывало в квартиру номе сорок три не надолго. Не потому, что испытывало к ней какую-то неприязнь – просто мешали препятствия. Первым был дом напротив, в нижнем правом углу которого располагался хлебный магазин. Он загораживал солнцу окна цокольного этажа дома, где и находилась сорок третья квартира, с самого утра. Потом солнцу все-таки удавалось проникнуть внутрь этой квартиры, выглянув из-за угла. Но вскоре само же заходило за следующий угол, и больше в этот день не появлялось. 20 мая 1972 года, эту дату они с Васом запомнили на всю жизнь, солнце ухитрилось отразиться сложным образом в нескольких окнах и одним лучом проникнуть в самую сокровенную часть комнаты, где Вас спал. Койка его стояла у задней стены, точно вписываясь в расстояние между двумя другими. У изголовья кровати стояла тумбочка. На ней пачка сигарет и пепельница. Луч заглянул Васу прямо в лицо и он проснулся, слегка удивленный: откуда столько света. Поняв, что из солнца, повернулся с боку на спину. Следующим движением он достал из пачки сигарету «Опал», любимую, и, покрутив в пальцах, положил ее на крышку тумбочки. Вспомнил: дал самому себе нерушимое слово натощак не курить. В перспективе переливалась радужными цветами мужественная цель бросить курить совсем, но в настоящем Вас готовил себя к ней постепенно. Для начала запретил себе втыкать в рот сигарету сразу же после пробуждения – имелась такая привычка. Преодолеть ее оказалось даже легче, чем можно было предположить. Столь суровым испытаниям тридцатилетний Вас подверг себя по нескольким причинам, главной из которых стало его увлечение альпинизмом. Увлечение взаимностью пока не отвечало: Вас в альпинистском лагере еще не был. Но уже записался в альпсекцию «Спартак», аккуратно и регулярно тренировался и очень хотел на личном опыте испытать все, о чем поет в своих песнях Владимир Высоцкий. Особенно это: «Кто здесь не бывал, кто не рисковал – тот сам себя не испытал…». Ради этого стоило не только отвыкнуть от привычки сосать дым сразу же после сна. Собственно, Васа звали Васей. Но так его называли друзья, так звучало современнее, короче ровно на одну букву и он не возражал. Макушка его отстояла от поверхности земли на сто семьдесят сантиметров. Телосложение…Не такое богатырское, как бы того хотелось, но и не хилое. Во всяком случае, сил хватало на то, чтобы в походах нести на себе по два рюкзака разом: свой и кого-нибудь из ослабевших. Волосы темно-русые и такого же цвета усы. Точнее даже усики, похожие на лермонтовские, как считал Вас, любивший стихи этого поэта. Подавив в себе подленькую мыслишку все-таки закурить, Вас обозвал себя нехорошим словом «ханыга» и встал, постаравшись сделать это на «ту ногу», то есть на правую. Пора было приступать к обязательной зарядке, пробежаться, потом встать под холодный душ, совершить священный мужской ритуал бритья, позавтракать и идти на соревнованию по скалолазанию. Областные. Впервые в жизни. Надо сказать, что спортом Вас до своих лет не занимался совсем, а уж о скалолазании и не помышлял, даже не знал о существовании такого вида спорта. Да и где в городе Горьком скалы, скажите на милость, даже если о них и думать… С некоторых пор Вас приучил себя спать нагишом, если не считать одеяла: свободно, полезно, вольготно. В таком виде и встал. Стесняться некого. Во-первых, общежитие было сугубо мужским. Во-вторых, в восьмиметровой комнате он находился один. Сосед по комнате недавно женился и ушел жить к жене. Жизненного пространства стало побольше, но в нем находился еще и шкаф «общего пользования», две тумбочки, стул и стол, Круглый. Инвентарный, как и вся прочая меблировка комнаты, включая и койку Василия. Вся эта обстановка загромождала комнату, оставляя для занятий гимнастикой мизерное пространство. Но Вас привык. Главным, размахивая руками, было не задеть шкаф и книжную полку, а ногами не свернуть с тумбочки радиолу «Днепр» - гордость комнаты, купленную по - дешевке. Стараясь ничем не громыхнуть, чтобы не разбудить еще спящих в соседней комнате товарищей, Вас вышел из квартиры, поднялся вверх по лестнице к двери подъезда. Обогнув трансформаторную будку, взбежал по земляному валу наверх и оказался на стадиончике возле общежития медицинского института. Статуя Ленина указывала шаблонно вытянутой рукой на восток. Но Васу там нечего было делать и он побежал по беговой дорожке вокруг стадиона. Статуя отнеслась к этому, как всегда, невозмутимо. Легко бежалось в то солнечное и свежее утро. И настроение подстать небу светилось почти безоблачно. Почти потому, что имелось одно досадное обстоятельство. О нем думалось даже на бегу. Васа раздирали надвое две необходимости. Обе их желательно было бы исполнить одновременно, но на это не имелось никаких возможностей, потому что обе находились в разных местах. Одна – в деревне Букино. Другая – на Слуде, под парком «Швейцария»… В Букине жили родители Васа. И отец, и мать уже состарились, им все труднее становилось содержать в порядке свой большой каменный дом и огород возле него. Особенно весной… И особенно в мае, когда этот самый огород необходимо вскапывать. А уже подошло двадцатое число. А двадцать второго – Никола и день рождения отца, Николая Александровича… И нужно бы ехать именно сегодня – в воскресенье, в выходной день, потому что следующую поездку осуществить удастся только через неделю, да и то вряд ли: наступал самый конец месяца. Да еще с малым количеством рабочих дней – два праздника отшумели. Конец же месяца на заводе всегда сотрясал его живые и технические силы отчаянной штурмовщиной. В эти «славные трудовые будни» рабочие невесело шутили: выходные дни у нас потому и называются выходными, что мы выходим на работу. Как правило, а в них исключений не бывало, оба последних дня отдыха, субботу и воскресенье, приходилось проводить в цехах завода. Вот и вчерашнюю субботу Вас проработал с восьми часов утра до двух часов дня – один из двух дней, которые можно было бы использовать для поездки домой, отпал. Оставался только сегодняшний, но именно на этот день федерация альпинизма назначила соревнования. А к ним Василий готовился всю весну… В конце концов он решил задачу в пользу соревнований, но уверенности в правильности выбора не было и это потихоньку портило настроение. Но бег всегда успокаивает и после пяти кругов Вас, помахав рукой все такой же невозмутимой статуе, вернулся в свое общежитие. Там уже проснулись и встали его товарищи, Аккуратнейший Костя готовил себе еду, красиво раскладывая ее на тарелочке. Костя во всем аккуратен. Особенно во внешности. Со вкусом, и неплохим, одевался, насколько позволяли финансы, регулярно стригся только у лучших парикмахеров. Имея чисто русское происхождение и неоспоримо русскую фамилию Сидоров, внешне очень походил на кавказца. Бархатные черные выразительные глаза, черные волосы, волосатые руки… Симпатичный, обходительный, умный, вежливый, интеллигентный мужчина в самом расцвете сил, Костя неведомо почему начисто не нравился женщинам. Это его особенно угнетало: они ему нравились безмерно… Сидел на койке и Володя Кисов в майке, слегка утратившей утреннюю свежесть последней и давней стирки. Над майкой моргала белесыми ресницами блондинистая Володина голова, светлая не только волосами, но и разумом. Несмотря на хмуроватое лицо , Володя обладал добродушным характером и большим чувством юмора. С утра, как всегда мрачноватый, он задумчиво курил. Вероятно, его подтачивали те же мысли, что и Василия. Его родители жили возле той же станции Чаглово, где с поезда сходили они оба. Оба обычно и ездили. Но если у Васа какая – никакая причина не поехать имелась, то у Вовы таковой не просматривалось. Тем не менее, он не без ехидства спросил: - Ты домой-то не поехал, что ли? Васу очень захотелось с тем же ехидством ответить вопреки очевидному, что вовсе нет, и он на самом-то деле «поехал» и в данный момент находится в поезде… Но ехидство в такое светлое утро показалось излишним. - Да вот, не поехал. Ругаю теперь себя, да поезд ушел. - А почему не поехал? - Ты, Вовк, забыл, наверное. Я тебе вчера еще говорил: соревнования у нас областные. По скалолазанию. И я от команды «Спартак» выступаю… Хоть разорвись на две части, Вот, на одну и разорвался – пойду соревноваться. Володя негромко хохотнул для начала, потом изобразил гомерический гогот, больше похожий на ржание какого-то фантастического животного. Из кухни присоединился интеллигентным смешком Костя. - Где же вы, ребята, скалы-то найдете? Или на самолете прямо на Кавказ? - Не-а, на Кавказ не успеем уже. Соревнования в двенадцать, а сейчас уже десятый час… Скал у нас в Горьком, как вы удивительно точно подметили, нет. Но зато есть кое-что покруче… - Ну да? Круче, чем скалы, В Горьком… А Эльбруса тут где-нибудь за углом нет?... И где же это «круче» находится? - Да вот тут рядышком. И десяти минут, если по прямой, ходьбы не будет… А что, давайте все вместе пойдем. Я полазаю, вы поддержите, морально, ежели что…Это на Слуде – там противооползневая стенка стоит. Даже стена. Из каменных блоков. Высокая довольно-таки. Почти отвесная: градусов восемьдесят, не меньше. Вот по ней и лазаем вверх и вниз, и, как сами понимаете, вдоль и поперек Пошли? А что вам еще делать? Ребята задумались Делать, действительно, было нечего. До вечера. Вечером, по традиции, предстояло идти либо в кино, либо на вечер отдыха в «дэка», или в «дэку», как иронически склоняли это слово в узком кругу общежитейцев. Но развлечения ожидались только вечером. Сейчас же утро постепенно превращалось в день. И день этот был великолепен. Абсолютная безоблачность, такое же безветрие и праздничное солнце во все синее небо. - Ну, так что решать будем? Пойдете со мной? Костя продолжал молча и сосредоточенно жевать, Вовка курить, сосредоточенно рассматривая голубой в солнечном луче дым. Наконец, наверное, что-то там разглядев, произнес: - Ладно, Пойдем в «Швейцарию» позагораем кверху пузом и наоборот, а там поглядим. Где, говоришь, у вас соревнования? - В парке же, но только внизу, у железной дороги стенка находится. - Внизу, говоришь?.. Это, значит, спускаться надо, а потом наоборот – подниматься… Ну, посмотрим. Если не разомлеем под солнышком, то поглядим, как вы на стенку лезете, психи неатуральные. Давай завтракай, да собирайся, а я в магазин схожу – мне тоже пожрать надо чего-нибудь. - Да брось, не ходи. Найдется и на твою долю пожевать продуктов. Не деликатесы, конечно, но есть можно. - Ну уговорил. Володя изящно выбросил окурок в форточку и сел за стол. Это был самый близкий и лучший друг Василия. Они учились в одной школе, сидели на одной парте шесть лет и служили неподалеку один от другого в Московской области. Работали, однако, на разных заводах и поэтому в сорок третьей Володя официального права жить не имел. Прописан же был у старшей сестры на квартире в доме неподалеку от драмтеатра. Приходил к Василию регулярно. Оставался иногда и ночевать, если оказывалась свободной койка. Все обитатели общежития были его друзьями, считали его своим, и он поступал так же. Приступили к завтраку. Приступление сложности не представляло: взять бутылку кефира из «холодильника» - кастрюли с холодной водой,с вечера стоявшей в углу на кухне, и остатки вчерашнего батона. Батон из «хлебного шкафа» - духовки газовой плиты, этим «шкафом» и служившей. После первых блюд следовал чай с сахаром. Покончить с этими составляющими много времени не потребовало и Вас, наконец, с удовольствием закурил и взялся за рюкзак. Рюкзак был обыкновенный, средних размеров, при покупке зеленый, а теперь выгоревший в походах и выцветший при последней капитальной стирке, когда его долго и трудно отскабливали и отмывали, стараясь избавить от липкой и вонючей болотной грязи. Рюкзак помнил это приключение, Вас тоже… Поклажей рюкзак перед выходом в парк не перегрузили: одеяло для подстилки на траву, книжка для чтения, короткий отрезок веревки под названием репшнур, для страховочной альпинистской обвязки, и все. Можно идти в парк. В те времена парк был еще молод. Официально он именовался парком имени ВЛКСМ, но это громоздкое название в разговорах не употреблялось. Полу иронически его называли «Швейцарией». Настоящую Швейцарию гуляющие по парку не видели, но предполагали, наверное, что она должна выглядеть так же, как их парк. Не хуже, чем высокий окский берег, глубокие овраги и весь остальной гористый пейзаж, покрытый живописным лесом. На самом верху откоса в описываемое время больших деревьев еще не было и ничто не загораживало от зрителей плоскость левого окского берега. Росла молодая поросль. Парк был разделен на квадраты, окаймленные кустарником. Его даже стригли время от времени. Правда, это «от» простиралось на долгое время, но все равно форма квадратов сохранялась, благодаря еще и тому, что между ними были проложены пешеходные дорожки, покрытые каким-то красным веществом, похожим на песок. В квадратах, начиная с весны, загорали студенты. Рядом находились несколько общежитий: три – медицинского института, одно – института иностранных языков, сокращенно называемого «инъяз», и одно – строительного. Ходили в парк и молодые рабочие из заводского общежития. Когда появлялся мяч, играли в волейбол. Но чаще просто лежали на зеленой траве среди цветущих кустов и не очень высоких деревьев, не мешающих солнцу свободно освещать и согревать все пространство парка. В целом получалась картина веселая и живописная, очень напоминающая курорт, если бы не упертые в учебники головы студентов и студенток. У каждого загорающего имелось по нескольку излюбленных мест. Когда излюбленности совпадали и место оказывалось занятым, располагались поблизости, если не получали возражений, или спокойно переходили на резервное. Зная о том, что в ясные погожие дни в парке полно красивых загорающих девушек, его посещали и извращенцы. Из разряда «скромных»: они не приставали с дурацкими вопросами, не домогались и некоторые даже не очень старались показать себя целиком… Эти странные образчики человеческих натур таращились на женщин из-за какого-нибудь укрытия, удовлетворяя себя самостоятельно. Все равно это было противно, и девушки избегали загорать поодиночке. В один из своих квадратов и направились друзья из сорок третьей. По тропе в узком коридоре между двумя досчатыми заборами, отделяющими детскую больницу и белое здание медицинского института от остального суетного мира. Мимо двух башен – девятиэтажек. Через ревущее и воняющее газами шоссе. Вошли в парк сквозь широкий проход в могучем металлическом заборе. Воздух сразу изменился в лучшую сторону. Запахло молодой листвой и чем-то еще, неуловимо весенним. Продравшись через низкий барьер кустов, троица обнаружила намеченный квадрат свободным. Только одинокая девичья фигурка лежала вниз лицом на ровном зеленом ковре травы. Лицо фигурки было уставлено в солидных размеров книгу. Лицо, фигурка и книга явно принадлежали студентке. Книга являлась каким-нибудь умопомрачительным учебником. Медицинским, скорее всего: на голове фигурки возвышался белый колпак, свидетельствующий о принадлежности ее именно к этой категории населения планеты. Фигурка органично вписывалась в пейзаж, оживляя и украшая его. Не имея ничего против пейзажа и его украшения, друзья прошли мимо студентки на довольно значительном расстоянии и остановились возле группы берез, решив возле них и устроить свою лежку, имея перед глазами всю поляну в целом – вместе с ее украшением, для услады взоров и настроения. Вас сбросил с плеч лямки рюкзака, достал и расстелил на траве одеяло, вынул книгу «Покоренные вершины» и улегся. Успокоенность и удовольствие овладели им. Солнце приятно согревало обнаженную кожу, еще не набрав опаляющей силы. Пахло свежей травой. Ничто не мешало наслаждаться природой. Даже комары. Они почему-то еще не давали о себе знать ни писком, ни действиями. Сияние голубого неба чувствовалось даже спиной… Не читалось и не лежалось. До соревнований оставался еще целый час. Перед ними слишком расслабляться не следовало и Вас, за неимением под рукой никаких вершин, решил покорить ближайшее дерево. Кстати, лазание по деревьям входило в систему тренировок. Еще лежа, Вас оглядел березу и прикинул планчик «восхождения» на нее и поднялся. - Ты куда? – лениво поинтересовался Костя, зевнув. - На березу. - Зов предков, никак пробудился? - Очень, знаешь, может быть. Если обезьяны еще и по скалам лазили, то никаких сомнений… Потренируюсь немного. - Ну, давай. А мы вот полежим, да посмотрим. Сам Костя, однако, никуда не смотрел. Он лежал вниз лицом, закрыв глаза, и то ли дремал, то ли без зрительных помех отдавался удовольствию ничегонеделанья и ощущению ласкающих прикосновений солнечных лучей. Вас подошел к березе. Положил ладонь на ее белую, гладкую и прохладную бересту, прикинул, как и за какой взяться сук. Поднял руку и ногу. Чисто случайно бросил взгляд на залитую солнцем поляну…Рука и нога замерли в неподвижности, а сам Вася, целиком, окаменел в нелепой позе, не мигая глядя на студентку. А она всего лишь встала на ноги и этим простым движением сковала Васины конечности, приковала к себе его взгляд . парализовала мысль. Перед ним стоял его идеал. Именно такую фигуру создавал он в своем воображении, как Пигмалион, Увидев же ее воплощенной в живую плоть, влюбился мгновенно и наповал, хотя и продолжал стоять. Неизвестно. сколько времени он продержался бы в странной и противоестественной позе, но Володя, приготовившийся посмотреть на лихое восхождение друга на дерево, вместо этого обнаружил его окаменевшим и удивился: - Эй, скалолаз, ты чего скукожился? - Да ты посмотри! – выдохнул Вас. Володя испуганно повернул голову в направлении Васиного взгляда, ожидая увидеть нечто жуткое, но увиденное заставило его присвистнуть. Тут и Костя, ощутив в воздухе что-то интересное, открыл глаза, взглянул на восхищенных друзей и уставился в ту же сторону… - Мда-а, - стихийно вырвалось из него, и этим было сказано все. Всю жизнь потом в ушах Василия звучало это выразительное и красноречивое «м-м -да-а-а…». Большего мужчина о женщине сказать не может, как бы красноречив ни был: это – наивысший комплимент. Береза, древолазание, скалолазание, соревнования и все остальное на белом свете моментально потеряло былое значение. Даже солнце исчезло. Вместо него в мире разлилось какое-то особое ослепительное сияние, не имевшее определенного источника, но сосредоточенное на одной фигуре стоящей девушки…Время одновременно и остановилось, и понеслось. Остановилось потому, что Вас не знал какие действия предпринять – мыслей не появлялось никаких. Полный вакуум. Понеслось потому, что приближался час начала соревнований. Там, внизу, ждала его команда, которую нельзя подводить… Мыслей не существовало, но четко определилось нежелание уходить с этого места и желание немедленно познакомиться. Уход Васи грозил сразу несколькими для него неприятностями. Первая, и самая опасная: девушка и сама могла уйти в любую минуту, оборвав этим все шансы на знакомство. Вторая, менее, возможно, серьезная, но вполне реальная: конкретные действия мог предпринять кто-то из своих же друзей, мгновенно превратившихся в соперников. Вас в такого рода знакомствах на улице или в парке опыта не имел. Желание разгоралось и тут же гасилось сомнениями. Девушка ведь могла и не пожелать знакомиться. С какой, в самом деле, стати ни с того, ни с сего, будучи в почти обнаженном виде, знакомиться с каким-то типом в таком же виде, да еще среди кустов, да в безлюдном месте… К тому же Вася не был вполне уверен в своей внешней неотразимости. Зато имел уверенность в отношении внутренней… Так или иначе, но все подспудные колебания в сумбурном хаосе вихрями клубились в несчастной Васиной голове. А время тоже против него. До соревнований уже только пятнадцать минут. Бред! За такое время ничего нельзя успеть сделать себе на пользу… И вдруг – озарение. Мгновенное просветление, и все стало четко: или – или. Минус нужно обратить в плюс. Именно свой уход и сделать поводом, и причиной знакомства. Совершенно, как подумалось Васу, ненавязчивого, а как бы в силу необходимости: с кротчайшей просьбой… помочь. Коротко поразмыслив, Вас заключил, что опасаться решительных действий со стороны Володи и Кости вряд ли реально. Его друзья были еще меньше находчивы и целеустремленны, чем он, в проблемах знакомства с женщинами. Тем более с красивыми женщинами…В тот же время они могли послужить прикрытием незнакомке от вероятных посягательств третьих, совсем посторонних и еще более нежелательных ловеласов. Еще не будучи знакомым, Василий уже ревновал… Подготовившись таким образом теоретически, Вас собрался с духом начать практические действия. Не переставая думать о главном, свернул одеяло, сложил книжку, сунул все в карман рюкзака, достал из его кармана репшнур и переложил в свой. - Ну, ребята, я пошел на скалы…И на скалу. Приступом брать. - А скала-то как: неприступная? – посочувствовал Костя. - Да вот не знаю. Но надо попробовать. Авось и получится… Желательно, все-таки, чтобы неприступная… Для других. - А если получится, то когда залезать на нее когда будешь?... – сморозил двусмысленность Костя, иногда забывавший о своей интеллигентности. - Но-но, попрошу без хамских пошлостей, - нарочито сурово парировал Вас. – Вы идете со мной, али как? - Мы, знаешь ли, али как… Нам, видишь ли, вот тут как-то интереснее. Да, Вова? Друзья многозначительно, переглянулись, простодушно уставившись на Василия. Вовка опять изобразил ржание того же фантастического, но теперь уже похотливого, как показалось Васе, животного… Смутное чувство беспокойства затлело в его душе. Но отступать было уже нельзя. Изобразив на лице безмятежность, благодушие и, по возможности, обаятельность, с екающим в груди страхом получить немедленный и суровый отлуп, Вася беззаботной, но благородной походкой направился к незнакомке…Позже Костя с Володей вспоминали, что походка Васа напоминала поступь приговоренного на плаху… Но Вас об этом не знал и шел, ощущая себя… довольно сложно. - Здравствуйте, девушка, с хорошей вас погодкой! – очень оригинально и остроумно начал Вас. И тут же позабыл, что хотел сказать дальше: вблизи девушка оказалась еще прекраснее. Во рту мгновенно пересохло, язык просто исчез, дыхание ушло, и свет померк, и эмоции слились в странный узел… Но девушка в ответ улыбнулась. Хоть и сдержанно, но почти приветливо. - Здравствуйте, спасибо. Услышав добрый человеческий ответ от неземного существа, Вася приободрился: - Извините, пожалуйста, что я вас беспокою и отрываю от чтения… Я очень коротко… К экзаменам готовитесь? - Да, у нас выпускные госэкзамены. - То есть, вы уже оканчиваете институт. - Вы догадливы… Девушка начинала иронизировать. Вас заторопился. - Еще раз прошу меня извинить за назойливость… У вас такая гуманная профессия… Вы не могли бы мне совсем немножечко помочь? - В чем? У вас что-то болит? - В какой-то степени да. Вопрос у меня болит. - И что же это за больной вопрос? Надеюсь, ничего серьезного? – в интонациях прозвучало уже некоторое кокетство - Так ведь кому как, а для меня, может быть, достаточно серьезно… Дело в том, что мне сейчас же, вот сию минуту нужно бежать на соревнования, а вот мой родной и любимый рюкзак совсем негде оставить. И не с кем. Мои друзья – вон те два обаятельные товарища – скоро уйдут, а я на соревнованиях пробуду не менее получаса… Вот, вы не могли бы за рюкзачком моим присмотреть: как бы не ушел куда-нибудь? Просто так – поглядывать на него время о времени. Он у меня спокойный, не капризничает… Вы еще не скоро уйдете? - Точно сказать не могу, но с полчаса еще пробуду здесь. Может быть…Ладно. Оставляйте, присмотрю, так и быть. - Ой, преспасибо пребольшущее! Вот здесь я его и оставлю. Обрадованный Вас бережно опустил рюкзак на траву метрах в двух от незнакомки и припустил вниз по склону откоса. Можно сказать, что несся он, «как на крыльях». Можно сказать, что «внутри у него все пело». Можно еще что-нибудь сказать такое же банальное о его ощущениях, и все сказанное будет и верно, и не точно: чувства всех влюбленных похожи и в то же время неповторимы. А Василий влюбился, и очень глубоко, хотя и не признавался еще себе в этом: он считал себя мужчиной суровым, и без сантиментов… Его уже ждали и даже попеняли слегка: припаздываешь, вот, а у нас команда неполная. Стена-скала уже была разрисована извилистыми и прямыми линиями: границы участков соревнований. Участки выбраны сложные: почти гладкая стена с малозаметными небольшими зацепками – так альпинисты называют то, за что могут зацепиться пальцы при движении по этим неприспособленным ни для какого движения плоскостям. Победителем считается тот, кто быстрее других поднимется до вершины стены, а затем спустится вниз, скользя по веревке. Без веревки спуск был бы еще быстрее, но такой прием условиями соревнований не предусматривался: скорая помощь, в случае чего могла и не успеть… Наверху уже стояли несокрушимые страховщики с веревками в руках. Участники уже лазали ящерицами по каменной кладке так, будто эта вертикальная стена и является местом их естественного обитания. Скалолазы упакованы в сложное переплетение обвязок и ремней, как в доспехи. На плечах – накладки из прочной кожи, для того. чтобы не обжечь плечи трением веревки при стремительном спуске. Подходила очередь и Васу брать стену штурмом… Но скалолазу Васе, в текущий момент его биографии было не до стены, не до скалолазания и не до альпинизма вообще. Невидящими глазами смотрел он на подвиги своих товарищей на стене. Неслышащими ушами воспринимал, комментарии в их адрес, даже сам что-то говорил, но смысл сказанного оставался для него безразличен. Мысленно он находился там- наверху откоса, где читала свой гигантский учебник прекрасная студенточка, охраняющая его рюкзак. Вас надеялся так же, и полагал, что рюкзак ее тоже охраняет. Логика его рассуждений была проста, как альпинистский крюк. Каждый, кто мог приблизиться к девушке, непременно видел бы не только ее, но и стоящий рядом с ней, но явно не ей принадлежащий, грубый, бывалого вида рюкзачище. Предмет этот явно свидетельствовал: девушка не одна, ее друг где-то рядом и вот-вот явится…. Однако на слишком долгое время затягивать свидетельство своего верного рюкзака Васу не хотелось. Его больше устраивало личное присутствие. Перед его глазами серел большой экран стены с телами альпинистов на ней… Но это зрелище являлось только фоном для его воображения, лишь его вторым планом. На первом же плане, затмевая все детали и ситуации соревнования, виделась ему фигура девушки и ее детали, отчетливо вписавшиеся в его память… Вас нетерпеливо подсчитывал минуты, оставшиеся до его старта… Наконец, минуты истекли. Он подошел к стене, привязался к страховочному концу, вцепился руками и ногами в камни, и… Начался невиданный и не слыханный доселе скоростной подъем по вертикальной стене. Со стороны казалось, что Вас даже не держится за нее, а просто перебирает, перебирает и перебегает по ней своими конечностями, каким-то сверхъестественным образом взлетая вверх… И быть бы, наверное, блистательному рекорду, но случилось непредвиденное. Страховщик сверху, ошеломленный невиданной ретивостью участника, не успевал выбирать закрепленную на нем веревку, удерживающую скалолаза от случайных срывов. Тот практически мчался по стене в «свободном полете», и в «один прекрасный» момент, не успев ухватить подходящую зацепку, немножко сорвался… Если бы веревка была подтянута, как положено, то этот маленький срывчик не имел бы никакого значения. Но страховка свободно провисала…Васа потянуло от стены назад. До зацепки дотянуться он уже не мог-не хватало естественной длины рук, и не получалось вытянуть их дополнительно. Вася заорал: «Выбери!» Но было уже поздно: его тело обрушилось вниз… Прощай, рекорд… Но более ничего страшного, кроме потери титула рекордсмена, не произошло. Поле т Васиного тела прекратился в ту же секунду: страховщик успел задержать падение вовремя. Да и срывы в скалолазании – дело обычное и заурядное, так что никто из зрителей особенно и не переживал. Васу просто не засчитали его суперскоростной порыв. Вот этого было жаль. Команде. Но сам неудавшийся рекордсмен не только не переживал, но даже обрадовался. Сорвавшись, он сократил время своего участия в соревнованиях и ускорил встречу с той , которая ждет его наверху… А ведь действительно ждет, вольно или невольно. Поспешно сняв с себя альпинистские доспехи, он, более не мешкая, снова рванулся наверх. Но уже не по стене, а по тропе, протоптанной по откосу. По - пути заглянул в заповедное местечко, где уже зацвели ландыши. Их было много – почти сплошной ковер расстилался на откосе. Росли и цвели ландыши даже там, где по мнению специалистов им совсем не полагалось расти: не в тени, а на самом солнцепеке. Те, кто знал, где они растут, рвали цветы по мере надобности. А цветы на следующий год появлялись в еще большем количестве. Взобравшись на вершину откоса, Василий почти задохнулся. Но не от быстрого и крутого подъема, о волнения: ушла или не ушла? Надеялся и боялся. Если ушла, то вероятность следующей случайности была очень мала: ведь эту девушку он раньше не встречал в студенческом общежитии, куда регулярно заходил пообедать или поужинать. А ведь она наверняка и жила там – в одном из соседних общежитий… Сразу стало легче дышать: девушка лежала на том же месте, в том же количестве, и даже в той же позе, над той же книгой. Рюкзак тоже спокойно стоял на своем посту, с видимым сознанием собственного достоинства и непоколебимости. Да и вся композиция расположения участников ситуации осталась прежней. Костя и Володя прилежно обжаривали себя на солнце. При этом Костя покраснел, а Вовка остался в первозданной белизне, как и положено блондину. Нормализовав, относительно, дыхание, Вас предстал перед девушкой с букетиком ландышей: - Вот, это – вам… И спасибо вам преогромное! - Мне спасибо? За что? Это вам спасибо за цветы. Ой, как пахнут!.. Откуда они у вас? Здесь же и леса-то нет. - Девушка, ради вас я и среди чистого поля зимой ландыши найду! – с отчаянной лихостью провозгласил Василий. – Но они, честно, неподалеку отсюда растут. И много. Хотите, покажу? – Это уже было приглашение прогуляться вместе. – А спасибо вам, что присмотрели за моим рюкзаком. (И за то, что не ушли, главное: мысленно добавил Вас…). Как он без меня себя вел? Не капризничал, не рвался за мной, не мешал вам? - Нет. Знаете, очень спокойный, невозмутимый и неназойливый товарищ оказался. И охранял меня очень стойко. - Разве покушался какой-нибудь пошлый негодяй? - Интересно вы выражаетесь… Да, крутился поблизости кто-то, и знаете, действительно подозрительного вида. - А я вам не кажусь подозрительным? - Да вы знаете: кажетесь. Даже не кажетесь, а я точно – подозреваю вас в том, что вы хотите со мной познакомиться. – девушка улыбнулась лукаво, но добродушно и искренне. - А как вы к этому относитесь? И как вас зовут? - Зовут меня Нина. А вас, «подозрительный»? - Меня Васей. Друзья называют короче: Вас. - Меня?... - Ну вот, как в том анекдоте… Это меня так друзья зовут: Вас – сокращенно от Василий. - Хорошее имя Василий. Вас мне, кажется, вам не подходит. Вон и анекдот вспомнился. Я лучше вас Васей звать буду, можно? Еще бы! И Василия, что называется, понесло, как рысака на ипподроме. Ни вскоре после этой встречи, ни много лет спустя ни он, ни она никак не могли вспомнить, даже в общих чертах, о чем и что он говорил. Она хохотала беспрерывно, прерываясь только для того, чтобы выслушать очередную тираду вдохновленного Васа, отныне Васи. Его друзья, заинтригованные ее заразительным смехом, перебрались поближе к ним со всеми своими «пожитками». Не настолько, чтобы помешать разговору, но достаточно, чтобы слышать. Костя потом признался: мы, мол. Думали, что ты анекдоты травишь какие-то очень необыкновенно смешные, и захотели тоже послушать… Но Василий анекдотов не рассказывал. Василий импровизировал. «Пел, как соловей», вспоминала потом она. Но куда соловью: у того строго определенный набор традиционных трелей и коленец. Те же словесные коленца и трели, которые находу придумывал Василий, были уникальны и неповторимы. Не могли они вспомнить и то, какую же неодолимую причину придумал Вас, объясняющую абсолютную невозможность взятия им рюкзака с собой на соревнования…Ведь совершенно логично было его взять… Может быть, им такой простой вопрос не пришел в голову… Потом они встретились еще раз. В тот же вечер Василий показал ей и то место, где растут ландыши, и стену, на которой тренируются альпинисты, и все в парке, что знал сам, и даже то ,о чем до знакомства с ней и сам не имел никакого понятия, открыв вместе с ней. Они даже выпили на брудершафт под могучим дубом на «швейцарском» откосе, сидя на бревне, названном ими потом своим. Пили на брудершафт хорошее мускатное вино «Варна» из маленькой бутылочки… Ее Вася «чисто случайно нашел» здесь же в парке лежавшей в траве под кустом. Да, вот просто так шли, а она просто так лежала…Как некий многозначительный знак свыше… Обставлена «находка» была настолько естественно, что Она не заподозрила подвоха и простодушно поверила в необычайное везение этого странноватого парня, бросающегося на стенку и находящего ландыши там, где их теоретически не может быть. Почему бы и вину в бутылочке не оказаться на его пути… Но скорее всего, она все поняла и только не хотела разочаровывать Его, сделав вид, что поверила… Вскоре они поженились. Свадьбу сыграли в той же знаменитой сорок третьей в компании друзей. Все, необходимое для свадьбы, искали и закупали сами. Сами готовили. Сам же Вася на своей свадьбе играл на аккордеоне… * * * Гостем на свадьбе был и тот, из-за кого, собственно и сплелась та цепь случайностей, которая привела к этой свадьбе, сначала, а потом и к другим серьезным последствиям…Но этот «Тот» об этом не знал ни во время свадьбы, ни после нее, и никогда в будущем… Василий не мечтал ни о горах, ни о туризме. Не ходил в походы, не пел туристские песни, даже не слышал их, пропуская мимо ушей. И не считал себя обездоленным, не имея ничего этого. Он довольствовался парком, не утруждая себя даже попыткой спуститься к Оке, хотя до нее было всего десять минут ходьбы вниз по откосу. Он предпочитал сесть в автобус и доехать на нем до пляжа на Волге, находившемся тогда у Чкаловской лестницы. Или даже до окского пляжа в Канавине. Но только не пешком до ближайшего берега реки. Так он себе и жил. Но однажды в цехе Тот человек между словами предложил ему съездить на выходные дни в турпоход: так – недалеко от города. До Толоконцева на электричке, а потом часик пешком и – на берегу прекрасного озера Юхро. Вот этот «поход» и оказался первым, но очень далеко не последним, в жизни Василия. Кавычек у слова поход в первый раз не было. Он казался действительно настоящим походом. Его участники всерьез устали, пока шли до озера. Оно действительно оказалось очень красивым… После дневных, а особенно ночных, развлечений, Вася спал у костра прямо на голой земле, ничего под себя не подстелив, за неимением этого самого «чего». Ночь, к счастью, выдалась очень теплой. Компания тоже. И Вася заболел. Туризмом. Походы последовали один за другим. Уже казалось наказанием, если по тем или иным причинам никак не удавалось отправиться за город. Уже и городские пляжи стали казаться унылым и грязным местом. Потом захотелось чего-нибудь покруче, чем ходьба по плоской равнине, и Василий отправился в горный поход. Вернулся оттуда, украшенный значком «Турист СССР», облупленным под горным солнцем носом и осложнением туристской болезни: к ней прибавилась горная. Последствием этого неизлечимого недуга стало приобщение к альпинизму. Скалолазание – неотъемлемая альпинизма часть. Участие в соревнованиях привело Василия в парк «Швейцария» 20 мая 1972 года… И так далее… «Далее» завело и Василия, и Нину довольно далеко… Ходили они вместе и в походы. Часто только вдвоем. Даже в горы Она ездила с Ним дважды. И совершила восхождение на красивую и высокую гору Гвандра… Решив после этого, что альпинизм – не для женщин, и Он с Ней согласился… Рюкзак сопровождал их во многих походах, аккуратно сохраняя в себе все, что они в него клали, и запихивали. Часто это было для него очень тяжело и он трещал по всем швам… Но крепился, выручая своих дорогих хозяев во многих неприятностях. Его не раз фотографировали, и он очень гордился этим… А потом состарился. Попротерлись и прорвались бока. Ослабели руки – лямки и не могли уже прочно удерживать тяжесть поклажи. Однажды он просто упал с плеч хозяина, чуть не заплакав от досады. И его выбросили. 2002 год. С. А ф о н с к и й Р Ю К З А К * * * У многих, наверное, бывают такие ситуации в жизни, что они оказываются там, где и не помышляли оказаться, и начинают заниматься тем, чем и не думали заниматься никогда. Чаще всего такое происходит с людьми активными, вечно чего-то ищущими, и даже что-то находящими. Но находки нередко оказываются совсем не теми, которые хотелось найти. Искомое же никак не дается в руки. Но это не охлаждает пыл искателя, а даже наоборот – вдохновляет на новые поиски. Однажды, во время своего очередного похода по родному, и уже очень хорошо знакомому краю, я попал средь солнечного дня в очень интересное место. Находилось оно вплотную рядом с хорошо знакомой мне дорогой. Интерес же его заключался в том, что я не мог сделать ни одного шага вперед без риска безнадежно увязнуть в трясине. Та же трясина угрожала мне и сзади, и со всех остальных сторон… в недоумении стоял я не то что на «пятачке», а на копейке относительно устойчивой тверди, размышляя: как же мне удалось добраться до точки моего стояния, если даже путь к нему оказался гибельным?.. Теоретически оказаться здесь можно было, только спустившись по вертикали сверху. Практически же я дошел до него пешком по горизонтальной и вполне проходимой плоскости, постепенно превратившейся в болото. А ведь все имеет свои причины. В этом случае ключевая причина заключалась в моей расслабленности - не хотелось уходить из очень симпатичного места на реке Линда. Тихий теплый летний день. Живописный берег реки. Птицы поют свои любовные серенады… А завтра понедельник… Опять напряженка на работе… А до отпуска еще целый месяц… И это еще минимум…Могут ведь и задержать…А здесь вот оно – подобие райских кущ вокруг… Спохватился, лишь взглянув на часы. «Полундра!» До последней электрички осталось пятьдесят минут, и ходьбы по тропе примерно столько же. Ноги в руки и – ходу в ускоренном темпе. Не раз хоженый путь… Вон уже и станция видна. Дорога к ней идет параллельно железной дороге, а потом поворачивает к ней под прямым углом. Словно два катета в треугольнике… прямой соблазн при спешке – пройти по гипотенузе и сократить путь. Тем более по ровному чистому полю без единого кустика, по яркой зеленой травке. Сэкономлю минут на десять наверняка…Сэкономил. Ни назад, ни вперед. Словно в первобытной природе – буквально в двух шагах от деревни по прямой… Время для размышлений еще оставалось… В том числе и о смысле жизни… Напряг извилины и зрение, вглядываясь назад – в пройденный путь: его же я, все-таки, прошел. Значит, есть шанс пройти еще раз. Но вот только как?... Двигаться дальше вперед, вглубь неизвестности, а возможно и трясины, приключение, может быть, и интересное, но при перспективе опоздания на электричку чересчур уж экзотическое. Так… Метрах в двух от меня кочка. На ней еще виден след моего ботинка. Значит – какая-то опора… Но как доскочить до нее, без разбега-то. Тем более с рюкзаком за плечами… Рюкзак! Он же плотный. Вот и точка опоры. Дайте рычаг – мир перевернуть…Или хотя бы для опоры. Да вот он – в моих руках, мой походный посох. Все, живем! Есть шанс на поезд успеть и дойти до него почти сухим. Самому. Вот рюкзак потом придется мыть и сушить. Снимаю его с плеч и - бросаю на зыбкую поверхность болота, примерно в метре от себя . Сконцентрировав в себе сильнейшее желание взлететь вверх, отталкиваюсь, допрыгиваю до рюкзака, наступаю на него, воображая невесомость, снова отталкиваюсь, и – оказываюсь на желаемом месте. Оглядываюсь на рюкзак: как он там? Пускает пузыри. На поверхности от него только одна красная лямка, да и та исчезает из глаз. Еле успел подцепить ее своим посохом с сучком – крючком на конце… А потом был бег, в конце которого я отличался от своего насквозь мокрого рюкзака только тем, что быстрее высох. Но на электричку успели оба. Наш аромат и внешний вид после болотного приключения обеспечили нам относительную свободу в очень многолюдном вагоне… Дальше все было прозаично. Доехали до дома. Разделись: снаружи – я, и изнутри – он, и мыться. Я мыл себя и его тоже. * * * Солнце заглядывало в квартиру номе сорок три не надолго. Не потому, что испытывало к ней какую-то неприязнь – просто мешали препятствия. Первым был дом напротив, в нижнем правом углу которого располагался хлебный магазин. Он загораживал солнцу окна цокольного этажа дома, где и находилась сорок третья квартира, с самого утра. Потом солнцу все-таки удавалось проникнуть внутрь этой квартиры, выглянув из-за угла. Но вскоре само же заходило за следующий угол, и больше в этот день не появлялось. 20 мая 1972 года, эту дату они с Васом запомнили на всю жизнь, солнце ухитрилось отразиться сложным образом в нескольких окнах и одним лучом проникнуть в самую сокровенную часть комнаты, где Вас спал. Койка его стояла у задней стены, точно вписываясь в расстояние между двумя другими. У изголовья кровати стояла тумбочка. На ней пачка сигарет и пепельница. Луч заглянул Васу прямо в лицо и он проснулся, слегка удивленный: откуда столько света. Поняв, что из солнца, повернулся с боку на спину. Следующим движением он достал из пачки сигарету «Опал», любимую, и, покрутив в пальцах, положил ее на крышку тумбочки. Вспомнил: дал самому себе нерушимое слово натощак не курить. В перспективе переливалась радужными цветами мужественная цель бросить курить совсем, но в настоящем Вас готовил себя к ней постепенно. Для начала запретил себе втыкать в рот сигарету сразу же после пробуждения – имелась такая привычка. Преодолеть ее оказалось даже легче, чем можно было предположить. Столь суровым испытаниям тридцатилетний Вас подверг себя по нескольким причинам, главной из которых стало его увлечение альпинизмом. Увлечение взаимностью пока не отвечало: Вас в альпинистском лагере еще не был. Но уже записался в альпсекцию «Спартак», аккуратно и регулярно тренировался и очень хотел на личном опыте испытать все, о чем поет в своих песнях Владимир Высоцкий. Особенно это: «Кто здесь не бывал, кто не рисковал – тот сам себя не испытал…». Ради этого стоило не только отвыкнуть от привычки сосать дым сразу же после сна. Собственно, Васа звали Васей. Но так его называли друзья, так звучало современнее, короче ровно на одну букву и он не возражал. Макушка его отстояла от поверхности земли на сто семьдесят сантиметров. Телосложение…Не такое богатырское, как бы того хотелось, но и не хилое. Во всяком случае, сил хватало на то, чтобы в походах нести на себе по два рюкзака разом: свой и кого-нибудь из ослабевших. Волосы темно-русые и такого же цвета усы. Точнее даже усики, похожие на лермонтовские, как считал Вас, любивший стихи этого поэта. Подавив в себе подленькую мыслишку все-таки закурить, Вас обозвал себя нехорошим словом «ханыга» и встал, постаравшись сделать это на «ту ногу», то есть на правую. Пора было приступать к обязательной зарядке, пробежаться, потом встать под холодный душ, совершить священный мужской ритуал бритья, позавтракать и идти на соревнованию по скалолазанию. Областные. Впервые в жизни. Надо сказать, что спортом Вас до своих лет не занимался совсем, а уж о скалолазании и не помышлял, даже не знал о существовании такого вида спорта. Да и где в городе Горьком скалы, скажите на милость, даже если о них и думать… С некоторых пор Вас приучил себя спать нагишом, если не считать одеяла: свободно, полезно, вольготно. В таком виде и встал. Стесняться некого. Во-первых, общежитие было сугубо мужским. Во-вторых, в восьмиметровой комнате он находился один. Сосед по комнате недавно женился и ушел жить к жене. Жизненного пространства стало побольше, но в нем находился еще и шкаф «общего пользования», две тумбочки, стул и стол, Круглый. Инвентарный, как и вся прочая меблировка комнаты, включая и койку Василия. Вся эта обстановка загромождала комнату, оставляя для занятий гимнастикой мизерное пространство. Но Вас привык. Главным, размахивая руками, было не задеть шкаф и книжную полку, а ногами не свернуть с тумбочки радиолу «Днепр» - гордость комнаты, купленную по - дешевке. Стараясь ничем не громыхнуть, чтобы не разбудить еще спящих в соседней комнате товарищей, Вас вышел из квартиры, поднялся вверх по лестнице к двери подъезда. Обогнув трансформаторную будку, взбежал по земляному валу наверх и оказался на стадиончике возле общежития медицинского института. Статуя Ленина указывала шаблонно вытянутой рукой на восток. Но Васу там нечего было делать и он побежал по беговой дорожке вокруг стадиона. Статуя отнеслась к этому, как всегда, невозмутимо. Легко бежалось в то солнечное и свежее утро. И настроение подстать небу светилось почти безоблачно. Почти потому, что имелось одно досадное обстоятельство. О нем думалось даже на бегу. Васа раздирали надвое две необходимости. Обе их желательно было бы исполнить одновременно, но на это не имелось никаких возможностей, потому что обе находились в разных местах. Одна – в деревне Букино. Другая – на Слуде, под парком «Швейцария»… В Букине жили родители Васа. И отец, и мать уже состарились, им все труднее становилось содержать в порядке свой большой каменный дом и огород возле него. Особенно весной… И особенно в мае, когда этот самый огород необходимо вскапывать. А уже подошло двадцатое число. А двадцать второго – Никола и день рождения отца, Николая Александровича… И нужно бы ехать именно сегодня – в воскресенье, в выходной день, потому что следующую поездку осуществить удастся только через неделю, да и то вряд ли: наступал самый конец месяца. Да еще с малым количеством рабочих дней – два праздника отшумели. Конец же месяца на заводе всегда сотрясал его живые и технические силы отчаянной штурмовщиной. В эти «славные трудовые будни» рабочие невесело шутили: выходные дни у нас потому и называются выходными, что мы выходим на работу. Как правило, а в них исключений не бывало, оба последних дня отдыха, субботу и воскресенье, приходилось проводить в цехах завода. Вот и вчерашнюю субботу Вас проработал с восьми часов утра до двух часов дня – один из двух дней, которые можно было бы использовать для поездки домой, отпал. Оставался только сегодняшний, но именно на этот день федерация альпинизма назначила соревнования. А к ним Василий готовился всю весну… В конце концов он решил задачу в пользу соревнований, но уверенности в правильности выбора не было и это потихоньку портило настроение. Но бег всегда успокаивает и после пяти кругов Вас, помахав рукой все такой же невозмутимой статуе, вернулся в свое общежитие. Там уже проснулись и встали его товарищи, Аккуратнейший Костя готовил себе еду, красиво раскладывая ее на тарелочке. Костя во всем аккуратен. Особенно во внешности. Со вкусом, и неплохим, одевался, насколько позволяли финансы, регулярно стригся только у лучших парикмахеров. Имея чисто русское происхождение и неоспоримо русскую фамилию Сидоров, внешне очень походил на кавказца. Бархатные черные выразительные глаза, черные волосы, волосатые руки… Симпатичный, обходительный, умный, вежливый, интеллигентный мужчина в самом расцвете сил, Костя неведомо почему начисто не нравился женщинам. Это его особенно угнетало: они ему нравились безмерно… Сидел на койке и Володя Кисов в майке, слегка утратившей утреннюю свежесть последней и давней стирки. Над майкой моргала белесыми ресницами блондинистая Володина голова, светлая не только волосами, но и разумом. Несмотря на хмуроватое лицо , Володя обладал добродушным характером и большим чувством юмора. С утра, как всегда мрачноватый, он задумчиво курил. Вероятно, его подтачивали те же мысли, что и Василия. Его родители жили возле той же станции Чаглово, где с поезда сходили они оба. Оба обычно и ездили. Но если у Васа какая – никакая причина не поехать имелась, то у Вовы таковой не просматривалось. Тем не менее, он не без ехидства спросил: - Ты домой-то не поехал, что ли? Васу очень захотелось с тем же ехидством ответить вопреки очевидному, что вовсе нет, и он на самом-то деле «поехал» и в данный момент находится в поезде… Но ехидство в такое светлое утро показалось излишним. - Да вот, не поехал. Ругаю теперь себя, да поезд ушел. - А почему не поехал? - Ты, Вовк, забыл, наверное. Я тебе вчера еще говорил: соревнования у нас областные. По скалолазанию. И я от команды «Спартак» выступаю… Хоть разорвись на две части, Вот, на одну и разорвался – пойду соревноваться. Володя негромко хохотнул для начала, потом изобразил гомерический гогот, больше похожий на ржание какого-то фантастического животного. Из кухни присоединился интеллигентным смешком Костя. - Где же вы, ребята, скалы-то найдете? Или на самолете прямо на Кавказ? - Не-а, на Кавказ не успеем уже. Соревнования в двенадцать, а сейчас уже десятый час… Скал у нас в Горьком, как вы удивительно точно подметили, нет. Но зато есть кое-что покруче… - Ну да? Круче, чем скалы, В Горьком… А Эльбруса тут где-нибудь за углом нет?... И где же это «круче» находится? - Да вот тут рядышком. И десяти минут, если по прямой, ходьбы не будет… А что, давайте все вместе пойдем. Я полазаю, вы поддержите, морально, ежели что…Это на Слуде – там противооползневая стенка стоит. Даже стена. Из каменных блоков. Высокая довольно-таки. Почти отвесная: градусов восемьдесят, не меньше. Вот по ней и лазаем вверх и вниз, и, как сами понимаете, вдоль и поперек Пошли? А что вам еще делать? Ребята задумались Делать, действительно, было нечего. До вечера. Вечером, по традиции, предстояло идти либо в кино, либо на вечер отдыха в «дэка», или в «дэку», как иронически склоняли это слово в узком кругу общежитейцев. Но развлечения ожидались только вечером. Сейчас же утро постепенно превращалось в день. И день этот был великолепен. Абсолютная безоблачность, такое же безветрие и праздничное солнце во все синее небо. - Ну, так что решать будем? Пойдете со мной? Костя продолжал молча и сосредоточенно жевать, Вовка курить, сосредоточенно рассматривая голубой в солнечном луче дым. Наконец, наверное, что-то там разглядев, произнес: - Ладно, Пойдем в «Швейцарию» позагораем кверху пузом и наоборот, а там поглядим. Где, говоришь, у вас соревнования? - В парке же, но только внизу, у железной дороги стенка находится. - Внизу, говоришь?.. Это, значит, спускаться надо, а потом наоборот – подниматься… Ну, посмотрим. Если не разомлеем под солнышком, то поглядим, как вы на стенку лезете, психи неатуральные. Давай завтракай, да собирайся, а я в магазин схожу – мне тоже пожрать надо чего-нибудь. - Да брось, не ходи. Найдется и на твою долю пожевать продуктов. Не деликатесы, конечно, но есть можно. - Ну уговорил. Володя изящно выбросил окурок в форточку и сел за стол. Это был самый близкий и лучший друг Василия. Они учились в одной школе, сидели на одной парте шесть лет и служили неподалеку один от другого в Московской области. Работали, однако, на разных заводах и поэтому в сорок третьей Володя официального права жить не имел. Прописан же был у старшей сестры на квартире в доме неподалеку от драмтеатра. Приходил к Василию регулярно. Оставался иногда и ночевать, если оказывалась свободной койка. Все обитатели общежития были его друзьями, считали его своим, и он поступал так же. Приступили к завтраку. Приступление сложности не представляло: взять бутылку кефира из «холодильника» - кастрюли с холодной водой,с вечера стоявшей в углу на кухне, и остатки вчерашнего батона. Батон из «хлебного шкафа» - духовки газовой плиты, этим «шкафом» и служившей. После первых блюд следовал чай с сахаром. Покончить с этими составляющими много времени не потребовало и Вас, наконец, с удовольствием закурил и взялся за рюкзак. Рюкзак был обыкновенный, средних размеров, при покупке зеленый, а теперь выгоревший в походах и выцветший при последней капитальной стирке, когда его долго и трудно отскабливали и отмывали, стараясь избавить от липкой и вонючей болотной грязи. Рюкзак помнил это приключение, Вас тоже… Поклажей рюкзак перед выходом в парк не перегрузили: одеяло для подстилки на траву, книжка для чтения, короткий отрезок веревки под названием репшнур, для страховочной альпинистской обвязки, и все. Можно идти в парк. В те времена парк был еще молод. Официально он именовался парком имени ВЛКСМ, но это громоздкое название в разговорах не употреблялось. Полу иронически его называли «Швейцарией». Настоящую Швейцарию гуляющие по парку не видели, но предполагали, наверное, что она должна выглядеть так же, как их парк. Не хуже, чем высокий окский берег, глубокие овраги и весь остальной гористый пейзаж, покрытый живописным лесом. На самом верху откоса в описываемое время больших деревьев еще не было и ничто не загораживало от зрителей плоскость левого окского берега. Росла молодая поросль. Парк был разделен на квадраты, окаймленные кустарником. Его даже стригли время от времени. Правда, это «от» простиралось на долгое время, но все равно форма квадратов сохранялась, благодаря еще и тому, что между ними были проложены пешеходные дорожки, покрытые каким-то красным веществом, похожим на песок. В квадратах, начиная с весны, загорали студенты. Рядом находились несколько общежитий: три – медицинского института, одно – института иностранных языков, сокращенно называемого «инъяз», и одно – строительного. Ходили в парк и молодые рабочие из заводского общежития. Когда появлялся мяч, играли в волейбол. Но чаще просто лежали на зеленой траве среди цветущих кустов и не очень высоких деревьев, не мешающих солнцу свободно освещать и согревать все пространство парка. В целом получалась картина веселая и живописная, очень напоминающая курорт, если бы не упертые в учебники головы студентов и студенток. У каждого загорающего имелось по нескольку излюбленных мест. Когда излюбленности совпадали и место оказывалось занятым, располагались поблизости, если не получали возражений, или спокойно переходили на резервное. Зная о том, что в ясные погожие дни в парке полно красивых загорающих девушек, его посещали и извращенцы. Из разряда «скромных»: они не приставали с дурацкими вопросами, не домогались и некоторые даже не очень старались показать себя целиком… Эти странные образчики человеческих натур таращились на женщин из-за какого-нибудь укрытия, удовлетворяя себя самостоятельно. Все равно это было противно, и девушки избегали загорать поодиночке. В один из своих квадратов и направились друзья из сорок третьей. По тропе в узком коридоре между двумя досчатыми заборами, отделяющими детскую больницу и белое здание медицинского института от остального суетного мира. Мимо двух башен – девятиэтажек. Через ревущее и воняющее газами шоссе. Вошли в парк сквозь широкий проход в могучем металлическом заборе. Воздух сразу изменился в лучшую сторону. Запахло молодой листвой и чем-то еще, неуловимо весенним. Продравшись через низкий барьер кустов, троица обнаружила намеченный квадрат свободным. Только одинокая девичья фигурка лежала вниз лицом на ровном зеленом ковре травы. Лицо фигурки было уставлено в солидных размеров книгу. Лицо, фигурка и книга явно принадлежали студентке. Книга являлась каким-нибудь умопомрачительным учебником. Медицинским, скорее всего: на голове фигурки возвышался белый колпак, свидетельствующий о принадлежности ее именно к этой категории населения планеты. Фигурка органично вписывалась в пейзаж, оживляя и украшая его. Не имея ничего против пейзажа и его украшения, друзья прошли мимо студентки на довольно значительном расстоянии и остановились возле группы берез, решив возле них и устроить свою лежку, имея перед глазами всю поляну в целом – вместе с ее украшением, для услады взоров и настроения. Вас сбросил с плеч лямки рюкзака, достал и расстелил на траве одеяло, вынул книгу «Покоренные вершины» и улегся. Успокоенность и удовольствие овладели им. Солнце приятно согревало обнаженную кожу, еще не набрав опаляющей силы. Пахло свежей травой. Ничто не мешало наслаждаться природой. Даже комары. Они почему-то еще не давали о себе знать ни писком, ни действиями. Сияние голубого неба чувствовалось даже спиной… Не читалось и не лежалось. До соревнований оставался еще целый час. Перед ними слишком расслабляться не следовало и Вас, за неимением под рукой никаких вершин, решил покорить ближайшее дерево. Кстати, лазание по деревьям входило в систему тренировок. Еще лежа, Вас оглядел березу и прикинул планчик «восхождения» на нее и поднялся. - Ты куда? – лениво поинтересовался Костя, зевнув. - На березу. - Зов предков, никак пробудился? - Очень, знаешь, может быть. Если обезьяны еще и по скалам лазили, то никаких сомнений… Потренируюсь немного. - Ну, давай. А мы вот полежим, да посмотрим. Сам Костя, однако, никуда не смотрел. Он лежал вниз лицом, закрыв глаза, и то ли дремал, то ли без зрительных помех отдавался удовольствию ничегонеделанья и ощущению ласкающих прикосновений солнечных лучей. Вас подошел к березе. Положил ладонь на ее белую, гладкую и прохладную бересту, прикинул, как и за какой взяться сук. Поднял руку и ногу. Чисто случайно бросил взгляд на залитую солнцем поляну…Рука и нога замерли в неподвижности, а сам Вася, целиком, окаменел в нелепой позе, не мигая глядя на студентку. А она всего лишь встала на ноги и этим простым движением сковала Васины конечности, приковала к себе его взгляд . парализовала мысль. Перед ним стоял его идеал. Именно такую фигуру создавал он в своем воображении, как Пигмалион, Увидев же ее воплощенной в живую плоть, влюбился мгновенно и наповал, хотя и продолжал стоять. Неизвестно. сколько времени он продержался бы в странной и противоестественной позе, но Володя, приготовившийся посмотреть на лихое восхождение друга на дерево, вместо этого обнаружил его окаменевшим и удивился: - Эй, скалолаз, ты чего скукожился? - Да ты посмотри! – выдохнул Вас. Володя испуганно повернул голову в направлении Васиного взгляда, ожидая увидеть нечто жуткое, но увиденное заставило его присвистнуть. Тут и Костя, ощутив в воздухе что-то интересное, открыл глаза, взглянул на восхищенных друзей и уставился в ту же сторону… - Мда-а, - стихийно вырвалось из него, и этим было сказано все. Всю жизнь потом в ушах Василия звучало это выразительное и красноречивое «м-м -да-а-а…». Большего мужчина о женщине сказать не может, как бы красноречив ни был: это – наивысший комплимент. Береза, древолазание, скалолазание, соревнования и все остальное на белом свете моментально потеряло былое значение. Даже солнце исчезло. Вместо него в мире разлилось какое-то особое ослепительное сияние, не имевшее определенного источника, но сосредоточенное на одной фигуре стоящей девушки…Время одновременно и остановилось, и понеслось. Остановилось потому, что Вас не знал какие действия предпринять – мыслей не появлялось никаких. Полный вакуум. Понеслось потому, что приближался час начала соревнований. Там, внизу, ждала его команда, которую нельзя подводить… Мыслей не существовало, но четко определилось нежелание уходить с этого места и желание немедленно познакомиться. Уход Васи грозил сразу несколькими для него неприятностями. Первая, и самая опасная: девушка и сама могла уйти в любую минуту, оборвав этим все шансы на знакомство. Вторая, менее, возможно, серьезная, но вполне реальная: конкретные действия мог предпринять кто-то из своих же друзей, мгновенно превратившихся в соперников. Вас в такого рода знакомствах на улице или в парке опыта не имел. Желание разгоралось и тут же гасилось сомнениями. Девушка ведь могла и не пожелать знакомиться. С какой, в самом деле, стати ни с того, ни с сего, будучи в почти обнаженном виде, знакомиться с каким-то типом в таком же виде, да еще среди кустов, да в безлюдном месте… К тому же Вася не был вполне уверен в своей внешней неотразимости. Зато имел уверенность в отношении внутренней… Так или иначе, но все подспудные колебания в сумбурном хаосе вихрями клубились в несчастной Васиной голове. А время тоже против него. До соревнований уже только пятнадцать минут. Бред! За такое время ничего нельзя успеть сделать себе на пользу… И вдруг – озарение. Мгновенное просветление, и все стало четко: или – или. Минус нужно обратить в плюс. Именно свой уход и сделать поводом, и причиной знакомства. Совершенно, как подумалось Васу, ненавязчивого, а как бы в силу необходимости: с кротчайшей просьбой… помочь. Коротко поразмыслив, Вас заключил, что опасаться решительных действий со стороны Володи и Кости вряд ли реально. Его друзья были еще меньше находчивы и целеустремленны, чем он, в проблемах знакомства с женщинами. Тем более с красивыми женщинами…В тот же время они могли послужить прикрытием незнакомке от вероятных посягательств третьих, совсем посторонних и еще более нежелательных ловеласов. Еще не будучи знакомым, Василий уже ревновал… Подготовившись таким образом теоретически, Вас собрался с духом начать практические действия. Не переставая думать о главном, свернул одеяло, сложил книжку, сунул все в карман рюкзака, достал из его кармана репшнур и переложил в свой. - Ну, ребята, я пошел на скалы…И на скалу. Приступом брать. - А скала-то как: неприступная? – посочувствовал Костя. - Да вот не знаю. Но надо попробовать. Авось и получится… Желательно, все-таки, чтобы неприступная… Для других. - А если получится, то когда залезать на нее когда будешь?... – сморозил двусмысленность Костя, иногда забывавший о своей интеллигентности. - Но-но, попрошу без хамских пошлостей, - нарочито сурово парировал Вас. – Вы идете со мной, али как? - Мы, знаешь ли, али как… Нам, видишь ли, вот тут как-то интереснее. Да, Вова? Друзья многозначительно, переглянулись, простодушно уставившись на Василия. Вовка опять изобразил ржание того же фантастического, но теперь уже похотливого, как показалось Васе, животного… Смутное чувство беспокойства затлело в его душе. Но отступать было уже нельзя. Изобразив на лице безмятежность, благодушие и, по возможности, обаятельность, с екающим в груди страхом получить немедленный и суровый отлуп, Вася беззаботной, но благородной походкой направился к незнакомке…Позже Костя с Володей вспоминали, что походка Васа напоминала поступь приговоренного на плаху… Но Вас об этом не знал и шел, ощущая себя… довольно сложно. - Здравствуйте, девушка, с хорошей вас погодкой! – очень оригинально и остроумно начал Вас. И тут же позабыл, что хотел сказать дальше: вблизи девушка оказалась еще прекраснее. Во рту мгновенно пересохло, язык просто исчез, дыхание ушло, и свет померк, и эмоции слились в странный узел… Но девушка в ответ улыбнулась. Хоть и сдержанно, но почти приветливо. - Здравствуйте, спасибо. Услышав добрый человеческий ответ от неземного существа, Вася приободрился: - Извините, пожалуйста, что я вас беспокою и отрываю от чтения… Я очень коротко… К экзаменам готовитесь? - Да, у нас выпускные госэкзамены. - То есть, вы уже оканчиваете институт. - Вы догадливы… Девушка начинала иронизировать. Вас заторопился. - Еще раз прошу меня извинить за назойливость… У вас такая гуманная профессия… Вы не могли бы мне совсем немножечко помочь? - В чем? У вас что-то болит? - В какой-то степени да. Вопрос у меня болит. - И что же это за больной вопрос? Надеюсь, ничего серьезного? – в интонациях прозвучало уже некоторое кокетство - Так ведь кому как, а для меня, может быть, достаточно серьезно… Дело в том, что мне сейчас же, вот сию минуту нужно бежать на соревнования, а вот мой родной и любимый рюкзак совсем негде оставить. И не с кем. Мои друзья – вон те два обаятельные товарища – скоро уйдут, а я на соревнованиях пробуду не менее получаса… Вот, вы не могли бы за рюкзачком моим присмотреть: как бы не ушел куда-нибудь? Просто так – поглядывать на него время о времени. Он у меня спокойный, не капризничает… Вы еще не скоро уйдете? - Точно сказать не могу, но с полчаса еще пробуду здесь. Может быть…Ладно. Оставляйте, присмотрю, так и быть. - Ой, преспасибо пребольшущее! Вот здесь я его и оставлю. Обрадованный Вас бережно опустил рюкзак на траву метрах в двух от незнакомки и припустил вниз по склону откоса. Можно сказать, что несся он, «как на крыльях». Можно сказать, что «внутри у него все пело». Можно еще что-нибудь сказать такое же банальное о его ощущениях, и все сказанное будет и верно, и не точно: чувства всех влюбленных похожи и в то же время неповторимы. А Василий влюбился, и очень глубоко, хотя и не признавался еще себе в этом: он считал себя мужчиной суровым, и без сантиментов… Его уже ждали и даже попеняли слегка: припаздываешь, вот, а у нас команда неполная. Стена-скала уже была разрисована извилистыми и прямыми линиями: границы участков соревнований. Участки выбраны сложные: почти гладкая стена с малозаметными небольшими зацепками – так альпинисты называют то, за что могут зацепиться пальцы при движении по этим неприспособленным ни для какого движения плоскостям. Победителем считается тот, кто быстрее других поднимется до вершины стены, а затем спустится вниз, скользя по веревке. Без веревки спуск был бы еще быстрее, но такой прием условиями соревнований не предусматривался: скорая помощь, в случае чего могла и не успеть… Наверху уже стояли несокрушимые страховщики с веревками в руках. Участники уже лазали ящерицами по каменной кладке так, будто эта вертикальная стена и является местом их естественного обитания. Скалолазы упакованы в сложное переплетение обвязок и ремней, как в доспехи. На плечах – накладки из прочной кожи, для того. чтобы не обжечь плечи трением веревки при стремительном спуске. Подходила очередь и Васу брать стену штурмом… Но скалолазу Васе, в текущий момент его биографии было не до стены, не до скалолазания и не до альпинизма вообще. Невидящими глазами смотрел он на подвиги своих товарищей на стене. Неслышащими ушами воспринимал, комментарии в их адрес, даже сам что-то говорил, но смысл сказанного оставался для него безразличен. Мысленно он находился там- наверху откоса, где читала свой гигантский учебник прекрасная студенточка, охраняющая его рюкзак. Вас надеялся так же, и полагал, что рюкзак ее тоже охраняет. Логика его рассуждений была проста, как альпинистский крюк. Каждый, кто мог приблизиться к девушке, непременно видел бы не только ее, но и стоящий рядом с ней, но явно не ей принадлежащий, грубый, бывалого вида рюкзачище. Предмет этот явно свидетельствовал: девушка не одна, ее друг где-то рядом и вот-вот явится…. Однако на слишком долгое время затягивать свидетельство своего верного рюкзака Васу не хотелось. Его больше устраивало личное присутствие. Перед его глазами серел большой экран стены с телами альпинистов на ней… Но это зрелище являлось только фоном для его воображения, лишь его вторым планом. На первом же плане, затмевая все детали и ситуации соревнования, виделась ему фигура девушки и ее детали, отчетливо вписавшиеся в его память… Вас нетерпеливо подсчитывал минуты, оставшиеся до его старта… Наконец, минуты истекли. Он подошел к стене, привязался к страховочному концу, вцепился руками и ногами в камни, и… Начался невиданный и не слыханный доселе скоростной подъем по вертикальной стене. Со стороны казалось, что Вас даже не держится за нее, а просто перебирает, перебирает и перебегает по ней своими конечностями, каким-то сверхъестественным образом взлетая вверх… И быть бы, наверное, блистательному рекорду, но случилось непредвиденное. Страховщик сверху, ошеломленный невиданной ретивостью участника, не успевал выбирать закрепленную на нем веревку, удерживающую скалолаза от случайных срывов. Тот практически мчался по стене в «свободном полете», и в «один прекрасный» момент, не успев ухватить подходящую зацепку, немножко сорвался… Если бы веревка была подтянута, как положено, то этот маленький срывчик не имел бы никакого значения. Но страховка свободно провисала…Васа потянуло от стены назад. До зацепки дотянуться он уже не мог-не хватало естественной длины рук, и не получалось вытянуть их дополнительно. Вася заорал: «Выбери!» Но было уже поздно: его тело обрушилось вниз… Прощай, рекорд… Но более ничего страшного, кроме потери титула рекордсмена, не произошло. Поле т Васиного тела прекратился в ту же секунду: страховщик успел задержать падение вовремя. Да и срывы в скалолазании – дело обычное и заурядное, так что никто из зрителей особенно и не переживал. Васу просто не засчитали его суперскоростной порыв. Вот этого было жаль. Команде. Но сам неудавшийся рекордсмен не только не переживал, но даже обрадовался. Сорвавшись, он сократил время своего участия в соревнованиях и ускорил встречу с той , которая ждет его наверху… А ведь действительно ждет, вольно или невольно. Поспешно сняв с себя альпинистские доспехи, он, более не мешкая, снова рванулся наверх. Но уже не по стене, а по тропе, протоптанной по откосу. По - пути заглянул в заповедное местечко, где уже зацвели ландыши. Их было много – почти сплошной ковер расстилался на откосе. Росли и цвели ландыши даже там, где по мнению специалистов им совсем не полагалось расти: не в тени, а на самом солнцепеке. Те, кто знал, где они растут, рвали цветы по мере надобности. А цветы на следующий год появлялись в еще большем количестве. Взобравшись на вершину откоса, Василий почти задохнулся. Но не от быстрого и крутого подъема, о волнения: ушла или не ушла? Надеялся и боялся. Если ушла, то вероятность следующей случайности была очень мала: ведь эту девушку он раньше не встречал в студенческом общежитии, куда регулярно заходил пообедать или поужинать. А ведь она наверняка и жила там – в одном из соседних общежитий… Сразу стало легче дышать: девушка лежала на том же месте, в том же количестве, и даже в той же позе, над той же книгой. Рюкзак тоже спокойно стоял на своем посту, с видимым сознанием собственного достоинства и непоколебимости. Да и вся композиция расположения участников ситуации осталась прежней. Костя и Володя прилежно обжаривали себя на солнце. При этом Костя покраснел, а Вовка остался в первозданной белизне, как и положено блондину. Нормализовав, относительно, дыхание, Вас предстал перед девушкой с букетиком ландышей: - Вот, это – вам… И спасибо вам преогромное! - Мне спасибо? За что? Это вам спасибо за цветы. Ой, как пахнут!.. Откуда они у вас? Здесь же и леса-то нет. - Девушка, ради вас я и среди чистого поля зимой ландыши найду! – с отчаянной лихостью провозгласил Василий. – Но они, честно, неподалеку отсюда растут. И много. Хотите, покажу? – Это уже было приглашение прогуляться вместе. – А спасибо вам, что присмотрели за моим рюкзаком. (И за то, что не ушли, главное: мысленно добавил Вас…). Как он без меня себя вел? Не капризничал, не рвался за мной, не мешал вам? - Нет. Знаете, очень спокойный, невозмутимый и неназойливый товарищ оказался. И охранял меня очень стойко. - Разве покушался какой-нибудь пошлый негодяй? - Интересно вы выражаетесь… Да, крутился поблизости кто-то, и знаете, действительно подозрительного вида. - А я вам не кажусь подозрительным? - Да вы знаете: кажетесь. Даже не кажетесь, а я точно – подозреваю вас в том, что вы хотите со мной познакомиться. – девушка улыбнулась лукаво, но добродушно и искренне. - А как вы к этому относитесь? И как вас зовут? - Зовут меня Нина. А вас, «подозрительный»? - Меня Васей. Друзья называют короче: Вас. - Меня?... - Ну вот, как в том анекдоте… Это меня так друзья зовут: Вас – сокращенно от Василий. - Хорошее имя Василий. Вас мне, кажется, вам не подходит. Вон и анекдот вспомнился. Я лучше вас Васей звать буду, можно? Еще бы! И Василия, что называется, понесло, как рысака на ипподроме. Ни вскоре после этой встречи, ни много лет спустя ни он, ни она никак не могли вспомнить, даже в общих чертах, о чем и что он говорил. Она хохотала беспрерывно, прерываясь только для того, чтобы выслушать очередную тираду вдохновленного Васа, отныне Васи. Его друзья, заинтригованные ее заразительным смехом, перебрались поближе к ним со всеми своими «пожитками». Не настолько, чтобы помешать разговору, но достаточно, чтобы слышать. Костя потом признался: мы, мол. Думали, что ты анекдоты травишь какие-то очень необыкновенно смешные, и захотели тоже послушать… Но Василий анекдотов не рассказывал. Василий импровизировал. «Пел, как соловей», вспоминала потом она. Но куда соловью: у того строго определенный набор традиционных трелей и коленец. Те же словесные коленца и трели, которые находу придумывал Василий, были уникальны и неповторимы. Не могли они вспомнить и то, какую же неодолимую причину придумал Вас, объясняющую абсолютную невозможность взятия им рюкзака с собой на соревнования…Ведь совершенно логично было его взять… Может быть, им такой простой вопрос не пришел в голову… Потом они встретились еще раз. В тот же вечер Василий показал ей и то место, где растут ландыши, и стену, на которой тренируются альпинисты, и все в парке, что знал сам, и даже то ,о чем до знакомства с ней и сам не имел никакого понятия, открыв вместе с ней. Они даже выпили на брудершафт под могучим дубом на «швейцарском» откосе, сидя на бревне, названном ими потом своим. Пили на брудершафт хорошее мускатное вино «Варна» из маленькой бутылочки… Ее Вася «чисто случайно нашел» здесь же в парке лежавшей в траве под кустом. Да, вот просто так шли, а она просто так лежала…Как некий многозначительный знак свыше… Обставлена «находка» была настолько естественно, что Она не заподозрила подвоха и простодушно поверила в необычайное везение этого странноватого парня, бросающегося на стенку и находящего ландыши там, где их теоретически не может быть. Почему бы и вину в бутылочке не оказаться на его пути… Но скорее всего, она все поняла и только не хотела разочаровывать Его, сделав вид, что поверила… Вскоре они поженились. Свадьбу сыграли в той же знаменитой сорок третьей в компании друзей. Все, необходимое для свадьбы, искали и закупали сами. Сами готовили. Сам же Вася на своей свадьбе играл на аккордеоне… * * * Гостем на свадьбе был и тот, из-за кого, собственно и сплелась та цепь случайностей, которая привела к этой свадьбе, сначала, а потом и к другим серьезным последствиям…Но этот «Тот» об этом не знал ни во время свадьбы, ни после нее, и никогда в будущем… Василий не мечтал ни о горах, ни о туризме. Не ходил в походы, не пел туристские песни, даже не слышал их, пропуская мимо ушей. И не считал себя обездоленным, не имея ничего этого. Он довольствовался парком, не утруждая себя даже попыткой спуститься к Оке, хотя до нее было всего десять минут ходьбы вниз по откосу. Он предпочитал сесть в автобус и доехать на нем до пляжа на Волге, находившемся тогда у Чкаловской лестницы. Или даже до окского пляжа в Канавине. Но только не пешком до ближайшего берега реки. Так он себе и жил. Но однажды в цехе Тот человек между словами предложил ему съездить на выходные дни в турпоход: так – недалеко от города. До Толоконцева на электричке, а потом часик пешком и – на берегу прекрасного озера Юхро. Вот этот «поход» и оказался первым, но очень далеко не последним, в жизни Василия. Кавычек у слова поход в первый раз не было. Он казался действительно настоящим походом. Его участники всерьез устали, пока шли до озера. Оно действительно оказалось очень красивым… После дневных, а особенно ночных, развлечений, Вася спал у костра прямо на голой земле, ничего под себя не подстелив, за неимением этого самого «чего». Ночь, к счастью, выдалась очень теплой. Компания тоже. И Вася заболел. Туризмом. Походы последовали один за другим. Уже казалось наказанием, если по тем или иным причинам никак не удавалось отправиться за город. Уже и городские пляжи стали казаться унылым и грязным местом. Потом захотелось чего-нибудь покруче, чем ходьба по плоской равнине, и Василий отправился в горный поход. Вернулся оттуда, украшенный значком «Турист СССР», облупленным под горным солнцем носом и осложнением туристской болезни: к ней прибавилась горная. Последствием этого неизлечимого недуга стало приобщение к альпинизму. Скалолазание – неотъемлемая альпинизма часть. Участие в соревнованиях привело Василия в парк «Швейцария» 20 мая 1972 года… И так далее… «Далее» завело и Василия, и Нину довольно далеко… Ходили они вместе и в походы. Часто только вдвоем. Даже в горы Она ездила с Ним дважды. И совершила восхождение на красивую и высокую гору Гвандра… Решив после этого, что альпинизм – не для женщин, и Он с Ней согласился… Рюкзак сопровождал их во многих походах, аккуратно сохраняя в себе все, что они в него клали, и запихивали. Часто это было для него очень тяжело и он трещал по всем швам… Но крепился, выручая своих дорогих хозяев во многих неприятностях. Его не раз фотографировали, и он очень гордился этим… А потом состарился. Попротерлись и прорвались бока. Ослабели руки – лямки и не могли уже прочно удерживать тяжесть поклажи. Однажды он просто упал с плеч хозяина, чуть не заплакав от досады. И его выбросили. 2002 год. |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
