Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.
Произведение
Жанр: Историческая прозаАвтор: Каринберг Всеволод Карлович
Объем: 123236 [ символов ]
Переход Дарьен, Часть №3, Черные паруса анархии
Переход Дарьен
 
Глава №29
Панама
 
Читатель, у вас не возникло впечатление, что мой герой бежит навстречу смерти? Ведь реально мы с вами не движемся в пространстве, пересекая моря и океаны, прочерчивая по карте чужие земли из пункта «А» в пункт «Д», где «Б» - неизвестное. Реально только то, куда ушла наша частица крови, в кровь какого народа она влилась. И даже не просто наша частица крови, братья мои по крови, - а где сейчас моя кровь.… Ведь наша беготня в пространстве ничего не значит, если нет души, которая в отличие от тела, неизменно привязана к истоку родной крови. Кровь…, жениться надо было как Гарибальди - на креолке Аните, в бою стоящей рядом. Славянские иллюзии братства наконец то рассеялись, чтобы Бакунин понял – чьей он крови, и что у него одна Родина - Революция.
 
Когда слева по курсу появились острова Лас-Перлас - Жемчужные, «Пацифик» лег в крутой бейдевинд и двинулся к Панаме, до которой оставался всего день пути. Бриг сменил курс на северный. Жара становилась невыносимой, палубу брига постоянно обдавали забортной водой. Архипелаг Лас-Перлас лежит в сорока милях юго-восточнее самого старого испанского города на Тихоокеанском берегу Америки – Панамы, в водах Панамского залива, и состоит из десяти крупных островов, сплошь с испанскими именами: Сан-Хосе, Педро-Гонсалес, Исла-дель-Рей, Исла-Пачеко, Сабога, Контадора, Чапера, Мого-Мого, Касайя и Виверос, - и до сотни мелких островков и рифов, изобилующих жемчугом. Невысокие горы заслоняют ветер и отражают солнечные лучи, фокусируя их в ослепительно-синей поверхности маленьких бухт, насыщая раковины жемчужниц драгоценным светом. Кэп в подзорную трубу внимательно изучал отвесные склоны островов, словно опасаясь пиратов. Добыча жемчуга в архипелаге - основной источник дохода, привлекающая всяких авантюристов, именно здесь была найдена знаменитая жемчужина "Перегрин" в 31 карат.
Мимо пролетает безукоризненным строем цепочка пеликанов, как парусный флот на маневрах. Фрегат кружит над ними на неподвижных крыльях, эта величественная птица с раздвоенным хвостом, морской разбойник, решив очевидно, что пикировать не стоит, полетела к острову, где усердно промышляют рыбу бакланы. Солнце припекало, вода в заливе синела, легчайший ветерок с траверза подгонял «Пацифик» со скоростью три или четыре узла. Мишель последний раз наблюдал вечернее исчезновение солнца в безмятежных водах Великого океана, за которым осталась его родина. Линия горизонта разрезала солнечный диск. Оно спускалось все ниже и ниже. Вскоре остался лишь крошечный краешек; исчез и он, потом на мгновение опять блеснул золотом – это «Пацифик» поднялся на волне – и вновь погас. Небо на западе еще алело, хотя над головой стало заметно темнее.
 
Прошли остров Табога, который лежит в десяти милях южнее Панамы. Он был открыт испанцами в 1524 году и служил первым глубоководным портом в регионе - именно отсюда отплывали корабли Франсиско Писарро для завоевания Перу. Английские пираты заставили испанцев построить на близлежащем острове Эль-Морро систему оборонительных сооружений, которые в течение трех веков несли свою службу, там сейчас штаб "Тихоокеанской Паровой Компании". Два небольших острова не закрывали простор горизонта, где полоской голубел берег.
Утром «Пацифик» с попутным бризом вошел на просторный Панамский рейд. Авенида Бальбоа тянется вдоль залива. Суда под различными флагами отстоят вдалеке от плоского песчаного берега - отлив на несколько километров обнажил дно залива. На насыпной платформе возвышается архитектурный ансамбль площади Пласа-де-Франсия с идущей по массивной каменной стене улицей Пасео-де-лас-Боведас, с белокаменным дворцом под красной черепицей, зданием суда и узорной башней церкви. Старый район Сан-Фелипе, известный как Каско-Вьехо длинным полуостровом выступает в море в юго-западной части города.
Мощный напор океанского прилива постепенно накрыл песчаные банки залива и к «Пацифику» подогнали плашкоут. Весь скарб стащили вниз горденем, пропущенным через блок на ноке грота-рея, и составили на плашкоуте – кожаные чемоданы и матросские сундучки, товары, предназначенные для дальнейшего следования в окованных железом ящиках. Бакунин сдал свои обязанности последним. При расчете у капитана, тот спросил Мишеля, что бы он хотел получить – зарплату за полмесяца в 13 долларов или долю Абрахама. Мишель, не задумываясь, взял заработанное. Уже находясь на плашкоуте, он поднял голову к окликнувшему его одинокому кэпу, тот спустил на шнуре кошелек со 100 золотыми мексиканскими песо. Немногочисленные пассажиры Брига сошли на причале, чтобы проехать через перешеек в Порто-Белло и нанять каюту на Вест-Индском пакетботе.
Никто не живет в руинах старого города среди одиноких деревьев, обветшалых стен и фортификационных сооружений, построенных для защиты от пиратских набегов – только призраки былого имперского величия. Останки некогда могущественных монастырей Санто-Доминго и Сан-Франсиско, церкви Сан-Хосе, Ла-Компанья-де-Хесус и Ла-Консепсьон, руины Ла-Мерсед, Королевского моста, сохранились хорошо с 1671 году, со времени нападения пиратской эскадры под командованием Генри Моргана - скелетированная история рабовладельческой колонии. Как великолепны две башни, инкрустированные перламутровыми раковинами жемчужниц. Золото вызвало к жизни этот город – индейцы так и не поняли, какой смысл завоеватели придавали этому желтому металлу, зачем их мучили, в чем его исключительная ценность. Испания владела Панамой до 1821 года, когда та вошла в состав Gran Colombia of Simon Bolivar.
Бакунин прошелся по колоритному рынку и магазинам на причале в Сальсипуэдес, и очутился в толпе аборигенов, на которых надеты всевозможные широкополые шляпы, пончо и широкие кожаные штаны. В городе фланируют многочисленные американские моряки в форме и европейцы, встречаются свободные негры и вездесущие китайцы из Сингапура. Все, что относится к американцам, прилажено прилежно и организованно на долго. В панамских тавернах вездесущие бобовые и маис, рис "аррос" и мясо "карне", а также множество овощей и специй, часто обжариваемых все вместе с большим количеством масла, с луком, красным чили или маленькими стручками жгучего зеленого перца. Причем, в отличие от соседних стран, в самих блюдах специй не так уж и много - чаще всего они подаются отдельно, в виде соуса или зелени. Ко многим блюдам в качестве гарнира идут жареные бананы "платанос" особого сорта - сладковатые "мадурос" или обжаренные до хруста "тостонес", а также "касадос" - смесь из риса и овощей, подаваемая обычно к мясу. В огромном количестве потребляются всевозможные салаты из свежих овощей, причем как достаточно традиционные - из капусты и помидоров, или из кукурузы с яйцом и маслом, так и довольно необычные - с рисом и морепродуктами, или из тропических фруктов, часто незрелых с зеленью.
 
Вначале, параллельно железнодорожному пути шли остатки древней караванной тропы Камино-де-лас-Крусес, мощеной камнем. Саванна упорядочена и окультурена, везде поля и плантации, и согнутые спины поденщиков. Кто-то пряжу труда ткет, а кто-то, как моль, - её пожирает. Каменное шоссе, проложенное испанцами от города Панама до города Портобело, соединило Тихоокеанское побережье с Атлантическим, и стало важнейшей трассой, по которой награбленные колонизаторами за двести лет богатства переправлялись в Испанию. США в 1846 навязали Новой Гранаде договор о дружбе, торговле и мореплавании, по которому они обязались гарантировать суверенитет Новой Гранады над Панамским перешейком и в то же время получили равные с ней права в эксплуатации любого пути через перешеек, и право беспошлинного транзита через Панамский перешеек. А также - концессию на постройку железной дороги через него, строительство которой было закончено в 1855 году, и приносит американским капиталистам большие прибыли и в значительной мере способствует укреплению влияния США на Панамском перешейке. Используя договор, США систематически вмешиваются во внутренние дела Новой Гранады, которая с 1861 года стала называться Соединенными Штатами Колумбии, неоднократно прибегая к прямой вооруженной интервенции, в 1856 и 1860 годах.
Наименьшая ширина Панамского перешейка 28 миль. Правами на строительство канала через перешеек владеют французы. И как рассказывал Мишелю в Сан-Франциско русский консул Клинковстрем, французы предложили царю Николаю еще в 1840 году финансировать совместную концессию на канал. Российский вседержитель отказал в проекте – и в этом не было ничего удивительного, феодальной стране, основанной на земледельческом рабстве и военной власти над территориями, на вывозе сырья и золота, - не нужны были ненадежные океанские пути, на которых не посадишь чиновника! А так же - сомнительная торговля в свободных и пиратских районах далекой земли, из-за которой еще и нужно воевать с ближними соседями, влезая в нестабильную европейскую политику. Россия потеряла навсегда свои Американские владения.
К югу от гор относительно сухая и плодородная прибрежная равнина почти целиком занята сельскохозяйственными угодьями. До прибытия испанцев эта земля была покрыта густыми лесами. Сопротивление индейцев во главе с вождем Уррака, в ходе многолетних непрекращающихся войн было сломлено, они были побеждены и обращены в рабство, либо выселены в неплодородную горную местность.
 
За окном поезда роскошная тропическая природа, он вошел в зеленые джунгли. Поезд то приближается к мокрым скалам, где в расщелинах сочится вода, то пробегает по аркам многочисленных мостов над пропастями. Тут никто не живет, судя по отсутствию дорог в густой растительности. В ноздри ударял запах гниющей листвы. Высокие деревья и подлесок, лианы и ползучие побеги сплетаются между собой в беззвучной борьбе за выживание. Диковинные птицы странными голосами перекликаются в сумраке ветвей. Мелькают гигантские веера пальм, подступающие к самой железной колее, в кронах вечноцветущих деревьев мелькают попугаи Ара, или орут из-за ветвей обезьяны ревуны.
 
Что меня тревожит? Мое отражение в узких стеклах вагона, или то забытье, которое возникает от механического встряхивание на поворотах узкоколейки, когда боковой толчок вагона передается телу. Я уже не беглец, я стал обычным пассажиром, имеющим презентабельный вид беспечного клиента Панамской транс-океанской железной дороги. Обзавелся даже аксессуарами путешественника – объемным новеньким саквояжем из густопахнущей кожи. Окунулся снова в благополучный мир упорядоченного социума, где такое множество чужих лиц.
Память возвращает Мишеля к диалогу крови, - о правильности выбранного им пути. Тем более, кто знает - кто творец его? Жандармы везли «прощеного» узника по железной дороги до Вышнего Волочка. Им безразличен был этот беззубый господин, они всю дорогу играли засаленными картами. Милостью или изуверской волей Охранного отделения Бакунину было разрешено посетить в последний раз вотчину предков – Прямухино, перед бессрочной ссылкой в Сибирь. Он надеялся, что его обнимет старушка-мать со слезами счастья в выцветших глазах, обрадовавшись его возвращению домой. После кровавой охоты, длившейся казалось вечность – Мишель снова познает Любовь, а не только Смерть. И его младшие - братья и сестры, придут к нему. Кровь, что может быть важнее для несчастного узника. Когда тебя спросят – «Кто, ты, брат?», - ответишь – «Такой же, как ты, брат». Все было иначе. Он вернулся в родной дом не как победитель, а как изгой. Отец ушел в могилу, не простившись. Мать и семья – отчужденно и молча сидели в знакомой Мишелю до слез гостиной за общим столом. Ели, словно справляли тризну по чужому покойнику. Мишель ушел в свою комнату, окнами выходящую в старый сад, и весь оставшийся день просидел в одиночестве. Изредка заходила к нему любимая сестра Татьяна, боготворившая его, но разговор не получался.
- Скажи, может, я этим мучаюсь одна, а ты живешь иначе. Или я тебя совсем не знаю? Что с тобой происходит? Почему так, почему ты другой, и я одна мучаюсь этим. Может быть, я мучаюсь над выдумкой моей, над тем, чего нет, и чего - не может быть. Может и любви нет, и я обманываю себя. Как проверить? У кого спросить? - Мне не требовалась любви вашей, я был полон своей! - Может, ты любишь не так. Всё не так – ведь гармонии нет…нет. - Я мучаюсь тем, что уже прошло, и тем, что прошло для тебя незамеченным, не оставило в твоей душе следа. В дружбе все проще, через совместную жизнь проступает чужая душа. Дружба создает сочувствие, уважение, ничего не требует для себя. Любовь же с благодарностью не принимают. Это что-то более сильное. Когда любил, хотел жить. Ваша любовь делала меня счастливым.
Не могли братья простить - ни его холодного неприятия мира, ни равнодушия к их мистическому благоговению имперского уклада, - отказ Мишеля от сословности и верности самодержавию и утвердившемуся порядку, - страшно сказать, - от Отечества и Православия. Им казалось, что он им - не брат, не их крови. Тщетно все. Случайность сталкивает нас с другой жизнью, чтобы тут же обстоятельства унесли её прочь от нас, оставив на сердце печаль.
 
Еще со станции отправления Бакунин снова почувствовал себя в опасности, слежку – возможно о его прибытии выдал кто-то из пассажиров «Пацифика». А может, не надо было так долго ходить по магазинам в робе моряка, преображаясь на виду у всех в элегантного иностранца. Но ощущение покоя от механического движения машины притупляло беспокойство. В середине пути поезд остановился в живописном месте, где среди лиан падал со скалы водопад с прохладной водой. Паровоз встал под водонапорной башней из отсыревшего кирпича, над которой возвышалась горизонтально изогнутая подвижная труба для слива воды. Пассажиры высыпали из маленьких вагонов, расселись группками на земле, устроив пикник, словно в Булонском лесу под Парижем. На сознание надвигалось что-то неестественное, готическое – словно все перемешалось, наступил конец мироздания.
Мишель, уловив за спиной шорох, еле успел уклониться от удара кинжала. Бледный убийца, с пуговками карих испуганных глаз с радужиной, словно отслоившейся и нефокусируемой, нескладный, но упорный, яростно сопротивлялся в медвежьих объятьях анархиста, сопя молча, пока не захрипел, захлебываясь кровью, когда кинжал пронзил его горло. Бакунин отшвырнул тело на землю. Как и предполагал Мишель, у незнакомца не оказалось документов. Но на теле под левым соском обнаружился татуированный знак с тройной буквой «AAA», пересекающихся своими нижними очертаниями (appeal - призыв, аппеляция, areal – замкнутое пространство, и apple – яблоко), - нью-йоркской ассоциации «Город на холме», стремящихся к «всеобщему благополучию» и «вселенской справедливости», возложивших на себя обязанность по «выдергиванию плевелов». Ходили слухи, что эта секта маниакальных убийц – филиал Американской федеральной службы безопасности. Догнало Бакунина обещание Бейкера Лафайета! «Нет человека – нет проблемы. Самый простой способ решить задачи текущего момента». Когда социальное неравенство режет глаза, а неимущие маргиналы ввергаются в нищету, зреет недовольство и насильственное изменение статус-кво, - тогда сама власть применяет открытое насилие над основными своими противниками в пользу сильных мира сего. Мир опасен – его берега заполнены пролитой невинной кровью, а в глубине – скрывается хладнокровный убийца, с бледными глазами делового американца.
Страх гонит одинокого человека в иное, - спрятаться. Иное не дает ни знания правды, ни истины. Страх порождает бессилие перед незримым убийцей. И сам ты становишься убийцей. Он везде – за спиной, за углом, он внутри тебя. Его атрибуты – низвергнутое мужество, честь, достоинство, - его сила уходит в - Ничто. Сильный эту ловушку обойдет, а злой или отчаявшийся вырваться из тисков жизни, попадет.
Человек взывает ко злу, также как он взывает к добру – ведь человек тороплив. Презирающий этот мир, хочет - иного. В реальном мире над ним цари и околоточные, а в идеальном, только Бог, - и все это лукавство! Если Бога нет, то над человеком в реальности никто не властен. Если в мире нет любви, - а её там нет, - какой смысл в идеальном и мистическом?
Стремясь к благополучию и справедливости плоти, одинокий ждет от социума искупления и преображения. Зачем же тогда нести в мир очищающее зло, уничтожение негодного человеческого материала, если мир сам по себе - юдоль печали? Человек, не воспитанный этической волей, подвержен коллективному разрушению. Возникает вопрос - «Почему он, а не я?». Тебя зовут к идеалу справедливости и братства, используя коллективный террор.
Убийца – сумасшедший, он безжалостен. Безжалостен в своем падении, в своей ничтожности и сознании своей испорченности. У него нет нравственных ценностей. Им движет отчаяние, и бессмысленность существования его плоти. Он взывает к богу, проповедующему мир для всех. Но этика – всегда индивидуальна. Мир нельзя принудить к добру всеобщим преобразованием, как и коллективным террором. В коллективном пожаре сгорают и применившие первыми керосин.
 
Поезд прибыл в городок, который носил имя Аспивалл - в честь одного из владельцев магистрали, - основанный в 1852 году на болотистом побережье страны как конечная станция железной дороги. Шел тропический дождь, и когда он кончился, влажная жара окунула сошедших с поезда пассажиров, отправившихся дальше в дилижансах к расположенному в 15 милях к востоку от Аспивалла городку Порто-Белло. Дорога, быстро просохшая после дождя, проходила мимо форта Сан-Лоренсо - самого внушительного испанского укрепления на территории страны. Порто-Белло. является одним из самых старых населенных пунктов Панамы. Таможня в Порто-Белло во времена испанской короны была самым главным зданием города. Через ее хранилища прошла третья часть мирового золота! Основанный самим Христофором Колумбом в 1502 г, и от него же получивший свое имя ("портобело" по-испански - "красивая гавань"), город в течение многих столетий был самым важным испанским портом на атлантическом побережье Нового Мира. Теперь это небольшой сонный город, который раскинулся между остатками трех огромных фортов, построенных испанцами для защиты своих флотов, вывозящих сокровища индейцев. А теперь из порта отправлялся громадный Вест-индский паровой пакетбот о двух гигантских трубах и множестве мачт и такелажа. Точнее, базированием пакетбота был порт Картахены, куда и направилось судно с Бакуниным на борту.
 
Глава №30
Миф
 
Может, я буду писать парадоксальные вещи и нужно время, время перемен, снова и снова трансформирующее ложное в мертвящее, чтобы понять, что кружишься как турецкий дервиш на одном месте. Претензия на жизнеспособный миф - это претензия на полноту охвата бытия и его закрепление в сознании социума. Поэтому так кощунственно воспринимается всякое новое мифотворчество, любое изменение старого. Дать мифу жизнь - значит, дать ему бытие. Миф - это стабильность бытия, разрушение мифа - революционное преобразование бытия. Для создания и разрушения мифа нужна вся цельность характера и опора на него - мужество жить. Страшнее смерти - смерть души. При сохранении мифа всегда поражаешься его союзниками, порой настолько несовместимыми, но всегда логически оправданными в данный момент. Если поставить рядом успешного и неудачника, то в мифе - нет различия между ними, в тоже время социальная пропасть между адептами одной идеи непреодолима. Отпад от мифа человеков - и есть разрушение мифа.
Творчество это порождение духа, т.е. истинно человеческого. Когда уничтожается дух - уничтожается сам человек. Нет дальше смысла жить. Тот, кто в жизни мифа видит жизнь духа - уже умер. Регалии, коими награждается в социуме мифотворец - это ступени мифа, путь от зарождения к смерти, и этот путь должен быть пройден полностью. Становясь все более явным, проявленным, стабильным - последовательно шагаешь к окостенению, омертвению, подверженному уничтожению и гниению, распространению процесса смерти. Смерти духа. Тупик, безвыходность, абсурд, хаос - как окончательное разрушение. Кто знает высоту мифа, как окончательную смерть духа? Подняться по ступеням социума на вершину мифа, чтобы увидеть смерть его - это и есть трагедия человека.
Человека страшит не сама смерть тела - он и так знает, что смертен, носит как Кощей смерть в себе, - а его уничтожает именно смерть духа, парализует страх перед смертью духа. Не видя в бытии - Вечности и Любви - как освобождения и очищения, - мы говорим о приоритете Смерти. Смерть не освобождение - мы не свободны, прежде всего, от нее самой. Ибо смерть (как в простом, так и в трансцендентном смысле) заложена в нас еще при рождении, то и мы приходим к ней как к чему-то заведомо данному. Она родилась с нами. Человек - это отсроченная Смерть. Отсроченная, на более-менее длительный срок, который, по сути, так мал, что им можно пренебречь. От этого не освободишься. Алкающий смерти смешон - он ее априори уже получил. Она у него уже есть. Допустим, ваши собеседники-буддисты, надеются на какие то там собственные реинкарнации в последующие жизни. Но реинкарнация в таком буддийском смысле - бодрствование после очередного сна. И в этом случае, окончательная смерть (нирвана) заложена в нас при самом первом рождении. И здесь человек - отсроченная смерть, - пусть чуть более отсроченная смерть. Впрочем, по сравнению с вечностью это "более" не имеет особого смысла. А как же «карма»? Как проявляется "карма" человека? Это события и люди, которые компонуются вокруг в течение его жизни.
Принятие чужого мифа - тоже смерть. Само существование другого мифа - угроза твоему существованию, конец смысла. Нельзя украсть дух, приспособив его под свои интересы, есть только воровство мифа, а это и есть приобщение к смерти мифа. Уничтожение мифа - не есть смерть духа, а только глубина отчаяния, опустошенность, зарождение новой жизни. И неизбывное одиночество. Поистине - бессмертие духа.
 
Православие никогда не отличалось приверженностью европейской традиции Гуманизма. У религиозных бонз всегда было стремление к Византийской теократической государственности, если не быть посредниками власти, то хотя бы - услужить ей. В этом трагедия русского народа. В литературе, живописи и скульптуре авторы прикладных искусств направляются интересами, а не идеями. На основе религиозных норм, которыми живет человечество по своим тысячелетним традициям: ислама, православия, католичества, буддизма и т.д., мир уже давно разделен культурно-территориальными конгломератами, - и они давно в латентной войне. Пророчества религий завязаны на срок человеческой жизни, ничтожной по сравнению с вечностью, завязаны на нашем представлении о самоценности человека и его представлении об окружающем мире, где он главный судья мира. Если наука отрицает постулат веры, она объявляется еретической в глазах религиозных бонз.
 
Отсутствие у культорологии жизнеутверждающего стимула - этики, - и привело культуру к вопросу о недееспособности Ренессансного взгляда на человека. Это кризис представления о человеке и мире в современном Социуме. Стало, вдруг не понятно, что движет человеком в его воздействии на Социум. Если можно изменить Прошлое, взгляд на него, а в конечном результате - как бы повлиять на причинно-следственные связи, - то почему бы не подумать о том, может ли наше настоящее, реализуемое как мотивы поступков и их близлежащие результаты, - влиять на будущее? Может быть, настоящее разворачивается в континууме пространства-времени, как проект будущего? А значит, само будущее изменяет постоянно прошлое? Этический проект задает вектор будущего. Идеальное духа живет и возвышается в предательстве... и любви, низком... и благородном, в трусости... и мужественности, безбожии... и жертвенности, поражении и окончательной победе над человеческим в себе....
Что-то вам мешает прорваться сквозь "небосвод" Канта, и признать, что человек социума - это не то, что сейчас нужно? Нет времени для бездуховного человека - не осталось. Вам мешает Смерть, чтобы стать как боги? О, как хотелось бы вам перед Вечностью - забыть о ней! Мир окружающий выше человека, - он его учитель, - а не миф и представление человека о себе самом. Один остался оптимизм у женщин, ждущих ребенка - они еще помнят свое предназначение. Чтобы узнать любовь, надо прежде войти в мир, осуществиться. Стать бытием. Только материнская Любовь может спасти во враждебном человеку мире социума.
 
Глава №31
Картахена Симона Боливара
 
Вдоль всего Карибского побережья между Портобело и Сан-Лоренсо тянется целая череда старых фортов XVII-XVIII веков. Что же так ценили испанцы, чтобы создать бастионы в дикой прибрежной сельве? В 1501 году Родриго де Бастидас, севильский нотариус и спутник Христофора Колумба по морским путешествиям, организовал экспедицию, которая открыла прекрасный залив и дала ему имя Бару. Задолго до основания города здесь проходили Алонсо де Охеда, Америго Веспуччи, Франсиско Писарро, Диего де Никуеса, Васко Нуньес де Бальбоа и другие знаменитые испанские конкистадоры и мореплаватели. Но только через 30 лет дон Педро де Эредия высадился на его берегах. И 1 июня 1533 года на том самом месте, где находилась деревня Каламари, разметили будущие улицы, кварталы, распределили имевшиеся дома для первых поселенцев, избрали алькальдов и функционеров и таким образом выполнили все официальные поручения, утвержденные испанским королем. Вскоре после основания Картахена превратилась в основную испанскую базу для завоевания других земель. Этот порт стал главными морскими воротами, через которые по всему региону направлялись завоеватели и торговцы со своими товарами. Испанцы убедились, что Картахена является лучшим местом для защиты перешейка Дарьен, ставшего впоследствии панамской провинцией, и в целом всей покоренной империи инков.
 
Картахены-де-Индиас, Бакунин увидел пустующие бойницы и казематы могучих крепостей, выдерживавших многомесячные осады корсаров и завоевателей. Вся старая часть города обнесена крепостной стеной с сотнями бойниц, в которых установлены пушки. Когда корабли входят в гавань через узкий и извилистый проход Бока-Чика, перед ними справа и слева высятся массивные стены фортов. Жерла средневековых пушек нацелены в борт корабля. У городских стен расположились бродячие торговцы-негры, да дремлют грузчики в ожидании случайного заработка. Бока дель Пуэнте (вход на мост) - так называются главные ворота старой Картахены. За ними сразу начинаются магазинчики. Множество узких улочек, уходящих в перспективу, небольших площадей, аркад, где можно укрыться от жарких лучей солнца. И всюду бесчисленные балкончики различных цветов и конструкций, не похожие один на другой, но радующие глаз своей ажурностью, легкостью. Старая Картахена полностью сохранила облик средневекового испанского города.
На углу дородная негритянка, в цветастом платье и с чалмой из яркого куска ткани, изнывающая от жары, продавала спелые агуаты, манго и папайю. Негритята предлагали прохожим холодную воду - самый ходовой товар в тропическом городе. В воду добавляют несколько капель "лимонсито" - необычайно кислых и сочных зеленых лимончиков, это хорошо спасает от зноя. Проход на площадь Адуана (таможенную) сквозь большую арку, прорезанную в центре длинного белого полукруглого здания, сюда поступали со всего карибского региона товары для переправки в Испанию. Через эту арку прошли и сотни тысяч африканских негров, обращенных в рабство.
Старинные с деревянными балкончиками здания центра города, живописный рынок, бастионы крепости Сан-Фелипе де Барахас. Уютные улочки старой Картахены носят «цеховой характер», на них селились в основном по профессиям, и они названы именами кожевников, инженеров, военных, ремесленников, медиков. В колониальной Картахене строго соблюдалась субординация между членами общества, все было регламентировано, и это проявлялось даже в мелочах. Каждый дом имеет непременный патио - внутренний дворик с балкончиками, увитыми зелеными тропическими вьющимися цветами миами. В центре патио расположен небольшой круглый каменный резервуар для питьевой воды, а по соседству такой же, но скрытый - на случай нападения пиратов. Внешние и внутренние двери красного дерева украшены «эстоперолес» (бронзовыми ручками), большими гвоздями с широкой шляпкой - и все они различной формы, которая извещает, кто здесь живет - священник, военный, функционер администрации или вельможа.
 
Большинство племен, покоренных испанскими завоевателями почти четыреста лет назад, как не владело собственностью, так и не понимало идей «национального» государства, и ждало освобождения от своего Мессии. Завоеватели разделили между собой землю, превратив население в рабов (репартимиенто), но вскоре индейцы были объявлены вассалами короля, но отдавались под опеку (энкомиенда) испанских колонистов, на которых должны работать. Впервые в истории была прервана насильственным способом древняя культура инков. Поняв, что индейцы вымирают и не способны работать на плантациях и шахтах, испанцы разрешили индейцем жевать листья ядовитой коки, кустарника, растущего на высокогорье. Аборигенам был присущ отчужденный взгляд и безразличие к страданиям, наркотик способствовал притуплению чувства голода, на некоторое время придавал сил на тяжелых работах. После того, как был наложен запрет на обращение в рабство индейцев, расцвела работорговля африканцами, которых доставляли из португальских колоний Экваториальной Африки. Эта практика продолжалась на протяжении всего XVII века. Единственными портами на Карибах, получившими право принимать для продажи негров, были Картахена и Веракрус в Мексике. Картахена стала самым крупным центром работорговли в Новом Свете. Негров доставляла из Африки компания "Португеса де Качеу". На левом плече каждый раб имел клеймо, свидетельствующее, что за него уплачена таможенная пошлина. А на спине ему, как животному, выжигали "фирменный знак" компании "Португеса де Качеу". Затем невольников продавали на площади Адуана, той самой, таможенной, на так называемой «ярмарке негров». Агенты португальской компании распределяли «грузы» с живым товаром в Венесуэлу, на Антильские острова, в Новое королевство Гранада, в Перу, где они трудились на горнорудных предприятиях, табачных и сахарных плантациях.
Сама инквизиция, существовала в Картахене 270 лет и была отменена 11 ноября 1811 года - за год до провозглашения независимости Колумбии. Её серый дворец возвышался перед площадью, посередине которой был устроено место публичной казни, и движение на площади было организовано по кругу вокруг него. Дворец был построен по указанию короля Филиппа II. В отличие от европейской инквизиции в Картахене она носила не столько религиозный, сколько политический характер. Священники наказывали вплоть до смертной казни в основном не тех, кто выступал против церкви, а тех, кто проявлял антииспанские настроения. Казнили осужденных с помощью гарроте - металлической удавки.
 
Не зря английская корона удостоила знаменитого пирата Фрэнсиса Дрейка титула сэра после его рейда через Магелланов пролив в тихоокеанские владения Испании. Война за мировое господство никогда не прекращалась между империями. В 1586 году Дрейк появился у Картахены во главе эскадры из 23 кораблей с тремя тысячами «ветеранов» на борту и легко овладел городом. Он проник в него под покровом ночи, а уже утром Картахена была во власти пиратов. Победители предавались ужаснейшим излишествам, и, хотя большей частью это были королевские солдаты, предводимые королевскими же офицерами, они ни в чем не уступали флибустьерам. Условия капитуляции были нарушены, церкви осквернены, священные сосуды похищены, монахи преданы пытке, девиц раздевали донага и насиловали, а многих больных в госпиталях под предлогом прекращения их страданий уморили голодом.
А потом долгие века пиратского террора на Карибах. Страх наводили черные знамена с черепом и костями, покровительство Смерти придавало бесстрашие инсургентам. Пиратские республики и тайные общества, клянущиеся на крови, были ответом на рабство, принесенное «белым человеком» в Новый Свет. Пиратский флаг с изображением черепа со скрещенными костями на реях пиратских судов подразумевал для их жертв, чтобы они не падали духом – Джолли Роджер, символизирующий смерть и разрушение, предназначался всякому горемыке, кто встанет им поперек дороги. Вступившие в разбойное братство, приобщались к свободе. Церковь сразу объявила черный флаг сатанинским, хотя сама на протяжении веков использовала его, как знак чумы.
1741 году. За два года до этого между Испанией и Англией вновь разразилась война, одним из вдохновителей которой явился независимый член британского парламента, сэр Эдвард Вернон. Однажды он заявил, что ему достаточно шести кораблей, чтобы захватить Портобело - испанский порт в Карибском море. Он собрал огромный по тем временам флот: 180 кораблей, оснащенных 2 000 пушек и укомплектованных 28 000 солдат и моряков. Для сравнения — «Великая армада», с помощью которой испанцы рассчитывали захватить всю Англию, состояла всего из 126 кораблей. Еще 2 700 человек, коими руководил сводный брат Джорджа Вашингтона, Лоуренс, были набраны в североамериканских колониях. Нетрудно догадаться, что вся эта мощь должна была обрушиться на Картахену, населенную 20 000 человек, включая женщин и детей, и обороняемую 7 кораблями. Но англичане были разбиты! Южная Америка осталась испаноговорящей.
 
Высокие пальмы и раскидистые деревья робле накрывают сквер в центре другой площади и спасают прохожих от немилосердной жары - здесь намного прохладнее. В декабре 1812 года 29-летний Симон Боливар читал на площади свой «Картахенский манифест», в котором поклялся не сдаваться, пока не добьется «эмансипации народов континента».
Родился Симон Хосе Антонио Боливар-и-Паласьос в знатной креольской семье баскского происхождения. Он рано лишился родителей. На воспитание и формирование мировоззрения Боливара большое влияние оказал его учитель и старший друг, видный просветитель и масон, ученик Руссо, Симон Родригес (Самюэль Робинзон), переживший своего ученика на 30 лет. В 1810 г. Боливар был послан революционной юнтой в Лондон, искать поддержки у английского правительства, точнее, определенных банковских кругов. Картахена была первым городом Новой Гранады, провозгласившим в 1811 году независимость от испанской короны. Война в Европе не позволила Испании наказать колонию. Следующей была Венесуэла. Страх перед Испанией заставили Каракас открыть ворота инсургентам 4 августа 1813 года. Боливар вошел туда с триумфом. Национальным конгрессом Венесуэлы Боливар был провозглашен диктатором и Освободителем. Он сделался диктатором и был утвержден в этом звании 2 января 1814 года конгрессом союзных провинций. После нескольких удач сражений, Боливар был окончательно разбит при Ла-Пуерте 15 июня 1814 года, и едва спасшись от плена, бежал в Картахену. Конгресс Новой Гранады предоставил в его распоряжение небольшое войско, с помощью которого он атаковал Санта-Марту. Но был разбит подоспевшими на помощь испанскими отрядами, под начальством генерала Морильо в марте 1815 года, и должен был снова бежать сначала на британскую Ямайку, а затем на Гаити за новыми волонтерами.
Доведенные до крайности, испанцы обратились за содействием к Ilaneros Венесуэлы, полудиким обитателям степей Гранады, и только летом 1815 года к стенам Картахены подошла 5-тысячная карательная армия испанца Морильо и 3,5-тысячное войско льянерос (пастухов), ведомое славившимся редкой жестокостью Моралесом, и те разбили Боливара у Баркисемето. После чего война приняла жестокий характер; льянеросы истребляли патриотов, не щадя ни женщин, ни детей, а Боливар, решившись навсегда разделить «кровавой рекой» обе враждующие партии, велел умертвить всех пленников. Среди заложников были не только военнопленные и чиновники колониальной администрации, но и всякие «латинос»: испанцы, португальцы, итальянцы, французы-католики, их домочадцы, жены и дети, а так же – католические священники, монахи и миссионеры. Испанский король Фердинанд VII оценил заслуги Морильо, наградив его титулом графа Картахенского.
 
Ничего удивительного в том, что реакционный оппонент Боливара, ратовавший за сохранение Империи, испанский генерал Морильо неоднократно побеждал его в открытом бою, используя беспощадную ненависть индейцев. Индеец НЕ ЗНАЕТ кантовского категорического императива, в отличие от нас, возомнивших, будто некий остаток реальности вечно для всех нас несет в себе этакий этический посыл – Любовь, распятую на кресте! Бытие без-образно, то есть настолько невообразимо, что его уже и всегда НЕТ. Охота за реальностью – опасна! Опасна потому, что гуманизм западного человека возвращает его к собственному «Я», и, охотясь за реальностью, замыкает его на «Себя». Наши проблемы - в противоречии между желанием быть личностью и быть полноценным членом государства. Для слепой ненависти индейцев враг - христианское государство, организованное по законам справедливости и традиций чуждого ему Отечества. «Карфаген должен быть разрушен, а земля посыпана солью – на века».
И вот, граждане одного государства, мы уже убиваем друг друга на каждом городском углу, тормоза разума густо смазаны безумием. И верим, что отношения в человеческой стае должны быть социально зафиксированы законами и моралью, иначе человек останется Зверем, пусть только в рамках своей семьи, банды, социального слоя или партии. Только инвертированный Зверь становится Человеком. Ограничивая себя, он опирается тогда на совесть, разум, добро и традиции Отечества. Но стать самим собой он не может, на ложь опираться, что на воду, будешь тонуть, как остальные – вместе. Человеку, чтобы не быть Зверем, нужна внутренняя опора, она же этика. Если это этика, выраженная из преодоления Зверя в себе, она приведет только к миру «иному», «божественному», зеркально опрокинутому отражению мира Зверя в мире социума, зафиксирует ложь человеческих отношений. А у человека в реальном мире нет опоры! Этика революции всегда темна. Культура эфемерна, а жизнь длинна, чуть поскреб слой на рамке социума, и фу-у…, чтобы Зверь остался человеком.
Огнь революции должен нести Протагор, олицетворение мужского нарратива, Люцифер, другой атрибут Бога, - взывающий к личной и беспощадной борьбе. Что сделал Великий революционер Боливар в Великой Гранаде? Он хотел принудить свои революционные войска к справедливой и окончательной войне за свободу, повязав своих бойцов кровью. Но сделать городского обывателя личностью, способной на нетривиальный поступок невозможно, - это как появление, второе пришествие бога. Если общество не признает права за личностью, почему личность должна жить интересами такого общества? Погоня же за «идеалами» общества в таком случае бесплодны – нет идеалов там. Есть только социальный интерес и подчинение этим интересам общества. А по-большому счету - подчинение обывательской морали, - и только.
В обществе нет этики, т.к. этика – индивидуальна. Так же как революционный террор - может быть только индивидуальным! Есть только мораль, а она - обязательна для исполнения в обществе, и заложена в нас воспитанием, т.е. принуждением с детства. Аморальность революционера должна подпитывать в глазах обывателя мораль, - как справедливое наказание реакционеров, - тогда она найдет понимание обывателя, но всегда останется только аморальностью и никогда не станет моралью революционера. Обыватель не способен понять слова Монтеня: «Лучше всего добровольная смерть. Жизнь зависит от воли других, смерть же зависит только от нас».
Революционер, Дух которого готов убивать и быть убитым, побеждает в себе смерть, потому что сам становится смертью. Даже проходя долиной смертной тени, такой человек не убоится зла, потому что он сам и есть зло. Он не ощущает близости смерти, поскольку находится внутри неё. В этом заключается простое и трагическое ощущение счастья свободы.
Презревшему страх перед лицом смерти проявлена суть происходящего, исток мироздания - подчиненность прошлого будущему. Небытие заканчивает любые события, низводя их до ничтожности, а дух срывает густо пахнущие цветы для своего собственного букета жизни. Идущий рядом со смертью - пророк своего времени и вершитель судеб мира. Может идти, может оставаться на месте - ничто не смутит девственной чистоты души. Близость смерти освобождает от власти долга - видна иллюзорность и сумасбродность человеческих устремлений, пустота, слепящий мираж желаний и жизни, убегающей в страхе от нее.
Как месть не должна быть затянута во времени - иначе она будет иметь вкус мела, а не железа и крови, - так и Смерть не является препятствием для решимости духа. Вместо смерти останется зияющая пустота Свободы, на грани исчезновения и всевластия – и тогда все возможно в произвольном течении времени. Груз времени проваливается в пространство духа, которое и есть пространство Будущего. Оно не тяготится происхождением событий, и их расстановкой во времени - Прошлого еще нет. Становление бытия в каждый момент являет всеобъемлющим, само пространство проницаемо для будущего. Время улетучивается в небытие, а пространство духа - оно и есть пространство творца.
 
Убийцы же по долгу службы - одержимы мелочными устремлениями, они смотрят на людей подлыми глазами карманных воров.
 
Война продолжалась. В 1816 отряд под предводительством Боливара вновь высадился на побережье Венесуэлы. Отмена рабства, провозглашение декрета о наделении солдат освободительной армии землёй на следующий год привлекли на сторону Боливара широкие слои населения. В феврале 1818 года, благодаря присылке из Лондона солдат, Боливар составил новую армию, но снова был разбит несколько раз Морильо. Тогда он решился вступить в окончательную борьбу с испанцами, атаковал их на самой последней территории Новой Южной Гранады, где они сильно укрепились. Прежде чем предпринять этот поход, он созвал новый конгресс в Ангостуре (15 февраля 1819 года), на котором был утвержден президентом республики. После долгого и изнурительного перехода через Кордильеры, 10 июля 1819 г. Боливар вошел в Санта-Фэ и провозгласил соединение Новой Гранады с Венесуэлой в одно государство, под именем «Республики единой и нераздельной Колумбии». Благодаря вспыхнувшей в 1820 года революции в Испании, дело освобождения испанских колоний пошло очень быстро. Испанцы терпели одно поражение за другим. 25 мая 1826 года он представил конгрессу в Лиме свой знаменитый «Боливийский кодекс». Боливар задумал грандиозный проект: он хотел образовать под именем Южных Соединенных Штатов - единую огромную республику, в которую бы вошли Колумбия, Перу, Боливия, Ла-Плата и Чили. Перуанцы отвергли Боливийский кодекс и отняли у Боливара его титул пожизненного президента. Лишившись власти в Перу, Чили и Боливии, Боливар 20 июня 1828 года вступил в Боготу, где учредил свою резиденцию - в качестве главы правительства Колумбии.
Боливар, получивший европейское образование, хотел независимости от засилья испанского колониального чиновничества и отмены рабства. Созданная им армия с переменным успехом очистила территорию Великой Гранады, изгнав испанцев с континента. Индейские племена, находившиеся в стороне от колониальной системы королевской власти, воевали против республиканцев – идеи национализма им были чужды. В 1830, после смерти Симона Хосе Антонио-де-ла-Сантисима-Тринидад Боливара-и-Паласиоса, Великая Колумбия распалась. В итоге его диктатура пала, а Великие Южные Штаты рассыпалась на отдельные националистические государства, во главе с его бывшими генералами. Креолы воочию увидели, что владеют и без революции землями и собственностью, а товары по-прежнему отправляются в бывшую метрополию. Панама на правах департамента вошла в состав республики Новая Гранада, а с 1861 года последняя стала называться - Соединенные Штаты Колумбии.
 
На карибском побережье Америки часты тропические ураганы. Ливни хотя и кратковременны и очень интенсивны, выходящее после них солнце быстро сушит землю, но надолго насыщает влагой воздух.
 
Глава №32
Вист на Карибском рейсе
 
Громадный пакетбот «Левиафан», стальным корпусом на полных парах и под всеми парусами, шел на северо-восток у Кайманских островов, держась на значительном расстоянии от берегов. С высокой палубы, не обремененной надстройками, океан выглядел как мягкий простор с зелеными цепочками островов, всплывающих по курсу лайнера и опускающихся за его кормой в растолченную облачную дымку. Никакое волнение на море никак не отражалось на ровном ходе корабля. Немногочисленные пассажиры первого класса прогуливались по палубе, словно на елисейских полях, сторонясь подходить как к пропасти высокого борта, так и держась подальше от четырех колоссальных дымовых труб. Пароход с шестью мачтами, четырьмя паровыми машинами, двумя независимыми громадными колесами, в десять раз превышающие рост человека, по бортам и гребным винтовым движителем, в четыре человеческих роста, в корме, развивал скорость до 12 узлов. За ним оставалась белая широкая полоса вспененной воды.
Бакунин, занявший двойной номер на первой пассажирской палубе, проводил время в просторной кают-компании среди респектабельной публики. Английские и американские купцы, торговавшие хлопком, углем и металлом, плантаторы из Южной Америки, банкиры, французские коммивояжеры. Стюарты в белоснежных кителях ненавязчиво услуживали пассажирам. Обособленные группки размещались между колонн красного дерева в просторных залах с причудливо расписанными потолками, на широких кожаных диванах. Лайнер содержал в себе магазины, рестораны, танцевальные и гимнастические залы. Мишель приобрел дюжину белоснежных рубашек. Ему казалось, их хватит на каждый день, и он не будет выделяться среди странствующих богачей. Сигары, джин и виски подавались на низенькие столики в отдельном курительном салоне. Ароматный дым струился в незаметные воздухосборники.
Курение сигар как привычка и ритуал вошли в повседневность фешенебельной жизни на корабле. Приёмы-ужины для любителей сигар в этом салоне стали регулярными, входная плата - 5$, среди постоянных клиентов - крупные бизнесмены, исполнительные директора корпораций и банкиры. На ужин приглашаются не более сорока посетителей салона. Великолепная еда, тонкое вино, и сигары на выбор. Позже - бренди, неторопливые беседы и, вновь - сигары… Бразильские, никарагуанские, «Ройял Гондурас» и даже «Коиба». Высококлассная сигара формата Julieta. Крепость этих замечательных сигар прекрасно сочетается с их богатым ароматом. Но многие курильщики называют Esplendidos - «отцом всех Коиб». Это великолепная сигара, большая и мощная, с прекрасным вкусом, в котором основную роль играют пряно-растительные тона. Насыщенный аромат делает эту сигару идеальной для послеобеденного отдыха. Но курение Cohiba Robustos доставляет еще и незабываемое удовольствие. Идеальное горение, совершенная комбинация крепости и аромата, невероятная форма и, что самое главное, постоянство качества делают эту сигару квинтэссенцией Robustos. Крепость и аромат пряностей, дерева и даже вина образуют идеальную смесь. Безусловно, Бакунин отдавал предпочтение Cohiba Robustos.
Запрещенные в Англии картежные игры, игорные дома были закрыты в 1853 году, здесь даже поощрялись. Стояла в отдельном зале и американская рулетка, постоянно пустовавшая. Эта азартная игра обязана предприимчивым американцам, добавившим на колесо дополнительную ячейку, которая получила название Double Zero. На колесе этот сектор представлял собой изображение американского орла. «Двойное зеро» появилось неслучайно: наличие его уменьшало шансы на выигрыш для игрока и, соответственно, увеличивало шансы на пополнение банка казино.
 
Сибаритствующие богачи предпочитали вистовать, («помогать своему партнеру», как это переводится с английского). Мишель не любил азартные игры, они циклили его мышление, отравляли образы реальности. Через некоторое время он просчитывал ход игры и начинал постоянно выигрывать у партнеров, чем навлекал на себя их злобу. Любая азартная игра ему быстро надоедала, его аналитический мозг отторгал настрой своего ума на удачу. Вера в случай опустошает душу, это безумие сродни религиозной вере в смысл Высшего Порядка, и как ни странно, разрушает разум.
Наиболее сильно Бакунин презирал игру в вероятность, олицетворением которой было колесо рулетки - судьба жадного плебса. Не любил он и шахматы - математическое просчитывание карточной и шахматной игры, из той же серии. Вера в удачное использование разумного бытия, вера в то, что ты – самый умный, самый хитрый, самый изворотливый, и что это и есть высшее благо. Эгоизм алчности - есть разжигание в душе адского огня. Нет в мире Высшего порядка. Среди людей важны только благожелательность, взаимовыручка и милосердие к ближнему, а бытие безразлично человеку. За карточным столом Мишель старался к концу игры стравить выигрыш, оставляя себе небольшую сумму. Этим он закреплял за собой право играть в любой компании. Правда, эта сумма среди владеющих деньгами ничего не говорила о суммах для реальной жизни простых смертных. Бакунин был равнодушен к деньгам, так и пиетета перед ними.
 
На судне играли в разновидность виста – бостон. От самого названия этой игры веет истинно английской чопорностью. Однако история утверждает иное - бостон появился на свет во время войны за независимость Северо-Американских Штатов от владычества Британии. В Британских колониях до конца XVIII века был чрезвычайно популярен вист. Войны за независимость часто доводят желание свободы до курьезных крайностей - политические перемены повлияли даже на карточные игры, и правила игры в вист были изменены. Новая, теперь уже чисто американская, игра была названа в честь «колыбели свободы», города, в котором началась революция - Бостона. Понятно, что в Англии игру проигнорировали. А вот в России она долгое время была очень популярна, появилась даже отечественная разновидность этой игры - тамбовский бостон.
В бостон играют вчетвером, используя колоду в 52 карты. Достоинство карт по старшинству обыкновенное, то есть от туза до двойки во всех мастях, кроме бубен.
Самой старшей картой в бубновой масти и в колоде вообще считается бубновый валет. Он же - четырнадцатый козырь. Если же в игре козырями выходят бубны, то достоинство "бостона" переводится на червонного валета. А валету бубен приходится занимать свое обычное место возле дамы. Расчет в игре производится фишками. Количество их — 480. Фишки распределяют поровну между игроками. Для фишек приготовляются особые коробочки. Посреди стола - касса, обычно имеющая вид плоской тарелки ("корзина").
Партию составляют восемь простых туров и два двойных. По окончании партии необходимо согласие всех партнеров на раздел кассы. Если же хотя бы один выражает несогласие, то игра продолжается до тех пор, пока ничто в корзине уже не будет принадлежать отказывающемуся – таким образом наказывается жадность. Места определяет жребий и до окончания партии менять их запрещено.
Не зря карты происходят от карт Таро (Таро в переводе с египетского - «дорога королей») - мистика всегда дурманила головы своих адептов. Полная колода карт Таро содержит 78 карт – это 22 карты так называемого Старшего Аркана (аркан в переводе с латинского означает «тайна»), 56 карт Младшего Аркана - это четыре масти по 14 карт в каждой масти, где имеются по четыре фигуры: король, королева, рыцарь и паж и десять числовых значений - от единицы до 10 (единица - это туз, который видоизменился в 11). Современные карты - это Младшие Арканы Таро, откуда исчезли «рыцари», рисунок мастей и их название также немного изменились, - получилась колода в 52 карты. Прагматичные шулера ввели их в азартную игру. Конечно, на деньги!
В 1861 году появились первые американские бумажные деньги. Федеральный министр финансов Симон Портленд Чейс ввел стандартный платёжный эквивалент, так называемые «United States Notes» («банкноты Соединенных Штатов»), прозванные «Green backs» (зеленые спины) из-за зеленого цвета их оборотных сторон. Не зря потом были отпечатаны купюры в 10000$ с изображением Чейса, которые нельзя было использовать! С началом Гражданской войны серебряный и золотой «кэш» практически исчез из обращения. На смену монетам пришли временные казначейские билеты, также вовлеченные в боевые действия, - соответственно, северные «голубые» (Bluebucks) против конфедератских «зеленых» (Greenbucks). Впрочем, и те и другие не имели надежного обеспечения, и на золото не обменивались.
На быстро идущем на север «Левиафане» в казино предпочитали именно «кэш», на зеленом сукне, любимое богачами всех времен и народов, стопками - золото и серебро. Английский соверен (7,98 г), что соответствует фунту стерлингов, французский наполеондор (20 франков, 6,45 г), российский империал (10 рублей), в США с 1834 года чеканят золотой доллар (1,34 г), а затем тяжеловесные золотые монеты по 10 и 20 долларов. Но и играли поначалу «по маленькой»: десятицентовую монету, истинный американец называет «даймом», одноцентовую монету - «пенни», пятицентовик - «никель», двадцатипятицентовик с Джорджем Вашингтоном - «квотер». Эти «квотеры» — память о том, что когда-то испанская монета в 8 реалов была основной валютой на американском континенте. При недостатке разменной монеты ее просто рубили на четыре, а то и на восемь частей. Эту монету часто называли «доллар с колоннами». На ее оборотной стороне располагались обвитые лентами колонны, что явилось, скорее всего, прообразом знака американского доллара ($).
 
Много интересного услышал Бакунин о реальной расстановке сил в Карибском регионе. Континентальная блокада штатов Конфедерации подняла коммерческие риски, которые способны вызвать бурю нетерпения в текстильных городах Ланкашира – в течение почти всего XIX века американский Юг был основным поставщиком хлопка для английской промышленности. Морская блокада портов федеральными флотилиями приводила к срыву поставок сырья и сокращению производства в текстильной промышленности Великобритании. Но больше всего недовольство Великобритании вызвала телеграмма агентства Рейтер: «8 ноября 1861 года капитан американского военного корабля «Сан Хасинто» Чарлз Уилкс остановил английское почтовое судно «Трент» и арестовал посланников правительства южных штатов Мюррея Мэзона, плывшего в Лондон, и Джеймса Слайделла, направлявшегося в Париж». Это грозило войной с Европой.
Лорд Пальмерстон подготовил проект воинственного ультиматума американцам, который из-за проблем с трансатлантическим кабелем не был немедленно отправлен. Королевская армия из уважения к канадским налогоплательщикам была ограничена числом в 5 тысяч человек, и потому не имела возможности долго противостоять армии США. Но, её ополченцы были хорошо вымуштрованы и вооружены винтовками Энфилда. К ноябрю 1861 года в реестре судов Великобритании находилось 10 броненосцев, в то время как Соединенные Штаты только приступили к строительству «Монитора». База была устроена на Бермудах, где находилась угольная станция, и вся нагрузка наступательной операции ложилась бы на неё.
 
Но войска Англии, Франции и Испании, к тому времени начавшие военную интервенцию в Вера-Крус, встретили упорное сопротивление мексиканских войск. И возможно, договорившись, Испания, а потом и Англия, начали вывод своих войск с полей сражений в Мексике – воевать на два фронта тяжело, лучше подождать пока глупые американцы уничтожат друг друга! Британским офицерам, высаженным в Бостоне, пришлось добираться на север в Квебек в гражданской одежде, а уголь для судов флота Её величества, базировавшихся на Североамериканской станции предложил Ч.А. Хекшера из Нью-Йорка. Об угрозе войны с Англией знали все, но разве начнется война, когда к ней не подготовлены основные враги? Видимо, как и во время войны 1812 года, испорченные отношения между странами не стали барьером для делающего деньги «янки». Янки – первоначальное оскорбительное прозвище жителей Новой Англии – от искаженного голландского «Ян Киз» («Джон Сыр»). Со временем окончание «s» стало восприниматься как окончание множественного числа. Вот это окончание и важно!
Бакунин узнал, что сэру Александру Милну было приказано прорвать блокаду южных портов. Высокопоставленный сэр запланировал на Атлантическом побережье сделать это силами 14 кораблей, северяне же, рекрутировали более 100 частных пароходов. И в тоже самое время заместитель Милна, коммодор Хью Данлоп, с небольшой эскадрой отправлялся им в Мексиканский залив. Данлопу предлагалось напасть на федеральную эскадру, блокирующую Гальвестон. Существовали планы Милна по уничтожению маленьких блокирующих эскадр у Джэксонвилля, Флорида, и Брансуика, Южная Каролина. Это был настоящий слив информации, игра шулера – английский классический блеф за столом монстров мировой политики!
 
«Левиафан» бежал навстречу шторма, надвигающегося с востока, стараясь первым получить приз, пройдя Наветренный пролив к Британским Багамским островам. Но между Ямайкой и Кубой ураган со всей силой обрушился на трансатлантический лайнер.
Бьющиеся механические сердца машин слились с завыванием ветра в снастях и ревом взбесившегося океана. К утру, так и не наступившему, началась долгая и мучительная работа. Реи корабельных мачт при крене судна касались воды, и как удерживались на них матросы, подбиравшие паруса – было непонятно. За бортом никто уже не смог бы спасти их. Тяжёлые намокшие паруса вырывались и глухо хлопали на ветру. Реи, мачты, снасти - скрипели, трещали. Казалось, с ужасающим грохотом судно проваливается в ад.
Пассажиры первого, второго и третьего класса в трюмах молились о спасении. К середине дня сквозь мглу матросы увидели, как к кораблю медленно приближается несколько гигантских волн, все бросились с палубы в трюмы. Эти горы мутно-зелёной воды, покрытые шипящей пеной, зловеще надвигались на корабль. Тяжело взобрался «Левиафан» на первую из них, секунду постоял на клокочущей вершине - и стремительно повалился в пропасть. Крен достиг 45 градусов. Раздался невероятный треск и грохот, разорвало и повалило одну из колоссальных труб. Всё смешалось в какую-то массу: порванные тросы и канаты стегали по палубе, балки, трапы, шлюпки по борту – всё, что не было закреплено накрепко, оторвалось. Кто бы смог удержаться на «американских горках»? Казалось, что корабль вот-вот опрокинется, что на спасение уже нет никакой надежды. Несколько раз повторялось это страшное испытание, несколько раз зарегистрировали крен в 45 градусов. Едва просвечивающее сквозь тучи солнце опустилось за горизонт, и наступила жуткая тьма, она, как будто была специально послана для того, чтобы ещё и ещё раз испытать мужество простых моряков. Низкие чёрные тучи нависли над самыми мачтами. Изредка где-то вдали над горизонтом в разрыве туч появлялось бледное пятно луны, в эти минуты океан выглядел как бурлящий котёл. Затем луна исчезала, и вновь всё погружалось в непроглядную тьму, но тьма казалась всё же менее страшной, чем те адские картины, которые возникали при свете луны. Лишь волны одна за другой по-прежнему обрушивались на корабль, словно желая во-чтобы-то-ни-стало сокрушить его. Это было величественное и грандиозное зрелище, впечатление от которого терялось из-за всеобъемлющего чувства страха, ибо из всех опасностей, подстерегающих человека на его пути, нет опасности более реальной и более ужасной, чем смерть в штормовом океане при кораблекрушении.
Но всё имеет конец. И этот шторм, продолжавшийся три дня, наконец, закончился. Затих укачавший себя океан. Когда сильно измочаленный «Левиафан» приблизились к Гаване, океан был уже спокойный.
 
Старая Гавана. Узкий пролив в гавань с двух сторон охраняют старинные крепости Кастильо-дель-Морро, Кастильо-де-ла-Пунта и маяк, построенный в 1845 году, а западный берег - форты Ла-Кабанья и Ла-Реаль-Фуэрса - самое старое фортификационное сооружение в Америке.
В Гаване стояли сутки, рабочие поднимали трубу, латали палубу, брали уголь. Первому классу пропуска на берег дали немедленно и всем. Второй класс сходил с выбором, пускали на берег нравящихся капитану, чаще это были женщины. Купцы в белой чесуче сбегали возбужденно с дюжинами чемоданчиков, возвращались ночью пьяные, хвастаясь дареными двухдолларовыми сигарами. Третий класс не пускали совсем, и он торчал на палубе, в скрежете и грохоте углесосов, в черной пыли, льнущей к липкому поту.
Напряжение последних дней разразилось тропическим ливнем. Вы видели тропический дождь? Сплошная завеса воды с прослойкой воздуха. Мишель на берегу, как деревенский мальчуган, спасался от дождя в огромнейшем двухэтажном пакгаузе, заваленном тюками с контрабандным хлопком Конфедерации. Стена воды внезапно оборвалась. За пакгаузом - портовая грязь кабаков, публичных домов и гниющих фруктов. За портовой полосой - чистый богатейший город мира. На фоне зеленого моря на набережной черный негр-раб в белых штанах продает пунцовую рыбу, поднимая ее за хвост над собственной головой, кустятся черные кудрявые волосы, словно на неряшливо обработанном поле. Другая сторона частной жизни Гаваны - мировые табачные и сахарные лимитеды с десятками тысяч негров-рабов. От набережной Малекон в районе Centro начинается главная улица Гаваны - Пасео-дель-Прадо или просто Прадо, длинная ровная, в фонарях - тенистый бульвар, огороженный великолепными фигурными решетками. К западу лежат небольшая часовня Эль-Темплете и прекрасные архитектурные комплексы площадей с величественными зданиями. А по всей Ведадо, перед особняками, увитыми розовым коларио, на песке белоснежного пляжа толкутся фламинго розового рассвета.
 
Покинув испанскую рабовладельческую Кубу, где так сладка жизнь - негры-рабы производили для всего мира сахар и табак, невезучий «Левиафан» направился на полный ремонт в федеральный порт Нью-Йорк.
 
Глава №33
Таможня
 
Появился неизвестно откуда таможенник, и сразу отделил Бакунина из общей толпы прибывших. Он подошел с боку и отвел Мишеля к крайней стойке в конце зала, над которой стояла цифра 13. Бакунин поставил саквояж и две коробки с рубашками на прилавок, напротив расположился таможенник. Настойчиво, но любезно он попросил Мишеля показать документы.
Таможенник выглядел, как гривастая гиена или павиан с зачесанными назад сальными черными волосами, остриженными на уровне отсутствующих мочек торчащих вверх ушей, они казалось, подпирали форменную фуражку с кокардой. Отсутствующая шея, тяжелая челюсть, большие надбровные дуги, крупный нос, густые бакенбарды, переходящие в шотландскую бородку, выбритая верхняя губа, мутные глаза - очень это напоминало карикатурный портрет американского президента. Мятый форменный китель, широкие обшлаги рукавов с многочисленными пуговицами, несвежий цвет лица, запутавшиеся в бородке крошки недавно принимаемой пищи.
Бакунин предъявил один из своих документов.
Начались расспросы, во время которых таможенник привычными и быстрыми движениями рылся в саквояже прибывшего, выкладывая содержимое для дальнейшего исследования.
- Ваше полное имя.
- Есть ли у вас деньги.
- С какой целью вы въезжаете в США.
- Есть ли у вас родственники в стране.
- Подданным, какой страны вы являетесь.
- Служба в армии, в каком чине, и ее продолжительность.
- Вы обладатель государственной тайны.
- Ваш сословный статус.
- Ваш общественный статус.
- Кем, и когда, сколько времени вы работали в государственных учреждениях.
- Принадлежите или состоите в родственных отношениях с царствующими домами.
- Ваше вероисповедование, меняли вы его.
- Верите ли вы в Бога.
- Как часто вы посещаете церковь.
- Читали вы Декларацию Независимости Соединенных Штатов Америки.
- Придерживаетесь ли демократических принципов свободного государства.
- Считаете вы неправильным и несправедливым государственное устройство страны.
- Состоите ли вы в конспиративных и противоправных организациях.
- Попирали ли вы закон.
- Сколько раз вы судились.
- Были вы осуждены, сколько лет в тюрьме вы провели.
- Женаты ли вы.
- Законнорожденный ли вы.
- Ваша жена, к какому религиозному вероисповеданию принадлежит, меняла ли его.
- Какие рекомендации или письма вы имеете.
- Ваши долговые обязательства.
- Какие ценные бумаги вы имеете.
- Покажите содержимое вашего кошелька.
Бакунин достал кошелек, таможенник высыпал все монеты на прилавок и разложил по стопочкам по номиналу.
- Есть ли другие деньги.
Бакунин порылся в кармане и высыпал мелочь на прилавок, таможенник и её разложил в стопочки.
- Вы знаете, что должны поменять золото на United States Notes - банкноты Соединенных Штатов? Где вы остановитесь?
Таможенник все аккуратно записывал в декларацию чернилами, ручкой с металлическим пером. Видя, что он не торопится его отпускать, Мишель снял золотой с одной из стопок и придвинул его к пальцам руки госслужащего, которой тот придерживал таможенный документ. Пальцы того дрогнули и осторожно, но быстро, закрыли монету ладонью. После чего таможенник подписал бумагу, протянул перо Бакунину, и он расписался под каждым пунктом.
Таможенник отошел в сторону к проходящей мимо барьеров толпе, позволяя Бакунину собрать свои вещи. Толпа напирала, но два здоровенных полисмена сдерживали её, давая просочиться редким счастливцам. По ту сторону, за высокой решеткой мялись изнуренные долгим стоянием и толчеей безликие серые массы эмигрантов в низких кепи, их женщины и дети. Безнадежные взгляды провожали счастливцев, попавших на ту сторону клочка обетованной земли. И все это молча, даже дети были немы – бедолаг ждал карантин на одном из двух островов напротив этой таможни, там вроде была еще и тюрьма.
Бакунин достал горсть золотых монет из кармана, и бросил в пустоту прохода. Наступила полная тишина, законопослушные эмигранты безмолвно наблюдали, как солнечные кружочки рассыпаются со звоном по затоптанным до ничтожности каменным плитам. Таможенник с животным ужасом посмотрел на Мишеля, мутные глаза его прояснились на мгновение.
- Это вам, братья ирландцы! - тяжелые слова Бакунин упали в безликую толпу.
Он не стал наблюдать, как обезумевшие люди снесли барьеры и решетку, поглотив и таможенника и полицейских. Мишель вышел из здания. В этой самой начальной части Манхатена стоит первая таможня, которую построили высадившиеся сюда англичане, захватившие колонию, и через которую проходили первые эмигранты из разных стран мира, старые дома из красного кирпича и улица Уолл-Стрит.
 
Любые объединения людей, провозглашающие себя «независимым государством» начинают со «своих» денег. Деньги как «обязательство» государства перед своими членами (собственниками капитала). Независима только элита, которая жирует на «прибыли», создаваемой рабами (работягами) - которая и есть суть денег. При натуральном обмене продуктами и услугами «насильственное» свойство денег завуалировано. «Эффективная экономика» это когда она приносит «прибыль», - говорит мне чиновник, - и что она «благо для всех слоев общества». Но почему-то благо это только для богатых. Создают прибыль, создают абсолютный продукт – деньги, которыми можно виртуально измерять другие продукты производства в рамках организованного властью государства. Прибыль – это воплощенный труд рабов. А поэтому денег ровно столько, чтобы власть поддерживала гомеостаз своей системы, где богатые – суть, квинтэссенция власти, а работяги должны поддерживать минимум своего потребления. Чтобы работать-работать на благо «общества», а не умереть с голоду. Деньги в такой системе – наживка, лукавство. А бумажные деньги – знак беды. Иногда их заменяют напрямую каким либо узким социальным обязательством власти, чтобы еще сильнее привязать к рабству, например: бесплатные талоны на питание для нуждающихся, социальные льготы немощным и до конца униженным, полное содержание для военнослужащих и чиновников. Это еще раз подчеркивает неразрывную связь между «абсолютным и независимым» характером денег и властью. Но когда социальное неравенство режет глаза, а неимущие ввергаются в нищету, зреет недовольство и насильственное изменение статус-кво, - тогда сама власть применяет открытое насилие над основным населением в пользу богатых.
«Независимый» судья, как павиан в стае обезьян во время драки утверждает свою доминантность над подчиненным индивидуумом, - в этом превосходство чиновника над просителем. Некоторые приматы впадают в глубокую депрессию, переходящую в психозы, когда не могут подтвердить свой высокий статус в стае. Истоки истерии в этом. В замкнутой структуре стаи, бесстрашная в бою собака (а есть теория, что общество людей исторически построено по образу собачьей стаи), нападающая на зверя (медведя, к примеру), заведомо более сильного, чем она, пасует перед лицом лидера стаи, по силе не уступающего ей. Лидер никогда в одиночку не нападет на сильного зверя, но не упустит возможность утвердить власть в стае.
В организованном обществе людей - только и остается, что «некая философичность и отстраненность», не дать душе упасть в пропасть, вовремя остановиться. Мир только отражает наше к нему отношение, он нейтрален. Метафорически говоря, свободное сознание - это зеркальная грань в симметрии мира, отражающая Вечность. Для этого надо обладать разрушительной силой. Это единственный способ отстраненного осмысления реальности, и в дальнейшем, опора на то, чтобы её изменить.
 
Глава №34
Нью-Йорк Трибюн
 
Бакунин попал в офис газеты «Нью-Йорк Трибюн», которая позиционирует себя как первая массовая рабочая газета. В редакционной присутствовала некая Этель, американская суфражистка, активно вступившая в разговор. Дискуссия с основателем и главным редактором «Трибюн» Хорэсом Грили (Гораций Грили) и феминистской дамой быстро остудили пыл анархиста. Грили создал себе ореол деревенского паренька, который появился в Нью-Йорке с несколькими долларами в кармане (у Грили их было $25, столько же, сколько осталось у Бакунина в кошельке), разбогател, стал миллионером. Пришел, увидел, победил. Специфика Грили состояла в том, что свое состояние он заработал на пропаганде идей социализма. Биография его легко укладывалась в схему, которую система «паблик рилэйшнз» десятилетиями вырабатывала для основателей династий миллионеров. Особенно восторженно Грили разглагольствовал о социализме, когда разговор заходил об Уильяме Сьюарде, госсекретаре USA, который баллотировался и соперничал с Линкольном за президентскую номинацию. Грили называл его «революционером», хотя тот был крайним милитаристом! «Мы подожжём весь мир! Все государства, как бы далеко они не находились от нас, ощутят на себе огонь нашего сражения и сгорят на нашем пожаре». А надо было понимать, это было сказано на балу в Вашингтоне и относилось к другим имперским хищникам: «Мы готовы зажечь океаны, если вы поддержите конфедератов». Но в основном газета выступала против алкоголя, табакокурения, проституции и смертной казни, а более всего - против рабства, за равноправие женщин. Пропагандировалась теория патернализма. Патернализм (от лат. paternus – отцовский) – особая форма трудовых отношений, при которых власть лиц, руководящих производством, как бы уподобляется власти отца над находящимися на его попечении женщинами и детьми. Администрация в теории патернализма изображается как общественный орган, заботящийся не только о производстве и своих личных целях, но и о нуждах занятых в данном производстве рабочих. В Америке это ходячая истина - American way of life («американского образа жизни»). Они сократили свой разум до голой расчетливости, а ее поставили на службу своей неуемной алчности.
 
После сооружения канала Эри в 1825 году и прокладки железных дорог, связавших Нью-Йорк с Олбани, Буффало, Бостоном и Чикаго, весь Северо-Восток стал для Нью-Йорка выгодным рынком сбыта. Город превращался и в крупный международный торговый порт, этому способствовали регулярное морское сообщение между Нью-Йорком и Европой и бурное развитие банковского и страхового бизнеса, благодаря чему нью-йоркские купцы стали влиятельными посредниками в экспорте хлопка с американского Юга в Европу. Годы перед войной отличались бурным развитием легкой промышленности в самом городе. В 1840–1850-х годах из Европы прибыло столько людей, что к 1861 году едва ли не половину горожан составляли выходцы из других стран. Самой многочисленной колонией была ирландская. Кроме того, много немцев обосновалось в Маленькой Германии в Бауэри. Землевладельцы Ирландии, в поголовном большинстве англичане, с началом капиталистического бума в Англии, согнали с земель мелких арендаторов, заменили поля пастбищами для баранов. Лишние люди были выброшены из экономической жизни. Разразился голод в Ирландии, умерло до миллиона ирландцев, что вызвало массовую иммиграцию в Америку.
Трения между старожилами и приезжими Нью-Йорка часто выливались в беспорядки и городские погромы. Росло число откровенно бандитских «братств», от них не отставали и «тайные» мистические общества. Конкуренция на рынке труда, планомерное подогревание национальных диаспор посеяли ненависть ирландцев к неграм. Экономическое положение последних заметно пошатнулось в связи с прибытием новых иммигрантов, и число афроамериканских нью-йоркцев заметно сократилось. Недовольство ирландцев вызывали и призывы к освобождению черных рабов Юга, ведь они часто брались за работу, за которую не брались даже негры.
 
Принудительный характер государственной власти богачей, которым занимались «авторитарные революционеры», был придав¬лен густым слоем сапожной ваксы национализма, ту же роль играл социально-охранитель¬ный характер самого механизма государства. Государству щедро приписывались всякого рода социальные функции, чтобы создать впечатление, что оно необходимо. С того времени развитие пропагандисткой истерии шло ретроградным путем, вплоть до всепоглощающей и всем управляющей идеи мирового го-сударства. Пучивший организм капиталистического государства, произво¬дящего наименьшее количество полезного труда с наиболь¬шими издержками, раздувал и без того громоздкую и бесполезную государст¬венную машину, с её постоянно растущей огромной бюрократией и милитаризмом. Все говорили о «рабочем» механизме управления обществом. На «демократических» выборах кандидаты говорили о своей трудной «работе» в законодательной и исполнительной ветвях власти, о грядущем «всеобщем процветании», о социальной справедливости в государстве, и своей отцовской заботе о пока малоимущих, о патриотических ценностях «отцов-основателей». Все это сопровождала постоянная опасность войны и удушения нормального хода экономической жизни в сторону повсеместной власти капитала и печатного станка, необоснованные обещания «всеобщего процветания».
 
Бакунин с брезгливостью относился к воинствующему буржуазному на¬ционализму, проникнутому государственными стрем¬лениями и государственным строительством. Национализм стремился только к размножению государств, Бакунин же стремился к ассоциации и федерации, признавал право на самоопределение и авто¬номию и отрицал право завоевания. Грили как ярый аболиционист говорил, что Уильям Ллойд Гаррисон, главный идеолог движения аболиционистов, неоднократно заявлял: «Ради ликвидации этого позорного института можно пойти на разрушение единства штатов». Долго расценивавшие Американский Союз как «соглашение с дьяволом», радикальные аболиционисты активно выступали за раздел страны. Это борьба не с самим рабством, а с отделением от его институтов на Юге. Ничего Грили не хотел слышать о превращении войны в социальную революцию и только затем - переход к обсуждению интеллектуальных условий человеческой свободы. Когда власть государства над личностью была бы сломана путем уничтожения организованного угнетения в интересах монополии и привилегии. Социальное недовольство могло быть рычагом для этой цели, но его нужно было бы возбу¬дить, а если бы исторические события вызвали его, то его нужно было бы защитить от принесения его в жертву «новым» господам - новым политическим и социальным порабощениям силами авторитарной организации, меха¬низмом государственных социалистов.
 
Бакунин не присоединял себя ни к одной из социальных систем, разрабатывавшихся в тиши кабинетов, дружественно относился к либертерам и всегда чувствовал отвращение к авторитарным социалистам, особенно к Марксу, который не довольствовался тем, что предлагал и отстаивал свое личное понимание социализма, а провозглашал и вбивал в головы своих сторонников, что сама эволюция - причина всего человеческого развития, будет развиваться в направ¬лениях и по правилам, которые Он открыл. Эта худосочная тактика постепенно устраняла марксистов от борьбы за подлинно соци¬алистические чаяния и заставляла их примыкать к сущест¬вующему политическому и социальному механизму, прежде всего к государственной машине и к парламентскому или диктаторскому управлению.
Бакунин знал, что социальная революция не может быть избегнута, обойдена, устранена марксистским диалектичес¬ким фокусничеством и что гордость и жадность правящих классов не допустят мирной эволюции. Для него разрушительный период был жестокой необходимостью, а народные массы - его неустранимыми действующими лицами.
Национальные вопросы попали в руки государств и госу-дарственных деятелей и оказались связанными с государ-ственными и капиталистическими интересами, которые, вероятно, во все время были настоящими вершителями подобных вопросов. Бакунин увидел, кроме того, что националь¬ные чаяния без социального содержания не привлекали к себе народ и что национальные вожди, бывшие чистыми буржуа и антисоциалистами, не могли стать двигателями революции даже тогда, когда они обладали огромным престижем Гарибальди и Мадзини.
 
С газетой «Нью-Йорк Трибюн» вот уже десять лет сотрудничал Карл Маркс, написал сотни статей о своем понимании социализма, собираясь перенести в Нью-Йорк штаб-квартиру Интернационала. Его аудитория - волна иммиграции из Европы после разгрома революций 1848-49 годов.
Марксисты напускают туману мистического, скрывая вполне прагматические цели захвата власти над социумом, под щелкающими фразами о «всеобщем равенстве и братстве». Коммунисты возникли как одна из масонских, цеховых корпораций, эксплуатирующих идею Сиона, «избранного народа», чтобы нести корпоративный, политический интерес, а точнее, захватить власть над рабочими для укрепления этой власти. Коммунисты и социалисты активно следуют интересам капиталистических магнатов в завоевании мирового господства. Внешне это выглядит идеологически красиво, и девизом на своих красных знаменах они пишут об уничтожении собственности, а на самом деле пропагандируют ее захват, - не кажущееся освобождение пролетариата, а его численное увеличение в ходе индустриализации, порождающее власть над ними выращенных в тиши кабинетов «социальных революционеров».
 
Побудительным мотивом социальной борьбы Бакунина была ненависть к деспотизму. Маркс же хотел уничтожить старый правящий класс только для установления нового деспотизма, какого мир еще не видел. Глубокое различие между взглядами этих двух людей вызывает вопрос о руководстве мировой революцией. Анархизм - враг любого насилия и, прежде всего - государства, как воплощения власти над обществом. Коммунизм, наоборот, представляет собой обожествление всесильной государственной власти. Идеалом Бакунина было организовать борьбу против угнетения, а главным угнетателем, в его глазах, было государство.
«Государство не есть общество, оно только его историческая форма, столь же жестокая, как и ненужная. Во всех странах оно рождалось исторически из смеси насилия, грабежей и лжи, другими словами, из войны и завоеваний, … оно всегда было и останется божественным оправданием грубой силы, торжествующего неравенства. Государство - это авторитет, это – власть, это - упоительное наслаждение силой власти».
Именно такое государство намерен построить Маркс, используя интернациональное революционное движение, и при том – построить мировое государство. Бакунин убежден, что в революции анархисты нашли орудие для уничтожения тирании. Он предвидел возможность того, что государство, созданное на обломках конфискованной частной собственности, лишь восстановит тиранические свойства частного капитала в гигантских размерах. Он искал наибольшего ослабления власти государства, в конечном итоге вплоть до его полной отмены. Другими словами, он был полной противоположностью Карлу Марксу, который хотя и проповедовал общественную собственность на землю и капитал, но мыслил это лишь как средство для установления одной мощной сверхтирании вместо многих мелких бесов. Маркс, готовый пустить в ход самые прямые разрушительные методы, примирился с необходи¬мостью постепенной эволюции, в ходе которой прямое тоталитарное законодательство народа было бы мостом от распада существующего общества к «обетованной земле» будущего.
В извращенном мире капитализма правильным считается то, что поддержано пропагандой, близостью к власти, и авторитетам. Приобщение к богатому торговому «бренду», на основе доминирования в Социуме. Деньги и информационные ресурсы, затраченные на утверждение «истины», являются для публики единственным критерием правильности общественного мнения. Маркс, работающий на основе словесно-социальных спекулятивных теорий, заведомо ставил себя в более выгодное положение, занимаясь настырною пропагандой, а не созданием реальных условий для подготовки революции. Марксистам активно помогают деньгами капиталисты, главное, чтобы были в русле их интересов – направлять и возглавлять «бедняков». «Революция» по Марксу, это возврат к началу движения, а в политике это - смена собственности с целью вернуть старый порядок, но во главе с собой любимым. Сначала закрепить захваченную власть, а потом – поделить захваченную собственность.
 
Глава №35
Генри Дэвид Торо (Henry David Thoreau) или право выбора
 
- Я думал, что ночью гуляет только ветер и негры, как в Нью-Йорке, - пошутил Бакунин.
- Потому гуляю, чтобы привести закономерности душевной жизни к законам и циклам природы. Чем более упростишь свою жизнь, тем проще представятся всемирные законы, и одиночество не будет одиночеством, бедность перестанет быть бедностью, а слабость - слабостью. Часто в минуты полдневного отдыха до меня доносится извне смутный tintinnabulum. Это шумят мои современники. Но гусь остается гусем, какую бы подливку к нему ни подать. Мне нравится точно знать, где я нахожусь, - не шагать в торжественной процессии на видном месте, но идти, если можно, рядом со Строителем вселенной; не жить в беспокойном, нервном, суетливом и пошлом девятнадцатом веке, а спокойно размышлять, пока он идет мимо. Каждый человек - перешеек или фиорд, еще неисследованный им самим, – разговорившийся незнакомец явно был в хорошем настроении.
 
- А вы, кто?
- Я то? Русский!
- Я люблю русских.
- Американцы любят русских, как жиды из Польши, когда имеют возможность их поиметь.
Полуночный прохожий примолк. Под огнями газовых фонарей Бостона на бульваре Комменвелф его фигура выглядела еще более сгорбленной.
- Это черный юмор, - поспешил оправдаться Мишель.
- А вы сторонник рабства? Впрочем, о чем это я спрашиваю.
- Я не думаю, что ваша война началась из-за рабства негров, - Бакунин достал последнюю свою сигару «Коиба», протянул ее незнакомцу.
- Благодарю, я не курю, - отклонил предложение тот. - Меня не волнует вопрос о справедливости войны, только вопрос оправданности насилия.
- Любая война – насилие над личностью.
- Генри Дэвид Торо, - протянул руку Торо, и добавил, - обыватель.
- Торо? Не тот ли экстравагантный Торо, про которого мне рассказывал главный редактор «Нью-Йорк трибюн», Гораций Грили: «Это главный поэт Америки после Эмерсона, и более радикальный, чем анархист Уитмен Уолт».
- Слова могут быть и пустыми. Экстравагантность? Тут все зависит от размеров твоего загона. Я хочу говорить без всяких загородок, как человек, пробудившийся от сна, с другими такими же людьми, ибо я убежден, что неспособен преувеличить даже настолько, чтобы создать действительно новое выражение.
 
- Еще раз убеждаюсь, вы тот, кто написал «Уолден, или Жизнь в лесу», книгу которого дал мне в дорогу Грили.
- Что ж, представлю себя. Бакунин Мишель, неприкаянный странник.
- Вы поэт? Для мистических прозрений не требуется передвижения в пространстве. Не стоит ехать вокруг света ради того, чтобы сосчитать кошек в Занзибаре.
- Скорее, политик без аудитории, беглец от нее.
- Меня не интересует политика.
- Что ж так?
- Политика дело нечистое. Для человека, который привык созерцать суть вещей, мир политики практически больше не существует. Он не действителен, не заслуживает веры в него и не имеет для такого человека почти никакого значения.
- Тогда, религия?
- Церковь есть нечто вроде госпиталя для людских душ и так же полна притворного милосердия, как любая больница. В церкви нет успокоения.
- Грили рассказывал, что Торо – непревзойденный спорщик на моральные темы, после Карла Маркса.
- Это кто?
- Так, никто - просто упертый социалист.
- Как Оуэн или Фурье? Ныне нет философов, а только профессора философии.
- Нет, покруче, Маркс не удовлетворяется только фурьеристской «фалангой», ему нужна экономика всего мира.
- Производственно-потребительские ассоциации, из которых должно вырасти гармоническое общество будущего? Много ныне пророков не в своем отечестве.
- Нет, исполнение собственных заповедей, в духе Кабалы правоверного иудея.
- Вы что-то имеете против библейского народа?
 
- Паровоз доставил меня из Нью-Йорка в Бостон. Расстояние в 230 миль вдоль побережья Атлантического океана я преодолел с двумя вынужденными остановками. Агенты главы армейской контрразведки Лафайета Бейкера, который раскрыл заговор покушения на самого президента Авраама Линкольна, искали среди пассажиров «Детей согласия», еврейской организации Б-най Б-рит, - шпионов в пользу разведслужбы южан. На первом переходе сам Бейкер бегал вдоль вагонов в армейской форме, вооруженный двумя перламутровыми кольтами, похожий на агента с большой дороги. На второй остановке видно произошел сбой, не дошло уведомление по телеграфу о прекращении операции, и его собственные агенты вывели из вагонов несколько человек соответствующей внешности, во исполнение указа генерала Гранта о высылке из северных штатов евреев, поддерживающих отношения со своими южными партнерами. В дальнейшем их ждало возвращение на «историческую родину» в Палестину. Первым эту идею решения «еврейского вопроса» обосновал лорд Пальмерстон в 1840 году. А после Крымской войны в России царь начал переселять из Западного края, по решению мирного договора, евреев в Палестину, в то время уже протекторат Великобритании, через Одессу.
. В штате Rhode Island (Род Айленд) очень интересен город Newport (Ньюпорт), в котором многие особняки и здания принадлежат представителям самых состоятельных и влиятельных американских семей. Чем ближе к вершине финансовой пирамиды, тем больше еврейских банкиров. Непонятно, как ростовщики могут совмещать благочестие с выколачиванием выгоды? В Германии слово «Jude» - еврей, по-немецки обозначает тоже что и – «торгаш».
- Благочестие евреев основано на строгой субординации внутри диаспоры, не все они ростовщики и торговцы. Многие из них настоящие бунтари в Америке. Нет разницы, какую сковороду вы поставите на огонь проклятия - нетерпимость, ханжество и раболепие перед лицом циничного государства присуще всем. Америка - это вам не Франция с «общественным договором».
 
- Как и везде! Америка с её «декларацией независимости» ничем не лучше Франции и России. В России, где государство основано не на моральном противостоянии, а на откровенном насилии и уничтожении, в Америке - прикрыто стыдливо законом и гражданскими правами. Земля эта пахнет смертью. Может оттого, что страна проклята богом, и не потому, что попы превращали церкви в застенки, как в Картахене, а потому что религия в вашей стране - проклята из-за рабства. Но и бог в этой стране смердит, от церквей смердит ханжеством. Крест всего лишь символ орудия смерти.
- Мысль о моей стране портит мои прогулки! Плохо, что рабство узаконено.
Эта болтовня о рабстве! Оно ни в коей мере не является «особым институтом» Юга. Оно существует везде, где человек покупается и продается, везде, где человек позволяет обходиться с собой просто как с вещью или инструментом, где он отказывается от своих неотъемлемых прав, разума и совести. Поистине, этот вид рабства является куда более всеобъемлющим, чем тот, что касается только тела.
- Субординация в Америке - это как насилие в семье – никто его не афиширует, чтобы в последствии не возникли проблемы с разделом собственности. С 1857 года по «решению Дреда Скотта», высший суд отвергает апелляции об освобождении рабов на том основании, что рабы не являются гражданами США, но собственностью, подобной вещам! Как в балете, американцы продолжают улыбаются вымучено на сцене – очень больно стоять на носочках... Рабочий в США должен истратить большую часть жизни, пока заработает себе на «вигвам». Капиталистическая цивилизация строится на костях трудящихся, точно так же в Америке, как и в Европе. Роскошь одного класса уравновешивается нищетой другого. Нет на свете большего глупца, чем тот, кто расходует значительную часть жизни, чтобы заработать на жизнь.
- Рабство в Америке не противоречит Конституции.
 
- Государство фатальным образом вмешивается в область моих личных обязательств, не давая возможности реализовать себя в качестве нравственного существа, более того - принуждая к соучастию в преступлениях государства.
- Если порядок, для которого мы созданы, еще не пришел на землю, какой действительностью можем мы заменить его? Не к чему нам разбиваться о действительность пустую и бессмысленную. Не стремись непременно развиться, подвергнуться множеству влияний - все это суета. На лишние деньги можно купить только лишнее.
- Мы склонны порой причислять полутораумных к полоумным, потому что воспринимаем лишь треть их ума. Есть такие, которым и утренняя заря не пришлась бы по вкусу, если бы они только проснулись достаточно рано. Чистота, которая нравится людям, - это туман, окутывающий землю, а не лазурный воздух высот. Если человек не шагает в ногу со своими спутниками, может быть, это оттого, что ему слышны звуки иного марша? Пусть же он шагает под ту музыку, какая ему слышится, хотя бы и замедленную, хотя бы и отдаленную. Необязательно, чтобы он достиг полного роста в тот же срок, что яблоня или дуб. Зачем ему превращать свою весну в лето?
 
- Я никогда не ходил на выборы, потому, что они всегда были – «демократические», то есть пустые. Парадоксальность в том, что ты голосуешь за ценности, принадлежащие не тебе, за сохранение государства, а потому само право выбирать – это право выбора себе хозяина, и чем больше демократии, тем больше нужно рабов для системы.
- Право на протест никто оспаривать не собирается - ибо именно это право явилось «повивальной бабкой» рождения США как самостоятельного государства. Большинство, однако, разделяет мнение, что в Америке незаконно не повиноваться государству, и законы против беглых рабов были выпущены все-таки демократически избранным парламентом.
- Я не могу оспаривать юридическую законность существующего политического режима, мне остается единственный выход — поставить эту законность под вопрос. Однако я имею в виду не сомнение в результатах голосования, так как факты здесь были бы явно против меня. Я долго верил в нравственно организованный универсум, значимым и ведущим для меня были следующие принципы - ненасильственное гражданское неповиновение и преодоление Зла Добром.
 
- Обществу присуща мораль, государству – нет. Политика - царство «целесообразности» (expediency) и мораль - царство абсолютного нравственного «закона» (principle) - были для меня непримиримыми противоположностями, - можно было выбрать лишь одно из двух. Поэтому моральный протест вызывает только отторжение от общества, государство на него не собирается реагировать, пока его интересы, а точнее интересы высшего класса не колеблются.
- Политика больше не являлась инструментом для морального переустройства общества, но, как и прежде, являет собой угрозу «чистоте» личности, и поэтому человек должен стараться не запятнать себя участием в политических делах. Правда, высшая цель не в самоочищении, а в избавлении мира от Зла.
 
- Человек - существо духовное, но отнюдь не только социальное: для своего нравственного развития он не нуждается в обществе. Может ли личность брать на себя ответственность за других, не есть ли это ложь, только «воля к власти»? Ведь только за последствия своих поступков может отвечать этическая личность? В мире, построенном на ложных ценностях Социума и эгоизме - мораль, долг, национальная принадлежность, преданность традициям, доброта, - это самообман и самоуспокоенность. Они держат, погружают человека в «сон Майи», «розовый флер» набрасываемый на спящее сознание. Для действенной личности это не подходит. Все, что происходит с личностью в мире, происходит только для само-осознания. Иначе возникнет зависимость вплоть до того самого желания - властвовать, будешь - «добрым малым», в душе которого уютно свернулся на зимнюю спячку клубок змей, жалящих и убивающих живые души.
 
Налог на выборы, который Торо не платил годами (кто его не платит, тот не участвует в выборах), был на самом деле ничтожной суммой, что-то около доллара в год, и его не платили множество людей, потому что ожидали, что он будет включен в годовой налог с дохода. Торо провел, кстати, всего лишь одну ночь в тюрьме, которая была практически уголком уюта среди заведений такого рода, а Сэм Стейплз - сборщик налогов и тюремщик в одном лице - одним из уважаевых людей в Конкорде, пожелавшим просто преподнести Торо небольшой урок. Торо ответил на свой арест приступом ярости.
- Я не платил правительству, существовавшему рядом со мною, никакой дани внимания, однако при этом я по глупости полагал, что могу себе жить в покое и попросту забыть о нем, занимаясь сугубо собственными делами.
- Всем сердцем согласен с тем, что лучшее правительство - то, которое менее всего заметно. А наилучшим правительством является то, которого вовсе не видно, - признался Торо. - Все эти петиции со множеством подписей в адрес Государства с увещеваниями разорвать союз с рабовладельческими штатами никчему. А почему бы тебе самому не разорвать его - союз между тобой и Государством - и отказаться платить налоги в государственную казну?
- При режиме, который может кого угодно несправедливо заточить в тюрьму, она становится местом, наиболее соответствующим порядочным людям. Единственно подходящим местом, которое штат Массачусетс имеет для своих свободных и сильных духом граждан, есть его тюрьмы, в которых Государство подтверждает исключительную и видную позицию этих людей.
 
- Чистота Белой водяной лилии — символ способности Добра превозмочь Зло перестала служить мне примером. На смену ей пришел Джон Браун, который искоренял Зло силой. Он видел жизнь как борьбу между Добром и Злом, исход которой был неясен. Здесь уже нельзя было с уверенностью говорить о конечной победе Добра — эту победу нужно было завоевывать. Браун не страшился применять насилие для истребления рабовладельцев. Попытка признать его в суде сумасшедшим, провалилась, он сознательно приносил себя в жертву. Слово «безумие» слишком часто используется обществом для того, чтобы клеймить тех, кто отклоняется от нормы как в сторону позитива, так и негатива.
- Я оправдываю попытку воинствующих аболиционистов освободить из-под стражи в Бостоне беглого раба Бёрнса, и совершение убийства судебного пристава, прибывшего чтобы выполнить закон о возврате бедолаги в руки рабовладельца. Образ человека, действующего как существо безусловно-духовное, должен был вернуть абсолютный этический масштаб обществу, потерявшему нравственные ориентиры, ибо это необходимое условие для его тотального обновления.
 
- Гораздо важнее, чтобы где-то существовало абсолютное Добро, ибо оно пропитало бы собой всю людскую массу точно добрая закваска. Гаррисон публично сжег на митинге экземпляр издания американской Конституции. Пусть моя жизнь станет противовесом, который остановит государственную машину. Если от тебя требуют стать орудием несправедливости в отношении другого, тогда я скажу тебе следующее - смело нарушай закон. Все, что от тебя требуется — это следить, чтобы ты не предал себя во власть Зла и не навлек проклятия на самого себя.
- Браун не стал ждать, когда чувство вины перейдет в разрушительное ощущение собственной проклятости.
- А как же с убийствами отряда надсмотрщиков и охотников за рабами, совершенными Брауном и его людьми в Поттаватоми?
- В этом случае вообще не было никакой смерти, потому что не было и никакой жизни. Они просто сгнили или превратились в плесень, точно так же, как они еще при жизни в большей или меньшей степени распространяли вокруг себя тлен и гнилость, - ответ Торо был ужасающе лапидарен. - Браун был не обычным героем, но ангелом света, которого нужно было причислить к тем редким экземплярам среди святых и мучеников, которые не включены в церковные каноны. - Он был призван, чтобы стать избавителем для четырех миллионов человек, и послушно, как Христос, он взял свою жизнь и отдал ее за собратьев. Однако, так же как и в казни Христа, убить можно было только его тело. Теперь он еще живее, чем прежде. Он достиг бессмертия.
- Не надо ждать, пока Ложь родит сына, который станет отцом правды. Разум человека – большая ложь, он не ходит прямыми путями. Правдой является только знание. Но знанием является то, - что все вокруг есть ложь, - и это единственная правда. Вот почему Ложь родила Правду. Надо действовать исходя из собственного чувства справедливости.
 
Беседовавшие так долго, продвигаясь, дошли до залива. Они услышали тревогу в звуках рожков, несущихся с рыбацких лодок, холодным зимним утром выплывающих из бухт. Рассвет был тяжелым – со стороны Нью-Йорка надвигалась ужасающе плотная и черная стена облачности. Скоро порывы ветра стали взметать полы пальто. Путь в Чарльзтаун проходил по набережной вдоль Commercial Street. Прибрежный район был первым пригородом Бостона, и очень важным, грузовые суда с товарами приходили именно сюда. Здесь предпочитали селиться и эмигранты из Европы. На выходе из залива начали стрелять из сигнальных пушек и пускать в небо красные ракеты.
Постепенно они дошли до Charlestown bridge, который вел на северный берег реки Чарльза. Повсюду множество простых деревянных домов и белые колокольни церквей, которые так характерны для окраин городов.
- Я не знаю более печальной картины, чем наши промышленные поселки, когда на рассвете или в обеденный перерыв сотни и тысячи работниц выходят на улицы по звону фабричного колокола. Большинство из них губит свое здоровье, душевные силы и нравственность, не добившись даже малейшего улучшения материальных условий жизни. К чему столько тяжело работать? Теплое пальто стоит пять долларов и прослужит столько же лет; за два доллара можно купить грубошерстные брюки, за полтора - сапоги из коровьей кожи, за четверть доллара - летнюю шапку, за шестьдесят два с половиной цента – зимнюю.
 
Ураган накрыл Бостон, словно крышкой бурлящий котел. Ветер сеял размашисто снег с дождем, и собеседники, не замечавшие до этого бег времени, вернулись на центральную улицу города, вошли в отель «Ритц Карлтон», где остановился Бакунин. Еще не очнувшийся от ночи отель был пуст, сонный портье провел странную парочку в просторный зал ресторации, а в высокие незрячие окна ветер швырял комьями снег, грозил выдавить своим напором стекла. Портье зажег светильники и плотно задвинул гардины, отчего в зале не стало темнее, но тише. Из-за высокой ширмы, скрывавшей проход на кухню, величавая горничная-негритянка принесла чай, сливки в кувшинчике, белые головки сахара и свежие булочки. Бакунин попросил принести сигары и спички. Собеседники перешли на немецкий язык.
- Наша революция произошла из-за неудобств, связанных с повышением акциза на чай, введенных Британскими властями. – Дейвид Торо отодвинул опустевшую чашку, а Мишель попросил негритянку в тяжелом платье принести целый самовар. Вскоре на столе водрузилось сооружение с горящей спиртовкой под металлическим ведерком, где побулькивал кипяток. По чашкам воду любители чая разливали серебряным черпачком.
- Сахарный закон 1764 и Закон о гербовом сборе 1765 поставили под угрозу доходы, к которым уже привыкли бостонские купцы. В Нью-Йорке, как и повсеместно в других американских колониях, возникло тайное общество «Сыны свободы», ратовавшее за отмену Закона о гербовом сборе. В нью-йоркском Сити-Холле прошел конгресс за отмену гербового сбора, делегаты которого от имени девяти колоний выразили протест британскому парламенту. Стычки «Сынов свободы» с английскими солдатами происходили почти ежедневно. В 1774 нью-йоркские «Сыны свободы» учинили «чаепитие» по примеру Бостонского, началась революция.
- Удивительно, как легко и незаметно мы привыкаем к определенному образу жизни и как быстро проторяем себе дорогу. Поверхность земли мягка и легко принимает отпечатки человеческих ног - так обстоит и с путями, которыми движется человеческий ум. Как же разъезжены и пыльны должны быть столбовые дороги мира - как глубоки на них колеи традиций и привычных условностей!
- Рабы сами по себе не могут принять идею свободы. Мать раба не может самостоятельно вскормить своих детей, поэтому в рабстве столько материнского благоговения к хозяину. В материнской заботе столько рабства! Плоть податлива и пуглива. Свет, слепящий нас, представляется нам тьмой. Восходит лишь та заря, к которой пробудились мы сами. Настоящий день еще впереди. Наше солнце - всего лишь утренняя звезда.
 
- Цель ли человека – сохранение плоти? Материально человечество оторвалось от Природы и болтается без души, стремясь сорвать замки с ящика Пандоры, покров с Фата Морганы. Аскетизм, это не попытка убить свои желания, это попытка отрешенно увидеть свою жизнь, чтобы знать направление её, вновь соединить материальное и духовное, почувствовать биение вселенского пульса.
- Надо очистить место для новой жизни. Смысл возникает, когда мы устанавливаем свои собственные метки. Жизнь – закодированный смысл. Вся моя прожитая жизнь должна влиться во Вселенский смысл происходящих событий. Да и сами события теряют личный, индивидуальный смысл. Мы только цикл всеобщей жизни. Мы можем видеть только метафоричность этого смысла, мироздание слишком грандиозно. Нет случайности в смерти и жизни - сущего. Наша метафоричность мышления уводит в сторону от вселенского смысла, в пустую знаковость письма и речи. Смысл ускользает, потому что не насыщен чувством реальности. Знаками может быть и полет птицы и восход солнца. Наши математические формулы только тени грандиозного ритма вселенной. Жизнь нашу определяет солнце.
– Вы чувствуется последователь Руссо, придерживаетесь анимизма и пантеизма?
- Земля - это живая поэзия, исписанные листы дерева, за которыми следуют цветы и плоды. Это - не ископаемое, а живое существо, главная жизнь ее сосредоточена в глубине, а животный и растительный мир лишь паразитируют на ее поверхности. Наша человеческая жизнь лишь отмирает у корня и все же простирает зеленые травинки в вечность. Дикая природа нужна нам, как источник бодрости. Нам необходимо иногда пройти вброд по болоту, где притаилась выпь и луговая курочка, послушать гудение бекасов, вдохнуть запах шуршащей осоки, где гнездятся лишь самые дикие и нелюдимые птицы и крадется норка, прижимаясь брюхом к земле. В нас живет стремление все познать и исследовать и одновременно - жажда тайны, желание, чтобы все оставалось непознаваемым, чтобы суша и море были дикими и неизмеренными, потому что они неизмеримы. Природой невозможно пресытиться. Нам необходимы бодрящие зрелища ее неисчерпаемой силы, ее титанической мощи - морской берег, усеянный обломками крушений, дикие заросли живых и гниющих стволов, грозовые тучи и трехнедельный дождь, вызывающий наводнение. Нам надо видеть силы, превосходящие наши собственные, и жизнь, цветущую там, куда не ступает наша нога. Меня радует, что Природа настолько богата жизнью, что может жертвовать мириадами живых существ и дает им истреблять друг друга. Сколько нежных созданий она преспокойно перемалывает в своих жерновах - головастиков, проглоченных цаплями, черепах и жаб, раздавленных на дорогах. При таком обилии случайностей мы должны понять, как мало следует придавать им значения. Мудрецу весь мир представляется непорочным. Яд, в сущности, не ядовит, и ни одна рана не смертельна. А мы думаем, что если заменить на наших фермах ограды из жердей каменными стенками, это оградит нашу жизнь и решит нашу судьбу. Мир шире, чем наши понятия о нем.
- Стоя над букашкой, которая ползет по сосновым иглам, устилающим лес, и старается спрятаться от меня, я спрашиваю себя, отчего она так смиренна и так прячется, когда я, может быть, могу стать ее благодетелем и сообщить ее племени благую весть; и я думаю о великом Благодетеле и всемирном Разуме, склоненном надо мной, человеческой букашкой.
- А что, если Высшего смысла нет в существовании человека?
- К чему вечно опускаться до низшей границы нашего восприятия и превозносить ее под именем здравого смысла? Самый здравый смысл - это смысл спящего, выражаемый храпом.
- Я умру весной, когда расцветет новая жизнь, как прорыв к свету, – с саркастической усмешкой сказал Торо. - Зима, это время года медлит во мне. Возможно, мы стареем и стареем и с годами уже лишаемся способности гармонично следовать смене времен года в природе, так что в конце концов наша зима никогда не кончится.
Наши тени неприметно испаряются в направлении солнца. Надеюсь, к тому времени откроется смысл жизни без заскорузлой жертвенности, которая есть обреченность. Смерть всего лишь прореживание пространства жизни, для ее сохранения в цикле всеобщего процветания. В религии нет успокоения, смысл освобождения от жизни в очищении от наносного, до золотого блеска любви. Циклы вселенской жизни настолько привязаны к циклам соединения женского и мужского начала в мироздании, что поистине любовь управляет расходованием жизни.
 
На этом столь разные люди, но почувствовавшие друг к другу необоримую симпатию, расстались. Бакунин вышел на пестрый, ручной работы тротуар из отеля, чтобы проводить Торо, но в уютный отель уже не вернулся. Ураган умчался в океан, но погода в Бостоне установилась лютая – холодно. Обсаженная липами с черными сучками, на которых намерзли рваные флаги снега и замерзшие капли дождя, улица шла с едва заметным наклоном в перспективу, начинаясь почтамтом напротив отеля и кончаясь белой церковью вдали. Мишель ждал денежного перевода из Лондона через Бостонский филиал Английского банка Ротшильдов, вот уже две недели не было телеграфного сообщения с Ньюфаундлендом, откуда курсировали скоростные пароходы «Королевской Почты» в Ирландию, англичане толи саботировали правительство США, толи - в самом деле, был обрыв на линии.
Настроение Бакунина стало мрачным. Все чуждо здесь – и люди и дела. Он спустился к бухте, где воды словно остекленели, и ушел подальше от рыбацкого поселка. Земля до этого, как палуба на корабле вращалась и скользила, ничем не связанная, и вдруг остановилась. За мысом стынут корабли, и мачты их, словно тонкие православные кресты на погосте воткнуты в разрыв тяжелого занавеса по горизонту. Прибившаяся бездомная собака воет у ноги. У деревьев, примерзших к берегу клочьями снега, обломаны вершины, и над ними вороны каркают надрывно. Не радует лазурь небес, и бухты холод – вечен. Пространства много, времени – в обрез, и крики чаек – страшный знак там, где камни, как во сне, лижет море. Развал камней, - куда идти? Все изменилось, - дороги снесены. Конец пути, конец, Мишель, твоей любви к Америке. Твой черный человек – за спиной, и лик его страшен. Он с черным сердцем, черною душой. Смертельный холод кладбища ощутив, ты от него избавиться не в силах. Уйти уж не в состоянии, не носят ноги, ты, как твой черный человек – всегда один.
Торо не зря говорил тебе, что «темную ночь души» никоим образом нельзя преодолеть усилиями собственной воли человека, а только нужно пережить. Она необходимая переходная фаза в процессе мистического познания высших состояний сознания (unio mystiса). Ураган сменил направление ветра и задул в спину.
 
Глава №36
Опыт Вечного Возвращения из Небытия
 
Опыт, а с ним и знание – это переживание прошлого, - виртуальное повторение его. А становление сознания - в вечном возвращении Небытия. Переживание опыта - проклятие Небытия. Тяжело бремя грандиозного обрушения мироздания. Под натиском Хаоса рассыпается выстроенная волей иллюзия опыта, ничтожная по своим результатам. Смысл наказания за опыт - наша ответственность за нашу жизнь, переживание повторения его.
Строя метафизику Бытия, Наблюдатель говорит о своем «времени. «Обычно сознание человека привязывают к информации, возникающей естественным путем – путем созерцания, но она возникает при попытке распорядиться ею волевым путём». Информация возникает при интерпретации сознанием сигнала, который привнесён со стороны, в том пространстве-времени, в котором человек живет, как сигнал выбора и не содержится в имманентных свойствах пространства-времени. «В области абсолютной непостижимости нет никаких сигналов и интерпретировать там нечего».
Возможно, что сознание это просто механизм ориентации тела человека в пространстве - мы как бы утверждаем свое присутствие в пространстве, запускаем механизм своих жизненных циклов, имеющих протяженность процессов и их интенсивность.
 
Идентификация образов человеком - мера ценностной системы человека, связанная с осознанием внешней чужой воли. Иллюзия стабильности личности в Социуме. А личность – это всего лишь иллюзия возможности своего волевого действия в мире. «Мироздание содержит в себе потенциальную возможность многих, но определённых выборов, между которыми есть взаимосвязь». Отлично, это так, но КТО будет выбирать? И зачем? И выбирают ли своё поведение предметы, подчинённые законам природы? Вопрос о воле остаётся открытым, и увязывается, как и прежде с непредсказуемостью случайности». «Случайность - недостаток информации, а вероятность - понятие математическое - абстрагирование от статистического. Хотя никто до сих пор не знает, имеется ли в природе истинная случайность». Информация унифицирует знания индивидуума, низводит личность до НИчто. А поэтому, личность, со своей волей вне-Социума, не признает окружающих равными своего соЗнания. «Когда человек приходит к одиночеству воли сознательно - ему не нужна идеоЛогия». «Социум – сборище НИЧТОжеств, и если их Бог – коллективная воля, – то Он воняет скотным двором». Чужая воля как острый клинок, разрушающий опыт собственной жизни. Повторение чужого опыта жалкое подобие чужого волевого становления.
 
Деление мира на «материальное и идеальное» - удобная форма НЕсознания, и связана с трансцендентностью нашего мышления, и никак не увязывается с универсальностью строения мира (тем более с метафизикой!). Это уже не метафизика, как устроен мир, а – психология. Психология скота на бойне. Метафизика занимается построением «души», и не имеет с наукой ничего общего.
Научный метод подразумевает исследование психических качеств (субъекта) на основе материальных сигналов и идентификации их исследователем (тем же субъектом!), имеющим только материальную (без привлечения трансцендентных понятий) сущность своих органов чувств. Сознавая «материю», субъект, возможно, сознает только (как материального объекта) реакцию на её изменение, искажающее влияние сопротивления разрушающейся среды, свое сопротивление Небытию.
Весь мир образов человека создан и проявляется в сознании как детерминированный мир, столь гибко приспособленный к бытию, что не отличается от него, имеет с ним одну природу и, возможно, причину возникновения. Индивидуализация сознания осуществляется бытием во времени-пространстве, ибо лишь время-пространство являются тем, посредством чего, по сути, и понятию, тождественное и единое проявляют себя в различии и множестве существования рядом и после друг друга.
 
Вечность несется сквозь душу, сдувая с тела плоть. А время течет из будущего в прошлое сквозь наше сознание. Как становление, наша жизнь имеет направление из прошлого в будущее, а как объект сознания – из будущего.
Явления, как процесс, структурируются Единым и обратным течением времени. Онтогенез становления проявляется в сознании как заданность. Время онтогенеза в таком случае - метафизическое понятие, направленное из будущего в прошлое, - скорость протекания сквозь структурирующуюся Реальность Единого. И не нужна гипотеза Логоса, как идеального, с его имманентной заданностью, опыта Небытия - так как информация возникает из случайных событий при структурировании Единого. Вот когда возникает Наблюдатель, как Единое, которое есть всего лишь свойство Сознания - симметричное отражение становления Бытия. Наблюдатель видит только вечное становление и разрушение мироздания, а его сознание - вечно бунтует против засилия в социуме Небытия.
 
Глава №37
Послесловие
 
Вернувшись в Старый Свет, Бакунин в Лондоне попал в объятия Герцена и Огарева и получил аванс в 2000 фунтов, но не на революционное "дело", а на право "Колокола" печатать его мемуары - все хотели заработать на «фантастиш-побеге» Бакунина. В Европе он больше никогда не был сторонником американских проектов. Бакунин ничего не написал - ни о своем побеге, ни о либеральных "революционерах", "томящихся" в Сибирской ссылке, ни о «друзьях-предателях», ни о "сатрапах", Муравьеве-Амурском и Корсакове. Мишель потратил деньги на приезд жены из России и на подготовку восстания в Польше. Бакунин, пытался склонить Джузеппе Гарибальди к участию в польском деле. Дружески приняв Мишеля, Джузеппе, предложение отклонил, сославшись на нежелание самих поляков, к тому времени он получал от итальянского государства большую пенсию.
Из двух сестер, Софии и Антонины Квятковских, Софья имела склонности к интеллектуальной жизни, симпатизировала Бакунину и его идеям, была горячей поклонницей Гарибальди. Антонина при встрече с Гарибальди сказала ему, что в далекой Сибири у него есть пламенная почитательница. Гарибальди был тронут, и послал Софье Ксаверьевне свой портрет, сделав на нем надпись. Замуж же София вышла за красноярского прокурора. Бакунины решили временно обосноваться во Флоренции.
 
Бакунин стал организатором тайного революционного общества «Интернациональное братство», действовавшее по принципу «пентаграммы» (1864-1865). Осенью 1868 года создается под руководством Бакунина «Альянс социалистической демократии» - малочисленная, но довольно энергичная полутайная организация, имевшая свои секции в Швейцарии, Испании, Италии и Франции. Деятельностью Бакунина явилось широкое распространение анархизма - прежде всего в Испании, Италии, Швейцарии, России, Бельгии, Голландии, во Франции, Швеции, Финляндии. Возникло анархиское крыло в Международном товариществе рабочих (Первом Интернационале). Во время Парижской Коммуны боевая организация анархистов сыграла одну из главных ролей в вооруженном сопротивлении контрреволюционным войскам буржуев.
 
Для итальянских социалистов настоящим апостолом нового учения от Милана и Болоньи до Неаполя Бакунин был известен под именем Santo Maestro (Святого учителя). Итальянская молодежь, итальянские рабочие, которые когда-то шли умирать под знаменем Гарибальди, вкусив от плода, созревшего в продолжение двадцати лет национальной независимости, познали, наконец, всю горечь обманутых иллюзий и стали толпами переходить в ряды социалистов-революционеров. Главные деятели этого движения в Италии были ученики и прозелиты Михаила Александровича Бакунина.
Товарищи по анархистской борьбе составили план революционных действий, выработанный совместно с Бакуниным, одним из пунктов было приобретение на имя Бакунина виллы вблизи Локарно, которая стала бы постоянным местом для тайных встреч и укрытия итальянских революционеров, а также складом оружия и приютом для тайной типографии. Без владения собственности Бакунину грозила экстрадиция из Италии.
 
Антонина Ксаверьевна начала хлопотать о разрешении ей с детьми навестить стариков родителей в России. Разрешение, как ни странно, было дано, и 30 июня 1872 года она выехала из Локарно.
На вилле должен был разместиться Бакунин со своей семьей, которая собиралась вернуться из России. Она состояла из небольшого двухэтажного дома, старого виноградника и огорода, в котором было несколько грядок овощей. Весь участок расположен был по склону горы, спускавшейся к озеру Лаго-Маджиоре.
Проводив семью, Михаил Александрович записал в своем дневнике: "Разлука, на сколько? на год? навсегда?". Теперь ничто не связывало его с Локарно, и он отправился в Цюрих. Здесь Михаил Александрович поселился на квартире, снятой несколькими студентами, которые и отвели ему лучшую комнату с пианино. По вечерам кто-нибудь из молодежи или сам Бакунин играли любимую им Патетическую симфонию Бетховена или увертюру из "Тангейзера". Молодежь вообще окружала Бакунина вниманием, особенно услуживали ему дамы. Они "готовят своему Старику яичницу на спиртовой машинке, его обшивают и занимают для него деньги направо и налево".
 
Летом 1874 года прибыла из Сибири Антонина Ксаверьевна с тремя детьми и стариком отцом. Антонина Ксаверьевна, не зная истинного положения дел, ехала с надеждой на обеспеченную жизнь в доме, принадлежавшем, как она считала, ее мужу.
" И вот этот-то чужой человек внезапно врывается в нашу среду и заявляет нам, что «Бароната» со всем, что в ней есть, принадлежит ей, что она хозяйка, а все остальные - пришлые, посторонние люди, и что она терпит их присутствие здесь только из уважения и снисхождения к своему старому мужу".
Жена Бакунина никакого участия в революционных делах не принимала, и он не посвящал ее в эти дела. Она была враждебна к его друзьям. Детей у самого Бакунина не было, настоящим отцом детей был Гамбуцци, неаполитанский адвокат, с которым она после смерти Бакунина повенчалась. Друзья Бакунина не могли понять привязанности, любви и заботы Мишеля об Антосе и ее детях. Не могли они понять также, что для внутреннего спокойствия и работы Михаилу Александровичу нужно было быть уверенным в том, что близкие ему люди не терпят нужды. Антося была единственным для него человеком, связывающим его с Родиной. Серьезное чувство любви Мишель испытал только к Иоганне Пескантини, умершей во время его ссылки в Сибири.
 
Жизнь Бакунина похожа на легенду. В числе его друзей были Н.В.Станкевич, И.С.Тургенев, А.И.Герцен, В.Г.Белинский, П.Я.Чаадаев, Г.Гервег, Р.Вагнер, Ж.Санд, А.Мицкевич, П.Ж.Прудон, А.Руге, В.Вейтлинг. Бакунин вдохновил Рихарда Вагнера на создание образа неистового Зигфрида, Бакунин был прототипом Рудина у Тургенева и Ставрогина у Достоевского.
Да, революционное насилие и анархизм теперь шли рядом, но не "рука в руку", - это был бунт "Светозарного Ангела" против "Вселенского Зла" - извечная борьба личного духа против АРХаической системы рабства, взрастившей "государственное насилие", как "необходимое общественное зло для умиротворения неразумного гражданина"!
Бакунину не удалось погибнуть на баррикадах...
 
Немощь и болезни подступили к узенькой железной кровати, где с трудом умещалось его громадное тело. Она была ему коротка, вся шаталась и скрипела, а большой старый платок, служивший одеялом, покрывал Старика еле-еле. Единственной его роскошью был табак и чай. Курил он целый день, не переставая, и целую ночь с небольшими перерывами сна, когда боли давали спать. Вскоре он перестал принимать пищу. Последние дни он часто терял сознание. Смерть наступила в 12 часов дня 1 июля 1876 года в Берне, куда он приехал в клинику к старому другу Фохту. Бакунин отвернулся к стене, и умер.
 
Бакунин был воинствующим богоборцем, считавшим Бога персонифицированным тираном, а религию - обоснованием земного деспотизма и вечного человеческого несовершенства и конформизма. Бакунин радикализировал прудоновский анархизм, развил и популяризировал его. Он поднял Черное Знамя борьбы рабочего класса, вывел его из тьмы небытия. Одним из драматических эпизодов этой борьбы стала казнь по сфабрикованному обвинению пяти чикагских анархистов в 1887 года - в память о них 1 мая отмечается Международный день солидарности трудящихся и борьбы за их права.
Толстой и Кропоткин, считавшие себя анархистами, оказали существенную поддержку религиозной секте духоборов, исповедовавших антигосударственные принципы и подвергавшихся преследованиям в России. При активном участии Кропоткина и Толстого духоборы, переселились в пустынные районы Канады, где за короткое время своим трудом создали процветающие общины (этот "анархический" духоборский район существует в Канаде и по сей день).
 
Александр Блок писал о Бакунине: "...Можно ли брать с Бакунина пример для жизни? Конечно, нет. Нет, потому одному, что такие люди только родятся. Такая необычайная последовательность и гармония противоречий не даются никакими упражнениями. Но эта "синтетичность" ...дразнит наши половинчатые, расколотые души. Их раскололо то сознание, которого не было у Бакунина... Займем огня у Бакунина! "Только в огне расплавится Мировая скорбь, только молнией разрешится буря... оставьте мертвым хоронить своих мертвецов и убедитесь, наконец, что духа, вечно юного, вечно новорожденного, нечего искать в упавших развалинах ... Страсть к разрушению есть вместе и творческая страсть", - это говорит молодой Бакунин, но то же повторит и старый...". [Александр Блок. Oктябрь 1906г., "Перевал", №4 (февраль), 1907г.]
Бакунин без обиняков пишет, почему он желал революции в России: “Когда обойдешь мир, везде найдешь много зла, притеснений, неправды, а в России, может быть, более чем в других государствах. Не оттого, чтоб в России люди были хуже, чем в Западной Европе; напротив, я думаю, что русский человек лучше, добрее, шире душой, чем западный; но на западе против зла есть лекарство: публичность, общественное мнение, наконец, свобода, облагораживающая и возвышающая всякого человека. Это лекарство не существует в России. Западная Европа потому иногда кажется хуже, что в ней всякое зло выходит наружу, мало что остается тайным. В России же все болезни входят внутрь, съедают самый состав общественного организма. В России главный двигатель — страх, а страх убивает всякую жизнь, всякий ум, всякое благородное движение души. Трудно и тяжело жить в России человеку, любящему правду... уважающему равно во всех людях достоинство и независимость бессмертной души».
 
Коммунизм марксистского толка принес с собой Ветхозаветное эсхатологическое мироощущение конца Культуры, Апокалипсиса гуманитарного мышления, основанное на трансцендентном мировоззрении. Оно и привело его к гибели. Вещи стали мерилом и смыслом эволюции человека, его Хозяином. Ренессансный человек был готов бороться со Злом без помощи Любви, Милосердия и Справедливости, - раз их нет в мире людей – одной только негативной силой неприятия его. Это от безмерной гордыни Уходящего Ренессансного человека, считающего себя центром Вселенной. У Бакунина никогда не было столь пессимистического взгляда на природу и мышление человека. «Быть или не быть» - это не волевое действие куда-то уйти, - это единственный волевой вектор, исходящий от Ренессансного человека в ответ на восприятие мира. Ему противостоит этическая воля Свободного человека, основанная на его деятельности в мире – борьбе за Свободу. Человек не распоряжается «своей волей» во внешнем мире, как действием, - она ему не принадлежит, - только отказавшись от «своей воли» в пользу свободной этической воли, он становится в строй инсургентов грядущей вселенской войны между добром и злом. Другого мира нет, только в этом, Единственном мире, возможно превратить Универсум в «Царство Божье» - и это будет Анархия, культура Утренней Зари, свободной от полуденных теней, замыкающих человека на себя.
"Люцифер-светоносец! Странное и таинственное имя Духа Тьмы! Люцифер, Сын Утренней Зари! Это он несет Свет и этим невыносимым Светом ослепляет слабые, чувственные и самовлюбленные души!".
В старости, выплевывая последние зубы, Бакунин смеялся над своей судьбой.
«Смерть? - восклицал Мишель. - Она мне улыбается!».
Дата публикации: 11.02.2010 09:02
Предыдущее: Начнем с концаСледующее: Книга "Черные паруса анархии" издана

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта