Смена подходила к концу. Я заполнила последнюю историю и, откинувшись на спинку стула, закрыла глаза. В отделении тихо: время кормления новорожденных.

Из полудрёмы меня вывели прозвучавшие почти в унисон звонки.

– Ира, открой в холле дверь, – крикнула я санитарке и взяла трубку.

– Нина Васильевна, смену сдала?

Утренний звонок заведующей отделением не предвещал ничего хорошего, и я ответила настороженно:

– Нет, но девочки пришли.

– Поторопись, нам придётся сопровождать роженицу в окружной роддом.

– Лидия Михайловна, я отработала почти сутки!

– Я тоже дежурила ночью в гинекологии, и что? Прикажем женщине подождать или мне ехать без акушерки? Ты же знаешь, что персонала у нас катастрофически не хватает! – резко сказала она и, чуть помедлив, добавила, – надо, понимаешь?

– Понимаю, – вздохнула я, сдала смену и минут через десять подходила к машине скорой помощи.

Сашка – водитель, увидев меня, радостно завопил:

– Ух, ты! Какие люди! Нинок, давай на обратном пути начальство домой закинем, а сами завалим в кафе? Посидим, пообщаемся.

– Не смешно, – буркнула я, устраиваясь в салоне.

Лидия Михайловна улыбнулась:

– Сашко, некогда любезничать. Давай в темпе.

– Понял, бу сделано!

Машина рванула с места. Ударившись о стекло, я возмущенно прошипела:

– Тише ты, сумасшедший!

– Вас не поймешь – то быстро, то тихо, – выкручивая руль одной рукой, расхохотался Сашка. – Скажите спасибо, что ветра нет, а то перемело бы нашу «дорогу жизни», что тогда делать славным труженикам родильного отделения?

– Не каркай! ¬– цыкнула на него Лидия Михайловна и тут же вздохнула, – и когда только я выбью для отделения необходимую аппаратуру?

– Ой, не надо, Лидия Михайловна, а то таких прогулок больше не будет, – Сашка снова повернулся и подмигнул мне.

– Смотри на дорогу! – возмутилась я.

– Да, ладно, шучу. Всё будет тип-топ. Домчим!

Глядя на почти двухметровые сугробы по обочинам, я подумала, что дорога действительно опасна, погода может измениться в любую минуту: север, есть север, но сейчас ветра не было, тёмно-лиловое небо тянулось ввысь, переливаясь разноцветными сполохами и подчёркивая и без того, совершенно особенную, красоту полярной ночи.

Спустя несколько минут, устроив в салоне женщину и её мужа, мы мчались к ледовой трассе, соединяющей наш городок с окружным центром.

Подъехав к железнодорожному переезду, за которым начиналась «дорога жизни», как мы её называли, Сашка откинулся на сиденье и провозгласил:

– Теперь будем тянуться. Вот не люблю я зимние поездки, то ли дело летом. Сел на «Омик» и вперёд. Волны, лёгкий ветерок, музыка, девочки – красота!

– На дорогу смотри, мечтатель, – устало откинувшись на сиденье и закрыв глаза, сказала Лидия Михайловна.

– Ничего не мечтатель! Правда жизни, – хохотнул Сашка, но оглянувшись на нас, замолчал. Пристроившись в конце вереницы машин и соблюдая дистанцию, мы поехали медленно. В салоне был полумрак, играла музыка. Женщина вела себя тихо, и я снова задремала.

 

– Начинается! – разбудил меня Сашкин голос.

– Мы приехали? – позёвывая, спросила Лидия Михайловна.

– Нет, колонна встала.

Сашка включил дальний свет и прижался головой к боковому стеклу, пытаясь разглядеть, из-за чего остановились машины.

– Наверное, какой-то умник пошёл на обгон и влетел в сугроб, подождём, – предположил он, добавил в приёмнике звук и, жутко фальшивя, начал подпевать Шатунову.

И тут послышался стон.

– Сашко, не на дискотеке! Выключи свою шарманку и посмотри, можно ли объехать колонну? – сказала Лидия Михайловна и оглянулась на женщину.

Та прижалась к мужу и тихо постанывала.

– Схватки усилились?

– Чаще стали и больно, – женщина смотрела испуганно.

– Больно – это нормально, без боли никто не рожает. Посчитайте, сколько минут между схватками. Часы есть?

Муж торопливо снял часы и подал женщине. Сашка вышел из машины, попинал колёса и умчался.

Не было его довольно долго. Наконец Лидия Михайловна не выдержала и шепнула мне: – Неужели авария? Нина, как ты думаешь?

Ответить я не успела. Из-за стоящего впереди автобуса вышел Сашка.

Не вышел – выскользнул! Он шёл, размеренно переставляя ноги, будто на унтах у него были лыжи! Казалось, каждое движение причиняло ему невыносимую боль или вызывало страх. Странные подёргивания головой заставили нас изумлённо переглянуться.

Женщина всхлипнула: – Что там случилось? Господи…

Сердце у меня ухнуло, пропустило несколько ударов и помчалось галопом! Сашка медленно открыл дверцу, скользнул на сиденье и заглушил двигатель.

– Саш, мы замёрзнем, – шепнула я.

Он повернулся, и я закрыла ладонью рот, чтобы не закричать – каменная маска. Ничто в нём не напоминало балагура и весельчака Сашку.

С трудом разлепив, словно подёрнутые инеем, губы, он шепнул:

– Велели заглушить. Автобус ушёл под лёд. С рабочими…

Я растеряно переводила взгляд с женщины на Сашку, на Лидию Михайловну, снова на Сашку… Казалось, он сейчас рассмеётся и по обыкновению закричит: «Да пошутил я!»

Но… закричала женщина!

Поддерживая руками живот, она сползла на пол. Перед ней тут же присел муж.

– Родная моя… родная…

Обезумевшая от страха и, видимо, от боли, женщина вцепилась в его куртку так, что побелели пальцы!

– Не-ет, только не это! Смерть… Мой малыш… Мой! – захрипела она и, оттолкнув мужа, обхватила руками огромный живот, словно защищая ещё не рождённого ребёнка от уготовленной ему судьбы.

Я пыталась поймать Сашкин взгляд, поймать и увидеть смешинки в его глазах! Но Сашка смотрел под ноги, будто хотел прожечь взглядом и днище машины, и толщу льда. Прожечь и разглядеть в ледяном мраке идущий на дно автобус с людьми…

И я поняла – это не очередная шутка, а правда!

«Зачем глушить двигатель?» – хотела спросить я, и тут же замерла от страшной догадки. Протоку мы проехали давно и сейчас, скорее всего, были на середине реки. Рабочий автобус, что обогнал нас перед железнодорожным переездом, не мог уехать далеко, а это значит – недалеко от нашей машины трещины.

– Боже… – всхлипнула я.

– Без паники, – в голосе Лидии Михайловны послышались металлические нотки.

– Сашко, рация работает?

– Не з-знаю. Да… кажется… – выдохнул Сашка.

– Передай на площадку, пусть готовят вертолёт.

– На к-какую площадку?

– На вертолётную площадку! Ты меня слышишь? Вер-то-лёт-ную! Женщину надо срочно доставить в окружной роддом. Ты что работать разучился? Я сейчас быстро вправлю тебе мозги! Развёл тут панику, тоже мне мужик. Включай рацию!

– Понял, – ровным голосом сказал Сашка и включил рацию. Послышался писк.

– Вот так-то лучше, – Лидия Михайловна откинулась на спинку сиденья.

Женщина притихла и прислонилась к мужу. Тот гладил её по голове и шептал:

– Всё будет хорошо. Успокойся.

Я смотрела на шапку, которую уронила женщина, и не могла заставить себя наклониться и поднять её. Я прислушивалась и боялась услышать характерный звук бегущих от полыньи трещин, а затем и хруст проваливающегося льда…

Мне было так страшно, что я почувствовала, как ледяной ком тяжело заворочался в груди, разбухая до невероятных размеров!

Я взглянула на спокойное лицо Лидии Михайловны, и мне стало стыдно.

«Ну и трусиха! Всякая ерунда лезет в голову», – подумала и, разозлившись на себя, наклонилась, подняла шапку и подала женщине.

В это время рация запищала громче, послышался треск, сквозь который пробилось:

– Говорите, говорите! Я вас не слышу!

Лидия Михайловна начала объяснять ситуацию начальнику вертолётной площадки.

Закончив разговор, она посмотрела на Сашку:

– Отошёл, дружок? Теперь проверь, что творится за нами, можно ли вернуться?

– Понял, – Сашка бесшумно открыл дверь и выскользнул из машины.

Лидия Михайловна спокойно смотрела в окно и только по тому, как неестественно прямо сидела, я понимала, что она тоже близка к панике.

Сашки снова не было довольно долго. Наконец, он появился и скользнул на сиденье.

– Можно проехать, только разворачиваться не будем, – сказал он, и какое-то время сидел, уронив голову на руль. Мы наблюдали за ним, молча, понимая насколько опасно в данной ситуации любое движение.

– Сейчас… сейчас… – бормотал Сашка.

И тут неожиданно закричала женщина:

– Быстрее! А-а-а…

Сашка резко выдохнул и завёл машину. Мы замерли, но он выкрутил руль и дал задний ход.

Пробуксовывая в снегу, мы ехали мимо колонны грузовиков. Тревожные взгляды водителей стократно усиливали страх, но мы понимали, что ещё немного и окажемся в безопасности, а они? Что будет с бесконечной вереницей машин, если трещины пойдут дальше? Дорогу открыли совсем недавно, и лёд не настолько окреп, чтобы выдержать такое количество многотонных грузовиков! Тревога и страх нарастали…

«Господи, что это был за автобус? Сколько в нём было человек? Кто?» – цепенея от ужаса, я мысленно перебирала знакомых и понимала, что не было никакой разницы, кто ехал в автобусе: в нашем городке каждый был или бывший одноклассник, или друг, или родственник.

Женщина снова закричала, и мы испуганно переглянулись.

«Только не это!»

Лидия Михайловна встала и взялась за носилки.

– Надо её положить, – шепнула она.

Мы разложили носилки и положили женщину на бок.

– Всё будет хорошо. Дышите глубже во время схватки, – сказала я, положив руку на живот женщины и поглядывая на часы.

И тут у неё, видимо, началась новая схватка! Холодной, как лёд, рукой она ухватилась за меня, и я вспомнила о людях из автобуса. Страх, забирая остатки воли, рассыпал в груди льдистые иголки. Я хотела отнять руку, но женщина вцепилась в неё мёртвой хваткой!

Внезапно машина резко затормозила и остановилась. Мы замерли...

– Выехали на протоку. Не бойтесь. Позади нас куча машин – не проехать. Сейчас посмотрю, что теперь там случилось.

Сашка открыл дверцу и прыгнул в снег.

Женщина снова закричала.

– Две минуты между схватками, Лидия Михайловна. Мы не успеем!

– Да, на вертолётную площадку не успеем, не говоря об окружном роддоме. Но до своего…

Она открыла окно и крикнула:

– Сашко, быстрее!

Тот открыл дверцу, словно стоял рядом и спросил:

– Что случилось? За нами пробка. Машина разворачивалась и влетела в сугроб. Сейчас пытаются вытащить трактором.

– Включи рацию, вызывай округ – пусть высылают экстренную бригаду. Кардиолог и неонатолог обязательно!

– Понял.

Опять запищала рация.

– Лидия Михайловна, что за патология у женщины? – спросила я, – что готовить, если…

– Порок сердца, – она открыла чемоданчик и пересмотрела препараты, – необходимое есть, но…

И тут снова закричала женщина:

– Не могу… Всё-ё-ё…

– Черт побери! Да у неё потуги! Похоже, у нас стремительные роды! – ахнула Лидия Михайловна, но тут же взяла себя в руки и добавила, – сердечная патология плюс стресс – этого следовало ожидать.

Мы переглянулись и поняли, что никуда её не довезём. Даже в свой роддом…

 

Во взгляде Лидии Михайловны промелькнула растерянность, но только на мгновение. Никогда раньше я не видела заведующую такую собранную и сосредоточенную.

– Сашко, пробеги вдоль колонны и собери у водителей фонарики и фонари. Короче всё, что светит. Попроси спирт или водку, у них всегда есть.

– Понял!

– Нина Васильевна, готовься к родам.

Повернувшись к мужу женщины, она сказала:

– Придется принимать роды здесь. Прошу вас выйти из машины.

Мужчина кивнул, поцеловал жену и вышел.

Я постелила на сиденье одеяло, развернула акушерский и детский пакеты.

Сашка вернулся, держа в руках несколько фонариков, огромный фонарь и бутылку спирта.

Лидия Михайловна шепнула:

– Мало, Саш… Мало света!

– По колонне передали, сейчас мужики соберут! Что ещё?

– Скажи всем, у кого есть тряпки – пусть закроют снаружи машину. У тебя дует со всех щелей!

– Машина не родзал, – буркнул Сашка и тут же добавил, – сейчас.

Он вернулся через минуту, а снаружи машину уже закрывали спальниками и кусками брезента.

– Сашко, бери кислородную подушку – будешь давать женщине между схватками кислород. И держи над пелёнками большой фонарь!

Сама она набирала в шприцы препараты, а женщина кричала уже без перерыва.

Лидия Михайловна посмотрела на меня и снова шепнула:

– С богом...

Я скинула пальто, открыла бутылку со спиртом и начала обрабатывать руки.

Лидия Михайловна готовила женщину и раскладывала вокруг носилок фонарики, которые всё подавали и подавали ей в приоткрытое окно. В салоне стало светло. Огромный фонарь Сашка держал над пелёнками. Я встала на колени перед носилками…

 

Когда закричал ребёнок, я словно оцепенела. Все надо было делать быстро: в машине минусовая температура, но я не могла… Слёзы бежали по щекам, капали на голенькое тельце, а я видела только людей под водой. Вот они рядом – жизнь и смерть…

– Перерезай пуповину! Ты чего размечталась? – крикнула Лидия Михайловна.

Я вздрогнула, быстро обработала ребёнка, завернула в пелёнки, потом в одеяло и подала ей. Затем занялась женщиной.

 

Когда всё было закончено, Сашка открыл дверь, чтобы позвать мужа нашей мамочки, и я не сразу поняла, что происходит, увидев обступивших машину мужчин. Они стояли на ледяном ветру, закрывая салон машины спальниками, кусками брезента и просто расстёгнутыми полами меховых курток.

Лидия Михайловна отдала мне новорожденного. Мельком глянув на мужчин, покачала головой:

– Придумали же, – потом крикнула, – пацанчик у нас родился! Богатырь!

Муж женщины подбежал и обнял её, чуть не стянув на дорогу.

– Спасибо! Спасибо!

– Идите к жене. И, в конце концов, закройте дверь! Здесь вам не юг!

Сашка торопливо захлопнул дверь.

– Мужики, передайте по колонне – нашего полку прибыло! – услышали мы срывающийся почти мальчишеский голос и следом многоголосое – ура-а-а, заглушаемое дружным рёвом двигателей.

 

Я держала маленький сверток, с ужасом думая, что одеяло слишком тонкое. Ребёнок больше не кричал, а тихо постанывал, на бледном личике резко выделялись посиневшие губки. Это тревожило.

«Что делать? Замёрзнет маленький!»

Но сразу же догадалась – расстегнула пальто, вязаную кофту и прижала его к груди.

– Так тебе будет теплее, кроха.

Лидия Михайловна, наблюдая за моими действиями, одобрительно кивнула.

– Руки вытащи из рукавов и держи, мы тебя застегнём.

Через минуту я была похожа на шар, но малыш притих. Сквозь тонкую ткань платья рядом с моим сердцем ровно билось маленькое сердечко.

Мужчины переглянулись и, не сговариваясь, потянулись к бутылке со спиртом.

Сашка, сделав большой глоток, крякнул и протянул её мужчине. Затем открыл дверцу и умчался.

 

Мы тревожно переглядывались с Лидией Михайловной, но женщина лежала тихо. Даже при тусклом свете можно было видеть, что чувствует она себя нормально – губы розовые, дыхание спокойное.

Я прижимала к груди маленькое тельце и шептала:

– Господи, сделай так, чтобы всё обошлось! Господи…

Снова появился Сашка.

– Растянули машины. Можно ехать.

– Давай, родной. Быстро!

– Домчим! – сказал Сашка, стиснув зубы, и начал разворачивать машину на уже свободной трассе.

 

В отделении нас ждала прибывшая из округа экстренная бригада.

Женщину перенесли в род блок. Я отдала новорожденного неонатологу и прошла в ординаторскую.

Лидия Михайловна лежала на диване. Рядом стоял кардиолог. Детская медсестра устанавливала капельницу.

 

Из газеты «Вестник Заполярья» за 20 октября 19... года:

«В ночь с 19 на 20 октября произошла трагедия на ледовой трассе, соединяющей город Л. с окружным центром.

Прошедший по трассе вездеход повредил ледовое покрытие. Следующий за ним автобус ушёл под лёд. Погибло 15 рабочих строительно-монтажного управления города Л.. Администрация выражает соболезнование родным и близким погибших»

 

Выписка из журнала передачи смен родильного отделения, города Л.

«В ночь с 19 на 20 октября – роды одни, мальчик, вес 4100, рост 54 см.

Состояние новорожденного и родильницы удовлетворительное»

 

Выписка из журнала передачи смен кардиологического отделения, города Л.

«Больная Лидия Михайловна Б. поступила 20 октября в 3.00

Диагноз при поступлении – мелкоочаговый инфаркт миокарда»