Куземко Владимир Валерьянович.

ДЕНЬ ДЕЖУРСТВА ТРОФИМОВНЫ.

Из цикла «Рэтро».

 

…Этот радостный для нас день начинается как обычно.

 

Утром в коридоре студенческой общаги мою торопящуюся к выходу фигуру останавливает ледокольная грудь комендантши.

 

«Ага, Ванька!.. Как раз ты мне и нужен…- сообщает она тоном, не знающим возражений. - Через час комиссия к нам нагрянет с проверкой, а дежурный по этажу куда-то намылился… Так что бери швабру, и мой пол от этой лестницы до туалета…»

 

«Но я не могу!.. Мне на лекцию… Я опоздаю!..» - пугаюсь я.

 

Она саркастически кривит рот: «Знаю твои лекции… Наверняка либо в пивбар за углом разогнался, либо к Люське на свиданку… И то, и другое обождёт!..»

 

«Ну какой тут пивбар - за два дня до стипендии…» - подавленно бормочу я. Но спорить со всемогущей комендантшей не решаюсь - ну как рассердится, придерётся к какому-нибудь пустячку, да и вышибет из общаги?! Снимай тогда угол за половину и без того скудной стипендии…

 

Обречённо приняв из рук комендантши тряпку со шваброй, принимаюсь мусолить линолеум от ступенек лестницы до дверей этажного нужника.

 

Вначале на душе тягостно, но потом вспоминаю: «Сегодня дежурит Трофимовна!», - и сразу становится легче…

 

Днём, в перерыве между лекциями, в одной из аудиторий меня отыскивает мой научный руководитель, гнилозубо-плешивый доцент Остапович.

 

«Вечером смотрел реферат вашего доклада на послезавтрашней

студенческой конференции…» - уныло сообщает он.

 

«Ну и?..» - робею я.

 

«Ничего… Сойдёт!.. - по царски щедро одаривает тусклой улыбочкой. - Но есть отдельные замечания…»

 

Он извлекает из дипломата реферат, густо исчерканный красным карандашом. Тычет пальцем: «Смотрите, на 2-й странице… Вы пишете: «…генерал Деникин пытался…» А зачем указывать его воинское звание?.. Что за странная уважительность к «генеральству» одного из самых кровавых заправил белогвардейщины?!.»

 

«Но ведь он и в самом деле был генералом…» - мямлю я.

 

Доцент нервно дёргает щекой: «Ну и что?!. Тогда уж обязательно и перечислите те награды, которыми его в разные годы награждал царизм!.. Идём дальше… На 4-й странице вообще чёрт знает что… Вот: «За атаманом Махно шли тысячи обманутых им крестьян…» Что вы этим, собственно говоря, пытаетесь сказать – что за бандитским атаманом шёл народ, да7..»

 

«Нет-нет, что вы…- бледнею я. - Это я… неудачно сформулировал!..»

 

«Ладно хоть - не настаиваете на своей правоте… - бледно усмехается научрук. - Немедленно замените неудачную формулировку – удачной, что-нибудь вроде такого: «…за гнусным предателем интересов трудящихся и кровожадным губителем своего народа бандитом Махно некоторое время частично следовали отдельные представители наиболее несознательной части нетрудового крестьянства…» Нюансы улавливаете?!.» - и он подмигивает мне с видом заговорщика.

 

Моя левая бровь бесконтрольно дёргается. Но, вовремя вспомнив про сегодняшнее дежурство Трофимовны, я неслышно выпускаю из себя пар, натянуто улыбаюсь, и отхожу через четверть часа от доцента с рефератом, в котором на километр вокруг Деникина - ни одного уважительного эпитета, гнусного злодея Махно временно сопровождают лишь отдельные представители наиболее несознательной части, а хилая экономическая стачка в тылу белых войск превращена в могучее выступление пролетариата, лишь по чистой случайности не переросшее в вооружённое восстание широчайших масс…

 

Вечером муки голода толкают меня в самоубийственный поход в студенческую столовую. Встречает она меня аппетитным запахом, исходящим из сумки торопящегося мимо домой шеф-повара. Я ловко хватаю за отъевшийся локоток, интересуюсь с наигранной бодростью: «Чем молодёжь сегодня травите, Сан Федотыч?..»

 

«Котлетами…» - бурчит он, пытаясь отцепиться от моих пальцев.

 

«А котлеты из чего?» - пытливо интересуюсь я.

 

«Из мяса!» - безбожно врёт он, вырывается из моих рук и убегает.

 

«Из чьего - из нашего?» - острю я вслед. Столпившиеся вокруг однокурсники нервно смеются.

 

Потом я вхожу в столовую, беру с раздаточного стола блюдо с чёрно-липкой котлетой, неосторожно нюхаю её - и падаю в обморок.

 

Товарищи выносят меня на улицу и приводят в чувства. Утешают сердобольно: «Ничего… Но зато сегодня дежурит Трофимовна!»

 

И при этом напоминании бодрость снова возвращается ко мне!..

 

…Дежурство Трофимовны начинается в 18.00. Но уже в половине шестого в холле общежития скапливается толпа желающих немедленно пообщаться с нею студентов.

 

Наконец появляется и она сама - старенькая, добрая, безобидная как воробышек ночная вахтёрша Вера Трофимовна Скворечкина.

 

Трофимовна, как мы её все называем.

 

И едва она с кряхтеньем устраивается за своим столом, как к ней тотчас выстраивается очередь жаждущих общения. Первым на этот раз оказываюсь я…

 

«Почему не здороваешься, Трофимовна?!» - грозно рявкаю я, стукнув по столу кулаком. - Или для тебя студент - уж и не человек, а?!»

 

Съёжившаяся Трофимовна что-то жалобно лепечет в оправдание, но мне её оправдания не нужны, - важна сама возможность выговориться!..

 

«Почему в общаге третий год ремонта не делают?.. - обличающее вопрошаю я. - Куда деваются полагающиеся нам новые простыни и наволочки?!. За что мне вчера неуд по научному коммунизму поставили?!! И когда же закончатся эти безобразия?!!!!!!!!!!!»

 

«Н-н-не знаю…» - подавленно шепчет Трофимовна.

 

«А надо знать!» - удовлетворённо говорю я, и отхожу от столика.

 

Тут же на моею спиною чей-то жиденький баритончик вопрошает: «Ты почему не здороваешься, Трофимовна?!»

 

…О, как ошибутся заподозрившие нас в издевательствах над беззащитной старушкой!..

 

Знайте же, что в каждый праздник вскладчину мы покупаем нашей Трофимовне цветы и какой-нибудь скромный, но приятный её сердцу подарок…

 

Все её просьбы и пожелания выполняются нами с величайшим старанием и охотой…

 

Без Трофимовны наше существование стало бы невыносимым…

 

…Мы её очень любим!..

 

1984 год.