Автобус, ухая и фыркая, подрулил к остановочному комплексу. Выбросив на бордюры талую воду вперемешку с грязью, встал как вкопанный. Выбоины на дороге не позволили автобусу точно остановиться в «кармане», а может быть, водитель просто замечтался. Была весна.

Седовласый старичок, с тростью приготовился войти в переднюю дверь, но… оказалась дверь задняя. В неё, расталкивая локтями окружающих, рванула группа студентов колледжа и поспешила занять свободные места.

Последним в автобус, опираясь на трость, вошёл старик. Посмотрев по сторонам, он не обнаружил свободных мест и, взявшись за поручень, остался стоять. Дорога предстояла дальняя — через весь город.

Застёгнутый на все пуговицы плащ, строго посаженный берет на голове старика и отутюженные брюки, привлекли к себя внимание — подчёркнув его аккуратность и выправку. Вот только ботинок на одной ноге, выделялся своей неестественностью. Вероятнее всего, это был протез.

Автобус кидало из стороны в сторону. Старичок морщился. По всему было видно, как нелегко даётся ему эта поездка. Люди, сидящие на местах, отвернулись к окну, пряча в нём свои проблемы. А молодежь, полулежа на сиденьях, беззаботно веселилась: громко смеялась, надувала жвачку, хрустела чипсами — им, ни до кого не было дела. Когда старичку стало совсем невмоготу, он негромко обратился к самому шумному «акселерату»:

— Молодой человек, я на фронте ногу потерял, позвольте… — он не успел высказать просьбу, как компания захохотала над очередной выходкой весельчака.

— Извините! Молодой человек! Я на войне ногу потерял, — сказал дед настойчивее. Видимо терпеть поездку стоя, сил не оставалось.

— Дедуля! Ты чё ко мне привязался? Не находил я твоей ноги! — плюхнул тот с маху, на что, всё его окружение дико завизжало.

Старик качнулся, схватился за грудь, но устоял. Пассажиры ещё плотнее уткнули свои носы в стекло. Со стороны улицы, могло показаться, что в автобусе едут не люди, а другие существа… Так выглядели их носы, прижатые к стеклу.

— Дедушка! Пройдёмте вперёд! Там я попросила для Вас место! — услышал он голосок. Снизу на него с сочувствием глядели голубые «блюдца» рыженькой девчушки.

— Пойдёмте, пожалуйста! Там Вам будет удобно! Ну, их! — кивнула она на распоясавшихся студентов.

— Спасибо, дочка! Мне пора. Кажется, мы уже приехали, — и старик ласково погладил её по солнечным волосам.

— Неправда! Сегодня подготовка к параду Победы! Я по радио слышала! Вам ещё долго ехать! — настаивала девочка.

— Успокойся, солнышко. Конечную остановку проехать нельзя. А я уже от неё недалеко, — сказал он почти шёпотом.

Старик вышел на полпути, присел на лавочке и стал дожидаться следующего рейса. Вдруг он увидел ту самую девчушку, которая выскочила сразу же из автобуса, как только он отказался от её услуг. Она шла пешком по весенней распутице, закрывая лицо шарфом. Плечи её вздрагивали.

— Ну, надо же! Вот ведь старый хрен! Обидел такую славную девочку! — подумал ветеран. Он хотел окликнуть её, но боль в груди, перехватила дыхание. Старик судорожно начал добираться до лекарств, расстегивая плащ. Под плащом, тесной колодкой, сверкнули орденские планки…

Наконец ему удалось положить таблетку в рот. Он откинулся на спинку скамейки и поднял голову вверх. Как когда-то, в сорок пятом, в небе по-особому радовалось солнце. Была весна. Это была последняя в его жизни весна.