Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.

Просмотр произведения в рамках конкурса(проекта):

ФИНАЛ КОНКУРСА \"ПИШУЩАЯ УКРАИНА 2011\" (с 21.11 по 05.12)

Все произведения

Произведение
Жанр: Крупная проза Автор: Светлана Макаренко (Princess)
Объем: 43206 [ символов ]
Неоконченный портрет". Главы из первой части романа - трилогии " Крымская серенада".
"Неоконченный портрет". Главы из первой части романа - трилогии " Крымская серенада".
Глава седьмая.
…Карандаш рассыпался, мягко плавился в ее пальцах, сковывая, сдерживая несущийся порыв воображения, которое подсказывало юной художнице: еще чуть – чуть, и портрет будет закончен..
Мягкая, теплая, южная ночь, с ее странно близкими звездами – казалось, протянешь руку и дотронешься до тонко ограненного алмаза – луча, - ночь, густая, чернильная тишина которой прерывалась только резкими трелями цикад, чуть смягченными теплым ветром и далеким, едва слышным плеском моря, выдалась для Софьи тяжелой. Руки ее неустанно хлопотали около недвижимого тела отца: меняли холодные повязки на лбу и пузыри со льдом, голос ее негромко, но четко и ясно отдавал распоряжения безмолвно – исполнительной прислуге, а душа… Душа графини Черевиной просто падала вниз тяжелым камнем от нахлынувших на нее не то, что безысходности и отчаяния, а некоей странно - горькой опустошенности от в который раз уже ясно и холодно увиденного ею, глубинного, как колодец, духовного, необозримого одиночества около самых родных, самых близких и самых… слабых. Она была еще так юна, и так, казалось бы, молода для подобных переживаний, для ран сердца, которое так не хотело еще ни в чем разуверяться, но ее странный дар видения и прошлого и будущего, то и дело неустанно бросал к ее ногам обрывки тайн человеческих душ, линии чужих жизней. И ей, растерянной, оглушенной, с губою, закушенной от боли, внутренней и внешней, поневоле приходилось стремительно, отчаянно и страшно "мудреть" от своих видений, снов, прозрений, «подглядываний» в глубины чужих душ, судеб, обличий, мыслей, пороков и страстей, желаний и дерзостных порывов. Дыхание ее порою останавливалось и вовсе - замирало на устах, сердце молниеносно погружалось в пучину холода, и она часами боялась тряхнуть головою, которая разрывалась от безумной боли, чтобы только не видеть, не знать, не слышать, не ощущать, не обонять! Хоть на миг единый! Чтобы - забыться, очнуться и стать, хотя бы и на долю минуты, непроницаемою для всего того чужого, странного, хищного, горького и сладостного одновременно, что обрушивалось на нее неудержимым, почти постоянным потоком, заставляя ее молодую, порывистую душу, открытую всему, что с такою щедростью преподносит юности бытие, прятаться в панцирь мудрой, благоуханной, но горькой в ее цветущем возрасте Тайны «знания наперед, поневоле»… Помогая Дарье проворно менять намокшие простыни, Софья почти весь вечер то и дело встряхивала темнокудрою головою, словно отгоняла от себя надоевшее и несколько пугающее ее видение из совсем недавнего, еще не ушедшего далеко:
Выгнувшееся от страсти, белое, еще довольно упругое, тело матери, ее полные груди, со странно торчащими сосками разного цвета под властью грубых, мясистых пальцев, покрытых черными волосками: пальцев генерала Леоновича. Почему то, именно эти волосатые пальцы, словно навязчивый фантом то и дело вставали перед внутренним взором девушки, заставляя ее губы брезгливо сморщиваться в некоем подобии иронической улыбки:
«Моя милая певунья - маменька, легкокрылая стрекоза, что же это Вы наделали, что же это Вы сотворили ?! Ради трех минут плотского угара и забвенья, Вы бездумно смяли и, играя, бросили себе под ноги жизнь человека, без которого, на самом -то деле, не смогли бы прожить и получаса! А теперь и сами не понимаете, чего же это Вы хотели, и чем так легко шутили?!! Бедная маменька, маленькая, капризная, так и не выросшая до конца, своевольная девочка.. Что же нам с Вами теперь делать? Простить? – горькая усмешка искривила губы девушки. – Но мы Вас еще не судили. И как же больно нам, мне и папеньке, – не судить и судить Вас!..»
 
Софья ясно, до боли в глазах, видела сидящую в своем будуаре в глубоких креслах графиню - матушку, возле которой суетились доктор и шарообразная Марья, с флаконом нюхательных солей и ворохом платков в руках. Графиня то сидела не шевелясь, словно лишившись сознания, то, дернув плечами и всем телом, начинала дико хохотать и рыдать одновременно, словно безумная. Она порывалась вскочить с кресел и растворить окно, чтобы перегнуть через него свой гибкий стан. И доктору и горничной с трудом удавалось удержать ее на месте. После минутного припадка она, как сомнамбула, возвращалась снова в покойную тень кресел и словно впадала в оцепенение. Лечь в постель и принять лекарство графиня отказывалась наотрез. Увести ее к сонному одру силою было нельзя, тело ее словно окаменело и потеряло гибкость членов. Ни доктора, ни горничной она не узнавала или делала вид, что - не узнает. Дочь она к себе не звала, но Софье отчетливо казалось, что матушка то и дело произносит немыми губами ее легкое, словно шепот моря или свист иволги, имя.
…От всех этих не радостных видений то ли комедии, то ли трагедии «легкокрылого мотылька», в момент словно лишившегося разума, - отчетливых видений на расстоянии -, юная графиня Черевина только еще более бледнела и еще решительнее сжимала губы в тонкую скорбную линию, но поста своего не покидала.
Лишь нервно потряхивала время от времени темно - каштановыми кудрями под шелковой косынкой и они обессиленными струями бежали по плечам..
Сердце ее, казалось, вот - вот разорвется от невысказанного отчаяния. Оно такою бездною плескалось в ее глазах, что пару раз взглянув в них, верная Дарьюшка охнула и упросила юную госпожу уйти к себе и отдохнуть, поклявшись перед образом Святой Богородицы, что «ни на шаг не отойдет от недужного барина и, ежели нужно будет, вмиг призовет и дохтура, и милую графинюшку к его болезной постели!»
 
И только тогда Софья, настороженно доверившись ее настойчивым уговорам, покинула комнату отца. Но отдыхать и не подумала. Едва затворив дверь будуара на ключ, кинулась растворить окна и широкие двери с полукруглым витражом, выходящие на террасу. В комнату пахнуло ароматом жасмина, гиацинтов и вьющихся роз, что шпалерами раскинулись на нижней аллее верхнего парка. Где - то вдалеке слышался шум моря, лизавшего острые скалы бухты – залива, но сейчас сердце Софьи не отзывалось на его властный и нежный зов. Оно было занято и взволнованно иным, тревожащим, будоражащим душу, видением. И Софья торопилась оставить его при себе навсегда, настолько оно ее заворожило, околдовало, увлекло!
Схватив в руки плотный, желтовато - белый лист и коробку карандашей – пастелей и оставив все ящики бюро отворенными, девушка торопливо опустилась в кресло у раскрытых дверей террасы, и не зажигая ни лампы, ни свечей, при свете огромной, круглой как шар, голубовато - – белой луны, разливающий вокруг мерцающе – холодный свет, принялась водить стерженьком по бумаге – то отрывисто, нервно, то – плавно, осторожно и нежно….
И теперь мягкое тело карандаша – пастели беспрестанно осыпалось, почти плавилось в ее руках, становилось податливым, точно воск, а она нетерпеливою рукою меняла его тона: около ее ног вскоре валялась совершенно измятая, полупустая коробочка с затейливой вязью на италийском наречии, но девушка не замечала, что через полчаса ей станет вовсе нечем рисовать. Картина, возникающая под ее рукою, была необыкновенна по точности и яркости, и без остатка, напрочь, ее захватила.
…То был долгожданно – верный портрет ее «сонного незнакомца», молодого человека лет двадцати двух, с темными волосами, мягкою волною ложившимися вокруг совсем еще юного, казалось, лица, с неожиданно взрослою, твердою линией лба и подбородка. От его фигуры веяло странным сочетанием силы и в то же время – некоей артистичной, небрежной утонченности, что присуща всегда натурам, познавшим жадно и открыто впитывающей душою и сердцем, всю недолговечную красоту мира и скоротечных мгновений жизни. Легко очерченные губы были изогнуты в едва уловимой печально – нежной улыбке, полной мягкого сострадания или удивления, перед некоей тайной или творением, которую он увидел только что, Тайной - долгожданной и озарившей всю его сущность светом и теплотою. Софье ясно виделось, что Душа его много страдала и многое ведала в жизни, но не спешила отдаться циничной, опустошающей горечи…
Весь опыт своего «жизневедания» Душа молодого человека прятала за мягким очарованием стеснения и деликатности, выразившимися лишь легким румянцем на смуглых щеках и почти детскою, смущенной тенью от ресниц.
Казалось, он знал нечто, но отчаянно стеснялся своего знания, не стараясь похваляться им, и будто бы говоря: « Я знаю, но что с того? Я помогу и Вам, ежели Вы только пожелаете знать».
Но более всего глубокие странствия Души Незнакомца отражались в его глазах, которые юной художнице удалось нарисовать только с третьей попытки.
В глазах этих, темных, влажных лагунах - впадинах, опущенных густотою ресниц, очерченных смоляными дугами бровей, словно плескалось безбрежное янтарное море, поглотившее в себя тысячи искр солнца, все его тепло и его бескрайность.
Они словно проникали внутрь, прожигали насквозь и обволакивали теплом, от которого все таяло и плавилось, переворачивалось и, в вольном кружении мыслей, обнажалось бесхитростным и волнующим душу откровением, которого невозможно было бы достичь ни с кем иным. Откровением, поглощающим глухую и зыбкую бездну одиночества. Уловив с помощью мягкой, капризной, расплавленной прихоти италийского карандаша тайну взгляда принца из ее сонного, волнующего видения, Софья обессилено опустила руки, и вдруг ошеломленно подумала, что по силе влияния на нее даже и на бумаге, глаза Незнакомца равны обжигающе теплому, кружащему голову, глотку старого, доброго коньяка из хорошо просмоленной дубовой бочки или закупоренного сургучною печатью графина. Едва подумав о том, Софья внезапно устало рассмеялась и дернула сонетку, свисающую в простенке меж окнами. Через несколько минут дверь бесшумно растворилась:
- Звали, Ваше сиятельство? – запыхавшаяся горничная вытирала руки передником. – Что угодно – с? Лампы прикажете засветить?
-Нет, Фенечка. - Софья по голосу узнала молодую горничную, недавно привезенную в Гурзуф из дальних киевских имений.- Ты мне вот что, принеси – ка графин из библиотеки, на шахматном столике..
- Слушаюсь, Ваше сиятельство! – в голосе горничной звучало легкое недоумение.
Софья уловила его. И поспешила развеять:
- Голова раскалывается, искры в глазах прямо! Разотру виски коньяком, так доктор советовал. Да воды чистой принеси – разбавить.
-Сей час, графиня. Не прикажете ли лампу?
-Нет. Свечи принеси. Что барин?
- Очнулись, Ваше сиятельство, и Дарью Михайловну узнать изволили, Вас просили, да Дарья Михайловна не осмелились звать, думали, почиваете..
- Что же не сказали?! – Софья вскинулась, было в кресле, пошатнулась, сжала ладонями виски.. Горничная подхватила ее под руки.. – Куда, куда Вы, графинечка, третий час ночи, Его сиятельство почивают, дохтур макового отвару дал, не велел тревожить!
-А кто же при нем? – Софья морщилась, едва не стоная от жгучей боли в голове. – Петр, Дарья?
- Петр Анисимович, Алексей, Дарья Михайловна, дохтуру в гостиной верхней постелили, чтоб ближе бежать было, коли что, не извольте волноваться…
- Хорошо. Скажи, что я велела и на минуту его не оставлять. – Софья, морщась от боли, слабо улыбнулась. - Неси коньяк, да полотенце. Я ванну приму.
- Ваше сиятельство, как?! – ахнула Фенечка. - Вода уж холодная.
-Ничего, мне только освежиться, усталость прогнать! Ты ступай, я сама управлюсь. Ступай, ступай.
Горничная вышла, качая головою и через несколько минут воротилась со свечою, халатом, персидскими туфлями на лебяжьем меху и графином. Но белая рука, протянувшаяся из – за двери втянула внутрь только графин. Постояв в нерешительности перед запертой дверью туалетной комнаты, и несколько раз окликнув молодую хозяйку, Фенечка зевнула, перекрестилась и удалилась восвояси, не осмелившись нарушить уединения графини. Когда полчаса спустя она вернулась в будуар, ее молодая хозяйка уже спала крепким сном. На висках ее действительно белела тряпица, смоченная коньяком. Опорожненного стакана, зажатого в тонких пальцах Софьи, в неверном свете свечи непоседливая Фенечка не заметила, лишь, сморшивши носик и вертя юбкою, тотчас бросилась открывать третье будуарное окно, в которое неудержимо хлынул голубоватый, уже блекнувший, растворяющийся в рассвете, лунный блеск..
Неверный дрожащий луч ночного светила скользнул по стенам, лицу спящей Софьи и остановился, преломившись, в стекле окна, на огромном белом листе бумаги, углы которого свешивались с кресла.
На цыпочках любопытная Фенечка подошла к креслу и, заглянувши внутрь, отшатнулась, крестясь и жмурясь: « Свят, свят, никак живой барин на пантрете! Барышня то наша, чисто ведьма, что тут говорить! И где же это она молодого князя Шервинского углядеть успела?! Ввечеру только в усадьбу их люди приехали, да дом отворили. А барышня вечером из дому – ни ногою, все около барина болящего.. Эка закавыка! Ведьма и все тут!!» – качая головою и мелко крестясь и пятясь, Фенечка вышла из комнаты, спеша поведать о колдовских чарах юной хозяйки всей кухне и людской. Вертушка напрочь позабыла, что на дворе уже светает, и что почти всю черевинскую обширную усадьбу замертво сморил особо крепкий и сладкий предрассветный сон…
________________________________________
 
 
 
Глава восьмая.
- Да не знаю, я, пане княже, не имею никакого понятия, когда бы он мог портрет Ваш писать, Ииезус - Мария!! – пышноусый хозяин салона с седыми бакенбардами и редеющей кудрявою шевелюрою размашисто перекрестился ладонью, по католическому обычаю.. - Принесли в холстину завернутым, я скорее в залу распорядился отправить, где свету поменее, и еще несколько картин тоже принесли, и их надо было разместить.. Суета, ясновельможный пане, Вы уж простите меня, раба грешного.. Да и не смел я распрашивать господина Торбини, когда господин Ракитский картину ту написал..
- Не в этом дело, милейший пан Тадеуш, поймите, не в этом! – рука высокого человека в темном - сером плаще крылатке и цилиндре – шапокляке порывисто сжала стэк и только по этому движению можно было догадаться, сколь сильно он взволнован. Черты же его лица сохраняли наружно ясное и безмятежное выражение. – Я вовсе никогда не позировал художнику Ракитскому. Я с ним незнаком!
- Вы, может, не изволите припомнить, ясновельможный пане Роман? Возможно, в столице, в Москве, в Одессе.. – антиквар развел руками.
- Нет.- молодой человек резко покачал головой. – Последние пять лет семья наша провела за границею и только неделю назад я вернулся в Россию.
- Ну, за неделю можно было побывать где угодно: в театре, на балу, в собрании.. Ракитский недавно был в Одессе и снова умчался туда делать эскизы, мне молвили.. Мало ли где могла произойти минутная встреча для наброска? - продолжал настойчиво убеждать посетителя антиквар – Поверьте моему глазу ценителя и знатока красоты, у Вас очень выразительное лицо, Ваша светлость…Запоминается сразу!
- Да нет, же пан Ковальский! – живо перебил его молодой человек. Голос его был необычен, глубокий, и одновременно – волнующе мягкий, как бы обволакивающий. Тембр его приятно ласкал ухо и удивлял своею сочною зрелостью и тем скрытым теплом, и энергическим напором, что чувствовался во всей фигуре необычного посетителя, заглянувшего в столь ранний час в модный Гурзуфский салон «Артемида» Тадеуша Ковальского.. Странному разговору антиквара и покупателя словно аккомпонировали капли дождя, барабанившие по карнизам высоких арочных окон - витрин, делая совершенно невидимым все то, что происходило за порогом… -Наша семья в трауре. Год назад моя матушка скончалась. До балов ли мне сейчас?
- О, прошу меня извинить, сиятельный пане, я совсем не вемо о Вашем несчастии, прошу покорно извинить! – лысеющий антиквар закивал головою, как китайский мандарин, сложил руки домиком, потом прижал их к сердцу – Конечно, конечно, я понимаю.. Но поверьте, я не знаю, чем Вам помочь, мой пане, право, не знаю! – антиквар сокрушенно прикрыл глаза наплывающими веками, но Роман Шервинский - а это был именно он - успел заметить, как в них, маленьких и живых, будто угольки, промелькнула едва заметная искорка раздражения.. Или испуга? Князь еще не успел разобрать, чего - именно, как пухлая рука антиквара проворно скользнула в карман жилета. Он замялся, неясно лепеча:
- Кажется, у меня где то был адрес господина Торбини, он дружен с паном живописцем, и может быть, мог бы Вам помочь, но , право, не знаю, куда я заховал его!
Хитрец - ценитель древней антики и нынешних полотен неуловимого Ракитского сделал вид, что что то ищет в глубинах своего засаленного одеяния. Взгляд его тем временем не отрывался от золотого брегета князя Шервинского. Проследив за полетом алчных очей ревностного хранителя чужих тайн, Шервинский решился. Он вытащил брегет на ладонь, нажал репетир и луковица раскрылась, словно нежный цветок тюльпана, являя взору циферблат, с княжескою монограммой, оправленной в сапфиры и белый жемчуг..
- Я охотно прибавлю эти часы к купленным мною только что полотнам Ракитского, если Вы назовете мне адрес господина Торбини. Где он живет?
- Господин Модест Торбини, мой князь, управляющий графа Черевина.. А усадьба графа, Софиевка, всего в двенадцати верстах от Гурзуфа, пане Роман.. Если Вашей светлости угодно будет, я могу проводить, – льстиво улыбаясь и размахивая руками точно суетливая сорока крыльями, затараторил пан Ковальский. - Вот только дождь кончится..
- Граф Черевин .. – задумчиво протянул в ответ князь.. Нет, благодарю, я сам справлюсь.. Это ведь, кажется, мой сосед по имению? Слышал я, в городе говорят, что он опасно болен.. Я из – за того и не осмелился быть у него с визитом..
- Точно – так - с, Ваша Светлость, лежит вторую неделю в постеле. Думали, и вовсе помрет от удара, да Матка Боска пожалела, вернула с того свету.. Два дни назад ее сиятельство пани графиня Гелена изволили приказать молебен большой в домовой церкви отслужить, так мне перед тем заказ решились деликатный сделать: крест святой из серебра и потир чистить и покрыть заново отдавали.. Оно, конечно, католик я, но Ииезус и Мария Дева для всех нас – едины, и у графини такая радость, как же было отказать! - антиквар смиренно вздохнул и потупил очи долу, это была его излюбленная манера. Словно вспомнив что то, он плавно вынул руку из кармана:
- А вот и бумажка с адресом нашлась, Ваша светлость, пожалуйте. По дороге к Софиевке, в полуверсте уже от нее будет, самый первый дом – управляющего, каменный. Еще ограда розами да виноградом диким увита. Спросите Модеста Ильича..
Князь Шервинский взял с ладони антиквара белоснежный клочок бумаги, но.. она все еще оставалась протянутой. Понимающе усмехнувшись, князь вложил в протянутую жадно - потную длань обещанный брегет и чуть насмешливо приподнял цилиндр:
- Благодарю Вас, пан Тадеуш. Так Вы поняли мою просьбу? Все картины господина Ракитского, какова бы не была их цена, прошу оставлять только для меня, и если узнаете нечаянно, что живописец вернулся в город тотчас дайте мне знать.. но имени моего Ракитскому не называйте..
-Все непременно исполню в точности, Ваша Светлость, не извольте быть беспокойны!– льстиво стрекотал Ковальский, пряча довольную усмешку в пышные усы, обсыпанные крошками душистого табаку.. - Картины Вам доставить завтра прикажете или заберете с собою? Дождь на улице..
-Василий, - князь повернулся в сторону коротко остриженного человека в ливрее, с складным зонтом - тростью в руках.- Верх у коляски подняли? Не намочить бы полотен..
- Как же, Роман Николаевич, я уж давно распорядился. Григорий заснул там, должно быть, ожидаючи Вас. Все прятался от дождя. Неожиданно тучка прибежала. Должно быть, с моря, так сильно хлещет..- басом прогудел в ответ слуга и рванулся к дверям, теребя зонт.. В глубине салона тотчас засуетились приказчики, деловито шурша бумагою, сноровисто упаковывая купленные холсты, и почти выбегая на крыльцо, намокшее от проливного дождя вслед за сиятельным владельцем полотен, еще минуту назад горделиво украшавших салон Тадеуша Ковальского. Последний же сегодня был доволен собою, как никогда прежде! Еще бы! На сумму, вырученную от продажи двух пейзажей и портрета князя Шервинского, кисти никому неведомого в Гурзуфе, да и во всем Крыму господина Ракитского, умный «варшавский лис», пан Ковальский, мог спокойно теперь открыть в городке еще два салона и купить небольшое именьице под Одессою, которое продавал какой то разорившийся граф - не то француз, не то итальянец, с фамилией еще похуже, чем у этого гордеца князя: Монтандон, Монтабон.. «Ииезус Мария, и не выговоришь!»– в сердцах плюнул антиквар. Надо посмотреть в своих книгах.. А, впрочем, какая разница: Монтабон он или Монтадон, настоящий граф или вошь на гребешке? Главное, успеть купить имение, да сбить цену, пока не прибежали другие, охочие до дешевого и более ловкие.. Или пока, еще того лучше, этот нищий граф не застрелился или не передумал.. Сиятельные особы, они ох, как непостоянны, это пан Тадеуш хорошо знал...
 
Глава девятая.
 
-Ну, и куда ты, негодница, смела затерять бумаги, что принес в кабинет к барину Модест Ильич?! – разъяренной тигрицей графиня Черевина - старшая металась по кабинету. Все ящики столов и бюро в нем были выдвинуты, кресла сдвинуты с мест,углы огромного персидского ковра завернуты вверх. На столе горою высились расходные книги из которых выпадывали и ложились кружась прямо на паркет листы счетов, смет, приходов и расходов..
Около стола красного дерева с бронзовою чернильницею растерянно сморкаясь и теребя передник стояла краснощекая девушка – горничная лет шестнадцати. Она не знала куда девать заплаканные глаза. Гнева графини Елены Константиновны – особы взбалмошной, непредсказуемой, капризной, не знавшей удержу ни своим слезам, ни смеху, ни тратам и прихотям светской дамы - избегали все в доме. И не потому что боялись его, нет. Гнев ее сиятельства Черевиной -старшей был похож на грозовую тучу, налетевшую на солнечный край лишь на секунду.. Потом все утихало. Исчезало бесследно. Но воздух от той грозовой тучи становился в доме непереносимо тяжелым, спертым на целый день, словно черно - синие ее края поглощали весь свет и тепло, которые до этого ощущались каждым, кто жил в нем. Прислуга потерянно утихала, бледнела от каждого скрипа и стука в дверь, домочадцы- сам граф Александр Платонович домашний врач, старшая горничная, экономка и дворецкий, все до единого - хмурились и чувствовали себя обессиленными, опустошенными, словно после долгой и тяжелой болезни. И странно всем им было после слышать звуки фортепьян и мотивы романсов, которые весело и беспечно могла наигрывать в своем изящном будуаре графиня, только что метавшая по дому громы и молнии из – за какого то пустячного промаха горничной или ошибки дворецкого.. Укротить сей странный, бессвязный, как каприз избалованного младенца, и от того – оссобо темный и яростный - гнев родительницы могла только младшая графиня Софья, что все подобные домашние бури встречала неизменно с ясно непроницаемым лицом, безмятежностью в голосе и улыбкою.. Вот и сейчас она вошла в двери кабинета, сделала заплаканной горничной едва заметный, успокаивающий знак рукою и немедля обратилась к исходящей гневом сиятельной матушке:
- Maman, что здесь происходит? Вы что то ищете? Бумаги рара, что принес на днях Модест Ильич в том ореховом шкапу, что третий от окна. Да, да, вот на этой полке. Я сама их туда положила, Аннушка не причем тут. Ты ступай, милая, принеси - ка нам лучше чаю, да пришли кого - то убрать здесь! - Софья улыбнулась бледной девушке краем губ, но сколько понимающей мягкости было в этой улыбке! Из глаз Аннушки хлынули благодарные, светлые слезы.
- Сей час, мигом принесу, барышня – захлебываясь, пробормотала она и торопливо выскользнула в двери, на ходу наровя поймать еще раз испуганными очами спокойный и ясный взгляд Софьи, словно желая им подкрепиться внутренне. ..
Едва горничная вышла, старшая Черевина, нарочито усердно роясь в бумагах, сердито проворчала, пряча от дочери взгляд:
- Могла бы мне сказать, что ты убрала бумаги. Я устроила в кабинете едва не полицейский розыск. Через два часа рабочие придут, а я не могу найти чертежа.. С ног сбилась, и голова теперь болит...
-Не стоило, маменька, по пустякам и так себя изводить. – Софья опять улыбнулась краешком губ. - По крайности, у Модеста Ильича в папках еще черновой чертеж подъемного кресла для папеньки лежит. Если мы и утеряли бы чистый чертеж, так быстро бы нашли как оплошность сию исправить.. Модест Ильич всегда копии важных бумаг делает, вы же знаете!
Графиня Елена Константиновна хмыкнула, поджала капризно губы и опустилась в кресло у окна, потирая пальцами виски. Софья бесшумно ходила по кабинету, подбирая листки, расправляя гардины, расставляя книги на полках. Легкий, прохладный ветерок, наполненный свежим ароматом мятной воды веял в комнате от ее присутствия.. Заметив, что мать, прикрыв бессильно глаза, морщит уголки губ от головной боли, Софья подошла к ней и, встав за креслом, положила прохладные руки на ее лоб. - Полно маменька, голубчик мой! – мягко пропела она ясным грудным голосом. Успокойтесь, не терзайте себя понапрасну! Как – нибудь справимся! Лишь бы папеньке стало легче и смог он подняться на ноги..
- Сонюшка, деточка, но я ничего, ничего не смыслю в делах! – с отчаянием в голосе простонала графиня и изящная маленькая рука ее, вся в кольцах, охватила беспомощно руку дочери, гладя нервными пальцами гладкую бархатистую кожу. Мне так страшно, дитя мое! Папенька, должно быть, считает, что я понимаю во всех этих счетах, анкероках, подводах, телегах, бочках, складах, списках, реестрах, теплицах, амбре, отдушках… А у меня голова от всего кругом. Боюсь что то напутать, не так сказать, пропустить. И этот шельма - итальянец так странно на меня смотрит, будто смеется в душе надо мною, бестолковою.. Вчера вот Матвей Поликарпович пришел, старший приказчик, ты знаешь, и спрашивает меня, сколько бочонков масла розового в столицу отправлять надобно, а я на него уставилась, как сова, глазами хлопаю, ничего не пойму: какое масло, я же знать не знаю, что его в столицу везли, к этому уже времени..
- Как же маменька! – улыбался в ответ графине голос Софьи. – Вы же знаете, что только об эту пору первые розы свою силу и аромат дают. Говорят, что Ее Величество Государыня Императрица только розовою помадою из садов Черевиных пользуется, а придворный аптекарь Ее Величества на нашем масле уже состояние себе составил, десятый год на Ривьерах отдыхает.. – маленькие мягкие ладони осторожно гладили лоб графини и она чувствовала. как постепенно погружается в легкую, ласково – туманную дрему.. Из которой ее вырвал все тот же вкрадчивый голос, задавший нежданный вопрос. От него пугливое сердце графини совершенно ушло в пятки:
- Маменька, скажите мне, зачем Вы сделали это? Чем так очаровал Вас генерал Леонович?
Пять минут телесного удовольствия не искупают тех мук душевных, что сейчас Вас так терзают, я знаю..
- София, боже мой, о чем ты говоришь?! – лепетала испуганно графиня, порываясь встать с кресла, но маленькие прохладные руки властно удерживали ее на месте..
- Маменька, мне нужно знать это совершенно точно.. И я хотела бы слышать от Вас ответ на мой неделикатный вопрос.. Разве же Вы разлюбили папеньку? Разве же Вы знали генерала раньше, и Вас терзала тайная страсть к нему?! Ведь – нет? Нет?.. Так что – тогда?.. Я хочу знать правду.. Папенька едва не просватал меня за Его превосходительство, Вам это – известно?- по голосу было слушно, чтоо горькая усмешка тронула губы девушки. Повернуться и взглянуть в глаза дочери графиня не могла. Маленькие руки цепко держали ее. Графиня на мгновение застыла от ужаса, потом разразилась слезами….
Боже мой, какой позор! Софи, если бы ты знала, как я раскаиваюсь! – графиня захлебываясь от слез, заопрокинула голову вверх, пытаясь увидеть лицо дочери. Та наклонилась и поцеловала ее в лоб.
Успокойтесь, я знаю. Но что же случилось? Что толкнуло Вас к нему..
Понять не могу, дитя.. Словно искра после грозы пробежала меж нами, когда я его увидела его в первый раз, еще там, в гостиной.. Ты не успела спуститься вниз.. Я не знаю, поймешь ли ты, и стоит ли говорить тебе, но это то притяжение, которое бывает между мужчиною и женщиною, не на уровне душ, а - телесное, плотское притяжение.. Бог создал плоть нашу слабой и грешною, но она руководит нами, увы, и более, чем разум! Какое то странное затмение нашло на меня, словно обожгло каким расплавленным варевом, в чреслах загорелось, заполыхало.. А мозг затуманило, как от вина, словно оно мне фонтаном бросилось в голову. Потом, он такие слова мне говорил, комплименты, каких я от отца твоего не слышала лет пять уже, ежели не более! – графиня коротко вздохнула. А я еще не совсем увяла для них, поверь!
- Вам досадно то, что папенька Вас несколько старее, не так ли, мама? И вы не хотите зарывать в землю ту женскую силу чар, что так щедро дала Вам природа? Что ж. Я понимаю Вас. Вполне. Да, не слишком лестно в 35 лет чувствовать себя невольною монашкою, прочитанною скрижалью, наскучившим украшением для дома, вроде тех парижских ваз – канделябров, что стоят на камине в гостиной, не правда ли? Уж лучше побыть разъяренною тигрицею, чьи неудовлетворенные фантазии и желания оборотятся непременно в беспричинные капризы, призывные взгляды к чужим мужьям, смех и слезы одновременно, кокетливые улыбки, пощечины наотмашь, туалеты от Сихлер и Мансо..Только почему же Вы и папеньке не дали ощутить себя тигром, а скорее кинулись в лапы матерому, вонючему волку? Почему?? Лучше бы уж Вы папеньке поднесли три ложки элексира из корня китайского и ядер ореховых, который я Вам сама изготовлю, чем тремя же минутами своего капризного безумия отнимать у него жизнь..
-Ах, ты не понимаешь, Софи, как мучительно страдать от мужского невнимания, безразличия к твоему телу, которое все еще по ночам ведет с тобою свой особенный, властный разговор, горит, повергает тебя то в жар то в холод! Ты не можешь понять, как ужасно лежать рядом с безучастным мужем десятками ночей и чувствовать исходящий от него почти смертельный холод равнодушия! Тебе еще рано понимать сие.. - твердила графиня, внутренне ошеломленная теми горькими истинами мудрости, которые нежным и мягким голосом, столь ненавязчиво, дарила ей дочь.. – Твой час еще не настал. Только обретя супруга или любимого, ты поймешь полностью то, что я хотела бы высказать тебе сейчас, но – не смею..
- Могу Вас заверить мамА, что мой супруг будет и моим возлюбленным и я никогда не променяю одного на другого.. Нельзя швыряться безнаказанно чужою душою, жизнью, чужими чувствами.. Генерал Леонович ведь был не первым и не последним, правда? А тот несчастный поручик Раевич, наш земляк, которого разжаловали и сослали на Кавказ за дерзости, что он осмелился совершить в отношении своего соперника – командира, Вы помните? Два года назад, в столице? Речь шла о Вашем платке и каком то странном письме, которое Вы неосторожно послали своему бедному воздыхателю.. Письмо попало в руки его начальника, другого Вашего «шевалье и адаманта», полковника кавалергардии Горелина. Он позволил себе нелестно высказаться в Ваш адрес. Поручик впал в ярость, нарушил устав, дав полковнику пару пощечин. Его судили, сослали на Кавказ, лишив чинов и дворянства, хотя бедный папенька, как уездный предводитель и мировой судья, все старался смягчить его участь! Через год поручика нашли мертвым у горного ручья, с перерезанным горлом.. У него остались безутешные мать и сестра – смолянка, благо, Государыня Императрица по доброте своей и протекции папенки, приняла участие в ее судьбе.. Я до сих пор помню, как папенька рыдал, получив известие о гибели Раевича, и какое у него было лицо, когда он жег в камине письма и облатки из Вашей шкатулки слоновой кости..
-София! – графиня беспомощно всплеснула руками и перекрестилась. – Ты что, судишь меня?!
- Маменька, нет, нет! – Я пытаюсь понять Вас. Почему Вы с папенькою ни разу не поговорили по душам, как муж и жена, ведь между Вами двумя не может и не должно быть никаких тайн? Почему? Что Вам мешает? Папенька Вас любит безмерно, нет ни одного Вашего каприза и прихоти, которые бы он не исполнил, но та горечь, которую без счету и постоянно дарит ему ваше неутоленное женское тщеславие, понуждает его чувствовать себя ненужным.. и Бог знает, на что его все это может подвигнуть, право!
В этот миг в дверь осторожно постучали и, не дождавшись позволения тихая и сильно разрумянившаяся горничная Аннушка внесла поднос с серебряным чайным прибором. Следом за нею в дверях показался лакей:
- Ваше сиятельство, там работники пришли, про лестницу спрашивают, и ступеньки в верхней террасе срезать или нет, прикажете –с ? Модест Ильич в гостиной ожидают, пришел как Вы изволили приказать.
- Зови немедля, что же ты, право, Ефим, молчишь! - замахала нетерпеливо рукою графиня и все кольца ее слепяще засверкали в лучах солнца. – Экие вы все нерасторопные! Сонюшка, голубушка, распорядись тогда уж еще одним чайным прибором… Модест Ильич, входите, входите! Простите меня, неловкую, вот Сонюшка мне помогла отыскать чертеж тот который рабочим показать надобно! -щебетала графиня, торопливо вставая с кресел и протягивая руку навстречу входящему гостю. Про себя сиятельная хозяйка усадьбы была несказанно рада тому, что столь мучительный для нее разговор неожиданно прервался. Слишком неравен он был для малых душевных сил графини, для ее уязвленного мелочной гордынею светской «законодательницы зал» сердца.. Да и трудно, ох как трудно было ее капризному сиятельству еще и смириться с тем, что зрелые лета ее должны склониться перед мудростью чистого и молодого ума, который в невинности своей и пылкой отточенн изрекал истины почти непреложные. Следовать им казалось – невозможным, но и жить без них и вовсе - не имело никакого смысла...Горький опыт последних недель удостоверил в том графиню Елену Черевину сполна!
 
Глава десятая.
 
… - Я еще раз повторяю, милостивый государь, что и рад бы услужить Вам, чем можно, да не могу! Я крайне редко вижу господина Ракитского, да и живет он в Гурзуфе на съемных квартирах и точного адреса я дать Вам, при всем моем желании, опять же, увы, не смею, во избежание недоразумений.. Прошу покорно меня извинить! – управляющий, стоящий на пороге своего уютного домика с изящною мансардою, увитою виноградом, хмелем и розами, с виноватым видом склонил голову.- Сейчас господин живописец и вовсе – в отъезде - и я не имею сведений о том, когда он возвратится в наши края. Месяца через два, быть может?.. Но он что то говорил мне, припоминаю, о своем желании вскорости уехать опять за границу, так что…
- Жаль! – задумчиво покачал головою Роман Шервинский, чей щегольский, английский экипаж стоял за оградою, на вьезде в черевинскую усадьбу уже около получаса. – Мне бы очень, очень хотелось познакомиться с человеком, столь тонко и сильно владеющим карандашом и кистью. Вы говорите, господин Ракитский – выпускник Императорской Академии художеств?
- Да – с, милостивый государь! Он учился вместе с господином Брюлловым, и в Италии бывал по стипендии Академии.. – вдохновенно врал управляющий, про себя нещадно проклиная и свою излишне добрую натуру и слабость сердца по отношению к очаровательной маленькой графине …
- Я встречался в Италии с господином Брюлловым в салоне кузины, княгини Зинеиды Александровны Вольфовской, но не видал в гостях у нее господина Ракитского.. – с невольным сожалением, разочарованно пробормотал Шервинский, и, бросив мимолетный взгляд на лицо Модеста Торбини, который в нетерпении поглядывал в сторону ворот большого парка, принялся поспешно натягивать перчатку на правую руку:
- Прошу прощения, господин управляющий, я задержал Вас непозволительно долго. Не соблаговолите ли Вы передать господину Ракитскому, по приезде его в город, мою карточку? Был бы Вам весьма признателен за сию услугу. –
Карточка с серебряным вензелем и гербами немедля перекочевала в карман нетерпеливого итальянца, и, рассыпавшись в несколько преувеличенных любезностях, он принялся уверять излишне любопытного гостя, что непременно исполнит его поручение, про себя думая лишь о том, чтобы последний поскорее убрался восвояси. Из – за неожиданного его визита Модесту Ильичу пришлось спешно отставить в сторону множество дел и – самое важное - рабочую артель, уже неделю строящую в усадьбе Черевиных новую оранжерею, теплицы, и подъемный ворот для механического кресла недужного графа Александра Платоновича! На имя любопытного господина в английском экипаже, начертанное на твердом куске атласного картона, он даже и не подумал взглянуть.
Но едва Модест Торбини распрощался, наконец, с докучливым визитером, и коляска с отменною английскою парою скрылась вдали, мягко покачиваясь на рессорах, как пред взором его возникла запыхавшаяся от быстрого бега и чем то донельзя взволнованная, маленькая графиня Софья.
- Модест Ильич, милый, ради Бога, скажите мне, кто только что был у Вас?! – разрумянившаяся Софья задыхалась, сердце ее бешено колотилось, почти выпрыгивая из груди. Ей и самой было странно, что посреди тихого разговора с одним из рабочих, по поводу расчистки комнаты под лестницей, где собирались поставить ворот для кресла больного отца, она внезапно потеряла нить беседы, так как у нее перед глазами размылась, как акварель под водою одна явь и, внезапно и четко, словно рисунок тушью, выступила, прорисовалась другая: высокий, человек в темно – сером бархатном плаще -крылатке стоит на окраине нижнего парка и о чем то беседует с Модестом Ильичем, рисуя у ног своих кончиком стека с драгоценным камнем замысловатые виньетки и вензеля.. Она четко видела в узорах сих лишь первые буквы: «РШ», но они были ей непонятны, потому что все в нечаянном видении ее колебалось, уплывало, как под толщею озерной воды. Из – за тихого, но настойчивого жара в груди сердце грозилось вот – вот остановиться, взор ее застилала пелена, а голова болела нестерпимо от тысячи искр - иголок, что вдруг с такою знакомою силою вонзились в нее.
Девушка ясно видела, что ее зачарованный незнакомец из снов, портретов и карандашных набросков, что бурною чредою оседали пеплом в камине, пока, наконец, не воплотились в холст в багетной раме, может в любую минуту повернуться и уйти, и она, быть может, надолго потеряет его след в миражной дали снов и видений,… Если тотчас же не побежит вслед, не попытается окликнуть, коснуться руки, или хотя бы – узнать имя! Потому то, наскоро извинившись перед рабочими, которым тоже сей же час нужен был управляющий, ушедший домой обедать, Софья, подхватив длинный шлейф платья, побежала к домику нерасторопного Модеста Ильича не длинной прямою аллеей, вымощенной италийской мраморной крошкою и песчанником, а извилистыми, короткими тропинками, заросшими травою и незабудками.. Она летела по одной ей ведомым уголкам парка как солнечный луч, но все равно - опоздала.
Когда она добежала до домика Модеста Ильича, управляющий уже стоял на крыльце совершенно один и запирал двери, готовясь уходить. Вид запыхавшейся, раскрасневшийся маленькой графини, с блестевшими глазами, выбивавшимися из прически локонами и испачканными травою кончиками туфлей, донельзя ошеломил впечатлительного управляющего:
- Мадонна миа, контессина, что случилось?! Куда Вы так спешили, грацио дио?! Вы едва дышите. С графом что нибудь?! – воздел он испуганно руки к небу. Софья, не слушая причитаний синьора Торбини, устало опустилась на низкий садовый стул у двери, увитый диким виноградом и хмелем. Потревоженный шмель, с басовитым гудением пролетел мимо ее щеки, но она даже не отмахнулась.
- Ради Бога, Модест Ильич, скажите мне, кто только что был у Вас?! С кем вы говорили? Мне это непременно нужно знать – выдохнула едва слышно Софья. - Я за тем и шла сюда..
-Грацио Дио, миа контессина, так ведь и умереть можно!! – управляющий театрально схватился за сердце и помахал перед лицом Софьи только что сорванным виноградным листом. -Зачем было так бежать, право?!!… Молодой аристократ, не назвался, но так живо интересовался адресом господина Ракитского, нашего общего с Вами знакомого, – управляющий прищурился и заговорщицки подмигнул запыхавшейся бегунье. – Не волнуйтесь, милая госпожа, я не назвал ему адреса.. Он меня очень напугал, контессина! Вы ведь не хотите, чтобы кто-то знал тайну кисти Ракитского, правда?
Я даже и не спросил, как зовут его самого, так нервничал, что забыл, все думал, как бы не сказать чего лишнего, не выдать Вашего секрета. - Тут Модест Ильич чуть помял в пальцах и протянул сидящей на стуле с полузакрытыми глазами Софье бутон вьющейся желтой розы с белою сердцевиной. Она жадно втянула в себя аромат цветка, ноздри ее затрепетали, но глаза не открылись.
- Он оставил Вам визитную карточку. Она у Вас в кармане. – Медленно, но внятно проговорила девушка. – Дайте ее мне. Там написано его имя. Первые буквы: «РШ», не так ли?
- Точно так, контессина. Его светлость князь Роман Николаевич Шервинский - вытащив кусочек гладкого картону, пораженно ахнул Торбини и досадливо крутанул тонкий ус, висящий над губою – Так это, должно быть, наследник той огромной усадьбы – замка, что по соседству с нашею?! Усадьба сия почти шесть с половиною лет стояла запертою.. Хозяева были за границею.. Слыхал я, что княгиня Анастасия Михайловна Шервинская опасно больна была и лечили ее теплым воздухом италийским да не спасли.. Княгиню в Турине схоронили по весне, а князь Шервинский – старший с сыном приехали две недели тому назад в родные края.. Так прислуга наша болтала сам я мало что знаю, Ваше сиятельство.. – управляющий несколько смутился под пристальным взглядом молодой госпожи, не заметив, что в уголках ее глаз затаилась легкая усмешка.. – Но вы - то, вы, откуда же узнали про буквы?! – все же осмелился он недоуменно вопросить у юной вещуньи. Та в ответ только тихо рассмеялась и указала веером себе под ноги. На свежем песке, которым была усыпана дорожка еще виднелись остатки замысловатых узоров и вензелей – анаграмм, начертанных острым стеком недавнего визитера.. Правда теперь от всех надписей уцелела лишь одна буква: «Р». Вторая – «Ш» - стерлась под каблуком сапога управляющего. Но для молодой графини Черевиной сие было уже неважно. Тайна частого Гостя ее снов, рисунков, грез и властителя ее воображения в течение последних двух месяцев была теперь полностью разгадана. Оставалось лишь ожидать с ним встречи. И встреча эта была так близка, что Софья чувствовала тени и шаги ее за своею спиною, и от этого дыхание молодой чаровницы захватывало, как при смертельном прыжке куда то вниз, в морскую пучину, озерные глубины, в глади океана, в недра сна, в облака души.. Да, дух ее захватывало, сердце – сжимало, но она – ничуть не боялась, ибо знала, что с этой самой встречи в ее Судьбе возникнет иной поворот, а песочные часы Ее жизни, потекут иначе, совершенно другим манером отмеряя минуты и дни, данные Ей Богом на этой Земле.
____________________
Дата публикации: 05.07.2007 12:54
Предыдущее: «КРЫМСКАЯ СЕРЕНАДА».РОМАН В ТРЕХ ЧАСТЯХ С ИТАЛЬЯНСКИМ ЭПИЛОГОМ . ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.Следующее: Стихотворный цикл"Песнь сердечной скорби" Дантовские мотивы/

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Уваркина Ольга[ 05.07.2007 ]
   Прочитала полную версию романа с большим интересом.
   С уважением. Ольга
 
Светлана Макаренко (Princess)[ 05.07.2007 ]
   Полную версию первой части можно прочесть вот здесь:
   http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=45&tid=140829&pid=45
   Благодарю Вас, Ольга Александровна за доброжелательность!

Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта