Конкурс в честь Всемирного Дня поэзии
Это просто – писать стихи?











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Всемирный День Писателя и
Приключения кота Рыжика.
Форум книги коллективного сочинительства"
Иллюстрация к легендам о случайных находках на чердаках
Буфет. Истории
за нашим столом
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ЗЕМЛИ
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Наши судьи-эксперты
Алла Райц
Документы эксперта
Многоэтажка, шампанское и лейтенант
Наши судьи-эксперты
Людмила Рогочая
Документы эксперта
Дети света
Наши судьи-эксперты
Вячеслав Дворников
Документы эксперта
Все по-прежнему
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты
Визуальные новеллы
.

Просмотр произведения в рамках конкурса(проекта):

Конкурс/проект

Все произведения

Произведение
Жанр: Очерки, эссеАвтор: Светлана Макаренко (Princess)
Объем: 34415 [ символов ]
ЭЛИЗАБЕТ ПАТТЕРСОН - БОНАПАРТ. "НЕПРИЗНАННАЯ КОРОЛЕВА. ГОРЕЧЬ ЖИЗНИ В НАБРОСКАХ БИОГРАФИИ".
ЭЛИЗАБЕТ ПАТТЕРСОН - БОНАПАРТ. "НЕПРИЗНАННАЯ КОРОЛЕВА. ГОРЕЧЬ ЖИЗНИ В НАБРОСКАХ БИОГРАФИИ".
 
НАБРОСОК ПЕРВЫЙ.
 
Ее пальцы лежали на клавишах стареньких клавикордов уверенно, чуть небрежно и чуть капризно. Бетси всегда знала, что именно она будет играть и без нот. Ноты ей листать не хотелось. Они лежали на пюпитре тонкою кипою, и ветер, влетавший то и дело в открытую створку окна, шевелил эти прозрачные листки - мягко, будто веселясь, будто бы - шутя. ... Бетси почти не мешал шум, доносящийся снизу: в доме суетилась прислуга, на нижней террасе, выходившей ступенями прямо к изножью океана, накрывался парадный второй завтрак, или, как здесь было принято говорить - ленч. Она еще не могла привык¬нуть к новым порядкам, на английский манер, заведенным в доме ее отцом, самым богатым человеком в Балтиморе, городке - порте близ Нью-Йорка... Нью-Йорк. Почему, почему эта огромная пустота у океана, сейчас занятая постройками и разнообразно - пестрой, говор¬ливой людской толпою, лавками, салунами, цирюльнями и крохот¬ными отелями, была названа именно так? Бетси это всегда удивляло. Донельзя. Батюшка, признанный в Новых землях судовладелец, тор¬говец и банкир, друг президента Джефферсона, Вильям Паттерсон, все говаривал, что так нарекли удобную гавань в Новом Свете аристо¬краты и торговцы, их предки, выходцы из графства Йорк, что нахо¬дится где - то в Европе, в далекой, туманной Англии. Она часто сни¬лась ей во сне, не виданная прежде никогда Англия. В дымке миражей, с влажным, тягучим ароматом - узнаванием вереска. Или - нежным, чуть терпким, чуть - дразнящим, как струна, головокружением от желтофиолей. Или же с пьянящей пеною радости от вьющихся, штамбовых роз, резким и сильным, будто вино, ожегшее язык, вкусом терна и можжевельника. Все эти сонные запахи перемешивались изы¬сканным купажом в ее снах, создавая неповторимый букет, некое "ам¬бре", от которого нестерпимо, до легкого испуга, кружилась голова. Даже и там, во сне. Нет, во сне, может быть, она кружилась еще и от¬того, что Бетси так часто стояла на краю обрыва, и, склонив голову, смотрела в бездну. Она не боялась упасть, у нее не было страха высоты, просто, как - то тягуче - сладко сосало под ложечкой: так бывало в дет¬стве, когда она брала в рот леденец. И ее все время неудержимо тянуло раскинуть руки вверх и взмыть птицею над этой самой пенящейся бездной... Вверх, вверх. Уж тогда то, точно, она сможет, наконец, осво¬бодиться от нестерпимого гнета скуки, одолевающей ее столь сильно здесь, в Балтиморе!
Боже милосердный, как он ей ненавистен, этот несчастный Балтимор! С трудом верится, что в нем живут какие то потомки английских аристократов, скорее уж это - дети и внуки разбойников и матросов, бежавших в незапамятные времена с арестантских галер, и все пы¬тающихся найти остатки счастья почти на исходе своей жизни, в дальних, неведомых краях, где в лицо резко веет морской ветер, а ноги все тонут и тонут в вязком, тяжелом песке прибрежья... Сколько раз она пыталась гулять там одна, но беспрестанно катящиеся по бе¬регу волны не приносили ее мыслям покоя, в них не было размерен¬ности, напротив, омывая ее ноги, ластясь к тонкой замше башмаков, как маленькие котята, волны эти быстрым, прихотливым бегом своим раздражали ее, жгли девичье сердце чем - то нестерпимым, непохо¬жим на пламя, необъяснимым, но столь же удушливым, поднимавшим в горле стеною слезы. Бывало, после прогулки по берегу, она воз¬вращалась домой в слезах. И входная дверь хлопала так, что фонарь, затейливо выкованный где - то в далекой Венеции или Мавритании, качался растерянно и долго на длинной подвеске, недоуменно и то¬ненько жалуясь ветру дрожанием зеленых стекол, внутри которых си¬ротливо и испуганно мигал огонек, похожий на нее саму, Элизабет - Бетси Паттерсон, никому не нужную, непонятную чудачку, затерян¬ную где - то глубоко, в самой себе. И самой собою - так до конца и непознанной.
Пальцы растерянно скользят по клавишам клавикордов, она наигры¬вает какую то нежную мелодию собственного сочинения, но это - полнейшая импровизация, через пару минут упархивающая из ее пре¬лестной головки с небрежным греческим узлом на затылке и мягкими локонами вдоль висков, навсегда. Она не сможет ее повторить. Ни за что!
...Она никому не могла бы объяснить, что ей, собственно, было нужно от жизни: уютной, сонной, чересчур комфортной: с вечернею чаш¬кою шоколада и утренней ванной, со свежими креветками к обеду и кренделями с корицей и имбирем к неизменному пятичасовому чаю. Весь маленький "бомонд" Балтимора считал за честь прибыть
на " чай к Паттерсонам", но какой смешной эта честь казалась самой Бетси, как она беспощадно фыркала, прикрываясь платком или вее¬ром, смотря на ту или иную матрону, увешанную жемчугами или ру¬бинами и кокетливо отставлявшую толстый мизинец от крохотной фарфоровой чашки, в которой плавали тонкие пластинки белых или розоватых лепестков жасмина. От лепестков этих, по всей гостиной разли¬вался дразнящий, неповторимый, густой аромат, но нечуткие ноздри чинных новоявленных "гранд - дам" Балтимора, вчера еще, быть может, бывших всего лишь - горничными, гувернантками, прачками или бе¬лошвейками, не угодившими какой - либо последней, тайной изы¬сканной прихоти их хозяек (а чаще всего - хозяев!) где - нибудь на континенте, все в той же Англии, - вряд ли могли уловить его. Они всегда выпивали крохотный глоток жасминового чая залпом, а, выпив - потели, обмахивались платками и веерами, краснея, просили налить еще, и так сжимали толстыми перстами в замше или лайке хрупкие стенки чашек, что Бетси казалось, прозрачный фарфор не выдержит безудержного "матронского" напора и, просто..... превратится в пыль. Об осколках тут говорить не пришлось бы вовсе! Хотя, те¬перь, быть может, она и не совсем справедлива к балтиморскому "свету", ведь в нем, с недавних пор, стали появляться интересные, странные люди, чем - либо вызвавшие гнев Первого консула, попав¬шие в опалу, и бежавшие от нее, беды, на край Земли, еще не всеми изведанный, не всеми понятый и не всеми - принятый. Совсем не¬давно, к примеру, по слухам, и газетным вестям, к президенту Дже¬ферссону прибыл некий господин N*, один из тех, кого обвиняли в шумном заговоре против Первого Консула и его супруги, Жозефины... Бетси Паттерсон, прикрыв глаза, пытается представить себе эту гроз¬ную картину: открытый экипаж Наполеона, нетерпеливо несущиеся вперед лошади, запряженные четверкою и в одном из тесных переул¬ков - бочка, катящаяся прямо на них.. Мгновение спустя экипаж кон¬сула, чуть не сминает собою странное препятствие и двоих мужчин, бегущих возле: бородатых, с фанатично горящими глазами.. Бочку по распоряжению командира эскорта переносят чуть влево, к тротуару, освобождая дорогу и вскоре неожиданно гремит взрыв. Отброшенные волною, наземь летят случайные прохожие, раненные и убитые, камни мостовой, стекла окон нижних этажей.. На побледневшее, как мрамор, лицо Наполеона страшно смотреть: глаза его горят ка¬ким то нездешним огнем, губа закушена до крови, резко обозначились скулы, чуть - слышно и нервно, в такт движениям, нарочито нетороп¬ливым и хладнокровным, позвякивает сабля на боку. .. Волосы Консула взъерошены, не то ветром, не то - нервным напряжением. Вокруг испу¬ганных шумом лошадей суетятся сопровождающие из свиты, адъю¬танты Лоренн и Бертье, они что - то поправляют в сбруе, приподнимают соскочившее ко¬лесо и, спустя секунды, экипаж с эскортом мчится далее, к зда¬нию Парижской оперы, где идет очередной концерт - премьера оратории Йозефа Гайдна "Сотворение мира"... Вздрогнув, Бетси приходит в себя, отряхиваясь от непрошеного ви¬дения, внушенного ее неуемной, пылкою фантазией, чайная чашка, которую она в тот момент держит в руках, падает вниз, на мягкий ворс ковра, янтарная жидкость тотчас впитывается, не остается даже пятна, тонкий фарфор, разлетевшийся на осколки, хрустит под замшей ее башмачка, золотистыми блестками мерцает в пламени свечей. Чашка эта тоже, должно быть, стоит целую горсть монет, но Бетси тотчас, дернув плечом, тянет руку к шелковому шнуру звонка, эка невидаль, разбить чашку - в кладовых особняка Паттерсонов хранятся огромные за¬лежи роскошного китайского, веджвудского, италийского фарфора!
А недавно батюшка показал ей и вовсе бесценность: севрский столовый сервиз на две дюжины персон, на котором были изобра¬жены батальные и парадные сцены из жизни Первого Консула Фран¬цузской республики и его супруги. Сервиз тот буквально заворожил ее. Она тотчас приказала убрать его из кладовой в шкаф в своей ком¬нате. И по вечерам, расставив молочники, кофейницы, чашки, блюдца и бульетку на изящной глади каминной мраморной доски, в мерцании свечей, долго, напряженно всматривалась в узоры, сплете¬ние веток и линий бутонов и розеток, в очертания фигур и контуры выписанных тонкой кистью лиц. Новый вечерний обряд вскоре стал такою же традицией, как чашка шоколада или книги Дидро и Воль¬тера по вечерам. Она изучала лица, жесты, воображала походку, разго¬воры, беседы в роскошных салонах и будуарах. Дивилась остроумию, смеялась над шутками. На своих щеках она чувствовала аромат благо¬вонных египетских масел, которыми пользовалась, должно быть, еще Клеопатра. Говорили, что Консул привез их для Жозефины, как тро¬фей, и потому она выглядит так молодо. И потому так сияют ее глаза, темно - ореховые, с золотистой искрой. Глаза же Консула всегда ка¬зались ей пронзительными и жесткими. И здесь над "корсиканским артиллерийским поручиком", выпускником Высшей военной школы Сен - Сир еще ярче сияла незримая аура превосходства, избранности, вла¬ствования над миром и людьми! Она окружала его и явственно ощуща¬лась во всем его облике: в осанке, повороте головы, даже и в том, как руки его с длинными, худыми пальцами держали древко знамени. Или в том, как был застегнут воротник его мундира, как был повязан трехцветный шарф - пояс!
О, эти тона флага Французской Республики, как модны они теперь! Однажды на одном из танцевальных вечеров Бетси осмелилась надеть на голову такой шарф, свернув его затейливым восточным тюрбаном и закрепив тонкий флер блестящим жемчужным аграфом с подвес¬ками. Но все балтиморские дамы смотрели на нее в изумлении, как будто она явилась пред их взорами непричесанной, грязной или же вовсе - обнаженной. Конечно, конечно, нельзя их ни в чем винить, они ведь не могли знать, что носить на голове тюрбан из шелка, флера, кисеи, муара или иной красивой ткани в далекой Франции те¬перь считалось последнею модою.
Увы, что поделаешь, балтиморские матроны не получали европейских газет, кото¬рые регулярно попадали в особняк Паттерсонов, когда разгружался в гавани очередной корабль, наполненный товарами. Благо, в листы этих самых газет ловкие парижские модистки частенько заворачивали туалеты вместо чехлов, чтобы, не дай бог, не измялись рукава, не по¬рвалась ажурная тончайшая прошва на декольте и пелеринах... Бетси с нетерпением выхватывала из рук своих горничных слегка пожелтев¬шие тонкие листы, с жадностью разворачивала их, разглаживала с тщанием, нетерпеливо вчитывалась в строки, уже чуть протертые на сгибах. С особым трепетом она заглядывала на те страницы, где опи¬сывался какой - нибудь бал в доме Консула, вечерний прием для со¬тен гостей, или выезд его супруги в театр, оперу, на прогулку. Опи¬сание одного парадного туалета госпожи Богарне - Бонапарт, сделан¬ного из лепестков роз, привело Бетси в такое восхищение, что с той поры розы сделались ее единственными фаворитами, и она приказы¬вала садовнику прививать их на колючие кусты шиповника, высажи¬вая черенки в овальные клумбы перед окном и терассами. Розы при¬живались в Балтиморе плохо: их мучили резкие порывы ветра, то и дело налетавшие с моря, и резкая смена погоды. Часто бутоны на рост¬ках, даже не успевая раскрыться, опадали, а края тонких лепестков словно покрыты были ржавчиною. Бетси плакала над ними, но - не¬долго... Она и вообще не любила много плакать... Что толку в пус¬тых слезах? Ими Судьбы не изменить. Лучше подумать над тем, как тщательнее подготовиться к новому балу, который будет давать мис¬сис Арлингтон в своем особняке в мавританском стиле в будущем месяце. Говорят, что там непременно появится и мистер Джером Бонапарт, самый младший брат Консула, не знающий ни слова по - английски. По слухам, он необыкновенный повеса, светский франт, бретер, наделав¬ший в Париже много долгов и посланный своим весьма суровым бра¬том на службу в морской флот... Еще ей было известно, что он кра¬сив и заносчив, горяч, вспыльчив, как порох, постоянно напрашива¬ется на афронт даже здесь, в Балтиморе, где дуэли совсем не при¬няты!
Но Бетси ничего дурного не видит в излишней горячности нрава: скрытая амбициозность, пылкость младшего брата всесильного прави¬теля Французской республики ей очень, очень нравится: значит, он многого достигнет, Жером... Джеронимо. Так, наверное, называет его лишь мать, сдержанная, изящная синьора Летиция Рамолино, дама с беломраморным лицом. Рассказывают, что все сыновья окружают ее необыкновенным почтением, и ничего, ничего не делают без ее одобрения!
Так, консул Наполеон ввел в обращение суровый Гражданский Ко¬декс, по которому живет вся Франция, но все самые важные решения в обширном семействе Бонапартов принимает только синьора Лети¬ция. Статьи Гражданского Кодекса не стали обязательным кано¬ном для ее поведения. Напротив, это она являла собою некий Кодекс для всей семьи. Если, к примеру, кто - либо из ее сыновей решит вдруг заключить брак, то сначала он должен будет ис¬просить разрешения у нее, Матушки Бонапарт, а лишь потом спе¬шить в мэрию. Брак. Почему она подумала о браке? Она не испуга¬лась собственных мыслей, лишь щеки ее слегка зарумянились. По¬жалуй, только замужество, лишь оно, могло бы дать ей, хоть неболь¬шую, но прочную надежду на изменение совершенно затерянной в ветрах Бал¬тимора судьбы! О, ради этого она вышла бы замуж даже за дьявола! Что здесь было бы, в самом деле, ужасного, если это помогло бы ей внезапно попасть туда, где всегда кипела Жизнь, где она, эта Жизнь, горела и переливалась всем возможным и невозможным многоцветьем красок?! Бетси Паттерсон лишь силилась представить себе, то, что могло бы статься с нею, иной, другой и с другою фамилией, такою, например, как - Бонапарт, - но до конца сделать это все равно не су¬мела бы. Распаленная грезами своего воображения, она и не заметила, как до крови прокусила губу....
 
НАБРОСОК ВТОРОЙ.
...Элизабет перебирала давние письма Джерома уже который день, и в душе ее как морские волны, плескались по очереди, то ненависть, то любовь, непонятная ей самой, выросшая Бог весть откуда! Джерома невоз¬можно было не любить за его бесшабашный искристый, обворожи¬тельный нрав. То было волшебное, магическое притяжение, что вспыхнуло искрой меж ними, сразу, ошеломляюще, при первой встрече... Хотя, нет, и не на искру это было похоже менее всего. Это, скорее, был удар молнии, который ослепляет, поражает прямо в сердце. Тот роскошный сезонный бал у миссис Арлингтон, на кото¬ром Бетси впервые увидела Джерома Бонапарта, капитана морского фрегата "Ястреб", прибывшего с далеких островов с затейливым на¬званием почти не запомнился ей, как и туалеты знакомых дам. Но ощущение удара молнии - пьянящее и пугающее одновременно - ос¬талось с нею на всю жизнь. Как и взгляд красавца морского офицера, смотрящего на нее весь вечер неотрывно и танцевавшего только с нею. Это было всего лишь пару лет назад, а казалось, что прошла сотня ве¬ков! Сколь многое с тех пор бесповоротно, невозвратно изменилось! Лучше не вспоминать! Она перебирала письма Джерома, перевязанные палевой лентой, сидя в кресле у раскрытого настежь французского окна, за¬тейливо увитого шпалерными розами и диким виноградом. Из глу¬бины маленького сада, с геометрично подстриженными кустами тиса и можжевельника доносился голос Джерома - Наполеона, ее двухлет¬него сына, играющего в мяч с соседскими детьми. В комнате рядом, за стеною, раздавались приглушенные ковром беспокойные шаги, возня, скрип, хлопанье крышек кофров и саквояжей: в дом готовились к оче¬редному путешествию, быть может, последнему в бесконечной чреде ее скитаний.
О, как горько и насмешливо распорядилась ее сладкими грезами гос¬пожа Фортуна, изменчивая и вечно легкомысленная, капризная краса¬вица, в аллегорических картинах всегда сидящая верхом на огромном колесе, что без остановки вращается лишь вперед! Несчастная, непризнанная госпожа Бонапарт, насильно разведенная жена, завтра возвращалась морем в далекий Новый Свет, в ненавистный ей, почти забытый громадным усилием воли, Балтимор. Возвращалась, подчиняясь воле своего мужа, Джерома. Впрочем, разве у него была когда - нибудь воля? Одна лишь капризная безалаберность присутствовала в нем всегда, как в малом избалованном ребенке... Джером и к венцу - то ее повел, исполняя лишь свой каприз, любуясь ею, как красивою и дорогою игрушкой: свежестью ее лица, изяществом стана, блеском карих глаз. Не хотелось даже думать, что ее деньги играли в свершении этого брака не послед¬нюю роль. Ведь только французскому посланнику в Америке, генералу Пишону, Жером был должен по векселям более четырех тысяч дол¬ларов. А приданное Бетси Паттерсон было поистине - огромным. Для его совершенно пустого кошелька щеголя - бретера. Корабли, верфи, магазины с колониальными товарами, банки и цен¬ные бумаги в них...
Бетси нервно закусила губу. Листок смятой бумаги выпал из ее рук, со¬скользнул на шелковый ковер. Она вздернула вверх подбородок, сглотнула непрошеную слезу, ожегшую горло. Немигающий взгляд ее уперся в строки газетного столбца парижской "Журналь де Деба, " уже несколько пожелтевшего от времени. Она поспешно отерла глаза кружевом шейной косынки, перечла снова и снова, уже в который раз за утро резкие, разящие, как кинжальный удар, строки: "Можно про¬читать в некоторых английских газетах, что Жером Бонапарт, брат Первого Консула женился в Балтиморе на мадемуазель Элизабет Пат¬терсон. Эти слухи о Бонапарте распространились еще год назад, что позволяет сомневаться в их правдивости... "
Правдивости... Какая правдивость была им еще нужна, этим министрам и придворным, послам и генералам, почти лакеям Наполеона, лижущим самые мизерные крошки с его грубой солдатской ладони: и Лекамю, выдававшему себя за их преданного друга, и генералу - послу Пишону, и хромоногому бесовскому двули¬кому Янусу - министру иностранных дел Республики Талейрану, и послу Франции в Португалии Серрюрье?!
Разве же подпись Джерома в брачном договоре от 24 декабря 1803 года, где он обязуется "дать этому союзу всю форму и значимость совершенного брака согласно законам штата Мэриленд и Республики Франция, " и клятва их обоих у алтаря главного со¬бора в Балтиморе, в присутствии архиепископа отца Кэрролла, совсем ничего не значила? Элиза знала, что это не так, не так...Знала - сердцем. " Ибо, что соединил Бог, то человек не разлучает", - так сказано в Писании.
Нет, просто Наполеон никогда не хотел, чтобы она значила что - то и для кого - то. Всемогущий корсиканец предпочел не замечать ее, этой подписи, вот и все. Напрасно ее "милый Джеронимо", как называла она его теперь, писал, извещая синьору Летицию Бонапарт о шаге, перевернувшем всю его жизнь: "Мои письма, в которых я сообщал Вам о своей женитьбе, до Вас, несомненно, дошли, моя дорогая ма¬тушка! Эта новость должна была Вас удивить, но когда Вы узнаете мою жену, я надеюсь, Вы одобрите мой выбор ..." (Жером Бонапарт - из письма матери от 1 марта 1804 года.)
Наивный Джеронимо, он думал, что все примут как подарок его головокружи¬тельный шаг - женитьбу и у всего семейства заносчивых и гордых Бонапартов смутятся сердца, едва они увидят ее, Бетси, портрет, который он всюду носил с собою, поместив в редкую, жемчужно - бриллиантовую оправу! Он считал, что его ми¬лая женушка Элиза" сразит сурового брата - властителя не только своею кра¬сотою и грацией, но и умом, редкостным для женщины! Но, увы, Наполеону не нужен был ни ее ум, ни ее красота, ни связи ее отца в торговых и политических кругах Вашингтона, Балтимора, Нью - Йорка. Ему до всего этого просто - не было дела. Свой неукроти¬мый и хладнокровный, одновременно, гнев на отбившегося от рук повесу - брата новоявленный император Франции вначале выразил тем, что приказал генералу - послу Пишону не оплачивать более никакие долги Джерома. Морской же министр Дюкре получил строгое предписание от своего правительства, в котором всем капитанам французских судов запрещалось "принимать на борт молодую особу, с которой соединился браком гражданин Жером, таким образом, чтобы они никак не смогла прибыть во Францию, а если и прибудет, то чтобы не смогла высадиться на берег, а была бы немедленно отправ¬лена назад, в Штаты". Министр Талейран направил на имя Джеронимо суровое письмо, должно быть, вкладывая в него мысли и слова самого Императора. Письмо, которое Элиза прочла украдкой от мужа, едва не задохнувшись от яростного гнева и слез, сочтя его непомерно оскорбительным для своего достоинства. Так ей, по крайней мере, думалось. Еще бы! Чего стоила одна лишь сухая, дипломатическая фраза, стоящая в начале того злополучного письма: "Господин Жером Бонапарт, заключив брак, противоположный законам Франции, гражданином которой он является, не может надеяться, что этот брак будет рассматриваться, как действительный Американские газеты часто говорят о супруге господина Жерома Бонапарта. Возможно, что господин Жером Бонапарт, молодой человек, которому нет и двадцати лет, имеет любовницу, но совершенно невозможно, чтобы у него была жена, так как законы Франции таковы, что молодой, не достигший двадцати и даже двадцати пяти лет, не может жениться без согласия своих родителей, и, не выполнив во Франции предписанные этому формальности. Господин Жером Бонапарт родился лишь в декабре 1784 года, а уже более года американские газеты выдают его за жениха".
Выдают за жениха, а ее равняют с кокоткою! Они так и не дали Джерому почувствовать себя ни мужем, ни отцом. Подавленный тем, что семья столь категорично отказалась принять его решение, Жером впал в тоску и едва поддался на уговоры Элизабет и ее брата Вильяма Паттерсона - младшего, через Лиссабон, морским путем, уехать в Голландию... Голландия все же была Европою, пусть и Северной, и там, казалось Элизабет, они быстрее могли бы дождаться пощады от неумолимого "Набулио", как иногда Жером любовно - шутя по - итальянски называл брата. Вместе с немногочисленною свитою: друзьями и шурином - братом Вильямом, молодая опальная чета Бонапартов в начале марта 1805 года на бриге "Эрвин", принадлежащем Вильяму Паттерсону - старшему, скрепя сердце поплыла к голландским берегам. Как тяжко далось Элизабет это путешествие, никто не мог и представить! Будучи уже в ожидании первенца, она стоически переносила одолевавшие ее приступы морской болезни и слабости, которая подолгу не давала ей возможности встать с постели в каюте и хотя бы прогуляться по палубе. Обитые кремовым шелком стены ее плавучего будуара казались ей настоящею тюрьмой, но она с большим присутствием духа подшучивала над собою, ослабевшей от приступов дурноты и с любопытством выслушивала бесконечные рассказы Джерома о своем детстве, которыми он пытался ее как - то развлечь.. Более всего муж любил вспоминать о бурном шторме, который пережило семейство Бонапарт, покидая Аяччо, рано утром, 11 июня 1793 года на маленькой шхуне "Ля Белетт". Волны били в борта утлого суденышка, перехлестывая через край, заливая соленой пеною дощатую палубу. Маленькие Жером и Каролина стояли тесно прижавшись к матери, почти уткнувшись лицом ей в живот, но острые капли - уколы волн долетали и до них. Они насквозь промочили платье маленькой Каролины, ее роскошные черные, кудрявые локоны небрежно перехваченные лентою. Дрожащая от ужаса девочка попыталась защитить лицо ладошками, но внезапно перегнулась пополам, корчась от сильной боли в животе: ее стошнило прямо на палубу... Застывшая рядом как мраморное изваяние, синьора Летиция, отбросив на плечи капюшон серого плаща, вытерла лицо дочери влажным платком и приказав Жерому держать сестренку за плечи повернула ее лицом к удаляющемуся берегу:
Мария - Аннунциата , смотри! - произнесла она по - корсикански, глухим, гортанным голосом. - Может быть, ты никогда не увидишь этого более... Жером, смотри и ты. Корсика уходит. Теперь это - страна не для нас! Жерому запомнились испуганные глаза сестренки и слова матери. Теперь и Франция становилась страной не для него, удаляющимся берегом, миражом... Хотя он не собирался бежать, скрываться его в любую минуту могли арестовать, посадить в тюрьму, расстрелять как опасного дезертира!
Такова была воля его грозного брата. Наполеон никак не хотел признавать перед всем миром, да и перед самим собою, пожалуй, так будет - вернее! - что кто - то может оказаться сильнее его. Пусть и не в военном искусстве, не в искусстве власти, а всего лишь в умении любить! Всего лишь. Прибыв в Лиссабон, Элизабет с мужем получили новую пощечину - ей было запрещено сходить на португальский берег. Взбешенный Жером, кипя негодованием, тотчас решился отправиться прямо в Италию, в Турин, где находился теперь Властитель их общей с Элизабет Судьбы. В надежде хоть как то умилостивить его. Да и всю семью тоже. Джерому так хотелось, чтобы его красавицу - Лиз приняли наконец, во Франции, в обществе, в родном кругу. Неужели же мечте его, такой простой и домашней, никогда не суждено будет сбыться?! Элиза качала головою, кусала губы, сжимала ладони в кулаки, показывая "милому Джеронимо" газеты, что они купили в лиссабонском порту, 8 апреля 1805 года, едва прибыв в Португалию. В статьях тех , на первых полосах, на разные лады говорилось, что еще 22 февраля 1805 года Наполеон Бонапарт вынудил свою мать, мадам Летицию, огласить в присутствии нотариуса, в Парижском суде, торжественную ноту против любого брака, заключенного ее сыном Жеромом Бонапартом за границей, без ее согласия и вопреки закону"... "Со второго марта того же года, - со злорадством извещали газеты, - всем гражданским служащим Империи запрещено включать в свои регистры запись акта о так называемом "браке", который господин Жером заключил за границей". И тут Элизабет вдруг отчетливо поняла, что ее публично и окончательно втоптали в грязь! При встрече с Серрюрье она судорожно сжимая в руках батистовый платок, гневно выдохнула в ответ на велеречивую тираду посла, о том, что уже никогда не сможет ступить на землю Франции:
- Передайте своему Императору , что теперь я - госпожа Бонапарт и требую признания своих прав, как член императорской семьи. Не столько ради себя, сколько ради будущего моих детей! - Она выразительно взглянула на посла, полыхнув румянцем щек.
- Сударыня, ни один уважающий себя человек, тем более француз, не захочет нарушить непреклонной воли повелителя большей половины Европы! - склонился в церемонном поклоне хитрый дипломат. - Просто, как друг, советую Вам: вернитесь на родину. Не подставляйте шею господина Жерома под арестантский воротник, а его безрассудную голову - под пулю... Достаточно было того, что он повел себя как дезертир - морской офицер, не вернувшийся вовремя вместе с кораблем и командой на родину.. И потом, у Его Величества на господина Жерома другие виды и надежды, поймите. Наполеону Первому не нужна далекая Америка, раздираемая своими войнами и распрями, он хочет твердого мира и законности, как Суверен Европы, и Жером Бонапарт обеспечит ему все это в отдельно взятом немецком или италийском княжестве или королевстве. В Америке, никогда не знавшей власти монарха, такого княжества не создашь, увы, да и.. - посол смутился, взглянув в сверкнувшие гневной молнией глаза Элизабет, и оборвал речь на полуслове:
- Да и я не гожусь в королевы, это Вы хотели сказать, господин посол? - Элизабет присела, согнув колени в холодном поклоне, натянула шелк перчатки на руку. - Но Вам ли судить об этом? Смею Вас уверить, Джером не сможет отказаться от меня ради власти в каком - то крохотном княжестве, где и мантия, и корона, и богатства могут оказаться игрушечными. Думаю, что в отличии от своего несчастного Властителя - брата он хорошо знает, что такое - истинная любовь!
- Ваша уверенность может быть сильно преувеличена, сударыня, но я буду только счастлив, если Вы вдруг окажетесь правы! - с легкою насмешкой в голосе ответствовал ей Серрюрье... Позднее, она часто вспоминала этот разговор. С неизменно горестною усмешкой. Ее уверенность в чувствах Жерома, действительно, оказалась тогда - чрезмерной...
 
НАБРОСОК ТРЕТИЙ (ПОСЛЕДНИЙ).
 
Из Италии Жером к ней так и не вернулся. Он уступил требованиям семьи и имперским амбициям того, кто держал его в железных перчатках "братской любви". Младший кутила и повеса Бонапарт лишь исправно посылал ей письма. В Голландию. В Англию. В Кэмбруэлл, где она, переступив через насмешки и осуждающую молву, в июле 1805 года, произвела на свет ребенка, и где окрестила его пышным двойным именем: Жером - Наполеон. Бывший - настоящий супруг упорно писал ей после разлуки еще целых два года! Она сухо отвечала на письма, извещая ветреника Джеронимо, полностью сломленного волею брата, лишь о состоянии здоровья сына и его успехах в учебе, с упрямым постоянством гордой, обиженной донельзя, но все еще исподволь любящей Женщины! Можно понять Элизабет, замкнувшуюся в гордом не прощении.
Ей пришлось пройти через слишком многое: насмешки и презрение близких, осуждение света, в глазах которого она была некоей " беззаконной вдовой", едва ли не некой " легкокрылой бабочкою", безрассудно возомнившей себя блистательною " похитительницей сердца, воли и разума" младшего брата последнего "Императора - гражданина","артиллерийского капитана" всей Франции, покорителя Европы, пред которым безмолвно трепетали народы.. Впрочем, даже не в народах было все дело! Как догадывалась теперь бывшая мисс Паттерсон, таким образом , общество просто, яростно и бессильно мстило ей! Мстило лишь за то, что она посмела мечтать ярко и дерзко, жить не как все, и парить в своих мечтах над огромной, бурлящей бездною, которая всегда притягивала ее, особенно в снах... Бездна эта называлась Судьба и горечь ее Элизабет Паттерсон испила до самого дна.
Непризнанная "маленькая королева", она упустила и свой последний шанс стать ею, когда ответила на последнее письмо своего далекого супруга. В нем он требовал от Элизабет, в обмен на титул королевы - княгини Вестфалии, в княжестве с доходом в двести тысяч франков в год, отдать семейству Бонапарт их общего сына, Жерома - Наполеона. Элизабет, тогда уже вернувшаяся в Балтимор навсегда, ответила резко и холодно, что "крохотная земля Вестфалии будет , несомненно, слишком мала для двух королев, и что на жизнь ей хватит той пенсии в шестьдесят тысяч франков, которую она приняла в обмен на свое молчание от несостоявшегося деверя - Императора !" Элизабет Паттерсон "беззаконная вдова" в глазах света, тогда уже твердо знала, что незадолго до этого решительно - безвольного письма к ней, Жером женился вторично, на племяннице Фридриха Вюртембергского, княгине Катарине, и лично, из рук Наполеона, получил титул короля Вестфалии, выполнив, таким образом, полностью свой давний долг перед семейством и полу - ослепшей, но по - прежнему несгибаемой, Матушкой Бонапарт... Что же, Летиция Рамолино могла теперь спокойно нянчить законных внуков от кровной принцессы - княгини, а не от какой то там неведомой, безродной американки! Сословная гордость и тщеславие Madame - Merе никак не пострадали от крутых виражей в судьбе ее любимца Джеронимо, ведь гордая дама с бледным лицом сделала для этого все, что было возможно, и даже - сверх того.. Еще бы! И она сама была столь же амбициозна, как и ее непризнанная, далекая, заокеанская невестка.
Горя праведным негодованием по поводу всего ею пережитого, Элизабет в то же время не могла не признать в глубине души своего безмерного, недоуменного восхищения перед этою Женщиной. И перед тем человеком, который столь безжалостно оборвал крылья ее самым дерзким мечтам. Мечтам, в которых она боялась признаться даже и самой себе, не то, что кому - то еще! О том, какие чувства Элизабет Паттерсон испытывала к семейству Бонапарт и лично к "корсиканскому малышу, околдовавшему полмира", на самом деле, она никогда не распространялась вслух. Лишь незадолго до своей смерти, 4 апреля 1879 года, она сказала, имея ввиду Наполеона Первого: "Он выбросил меня обратно в то, что я ненавидела более всего на свете - в балтиморскую безвестность, но даже это не могло разрушить того почитания, которое я всегда ощущала к его гению и славе. Я ведь все - таки побывала маленькою принцессой Бонапарт!"
Предсмертные признания вообще трудно как - либо комментировать и трудно как - то возражать им, ибо в них есть самая сокровенная, самая сладостная , самая горькая и самая непререкаемая на свете истина.. ..
________________________
 
ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ
 
Джеферссон Томас (1743 -1826гг.) - американский просветитель, политический деятель, один из авторов проекта " Декларации Независимости" США, третий президент США (1801 -1809 гг.)
2 Старинное название чайника со спиртовкой. Изящные формы и рисунки на поверхности и боках бульеток делали их настоящим произведением искусства. В конце XIX века бульетки стали изготовляться из жести, сплавов, олова - автор.
3 Подлинник объявления в газете "Журналь де Деба" опубликован в книге
С. Нечаева "Каролина Бонапарт". Серия "Знак судьбы". М. "АСТ - ПРЕСС КНИГА". 2005 год. Стр. 48 - 49. Автор (Личный архив автора статьи)
4 Подлинник брачного договора Жерома Бонапарта и Элизабет Паттерсон цитируется по книге С. Нечаева "Каролина Бонапарт". Серия "Знак судьбы". Стр. 48. М. "АСТ - ПРЕСС КНИГА". 2005 год.
5 Цитируется по указанному выше источнику. Стр. 48 - 49..
6 Подлинное, корсиканское имя сестры Наполеона Бонапарта, Каролины Бонапарт в замужестве - Мюрат. - автор.
__________________________
18 февраля - 4 марта 2007 года.
 
Princess.
Член МСП " Новый Современник".
Дата публикации: 04.03.2007 13:56
Предыдущее: Мария Павловна Романова. " Царскородная вышивальщица. Очерк из цикла "Царский альбом".Следующее: ЛЕГКАЯ РУКА МАДАМ ЖЕРМЕН.

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Злата Рапова[ 05.03.2007 ]
   Уважаемая Светлана! Мне эта очень близка, поэтому я пристрастна. Но я считаю, что работа написана прекрасным художественным языком с хорошим знанием документального материала.
    Единственное замечание, видимо, Вы писали работу в старом варианте Ворда, поэтому в тектсе появились сбои.
    С уважением, Злата Рапова

Наши судьи-эксперты
Галина Пиастро
Документы эксперта
Магик
Наши судьи-эксперты
Николай Кузнецов
Документы эксперта
Кот Димы Рогова
Наши судьи-эксперты
Виктория Соловьева
Документы эксперта
Не чудо
Наши эксперты -
судьи Литературных
конкурсов
Алла Райц
Людмила Рогочая
Галина Пиастро
Вячеслав Дворников
Николай Кузнецов
Виктория Соловьёва
Людмила Царюк (Семёнова)
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта