Минут за двадцать до отправленя Московского поезда в вагон вошли

двое пожилых людей : двоюродные брат и сестра. Уезжала она. Он прово-

жал.

- Вот твоя нижняя полка, - сказал он, и, открыв эту полку, поставил ту-

да её маленький чемодан.

Они сели и тихо продолжали разговаривать. Во время разговора он то

и дело подозрительно и брезгливо оглядывал пассажиров и их вещи, даже

верхние полки.

- И куда тебя чёрт несёт? Дурью маешься!... Взяла хотя бы купе: как-то

по-человечески всё-таки,- он ещё раз неприязненно оглядел людей и их ве-

щи.

Женщина же была спокойна, даже весела.

- Уж , если ты так волнуешься, - сказала она, - то купе как раз опаснее.

Поди знай , что за люди. Всё наглухо закрыто.Делай, что хочешь.

- Тоже верно.

Она засмеялась :

- Ну, и паникёр же ты, Игорь! Что ты так боишься ?!

- Опасно! Понимаешь , Вероника? Узнают , что иностранка ; подумают:

богачка , одна разъезжаешь... Что , что ?... Обворуют... изобьют... изнасилу-

ют... Убьют! Тебе все это говорили! Кстати , на вот. Делать будет нечего - по-

читаешь на досуге, - он достал из кармана и протянул ей целофановый паке-

тик, в который была вложена газетная страница.

Вероника смотрела на своего кузена и удивлялась , что вот он такой

большой , красивый, такой образованный и как не идёт ему то , что он гово-

рит.

А он всё говорил и говорил :

- Выходила бы замуж за Николая, тоже вдовец, помогала бы ему в саду- огороде, закручивала бы банки на зиму. Как все нормальные женщины в шестьдесят лет.

- Пятьдесят семь , между прочим ,- поправила его Вероника.

- А--а! Какая разница? - сделав кислую гримасу, он махнул рукой и про-

должал: - На худой конец взяла бы его к себе, в Америку. Больше толку бы-

ло бы... И чего разъезжать - не понимаю...

Проводник громко попросил провожающих выйти.

Игорь встрепенулся , встал и тихо, теперь уже примирительно сказал :

- Да нет, ничего вроде публика. Всё будет хорошо. Ведь тебя там

встретят. И дай-ка, пожалуй, мне ту газету обратно.

Вероника стала искать свёрток, но опять появился проводник и объя-

вил уже строго:

- Провожающие, освободите вагон! Поезд отправляется!

Вероника тоже встала, и они оба поспешили в тамбур. Там попроща-

лись; Игорь сошёл на платформу и с совсем уже благодушным видом ска-

зал:

- Всё будет хорошо! Главное, тебя там встретят. И, смотри, звони по-

чаще!

Когда поезд отошёл и Вероника уже вернулась на место, она вдруг почувствовала какую-то растерянность, бесприютность, даже лёгкую трево-

гу. Она не смеялась больше над братом (так она называла Игоря) и уже не стала бы подшучивать над ним. Ведь на самом деле её никто не будет встре-

чать.Она придумала это, чтобы не отговаривали, не приставали с вопроса-

ми. На самом деле она едет в чужой, неведомый край и не знает, что её там

ждёт. Приехав в гости к родственникам из Америки, она решила посетить "тот уголок земли", где прошло её детство, и, может быть, встретить давних

друзей. По правде говоря, ради этого она и приехала в Москву на целых три месяца - чтобы всё успеть. Конечно, она пыталась разыскать старых подружек-соседок. Она помнила их фамилии, старый адрес; навела справки и узнала ,что нет уже той улицы и люди эти там не числятся. "Ну и что?- убеждала она себя , - нет названий, но места остались, и воздух там всё тот же; и эти люди , уже с другими фамилиями, возможно, там и есть". А что тоскливо стало вдруг, так ведь это же всегда бывает, когда кого-нибудь проводишь или когда проводят тебя.

Вероника прислушалась к стуку поезда. Этот монотонный стук и быст-

ро меняющиеся за окном картины в вечернем полумраке отвлекли и успо-

коили её. Проплыли станционные пейзажи, стройки, свалки; теперь видны

дальние улицы, жилые дома, магазины, трамваи... Эти мелькающие кусочки

жизни, давно забытые и уже чужие, сейчас казались близкими, значитель-

ными и немного печальными оттого, что удалялись от неё....

Поезд шёл всё быстрее. Вот пошли уже пригороды, дачные посёлки,

а скоро будут одни леса, поля, дороги и тропинки. Уже совсем стемнело, но

видно, как белеет снег. Да, за городом уже зима, хоть нет ещё и середины -

ноября.

Неожиданный снег вернул её к мысли о цели путешествия в малень-

кий заволжский городок её раннего, военного детства. Там однажды утром

она вышла на крыльцо и увидела первый снег. Её удивил пронзительно-

свежий запах, и с тех пор всю жизнь запах первого снега возвращал её в де-

тство. Зима почему-то запомнилась больше всего. Вот ранним утром в комна-

ту стучит хозяйка дома Матрёна Семёновна. (Мама называла её просто хозяй-

кой):

- Верка! Вставай! Пора в детский сад!

И она, шестилетняя Вероника, высовывает руку из-под одеяла, берёт

со стула одёжки одну за другой и одевается под одеялом: сначала натягива-

ет чулки, потом понемногу всё остальное. В комнате, которая служила и спа-

льней, и кухней, стоял невыносимый холод. На бревенчатых стенах иногда была изморозь.

Вероника одевалась и шла в детскй сад. Одна. Они жили на окраине, но дорогу она знала хорошо. Сначала шла по снежному полю, в темноте, и

это было самое страшное, потому что откуда ни возьмись появлялись соба-

ки. Может быть, две или три, но ей казалось: их было больше десяти. Соба-

ки лаяли и бежали за ней, а она сильно плакала и, увязая валенками в снегу,

как могла, убегала и думала, что вот-вот умрёт от страха. В конце концов со-

баки отставали... Потом она шла по какой-то длинной дороге, по сторонам ко-

торой тянулись высокие сугробы снега. Когда она видела позади большущий

грузовик, она сначала бежала от него, а потом, выдохнувшись, отбегала в сторону и прижималась к снежному сугробу, пропуская машину...

Зато как весело было подходить к железной дороге! За ней уже близ-

ко был детский сад. Глядя на мчащийся издали поезд, она быстро спраши-

вала себя: "Бежать или ждать?" И решала бежать. Она перебегала через

рельсы, отходила немного вперёд, потом оглядывалась на пробегавший

поезд и мысленно восклицала: "А вот и успела!"

Да, она ходила в детский сад одна, как и некоторые другие дети. Папы

уже не было: он погиб в самом начале войны. Мама работала в госпитале.

Она сопровождала выздоравливавших раненых по домам, в разные города,

и Вероника привыкла быть одна. Может быть, хозяйка присматривала за ней? Она не помнила и никогда в дальнейшем, в житейской суете, не вспо-

минала об этом; но вот сейчас, глядя на заснеженную землю, пожалела, что

не спрашивала у мамы ничего о той жизни...

Обычно мама возвращалась ночью. Так приходили поезда. Она стуча-

ла в окошко и негромко говорила:" Это я, Верочка!"

Вероника просыпалась, поднимала голову, различала в темноте ма-

му, в шинели и в ушанке поверх уложенной косы, - видела её и испытывала

такое полное, абсолютное счастье, какого никогда больше в жизни не испы-

тывала.

Ночные поезда... Она помнила один такой поезд, хоть и не видела его. Однажды на рассвете через их городок проходил поезд из Ленинграда,

в котором везли детей; куда-то очень далеко. Поезд стоял один час. Мама

сказала, что все женщины города пойдут к поезду, чтобы покормить детей.

В ту ночь женщины не спали: они варили, жарили, пекли. Мама ночью пекла блинчики, потом шла к поезду, а на следующий день рассказывала, как она кормила восьмилетнего мальчика Ваню. Она рассказывала, как Ваня давал ей деньги, завязанные в платочек, и как она строго велела ему спрятать их и никому не давать за угощение. Ваня подарил ей открытку из своей коллекции, и дома мама карандашом надписала её: "От Вани". Много лет эта открыточка с зимним видом хранилась у мамы в коробке с фотографиями. Потом ещё долго уже не хранилась, а валялась у Вероники то тут, то там, с оборванными уголками, со стёртой надписью, пока, наконец, не исчезла из дома, как и другие ненужные вещи...

Первый класс ей тоже запомнился зимним, потому что и в школе бы-

ло очень холодно. Дети сидели на уроках в пальтишках и слушали, как учи-

тельница, кутавшаяся в пуховый платок, читала им сказки из толстой, потрё-

панной книги. Вот тогда, глядя на ледяные узоры окон, Вероника впервые

услышала про аленький цветочек и потом, дома, уверяла соседских детей,

что самые интересные книжки- это старые и толстые....

Мама уже редко уезжала, когда Вероника стала школьницей. Она ра-

ботала в госпитале медсестрой. Вероника не раз бывала в том госпитале.

Вместе с детским садом, а потом с одноклассниками она выступала перед

ранеными, прямо в палатах: кружилась в " танце снежинок" и пела с хором:

Есть на севере хороший городок,

Он в лесах суровых, северных залёг.

Там моя подруженька- душенька живёт...

Дальше Вероника не могла вспомнить... Забыла.

Когда они пели, на глазах у раненых были слёзы, и Вероника никак не

могла понять, почему они плачут. Ведь, когда поют, считала она, должно быть весело. Но веселило раненых другое. Они улыбались и долго апплодировали Саше Макарову, кудрявому первокласснику с озорными глазами, когда он кричал на весь госпиталь:

... Добивался я упрямо,

Повозился я не зря.

- Чудеса,- сказала мама

И купила снегиря.

И сама Вероника, стоя где-то в уголке, не сводила с него заворожен-

ных глаз, пока он без запинки прокрикивал всё это длинное стихотворение.

Раненые дарили детям то конфеты, то печенье или кусочки сахара,

то карандаши, открытки или что-нибудь ещё.

Веронике и Саше достались одинаковые подарки: деньги на кино

"Подкидыш". Этого фильма, как большого события, ждал весь город: дети

и взрослые, включая ходячих раненых. Они шли в кино на костылях.

Веронике казалось, что одинаковые подарки были не случайны. Они

приблизили её к этому выдающемуся мальчику, и она влюбилась в него, но,

конечно, не сознавала этого. Когда они, идя с мамами, встречались на улице

и останавливались, Вероника пряталась за мамину спину и ни за что не хоте-

ла выходить, а когда приходилось выходить, она не могла поднять на него

глаза. Ведь он был такой смелый, весёлый и круглый отличник, а у неё в те-

радях кляксы и одни " тройки". Она поняла, что была влюблена в него позд-

нее, когда стала немного старше и больше не видела его. А, когда стала ещё

старше и уже почти забыла его лицо, она стала считать, что это была первая

любовь; радовалась и гордилась тем, что у неё, как и у всех, была первая

любовь. Ну, как бы ставила "галочку"...

Однажды хозяйка постучала громче обычного и провозгласила: " Вер-

ка, война кончилась!" Тот день ей запомнился так: какой-то переполох, мно-

го людей, много шума; было очень светло, и не надо было идти в школу.

Это был один из редких дней, когда хозяйка пекла ватрушки с картош-

кой. К ней приходила соседская бабка Наталья. Они подолгу сидели за круг-

лым столом у самовара и медленно пили чай из блюдечек.

Зачем-то прибегала туда и Вероника. Она стояла и смотрела на само-

вар, на чашки, блюдца, на швейную машинку в углу комнаты, на разноцвет-

ные лоскутки, валявшиеся вокруг машинки, на большой фикус, - смотрела и

думала про хозяйку: " Какая она богатая и счастливая!" Фикус Веронике ка-

зался деревом, даже лесом. Она любила ходить вокруг него или стоять по-

зади и, вглядываясь в гущу листвы, воображать свою будущую жизнь, такую

же интересную и счастливую, как у Матрёны Семёновны...

- Кто чай желает, пассажиры?!"- раздался голос проводника.

Пассажиры засуетились. И Вероника оторвалась от окна; потом сама пошла за чаем, а, когда вернулась, увидела на полу под столиком пакетик с газетным листком, который оставил брат. В газетную страницу с какой-то

статьёй были вложены маленькие вырезки из газет. " Молодец! Позаботил-

ся о моём досуге",- подумала Вероника и, попивая чай, с удовольствием

приступила к чтению вырезок. Начала с заголовков: " Садист задушил ре-

бёнка без всякой цели", " Шестнадцатилетние подростки отрезали рабоче-

му голову", " Пойман убийца и насильник женщины", " В банде только де-

вочки", " Юные нацисты убивали ногами"...

" Ну, не сумасшедший?" - подумала Вероника и отложила вырезки в

сторону, не читая. На газетной странице было какое-то письмо. Она пробежа-

ла его глазами: " ... А вчера на наш офис совершили вооружённое нападе-

ние. У нас в это время находился русский парень, который в Германии жи-

вёт.... Они избили его жутко, на полу лужа крови была... Вот и съездил па-

рень на родину...".

Вероника разорвала всё на мелкие куски и отнесла обрывки в мусор-

ник. Она взяла себе ещё стакан чаю, сахар и спокойно вернулась на место.

Это чтиво не произвело на неё впечатление. Впечатление произвёл брат.

" Дурак... идиот... болван" - напрашивались слова. Она усмехнулась: "Доктор наук! Ничего себе учёный! Трусишка!.."

За боковым столиком играли в карты. Напротив Вероники и рядом с

ней сидели молодые люди; закусывали и много говорили. Они в джинсах, в

красивых заграничных майках. И едут туда же, куда и она. Не вникая в их раз-

говоры, Вероника улавливала отдельные слова: менеджер, бизнес, мо-

дельный конкурс, телешоу...

" Шоу... А ты самовар и фикус хочешь там увидеть, - посме-

ялась над собой Вероника, - и Матрёну Семёновну, и Сашу Макарова ты не

увидишь. И добрых раненых там не встретишь. Ничего не увидишь из того,

что минуту назад казалось таким ярким и живым. Всё покроется туманом, а,

может быть, и забудется. А надо ли это тебе?" Вероника даже испугалась

своих мыслей: ведь так оно и будет! Страх стереть из памяти военное де-

тство и весь тот быт не на шутку её взволновал. Увидеть новый, современ-

ный город...незнакомый и чужой... Как грустно ей там будет! И одиноко!

Вероника встала, прошлась по вагону, потом подошла к расписанию

и остановилась: через сорок минут остановка. Немного подумав, она решительно сообщила проводнику, что собирается выходить и через десять минут уже приводила себя в порядок в туалете; сменила спортивный

костюм на длинную шерстяную юбку и неброскую, элегантную блузку. Веро-

ника привыкла следить за собой, выглядеть всегда ухоженной и безупреч-

ной: ведь она была актриса. Впрочем, на актрису она не похожа. Гладкая причёска из длинных, чёрных волос придавала ей строгий вид, и люди говорили, что она больше похожа на врача или на учительницу, даже на директора школы, а Вероника, шутя, отвечала, что внешность обманчива...

Когда поезд подходил к станции, Вероника стояла у выхода одна, в

коротком норковом полушубке и норковой шапочке, держа за длинную ручку свой небольшой чемодан. С поезда вышло несколько человек, их вст-

ретили; они ушли, и платформа опустела.

В здании вокзала Вероника узнала, что обратный поезд уже ушёл, но

можно уехать и рано утром, проведя ночь в комнате отдыха для транзитных

пассажиров. Вероника не хотела, чтобы так бесплодно и бездарно кончи-

лось её путешествие. Она решила, что не уедет утром, а проведёт завтраш-

ний день в этом старинном городке, и это будет достойной заменой несосто-

явшемуся мероприятию. Она взяла билет на завтра.

Станционный работник объяснил ей, где находится ближайшая гости-

ница. Он сказал, что дойти туда можно за двадцать минут, но сейчас одной

идти не стоит, лучше поехать автобусом или найти такси. Вспомнив совет

брата не связываться с таксистами, так как " всякое бывает", Вероника опять

посмеялась над ним, но пошла всё же к автобусной остановке.

Слегка подмораживало, поблёскивал тонкий снежок, и после вагон-

ной духоты и суеты воздух казался каким-то особенно тихим и свежим...

На остановке не было ни одного человека, и вокруг не видно никого.

Вероника поставила чемодан около наглухо закрытого ларька, что стоял по-

близости, и стала ждать автобуса.

Минут десять прошли незаметно. Вероника прохаживалась у останов-

ки, любовалась мерцанием снега и думала светло и радостно о предстоя -

щем дне. Однако что-то её стало смущать, и вообще показалось, что время идёт слишком медленно. Она оглянулась на одинокий, "безглазый" ларёк. Ей не нравился этот ларёк. Он почему-то казался одушевлённым, но уны лым и даже враждебным; как-будто кто-то подглядывает за ней из невиди-

мого окна. И неизвестно, сколько ещё тут стоять! " Да, ну его!- она снова

покосилась на ларёк. - Уж лучше идти по тротуару, мимо живых, светящихся

окон!"

И Вероника покатила свой чемоданчик по пустынной улице. Двенад-

цатый час, ещё даже не полночь, но в окнах только кое-где есть свет. Надо

пройти три квартала. Как много! На улице ни души. Тишина; лишь тарахтят ко-

лёса чемодана. Это тарахтенье в тишине раздражало и пугало её. Уже не хо-

телось смотреть ни на снег, ни на окна... И вспомнила она вдруг, как давным-

давно ( ей было тогда четырнадцать лет ) она шла по ночному, безлюдному

городу: возвращалась от одноклассницы, с которой делала школьную стен-

газету. Она размахивала рулоном ватмана, наслаждаясь гулом своих одино-

ких шагов, и героическе мысли наполняли её голову. Она казалась себе ко-

ролевой, хозяйкой всего большого города и даже огромного звёздного неба,

всего мира. И хотелось так идти как можно дольше. Навстречу ей попался

пьяный . Она смотрела в его тупые, ленивые глаза бесстрашно, с любопытс-

твом и лёгким вызовом, как привыкла смотреть в глаза незнакомым людям.

Тогда ещё не знала, что это неприлично. Пьяный прошёл. Она оглянулась, и

он оглянулся. Ничего не случилось. Да ей и в голову не приходило, что мог-

ло случиться. А сейчас...

" Как хорошо сейчас в поезде! - мечтала Вероника, - люди, уютная та-

кая суета, сладкий чай и чистая постель, а тёмная ночь за окном... Или дома,

в Москве, где почти каждый день собирались друзья... Или на даче у госте-

приимного Николая ( Николай - бывший коллега Игоря по Нии, а теперь

партнёр по бизнесу и сосед по даче). И зря она смеялась над братом. Вот по-

смейся теперь! Боже, скорее бы дойти! "

Впереди показалась машина. Когда она приблизилась, свет её фар

брызнул прямо Веронике в лицо. Она подняла руку в перчатке к глазам, что-

бы прикрыться от света, но торопливым, неловким движением сдвинула

очки, и они упали. Она наклонилась, чтобы их поднять и в этот момент услы-

шала негромкий мужской голос, но от волнения слова не могла разобрать.

Ей лишь послышалось "помогать", и это ещё больше напугало её. Целый рой газетных обрывков вылетел вдруг из вагонного мусорника, догнал её и

закружился со всех сторон, мелькая страшными заголовками.

Машина стояла в нескольких шагах от неё. Высокий мужчина в длин-

ном чёрном пальто подошёл к Веронике и, протянув ей руку, сказал:

- Питер Лау.

Как под гипнозом, Вероника подала ему свою дрожащую руку, но, ед-

ва ощутив неприятную теплоту чужой ладони , тотчас убрала её. Она, конечно, не назвала себя, а лишь сказала "До свидания" и с притворным спокойствием двинулась в путь, незаметно оглядевшись по сторонам, не выскочил ли кто-нибудь ещё на "помощь" ; из машины, из-за дерева, из-за угла.

- Одной не страшно? Можно проводить, - с сильным иностранным ак-

центом сказал ей вслед мужчина.

" Не скучно ли на тёмной дороге?",- насмешливо отозвалось в её го-

лове. Однако было не до шуток, и Вероника, дрожа от страха, медленно повернула голову и сказала вежливо, чтобы не злить бандита:

- Нет, нет, спасибо! Меня встретят. Мне идут навстречу.

Ей хотелось идти быстрее, она бы даже побежала, но нельзя выда-

вать страх, и она пошла в умеренном темпе, стараясь придать своей осанке

уверенность и даже гордрсть...

Вдруг она увидела идущую навстречу молодую парочку и тут же смело

ускорила шаги.

Приближаясь к парочке, Вероника осторожно оглянулась, и ей показа-

лось, что человек в чёрном пальто всё ещё стоит на прежнем месте. " Вам-

пир какой-то",- подумала она и остановилась:

- Скажите, ребята, как дойти до ближайшей гостиницы? - спросила она

без надобности, так как знала сама.

- О! Это просто... - парень начал объяснять и вдруг спохватился: - Да мы вас доведём!

- Конечно!- поддержала его девушка.- Мы всё равно гуляем.

Веронике как раз этого и надо было. Она ещё раз бегло посмотрела в

сторону подозрительной машины и потом, по дороге к гостинице, беседуя с

молодыми людьми, всё думала: " Староват, пожалуй, для разбойника... седая шевелюра... и вообще иностранец".

- А вон и гостиница! - юноша указал на небольшое двухэтажное здание

через дорогу.

Вероника поблагодарила ребят и дальше пошла сама. Весело, в

предвкушении тепла и отдыха, она вошла в уютный, чистый вестибюльчик.

За конторкой сидела женщина средних лет. Увидев Веронику, она оторва-

лась от какого-то рукоделия и сухо сказала:

- Мест нет, женщина!

- Что... совсем нет?!- удивилась Вероника.

- Все места забронированы. Ночью придёт поезд- будут люди.

Вероника сникла. Этого она не ожидала.

- Можно, я пока здесь посижу? А вдруг не все приедут? - спросила она

кротко и предельно вежливо.

- Сидите, если хотите, - регистраторша снова взялась за вязание, не без любопытства поглядывая из-под очков на гостью.

Вероника поставила чемодан, села на стул и, ещё не веря в свою бес-

приютность, стала спокойно оглядывать обстановку: несколько стульев, жур-

нальный столик, в стеклянной вазе живые, красные гвоздики; на стенах кар-

тины: пейзажи летние, зимние... Но сидеть вот так, молча, было неловко и

непривычно, и Вероника сказала, просто так:

- Какие чудные гвоздики! Наверное, гости подарили.

- А как же! Конечно!- сказала регистраторша, бросив беглый взгляд

сначала на цветы, потом на Веронику.

- Нравится, значит, людям у вас.

- Нравится, как же не нравится! И картины вот нам художники дарят, -

сказала женщина, увидев, что Вероника разглядывает пейзажи.

- Красота! Это всё ваша местность, наверное, - Вероника, как могла, поддерживала разговор.

- У нас тут дом творчества художников есть, на окраине. Художники

любят сюда приезжать, - дежурная вдруг отложила своё рукоделие. - Ну,

давайте я поселю вас. Только в трёхместную. Завтра, если останетесь, там

будете не одна.

Вероника с самого начала не сомневалась, что так и будет. Именно это

предчуствие не нарушало её внутреннего спокойствя.

Служащая долго рассматривала иностранный паспорт:

- А сразу что не сказали?...

Потом она взяла ключ и сама повела Веронику в номер. Когда они поднимались на второй этаж и потом шли по коридору, Вероника просто и

охотно отвечала на бесхитростные вопросы о своём житье в Америке.

Они вошли не в трёхместный, а в одноместный номер, и там дежур-

ный администратор, ставшая вдруг мягкой и заботливой, сказала, что она бу-

дет дежурить и завтра и чтобы Вероника, если что нужно, не стесняясь, обра-

щалась к ней. Она пожелала Веронике спокойной ночи, затем, немного по-

мявшись, тихо, доверительно, почти выдохнула:

- Скажу вам откровенно: мой сын так мечтает уехать в Америку! Так

мечтает! Не могли бы вы... Ну, подсказать, посоветовать, как это можно сде-

лать? Может дадите свой московский телефон, и он вам позвонит?

- Ну, почему же нет... могу, - и Вероника написала ей московский теле-

фон.

А через две минуты, когда осталась, наконец, одна, Вероника уже руга-

ла себя за необдуманность, за всегдашнюю свою поспешность действий; хо-

тя, впрочем, не помнила, чтобы ей когда-нибудь приходилось расплачи-

ваться за это. Везло, наверное.

Погасив свет и ложась в мягкую, свежую постель, Вероника думала:

" Какая всё же разница между друзьями и чужими! Вот уже почти месяц про-

жила она в Москве. Все дни проводила с друзьями или со старыми знакомы-

ми, которых у неё пол-Москвы. Говорили обо всём на свете, но удивитель-

но: никто ни разу не спросил у неё об Америке! Не потому, что им неинтерес-

но, а просто не было для этого времени. Каждая минута была драгоценна.

Им нужна, интересна она сама. И они ей нужны. Очень даже нужны! "

Вероника засыпала с сладкой мыслью о том, что впереди ещё целых

два месяца полноценной, насыщенной жизни и до этого целый день в про-

винциальном Российском городке, что было настоящей для неё экзотикой.

 

Около пяти часов вечера Питер Лау вошёл в вестибюль гостиницы и

сделал дежурной приветственный жест рукой.

- Здравствуйте, здравствуйте! - сказала она. - Ваши уже у себя. Верну-

лись со своей прогулки.

Когда Питер поднялся по лестнице и дежурная убедилась, что он

скрылся, она быстро проинформировала сидящую рядом не то сотрудницу,

не то просто знакомую:

- Из Германии. У кого-то гостит здесь. Сам он владелец строительной

фирмы. На какую-то коммерческую выставку в Москву приехал. Вроде, кон-

тракты заключает. Смешной такой... разговорчивый...

А Питер, поднявшись на второй этаж, увидел в коридоре женщину, ко-

торая пристраивала свои мокрые полусапожки у батареи центрального отоп-

ления, где сушились ещё чьи-то вещи.

Узнав Веронику, он не удивился и сказал с добродушной улыбкой:

- Так они у вас не высохнут, - и ловко, деловито переставил её сапож-

ки и так же деловито добавил: - А окно вы зря закрыли. Лучше, если будет

открыто.

Узнав его, но, сделав вид, что не узнала, Вероника в первую секунду

возмутилась и настроила себя враждебно, но тут же поняла, что злится на себя, за свой вчерашний страх и за ошибку.

- Пожалуй, вы правы,- сказала она, закрывая окно, и, коротко, любез-

но улыбнувшись, пошла к себе в номер, не давая завязаться возможному

разговору, дабы не пришлось, чего доброго, объяснять свою вчерашнюю

трусливую ложь.

Очень кстати отвлекли и его. В дверях одного номера появился под-

росток:

- О! Питер здесь! А мы вас уже ждём.

Вероника уже видела этого мальчика и его родителей утром в вести-

бюле городского кафе, в спортивных костюмах, с лыжами; даже переброси-

лась с ними несколькими фразами и пожелала им приятной прогулки.

" Как всё-таки тесен мир!... И этот иностранец оказался тут..."- думала

Вероника у себя в номере, готовясь к отрадному отдыху после долгой ходь-

бы по городу и по сырым, снежным окраинам. Она покрутила телевизор, нашла какой- то фильм и устроилась на кровати, накрыв одеялом промок-

шие и замёрзшие ноги...

Когда фильм закончился, она ещё понежилась в блаженном безделье, потом оделась, спустилась вниз и вышла к ресторану рядом с гостиницей.

В просторном, полусумрчном зале ей подали карту меню. " Не красна изба

углами, а красна изба пирогами",- гласила обеденная карта, оформленная в

духе русских сказок. " Посмотрим", - улыбнулась Вероника. Выбор блюд не

очень красен, но Петровские щи и русские блины с икрой её вполне устро-

или. Они в самом деле оказались очень вкусными, и вообще было приятно

тут сидеть и не спешить.

Когда Вероника ждала официантку, чтобы расплатиться, она увидела

за дальним столиком знакомую компанию. И они увидели её и улыбались. А

Питер встал и подошёл к ней:

- Вы не будете возражать, если мы пригласим вас в нашу компанию? Я имею в виду в отеле? Посидим, поговорим...

- С удовольствием бы, но, к сожалению, я уезжаю. Через час поеду на вокзал.

Питер молчал и казался немного растерянным. Потом, посмотрев на её отнюдь не зимние туфли, сказал:

- А как вы доберётесь? Ведь ваша обувь ещё мокрая.

И не успела Вероника сказать про такси, которых уже не боялась, как он предложил:

- Я могу отвезти вас. Если, конечно, вы не против.

Теперь молчала Вероника. " А почему бы и нет? Ведь это так удобно", -соображала она.

- Ну, если вы...

- Конечно, мне совсем не трудно! Я буду рад вам помогать.

- Спасибо. Тогда я буду ждать вас в вестибюле. Через час.

Когда через час Питер увидел, как Вероника стаскивала с верхних сту-

пенек свой чемодан, он проворно взбежал наверх, подхватил и быстро снёс

чемодан вниз. На улице он бережно уложил его в багажник, и Вероника села

в машину с приятным ощущением беззаботности и комфорта...

Немного отъехали, и Питер вдруг задумчиво сказал:

- А вы похожи на незнакомку, - потом повернул к ней лицо и засмеялся

своим словам.

" Я и есть незнакомка", - пошутила она про себя и тут же спохватилась:

- Меня зовут Вероника.

- Я уже знаю. В отеле узнал, - и он посмотрел на неё с кроткой, винова-

той улыбкой.

" Какой забавный... - подумала она, - а регистраторша всё разболтала."

- Я ехал сегодня в Дом творчества художников и, кажется, видел вас издали. Вы шли по полю...

" Этого ещё нехватало! Не дай бог, если видел!" - с ужасом подумала

Вероника. Она тоже хотела дойти до Дома творчества, посмотреть, но, види-

мо, заблудилась, попала не на ту дорогу и, когда шла через снежное поле,

набрела на мостик. Там было так скользко, что она с трудом, держась за низ-

кие перильца и неловко приседая на колени, пробиралась по нему, смеясь

над собой и думая лишь о том, чтобы никто её не увидел.

И сейчас Вероника засмеялась и переменила разговор. Чтобы не

осталось времени для откровения о своём странном приезде- отъезде, она

стала расспрашивать Питера о нём самом.

И пока ехали, он успел рассказать, что живёт в Германии, что он ху-

дожник- реставратор и дизайнер: расписывает камины, оформляет интерье-

ры в разных стилях. А что хорошо по-русски говорит, хоть и родился в Гер-

мании и никогда не жил в России, так это потому, что мать была русская, и он

с детства был научен русской грамоте. В Москву он вернётся через два дня

и пробудет там две недели, а сюда его пригласил знакомый художник. С ним

приехал и его московский друг с семьёй: просто покататься на лыжах..

Рассказ Питера как раз и занял всё время до вокзала. На вокзале он проводил Веронику к поезду. Шли сначала молча, потом он медленно, за-

думчиво заговорил:

- Интересно всё-таки... Я живу в Германии, вы в Америке, а вот встре-

тились в русском городе. Даже не в Москве.

"Так уж прямо и встреча",- подумала Вероника с некоторой непри-

язнью и, чтобы не молчать, сказала:

- Да, да... действительно как-то странно, - она вдруг быстро, но внима-

тельно взглянула на его лицо и с удивлением заметила, что оно довольно

красиво; даже признаки увядания не портили, а смягчали и облагораживали

его.

Седеющий блондин... А до этого казался почему-то рыжеватым, и

вообще казался похожим на клоуна; может быть оттого, что был слишком

общительным и весёлым, и его непрошенная готовность услужить забавля-

ла её, немного смущала и мешала присмотреться.

Питер почувствовал и перехватил её взгляд прежде, чем она успела его отвести, и на долю секунды их глаза всё-же встретились. Почему-то

опять не находилось, о чём говорить, и они продолжали идти молча.

Когда подошли к её вагону, оставалось совсем мало времени до отхо-

да поезда. Она поднялась на площадку; он, без прежней суеты, поставил ту-

да её чемодан.

- Спасибо вам, Питер, за помощь,- сказала на прощанье Вероника. - Да-

же неудобно как-то: время потратили... от друзей оторвались...

- Это ничего... я с удовольствием...

Объявили отправление поезда. Проводница попросила Веронику отойти.

- Ну, всего вам доброго! Ешё раз спасибо.

- Счастливо доехать!

Они помахали друг другу рукой, и Вероника пошла в вагон. Там нашла

своё боковое место, сняла и повесила полушубок, села за столик.

Поезд уже тронулся, когда с верхней полки какой-то пассажир обра-

тился к Веронике глухим, полусонным голосом:

- Посмотрите в окно! Муж зовёт.

Сдерживая улыбку, Вероника подошла к противоположному окну, но,

увидев лицо Питера, показавшееся сейчас удивительно обаятельным, она

мгновенно осудила себя за слишком строгий вид и улыбнулась открыто.

Питер что-то торопливо объяснял ей жестами, но освещение платформы

было тусклым, Вероника ничего не могла разобрать и, лишь пожав плеча-

ми, развела руками; и ещё видела некоторое время, как он шёл рядом с по-

ездом, улыбаясь, с поднятой рукой. Но вот он исчез...

Скоро исчезнут и вокзальные огни, и опять, как сутки назад, будет

смотреть она на свечение снега в потемневших полях и лесах. А около по луночи будет снова Москва...

Глядя в темноту за окном, Вероника думала, что вот и сегодняшний

день стал уже прошлым, и это совсем ещё свежее прошлое скоро, может быть, через месяц, или через полгода, будет казаться ей сном, как иногда

казались сном и картинки её "книги детства".

" А что, собственно, и было то сегодня? - спросила она себя и удиви-

лась: - Ведь и не было ничего. Ни местные музеи, никакие культурные памятники она не посетила, а только видела живую жизнь, простую, местами неприглядную и даже грубую, но всё равно добрую в своей смиренности и извечности."

Весь день так и стоял перед глазами: привычно-озабоченные лица,

суета базара, утреннее тихое кафе, булочные, ателье мод, парикмахерская

с громким названием "Салон красоты"... Всё, как и полагается, в центре.

А на окраинных улицах, как в деревне. Вероника долго смотрела на

серые ворота, на серую лавочку у ворот, на красные герани в окне... Всё

это было и там. За такими же точно воротами жили бабка Наталья и дед

Михаил, угрюмый и очень большой. Однажды во дворе, за воротами, он

схватил Веронику за шиворот и долго тёр ей лицо снегом,со злобой что-то

приговаривая; наверное, пьяным был. Вероника потом долго плакала, а где

мама была, не помнит. И теперь она опять пожалела, что никогда не рас-

спрашивала маму о том времени. Как запомнила, так и запомнила...

Запах поезда и его монотонный стук почему-то всегда располагали думать о давнем, но сейчас всё смешалось: те ворота и эти; да-

внее снежное поле, где она в валенках бежит от собак, и сегодняшнее, где

неуклюже скользила по мостику, опасаясь кем-нибудь быть увиденной. Но,

может быть, видел Питер!

Питер... Вероника вспомнила его тёплый взгляд, когда он шёл рядом с поездом и то, что она не старалась вникнуть в его жесты, не только из-за полумрака, но и просто потому что не было интереса и хотелось скорее сесть к окну и заняться собой, - вспомнила сейчас об этом и подумала: " Что- то в нём есть такое... что сильно отличает его от всех знакомых мужчин. Какая-то хорошая простота и доверчивость юности не утрачены им, нет явного налёта мудрости и главное - ни капли цинизма, самой отталкивающей черты пожилых мужчин..." А, что, если бы он сейчас очутился в этом вагоне? сидел бы за столиком напротив неё? Пожалуй, могла бы она рассказать ему, случайному, едва знакомому человеку, всё, что крылось за её несуразной поездкой. Пожалуй, могла бы... Вот и этот что- то уловил", - Вероника с любопытством посмотрела на " верхнего" пассажира, но он лежал, повернув

шись к стене, и лица его не было видно.

И другие пассажиры ещё не вставали с верхних полок, но вообще ва-

гон оживлялся. Всё ближе и ближе Москва. Вот уж Игорь восторжествует! Вот

уж посмеётся! Веронике и самой стало смешно, но чувство всё-таки было та-

кое, что путешествие её состоялось.