БОМБАРДИР

 

Так Петр I называл артиллеристов своих «потешных войск». Как воинское звание «бомбардир» появился в русской армии в конце XVIII века. Чин бомбардира соответствовал ефрейтору в пехоте. И даже после того, как это звание было упразднено, артиллеристов а народе по-прежнему называли бомбардирами. Хотя вплоть до революции официальным званием рядового артиллериста являлся канонир.

 

СЕВАСТОПОЛЬ

 

Каждый школьник знает, что Севастополь — в переводе с греческого значит «город славы». Но не каждому известно, что основателем Севастополя был великий русский полководец Суворов.

Александр Васильевич Суворов прибыл в Севастополь в 1776 году. Вернее сказать, не в Севастополь, а в маленькую деревушку Ахтиар. Турки нередко нарушали мирный договор с Россией — их корабли дневали и ночевали в Ахтиарской бухте. И вот под руководством Суворова за несколько ночей (турки не давали работать днем) были построены мощные береговые укрепления. Под их контролем оказался выход из севастопольской гавани. Турки поспешили покинуть бухту Ахтиарскую...

Всю жизнь великий полководец не забывал о своем детище. Это ему принадлежит обращение к потомкам: «Пусть будет хорошо обережен Севастополь!»

Потомки сберегли город славы и славу его приумножили.

 

АДМИРАЛ

 

В России с зарождения флота были введены три высших звания: контр-адмирал, вице-адмирал и адмирал (или «полный адмирал») — самый главный морской чин.

 

МАЛАХОВ КУРГАН

 

Не много есть мест на земле, которым суждена такая слава, как Малахову кургану. В Великую Отечественную войну 1941 —1945 годов имя это вновь прогремело на всю страну: отсюда вела огонь знаменитая батарея Матюхина; здесь насмерть стояли бойцы морского дивизиона: штурмуя высоту, фашисты потеряли тысячи солдат.

У каждого севастопольца в сердце свой Малахов курган: у одного — память о дне, когда его принимали в пионеры возле Вечного огня, что горит над Корниловской башней ; у другого — любимые стихи про уцелевший на вершине миндаль; у третьего — кинофильм «Малахов курган». А вот для отца моего Малахов курган — это еще и старая хриплая пластинка, которую он издавна бережет. На черном диске чудом сохранилась звукозапись, сделанная в мае 1942 года в разгар боев за наш город. Корреспондент Всесоюзного радио ведет репортаж с пылающего Малахова кургана:

— Слушай, страна! Говорит Севастополь. Слушай нашу передачу из осажденного города. Части Красной Армии, морская пехота, летчики, артиллеристы, зенитчики и корабли Черноморского флота ведут упорную борьбу против разбойничьих полчищ фашизма, героически защищая советский форпост на Черном море — славный Севастополь. Мы говорим из окруженного города, но мы знаем: фашизм будет разгромлен и сметен с лица земли!..

Отец рассказал мне о радиожурналисте, чей голос звучит из грозного сорок второго года. Оказывается, это первый советский футбольный комментатор Вадим Синявский. На Малаховом кургане Синявский был тяжело ранен — потерял глаз.

Сегодня Малахов курган весь в зелени. Тут деревья, посаженные знаменитыми людьми нашей планеты, Но есть одно дерево...

 

Малахов курган.

 

На аллее — миндаль

стоит, окруженный оградой.

« 3десь камня на камне...»

«Здесь плавилась сталь...»

Но слов этих громких не надо.

Бон там ка ограде,

обычной, не древней,

короткая надпись в тени:

«ОДНО ИЗ НЕМНОГИХ ДЕРЕВЬЕВ,

УЦЕЛЕВШИХ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ».

И всё.

Славословие немо.

Поэту не повезло:

цветет на аллее поэма,

которой не нужно слов!

 

ПИСЬМО ИЗ АВСТРАЛИИ

 

В Музее Краснознаменного Черноморского флота ко мне привыкли. А вначале...

— Мальчик , не заходи за ограждение! Мальчик, не прикасайся к экспонатам!

А я и не прикасался. За ограждение, правда, заходил: мне ведь нужно было все хорошо рассмотреть.

Потом ко мне привыкли. Даже мальчиком перестали называть — догадались, что у меня есть имя.

— Станислав, посмотри пули полушарные — ты ими интересовался...

Это точно — интересовался. И Андреевским флагом интересовался , и мундирами союзных армий тоже.

Но вот как-то решил я узнать побольше о поручике Юнии — о том самом, который в последний, 349-й день обороны занял Корниловскую башню Малахова кургана и французы не могли его выбить оттуда.

Малахов курган, хотя и захвачен был французами, но не сломлен — горсточка матросов во главе с Юнием продолжала отстреливаться. В пылу сражения французы не заметили, откуда ведется огонь , но когда утихли взрывы , храбрецов обнаружили . Зуавы бросились на штурм башни. Двоих тут же пронзили абордажными пиками, остальные поспешно отступили.

Стали стрелять по окнам-бойницам. И это не помогло. Тогда французы обложили башню хворостом и подожгли, надеясь «выкурить» русских. Но, едва огонь качал лизать бойницы, враги спохватились и начали сами поспешно тушить пожар — мог взорваться пороховой погреб. Подвезли тяжелое орудие, и из него, через разбитую дверь, принялись расстреливать смельчаков...

Сотрудники музея рассказали мне: израненного поручика Юния матросы выносили из башни на руках. Бойцы в обгоревших мундирах шли по Малахову кургану, занятому противником, и французы пропустили их. - не задержали никого — враги отдавали честь героям!

Юний прожил недолгую жизнь — раны дали о себе знать. Скончался он в чине подполковника в Каменец-Подольске. За подвиг на Малаховом кургане поручик Юний был награжден золотым орденом «Георгия» 4-й степени...

Но портрет поручика Юния мне не смогли показать, его в музее не оказалось.

И вот однажды научный сотрудник Галина Ивановна Парамонова шепнула:

— Кажется, Станислав Петрович, я скоро удовлетворю твое любопытство. Подождем ответа из Австралии.

Оказалось, что в Мельбурне живет Николай Васильевич Якубовский — внук поручика Юния. У него хранится портрет деда и золотой Георгиевский крест, полученный за Малахов курган.

— Мы уже написали в советское посольство в Австралии, — сказала Галина Ивановна, — ждем...

И вот я держу крест, который носил на груди храбрый поручик, медали его и письмо от внука из далекой Австралии:

«...Я глубоко тронут и счастлив от сознаний, что был все это время хранителем памяти героя нашей Родины и теперь могу радоваться, что вы там, в далеком Севастополе, сохраните эти реликвии для потомства, дабы молодые граждане любили и ценили славное прошлое, учась и работая во славу Родины в будущем...»

Я держу в руках живописный портрет, написанный художником Бедом. С портрета смотрит человек, имя которого навеки связано с Севастополем. Смелый и мужественный человек. Волосы его гладко причееакы, губы упрямо сжаты, и черные усы лихо подкручены кверху.

 

РЕДУТ

 

Земляное полевое укрепление, перед которым, как правило, был ров. Укрепление замкнутое, защищенное я с флангов (с боков) так называемыми траверсами.

 

КОНГРЕВОВЫ РАКЕТЫ

 

В классе зашел спор: можно ли считать ракеты, о которых упоминается в нашей книге, боевыми?

— Да нет, это — сигнальные, — заявил кто-то из ребят.

— Не согласен! — возразил другой. — В Крымскую войну у обеих сторон уже были настоящие ракеты. Изобрел их англичанин Уильям Конгрев.

Окончательный спор разрешил наш учитель физики:

— Все верно. Только вот к русским боевым ракетам Уильям Конгрев не имел никакого отношения. Хотя в нашей армии ракеты тоже назывались «конгревовыми». На самом деле их сконструировал и

применил генерал артиллерии Константинов. Он запускал

их с северного мыса, с Константиновской батареи.

Кстати, как вы думаете, почему ее так называли?.. Правильно: в честь генерала.

И еще мы узнали, что на обратной стороне Луны есть кратер Константинова. Именно того Константина Ивановича Константинова, чьи ракеты защищали Севастополь в первую оборону.

 

МОРТИРА

 

В нашей артиллерии есть пушки , гаубицы и минометы. А раньше были еще и мортиры. Применялись в основном для разрушения тяжелых укреплений.

Короткий ствол смотрел вверх, почти как у нынешних минометов. Может, потому и вышли из употребления мортиры, что минометы общеголяли их в точности и мощи навесной стрельбы.

 

КЕГОРНОВЫЕ (КУГОРНОВЫЕ) МОРТИРЫ

 

Кегорн — крупный военный инженер времен Нидерландской революции. При защите Намюра он применил новую систему полевых укреплений, чем вызвал уважительный отзыв даже своего противника — знаменитого Бована, создателя многих типов осадной артиллерии.

Мортира, которая по имени автора названа «кегорновой», является переделкой одного из бовановских орудий. Использовав найденный Бованом принцип рикошета, голландский артиллерист уменьшил размеры и вес мортиры — она стала миниатюрной, ввел такие новшества, что можно было стрелять и при атаке, и по одиночным целям — снайперски.

Сейчас трудно с уверенностью сказать, мортирки какого производства оказались у Пшценко. «Кегорны» отливались к тому времени на уральских заводах, но встречались в русской армии орудия из Антверпена и Амстердама.

 

ЯДРО. ГРАНАТА. БОМБА

 

Когда я принес домой круглый чугунный снаряд, отрытый в Аполлоновой балке, мама рассердилась:

— Немедленно убери из квартиры это ядро!

То, что рассердилась, — не удивительно, а вот неграмотность мамы меня просто поразила!

— Ты ошибаешься: это не ядро — это граната.

Тогда разразился самый настоящий скандал:

— Ах граната ?! Еще лучше, только гранаты нам не хватало!

И вдруг мама остановилась:

— А почему, собственно, граната? Ядро как ядро...

Пришлось прочитать небольшую лекцию. Я усадил маму на диван и популярно объяснил:

— Ядра отливались сплошными. А полые шаровые снаряды, заряженные порохом, назывались гранатами — если весом до пуда , и бомбами — если тяжелее. В снаряде сверлилось отверстие и в него вставлялась запальная трубка. В трубку эту набивали специальную медленно горящую смесь. Пока снаряд летел, огонь добирался до заряда. Эти трубки еще назывались дистанционными.

А еще применялись снаряды, которые начинялись маленькими ядрами или пулями. И получалась гранатная картечь. Если бомба была большая — стаканная картечь.

Мама осторожно спросила:

— А... граната не взорвется?

Вопрос по существу. Недавно на Малаховом кургане дети нашли бомбу — она пролежала в земле больше ста лет. Ударили камнем, и бомба взорвалась. Об этом писала городская газета. Хорошо, что мама не прочитала...

Хотел сказать маме: «Может взорваться!» Но подумал: кто же у нас в квартире по снаряду стучать будет?! И с легким сердцем произнес:

— Ну что ты!

И рассказал ей про сроки годности пороха — что они давно прошли, про условия взрыва бомбы — нужен сильный удар. Мама кивала головой:

—. Интересно, очень интересно... Только все-таки лучше, если б ты принес домой обыкновенное ядро.

 

ПЕТР КОШКА

 

Однажды попала пуля вражеская прямо в горячее сердце героя-матроса, и оборвалась его жизнь. А в это время осколком снаряда отбило крыло у могучего орла, что летал день и ночь над севастопольскими бастионами и клекотом своим подбадривал защитников города.

Принесли мертвого матроса и раненую птицу к лекарю-чудодею Пирогову. И обратился Пирогов к гордой птице с такими словами:

— Орел без крыла не орел — не летать ему. Но сердце у тебя здоровое. Отдай его славному матросу, и тогда отомстит он ворогам за тебя, и за себя, и за всю землю русскую.

Согласился орел. И переставил лекарь орлиное сердце в матросскую грудь...

Эта легенда — о человеке с орлиным сердцем, о Петре Кошке.

...После войны вернулся герой в свою родную деревеньку Ометинцы , что на Винничине. Встретила его полуразрушенная избенка с забитыми окнами — наследство матери. А самой матери уже не было. Пока Кошка защищал Севастополь, панский холуй так избил мать, что она заболела и умерла, не дождавшись сына.

Спрятал Кошка свой мундир, сложил кресты да медали в трофейный жестяный коробок, достал свой плотницкий инструмент и принялся за работу — есть-пить-то надо! Кому сарай возведет, а кому — и дом. Изгородь подправит и печь сложит — золотые руки были у матроса.

Потом встретил он красивую девушку Наталку Касьяненко. Поженились они, стали жить-поживать... Хотелось бы добавить « и добра наживать!». Но не нажил матрос добра за всю свою жизнь.

Нужда и невзгоды гнули Петра и Наталку к земле. Старели они. А просветления в их жизни не пред-

Не выдержала Наталья, сказала Петру:

— Вынимай свои награды, надень их и пойди к старосте — авось и выйдет облегчение.

Делать нечего, вытащил Кошка свой мундир, к которому не прикасался много лет, начистил медали до солнечного блеска и пошел к старосте.

А староста сверкнул злыми глазами да как заорёт :

— Се-вас-то-поль!.. О нем теперь и не упомнит никто. Как-никак третий царь уже на престоле. Скидывай побрякушки! — и потянулся к груди Кошки.

Распрямился тогда матрос:

— Кресты эти за русскую землю мне дадены, за защиту ее от врага. Прочь руки!..

В глубокой нищете умер герой Севастопольской обороны Петр Маркович Кошка, едва перевалив за пятьдесят лет.

Стоит памятник славному матросу в селе Ометин-цы, что на Винничине. И в Севастополе ему памятник, И улица, что примыкает к Малахову кургану, названа именем Петра Кошки.

А как звали того чванливого старосту, никто и не помнит. Да и помнить нужды нет.

 

КАНТОНИСТ

 

Вообще-то, кантонистами называли всех несовершеннолетних сыновей рядового и унтер-офицерского состава, которые жили в военных поселениях. Кроме того, звание кантониста получали учащиеся детских военных школ царской России.

 

ГЕНЕРАЛ-ИНЖЕНЕР ТОТЛЕБЕН

 

Пионерский поезд дружбы прибыл в Плевен. Мы уже побывали в Софии, Тырнове, Варне... Я сделал много фотографий и записей в тетрадку — вожатая сказала, что по возвращении каждый в своем классе расскажет о поездке.

Все было интересно в Болгарии. Но Плевен — это место особенное. Есть там музей русско-турецкой войны 1877 года. Мы вошли в центральный зал, и вдруг посредине его я увидел бюст генерала Тотлебена — того самого Эдуарда Ивановича, который воздвигал оборонительные укрепления в Севастополе в первую оборону! Сподвижника Корнилова и Нахимова, храбреца и талантливейшего инженера!

Вот какую удивительную историю узнал я.

Плевна была тогда турецкой крепостью. Засел в ней Осман-паша — хитрый и умный полководец. Русские войска блокировали крепость, но в течение многих месяцев взять ее не могли.

И вот на помощь осаждающим был вызван из Петербурга шестидесятилетний герой Севастопольской обороны Эдуард Иванович Тотлебен.

Генерал долго и внимательно осматривал местность вблизи крепости, а потом сказал военачальникам :

— Довольно полегло тут солдат русских. Хватит! Мы заставим турок сдаться... другим способом.

И придумал инженер вот что. Велел перегородить плотиной речку Гривицу — там, где она течет по ущелью. Когда скопилось целое море воды, перемычку взорвали, и лавина хлынула на крепость, затопила пороховые склады турок, разрушила многие укрепления. Осман-паша сделал отчаянную попытку вырваться из водного плена — ничего не получилось, и осажденные вынуждены были выбросить белый флаг.

Я узнал о Тотлебене еще немало примечательного. Например, что он помог вернуться из ссылки великому русскому писателю Федору Михайловичу Достоевскому. Как и многие герои Крымской войны , Тотлебен завещал похоронить себя у берега Черного моря. Склеп ему сооружен на Братском кладбище Северной стороны, рядом с павшими на бастионах матросами и солдатами.

Так я узнал, почему на мраморных стенах склепа Тотлебена вместе с картой оборонительных сооружений Севастополя высечен план болгарского города Плевны.

 

ВСАДНИК НА БЕЛОМ КОНЕ

 

Всадником на белом коне запомнили его современники. Таким он вошел в историю, таким влетел и застыл на полотне знаменитой Севастопольской панорамы.

Экскурсовод рассказывает:

— На белой лошади был генерал Хрулёв тогда, в начале февраля 1855 года, когда небольшой отряд под его командованием совершил дерзкое нападение на вражеский гарнизон в Евпатории... И в ночь на 11 марта 1855 года, когда готовилось наступление французских войск на севастопольские позиции, Хрулёв на белоснежном коне повел одиннадцать батальонов в контрнаступление. И в последний день обороны, когда пал Малахов курган и генерала дважды ранило, тоже был на белом коне.

Генерал Хрулёв не умер от ран, полученных в бою, он скончался в Петербурге в 1870 году. Но, согласно его воле, похоронен в Севастополе на Братском кладбище.

Любимое словечко генерала — «благодетели». Так он обращался к своим солдатам. В свою очередь, солдаты называли его «наш старатель».

И недаром на памятнике после слов «Хрулеву — Россия» высечено как бы обращение самого генерала:

« Пораздайтесь , холмы погребальные, потеснитесь и вы, благодетели. Вот старатель ваш пришел доказать вам любовь свою, дабы видели все, что и в славных боях, и в могильных рядах не отстал он от вас. Сомкните же тесные ряды свои, храбрецы беспримерные, и, герои Севастопольской битвы, окружите дружнее в вашей семейной могиле».

 

«ДЕРЖАТЬ НА СТРОПКЕ»

 

Это значит бомбу или гранату держать в стволе на привязи — удерживать на веревочке. Канониры нередко так делали под конец боя: на случай, если понадобится снаряд вытащить из пушки.

 

БАННИК. ПРИБОЙНИК

 

Вы знаете, что такое шомпол ? Так вот, банник — это шомпол для пушек: им чистят ствол от нагара после выстрела («пробанивают» — как в бане!). А затем таким же деревянным шестом, только не со щеткой, а с цилиндрическим утолщением на конце, заталкивают, прибивают заряд и пыж. Это уже прибойник.

 

КАРТУЗ. ПАЛИЛЬНАЯ СВЕЧА. ЗАПАЛЬНАЯ ТРУБКА

 

Стреляли из пушки так. Вначале нужно прочистить ствол банником. Потом опустить в ствол заряд или «картуз» — мешочек с порохом. Прибойником уплотнить заряд, вложить пыж и тоже прибить. Только после этого засылают снаряд в ствол. Зазоры между снарядом и стволом уплотняют просмоленной веревкой. Вставляют в отверстие трубку с быстро воспламеняющейся смесью. Можно наводить орудие.

Навели. Доложили, что готовы к выстрелу. Поджечь палильную свечу (картонную гильзу, начиненную порохом) и поднести к запалу — дело мгновения.

— Ба-а-та-а-рее-я! Огонь!

 

ПЕСНИ ЛЬВА ТОЛСТОГО

 

Иван Нода поет:

 

Как восьмого сентября

Мы за веру, за царя

от француз ушли...

 

Когда я впервые прочитал это в рукописи , то подумал: «Вот сочинили! Не писал ведь Толстой песен» . На другой день, придя в класс, спросил нашего отличника :

— Ты знаешь, что Лев Толстой участвовал в обороне Севастополя?

— А чем еще знаменит Толстой?

— Написал много гениальных книг: « Войну и мир », «Анну Каренину», « Детство »...

Тогда-я спросил:

— А песни Лев Толстой писал?

— Он же не поэт.

Меня подняли на смех. Я разозлился. Я-то и сам так думал, что не писал. Спросил еще у нашего учителя литературы. Не прямо, конечно:

— Вы случайно не помните наизусть какую-нибудь песню Льва Николаевича Толстого?

Учитель смутился и сказал, что наизусть он не помнит..,

«Ага! — подумал я. — Значит, есть все-таки песни , только они не входят в школьную программу...»

В библиотеке мне дали самое полное собрание сочинений. Листаю, Есть песни! Много песен, И в них — целая история обороны Севастополя.

 

...Барон Вревский генерал

К Горчакову приставал,

Когда под шафе:

«Князь, возьми ты эти горы.

Не входи со мною в ссору,

Не то донесу...»

 

Песни настолько точны в описании событий, что по ним можно восстановить план действий русских войск! Теперь понятно, почему в оборону были они у всех на устах. И лихой флотский барабанщик Иван Нода просто не мог их не петь.

 

БРАТСКОЕ КЛАДБИЩЕ

 

Всех, кто бывал на Северной стороне в Севастополе, поражает странное сооружение в виде египетской пирамиды. Это церковь-часовня Николы Морского на вершине Братского кладбища , где лежат герои первой обороны. В 1942 году она была разрушена фашистскими снарядами.

Три десятилетия после войны усеченная пирамида стояла, зияя мрачным, рваным прораном. Шестнадцатитонный семиметровый крест, венчавший когда-то часовни, валялся на земле.

Однажды над разбитой церковью появились строительные леса: началась реставрация. Реставраторы — особая специальность: они и строители, и инженеры, и художники. Восстанавливать исторический памятник не так-то просто.

Сложена пирамида из камня горы Кастель , что под Алуштой. За этот проект архитектор А. А. Авдеев был удостоен звания академика. Церковь внутри расписывали известные русские художники: А. Е. Корнеев, М, Н. Васильев, А. Т. Марков. Правда, в 1886 году росписи были заменены фресками итальянца Сельвиатти.

Входные двери — бронзовые. По стенам — тридцать восемь черных мраморных досок, где высечены фамилии 943 адмиралов, генералов и высших офицеров, захороненных на Северной. А всего на Братском кладбище покоится 127 583 защитника Севастополя.

Но вот мало кто знает, что есть еще одно Севастопольское братское кладбище. Находится оно на крутом берегу Днепра в городе Днепропетровске. Захоронено там 40 000 славных защитников города-

Когда появилось кладбище, город назывался Екатеринославом. Через него шли обозы с ранеными из Севастополя. Многие из них, проделав пятисоткилометровый путь, находили на берегу Днепра свое последнее пристанище.

Над Севастопольским братским кладбищем в Днепропетровске возвышается огромный рукотворный холм, увенчанный обелиском из инкерманского камня — его специально привезли из Крыма. С площадок монумента грозно смотрят корабельные мортиры. Далеко видны слова:

«ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ ОБОРОНЫ 1854—1855 гг.» В наше время к подножию памятника легла многотонная металлическая плита с надписью;

«РУССКИМ ВОИНАМ

ОТ ТРУДЯЩИХСЯ ДНЕПРОПЕТРОВСКА

В ДЕНЬ СТОЛЕТИЯ ОБОРОНЫ СЕВАСТОПОЛЯ

1855—1955 гг.»

А сколько еще братских и просто могил защитников черноморской твердыни раскидано по стране! И когда в Ленинграде или Воронеже, Подольске или Житомире, Ельце или Москве увидите надмогильный памятник с надписью: «Герой севастопольской обороны...» — поклонитесь низко-низко. Здесь спит вечным сном наш храбрый предок.

 

ГРАФСКАЯ ПРИСТАНЬ

 

Есть в городах памятные места, которые, сколько ни переименовывай, в народе живут под старым названием. В Одессе, например , Дерибасовская, а в Севастополе — Графская пристань.

Первый раз ее хотели перекрестить еще в конце XVIII века — на «Екатерининскую», когда готовились к приезду императрицы Екатерины П. Но, несмотря на «особые указания», она все равно осталась Графской.

Живучее это прозвище пошло вот с чего. Давным-давно командовал севастопольской эскадрой контр-адмирал граф Войнович. Он построил для себя пристань. И любил, сидя на раскладном кресле, наблюдать учения в бухте.

Графа с позором сняли с должности. А название «графская» приклеилось навеки. Хоть мало кто и помнил, откуда оно пошло.

Спустя полстолетия по настоянию адмирала Лазарева перед лестницей, ведущей к воде, построили ограждение — красивую колоннаду. А то бывали случаи, когда лихие кучера, заворачивая с полного хода на площади, сваливались вниз по лестнице! Позднее Графская пристань была украшена мраморными скульптурами, привезенными из Италии.

Свидетелем многих событий — великих и трагических — стала легендарная Графская пристань. По ней поднимался Павел Степанович Нахимов после своего триумфа в Синопском бою.

8 конце первой обороны вражеская ракета превратила пристань в груду развалин. Ее восстановили после Крымской войны.

По этим ступеням сходил красный лейтенант Шмидт, отбывая на крейсер «Очаков», чтобы принять командование восставшими кораблями в революцию 1905 года.

9 мая 1944 года штурмовой отряд моряков водрузил над Графской пристанью советский военно-морской флаг.

 

КИРИЛЛИЦА, A3, БУКИ, ИЛИ РАССКАЗ О ЛИШНИХ БУКВАХ

 

Если б Николка учился в наше время, было бы ему куда легче! И вот почему: сейчас в русском алфавите 33 буквы, а в прошлом веке их было на десять больше. Странное дело, не стала же беднее по звучанию наша речь? А почти одной трети букв не хватает!

Лишними они были. А все потому, что кириллица — славянская азбука — создавалась на манер греческого и византийского алфавитов. Потому, например, явились две буквы «е», одинаковые по звучанию. Одна из них — знаменитое «ять».

Писатель Лев Успенский однажды подсчитал: в старом издании «Войны и мира» 1 миллион 115 тысяч твердых знаков. Если их собрать вместе, то такое скопище займет 70 с лишним страничек. А перемножьте это на сотни тысяч книг!

Не такими уж невинными немыми овечками выглядят эти твердые знаки и «яти». Сколько книг из-за них недополучали люди! И правильно сделала революция, когда в 1918 году удалила из русского алфавита всех бездельников, как удалила их из жизни нашей страны.

Да, сочувствую Николке. То ли дело сейчас: «с» называется «эс», «ж» — «жэ». А раньше — поди . запомни: «слово», «живете», «буки», «рцы», «еры», «червь», «зело»... Мне в младших классах грамматика казалась сложной и запутанной штукой. Но тем нынешним школьникам, кто так же думает, советую почитать про русскую кириллицу!

 

АЭРОСТАТ НАД БАСТИОНАМИ

 

Василий Доценко вовсе не сочиняет про «небесного лазутчика». Только не Кошка то был, а отставной штабс-ротмистр Иван Михайлович Мацнев.

Летом 1855 года над бастионами несколько раз появлялся аэростат со штабс-ротмистром в корзине. Воздухоплаватель давно предлагал свои услуги Горчакову, но тому затея с шаром показалась слишком хлопотной и опасной. Когда же дело дошло до царя, то солдафон-император вдруг заявил, что использование аэростата — «нерыцарский способ ведения войны»!

И все-таки Мацнев совершает свой первый разведывательный полет на воздушном шаре — взлетает над осажденным Севастополем.

...Немолодых лет, худощавый, с большими седеющими бакенбардами и усами человек залез в корзину, перекрестился и взмахнул рукой. Солдаты стали быстро отвязывать веревки, что удерживали надутый шар. Несколько человек взялись за ворот лебедки. Солдаты «небесной команды» называли аэростат «змейковым», а на самого штабс-ротмистра смотрели как на всамделишного небожителя.

Громко скрипя, разматывались лебедки. Легкий шар тянул вверх, а небольшой бриз подгонял аппарат в сторону английских позиций. Мацнев взял подзорную трубу, привязанную к корзине, и стал рассматривать вражеские укрепления. Его заметили внизу и заметались в растерянности. Кое-кто попытался даже пальнуть в странный шар — аэронавт увидел дымки от выстрелов, направленных в небо. Он только улыбнулся про себя: «Это вы по недомыслию , мазурики! Не то еще будет!»

Наклонился, поднял со дна корзины картечную гранату и бросил ее вниз. На земле под аэростатом громыхнул взрыв и расплылось дымное облако. ,

—. Ну как небесный подарочек?! Съели!

Ребята, а что, если именно с того августовского дня берет начало история бомбардировочной авиации?!

 

СОБОР ЧЕТЫРЕХ АДМИРАЛОВ

 

Несколько лет назад «Известия» напечатали такую заметку:

«В Севастополе восстанавливается последнее из разрушенных з войну зданий. В строительных лесах стоит известный исторический памятник — Владимирский собор. Он был заложен над местом захоронения замечательного флотоводца М. Лазарева. В первый же месяц обороны едва поднявшиеся над землей стены храма стали усыпальницей еще одного адмирала — В, Корнилова. 7 марта 1855 года тут был похоронен руководитель обороны Малахова кургана В. Истомин, а 30 июня того же года — адмирал П. Нахимов...»

Собор восстановлен, и в нем — музей. Тысячи людей приходят к месту захоронения великих моряков русских.

Михаил Петрович Лазарев, открыватель Антарктиды, герой Наваринского сражения, стал командиром Черноморского флота и портов Черного моря, военным губернатором Севастополя и Николаева. Десятилетие его пребывания на этих высоких постах — золотой век южного флота России.

В Наваринском сражении рядом с адмиралом Лазаревым находились его питомцы — Нахимов, Корнилов, Истомин. Самому молодому из них — мичману Владимиру Ивановичу Истомину было тогда восемнадцать лет. Через четверть века в Синопском бою рядом с нахимовской «Императрицей Марией» будет вести огонь линейный корабль «Париж» под командованием контр-адмирала Истомина.

Ученики перенесли прах своего учителя, умершего в Вене, сюда, на Севастопольский холм, перед самым началом войны. Войны, в которой все трое погибли, в которой все трое стали бессмертны.

 

МОРСКАЯ БИБЛИОТЕКА

 

На титульном листе книги «Под щитом Севастополя», изданной в 1904 году в Санкт-Петербурге, есть надпись от руки:

«Севастопольской военно-морской библиотеке от участников обороны Севастополя 1941 —1942 гг. Данную книгу мы читали в окопах под Севастополем. Вернувшись, раскопали и привели в порядок. Прошу хранить. Капитан 2-го ранга С. Филиппов».

А было все так. В июне 1942 года фашисты захватили Северную сторону. Отчаянно защищался лишь небольшой гарнизон Константиновской батареи. В короткие минуты между боями моряки читали вслух старый роман Лавинцева о первой обороне города. Дочитать книгу не удалось. 24 июня по приказу командования группа смельчаков оставила укрепление. Пришлось перебираться вплавь через бухту. И было решено: закопать книгу в землю. «Вернемся в Севастополь — дочитаем!»

И они вернулись! Откопали недочитанный томик и, стоя на крыше батареи у развевающегося красного флага, как клятву, прочитали заключительные строки романа:

«Севастопольская слава по-прежнему немеркнущим светом озаряет русское оружие!»

Когда я рассказал эту историю отцу, капитану дальнего плавания, он вдруг спросил:

— А не тот ли это Сергей Петрович Филиппов, что преподавал у нас в училище в Кронштадте? Когда это было... в пятьдесят... ты тогда еще не родился... в пятьдесят третьем!

Удалось выяснить у работников Морской библиотеки: действительно, имя и отчество — Сергей Петрович, живет сейчас в Ленинграде. Но тот ли?

И вот прошлым летом отец взял меня на каникулы в Ленинград. Тогда-то мы и решили разыскать человека, подарившего удивительную книгу Морской библиотеке. Взяли в справочном бюро адрес и... встретились с Сергеем Петровичем Филипповым, капитаном второго ранга в отставке, бывшим наставником молодых офицеров! Тем самым, чья подпись на титульном листе романа «Под щитом Севастополя».

Каким же необыкновенным человеком оказался Сергей Петрович! Его отец, председатель колхоза, был зарублен кулаками. Все пять братьев Филипповых стали морскими офицерами и отличились в боях за Родину. На груди у старшего, Сергея, ордена Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды и много других наград.

Сколько славных историй вспомнилось Сергею Петровичу! Он рассказал, например, как под страшным огнем противника вывозил на катере с Малой земли под Новороссийском раненого Цезаря Кунникова — легендарного майора, Героя Советского Союза.

Уйдя в отставку, Филиппов в возрасте пятидесяти лет поступил учиться в педагогический институт имени Герцена. Он чудесный гравер , чеканщик, строит модели кораблей — словом, поразительный человек!

... Задумал я рассказать о замечательной нашей Морской библиотеке , а ушел в сторону. Так получилось, наверное, потому, что говорить о Морской библиотеке — значит, говорить о людях, чья судьба переплелась с главной библиотекой флота. Пример Сергея Петровича Филиппова — один из тысяч , которые можно было бы вспомнить.

История Морской библиотеки интересна не менее, чем иной роман. Вот хронологическая таблица основных дат этой истории:

 

21 июня. 1822 год — Утвержден проект библиотеки.

В одном из параграфов устава сказано: «...на заведение и содержание библиотеки в Севастополе начальство вычисляет из жалованья офицеров по 1 копейке с рубля».

 

1834 год — Прославленный русский флотоводец адмирал Михаил Петрович Лазарев дает указание о строительстве специального здания библиотеки, для чего офицеры вносят пожертвования в размере 2 процентов от своего жалованья.

 

1843 год — Секретарем-казначеем комитета директоров библиотеки избран капитан I ранга Владимир Алексеевич Корнилов, будущий адмирал, герой Севастопольской обороны.

 

1846 год — Старшим директором Морской библиотеки становится Павел Степанович Нахимов.

 

1849 год — Построено новое здание в центре города, на самом высоком месте. До наших дней сохранилась лишь так называемая «Башня ветров» — архитектурное сооружение для вентиляции книгохранилища.

 

Март 1854 год — Комитет библиотеки собрал 17 тысяч рублей серебром для пожертвования семьям матросов и нижних чинов, погибших и изувеченных в морских сражениях при Синопе, на Дунае и у кавказских берегов.

 

16 августа 1855 - го — Ввиду угрозы вторжения в город

противника принято решение эвакуировать книги в Николаев. Эвакуацией руководил капитан II ранга Г. И. Бутаков, впоследствии известный адмирал русского флота. Династия Бутаковых дала нашей стране 221 моряка. В настоящее время в Центральном Военно-морском музее работает правнук адмирала капитан I ранга Г. А. Бутаков.

 

1890 год - Библиотека возвращается в Севастополь, где для нее напротив Графской пристани построено пятое по счету здание.

 

1890 год — 1900 годы . От разных лиц и учреждений в дар библиотеке поступает шесть тысяч томов. Среди приславших свои книги — великий русский химик Д. И. Менделеев, адмирал С. О. Макаров. Художник К. И. Айвазовский преподносит Севастопольской Морской библиотеке свою картину «Нахимов и Корнилов в бою».

 

1905 год — Среди читателей библиотеки появляется имя Петра Петровича Шмидта — одного из будущих руководителей Севастопольского восстания.

 

1914 год — В связи с обстрелом города немецким крейсером «Гебен» наиболее ценная часть книжного фонда прячется в подвалах. Библиотека практически прекращает работу до конца гражданской войны.

 

1922 год — Возобновлена работа Севастопольской Морской библиотеки. Численность ее фонда — 100 тысяч экземпляров.

22 июня 1941 год — Бомбардировка Севастополя фашистскими самолетами. От взрыва морской мины пострадали читальный зал и другие помещения библиотеки.

 

Август 1941 год — Эвакуация на Кавказ. Борьба за сбережение книжного фонда. Обслуживание кораблей, участвующих в боевых операциях Черноморского флота.

 

Ноябрь 1944 год — Вместе с возвращающейся в Севастополь

эскадрой прибывает ценнейший груз — книги Морской библиотеки.

Временные помещения: в подвале Музея флота, затем — на Красном спуске.

 

1961 год — Библиотека переходит в свое нынешнее — восьмое за всю историю — здание на проспекте Нахимова.

 

21 июня 1972 года . — Торжественно отмечено стопятидесятилетие Севастопольской Морской библиотеки. В этот год книжный фонд ее составил 260 тысяч экземпляров .

 

В этой библиотеке работали Всеволод Вишневский и Новиков-Прибой, Константин Паустовский и Леонид Соболев, Борис Лавренев и Александр Твардовский. Все они дарили свои книги — в Морской библиотеке целая коллекция книг с автографами знаменитых писателей и поэтов.

А знаете, когда мне привелось испытать самое большое и радостное волнение в жизни? В тот день, когда библиограф Евгения Матвеевна Шварц ввела меня в подвальный отсек библиотеки, который называется «Фонд редких изданий».

Евгения Матвеевна открыла сейф и осторожно, словно боясь расплескать драгоценную жидкость в переполненном сосуде, достала пожелтевшие листки — Затаив дыхание смотрел я на «Устав воинский Петра Первого», напечатанный в 1716 году, «Пехотный строевой устав» 1784 года. Тут же один из немногих сохранившихся в нашей стране экземпляров «Слова о полку Игореве», редкое старинное издание Радищева. Здесь, в фонде уникальной книги, находятся роман А. Лавинцева «Под щитом Севастополя», «Записки артиллерийского офицера в семи тетрадях Е. Р. Ш-ова», полный комплект «Морского сборника» начиная с 1848 года и много других книг, которыми мы пользовались, работая над повестью о Николке Пищенко.

 

Вот они — наши молчаливые, умные и бескорыстные помощники.

У создателей этой книги о юном герое первой Крымской обороны есть еще один автор. Имя его — Севастопольская Морская библиотека.