Ах, как нелепо! Музыкой убит! *

Неправда! Невозможно верить в это!

Но телеграммой злой эфир вопит

О жуткой смерти барда и поэта.

 

И, просочившись сквозь ячейки сит,

Дошло и до российского рассвета.

Ах, сколько раз прослышано, пропето,

Неужто он навеки замолчит?

 

В чем гибели предательский исток?

Не верится, что в звуковой нирване.

Зачем, зачем, открыл электроток

Ученый по фамилии Гальвани!

 

Блестят наклеек яркие картинки -

Лежат осиротевшие пластинки.

 

----------------------------------

* По заключению парижской полиции, Александр Галич погиб от удара электротоком при подключении нового телекомбайна.

 

2

 

Лежат осиротевшие пластинки,

Колки гитары обнимают гриф.

Стихотворений призраки-обрывки

Плывут куда-то, небо перекрыв.

 

И то ли в танце, то ли в поединке

Вдруг падают, в безмолвии застыв,

Чужой страны кладбищенский мотив

Сопровождает скорбные поминки.

 

«Воробьи попрятались в скворешники,

Улетели за море скворцы…

Грешного меня –простите, грешники,

Подлого – простите, подлецы!» *

 

А время, задыхаясь, дальше мчит,

Еще храня богемный колорит.

 

----------------------------

* «Засыпая и просыпаясь» (1966 -1971)

 

3

 

Еще храня богемный колорит

Стихов, друзей, напевов и чудачеств.

Еще душа мучительно не спит,

Не зная ни пророчеств, ни предательств.

 

Но все же вновь в груди его свербит –

Ведь под завесой всяческих трюкачеств

Дамоклов меч набором подлых качеств,

Как прежде, угрожающе висит.

 

« Я сижу, гитарой тренькаю –

Хохот, грохот, гогот, звон…

И сосед-стукач за стенкою

Прячет в стол магнитофон…» *

 

И приглушенно, как из-под сурдинки,

К нему спешат аккорды вечеринки.

 

--------------------------------------

* «Желание славы», 1971

 

4

 

К нему спешат аккорды вечеринки,

Где русский обретается Париж,

Где связь времен, как нити-паутинки,

Но собираться здесь не запретишь…

 

Здесь разделилось все на половинки:

Глядят химеры с нотрдамских крыш,

А рядом – переделкинский камыш

И вдоль дороги грустные осинки.

 

« Ну ладно, и пусть ни кола, ни двора,

И это – Париж, не Москва,

Ты в окна гляди, как глядят в зеркала,

И слушай шаги, как слова». *

 

А в окна дождь настойчиво стучит,

Седой Париж, благочестивый вид

 

-----------------------

* «А было недавно, а было давно», 1974

 

5

 

Седой Париж, благочестивый вид.

И выступленье будет в понедельник,

И желтый луч гитару осветит,

И ты поешь, и вроде не бездельник.

 

А память привередливо хранит

Концерт на даче, подмосковный ельник,

И тяжесть дум в очередной сочельник,

Чиновных душ присутственный гранит.

 

«Дуралеи спешат смеяться,

Чистоплюи воротят морду…

Как легко мне было сломаться

И сорваться, и спиться к черту». *

 

В сплошную горечь сгрудились горчинки,

Ах, как жестоко! Падают снежинки.

 

------------------------

* «Черновик эпитафии», 1971

 

6

 

Ах, как жестоко! Падают снежинки

В пространство. Ни погостов, ни крестов,

Ни чарки, ни убогой четвертинки

Средь наголо остриженных голов.

 

В грязи лежат распухшие ботинки

И лишь плакаты с ликами Богов

Торжественно глядят на мужиков,

Запрещены и письма, и посылки.

 

« Где теперь крикуны и печальники?

Отшумели и сгинули смолоду…

А молчальники вышли в начальники,

Потому что молчание – золото». *

 

По руслам Колымы и Индигирки –

Не снег, скорей – застывшие слезинки.

 

---------------------------------

* «Старательский вальсок», 1963

 

7

 

Не снег, скорей – застывшие слезинки

И океан невыплаканных слез,

Этапы, вошебойки, пересылки

И гул колес, стремительных колес.

 

Худых бараков тусклые коптилки,

Метель, что разыгралася всерьез,

И в душу проникающий мороз –

Для мертвецов особые носилки.

 

«Опять над Москвою пожары

И грязная наледь в крови.

И это уже не татары,

Похуже Мамая – свои!» *

 

… А за снежинкой оттепель следит,

До гроба ни одна не долетит.

 

--------------------

* «Памяти Живаго», 1972

 

8

 

До гроба ни одна не долетит

И не покроет снежной пеленою…

Доносов многозначащий петит

Стоит, как страж, за хрупкою строкою.

 

Тлетворный дух опасен, ядовит,

Как злой дракон, всегда готовый к бою,

И чувствуешь погоню за собою,

Недреманное ухо чутко бдит.

 

«Мы с каждым мгновеньем бессильней,

Хоть наша вина – не вина.

Над блочно-панельной Россией,

Как лагерный номер, - луна». *

 

Сама себя ты обращаешь в прах,

Россия, утонувшая в снегах.

 

------------------------------

* «Опыт ностальгии», 1973

 

9

 

Россия, утонувшая в снегах,

Скорбит своей душой заледенелой.

С печатью несвободы на устах,

С историей контрастной, черно-белой.

 

Издревле со свободой не в ладах,

С опричниной, от пыток очумелой,

Задавлен дух и кровоточит тело,

Но ток свободомыслья не зачах.

 

«Я выбираю Свободу,

Но не из боя, а в бой.

Я выбираю свободу

Быть просто самим собой». *

 

Твоя страна тебя же бьет с размаху,

Готовая на подвиг и на плаху.

 

-------------------------------------------

* «Я выбираю Свободу», 1971

 

10

 

Готовая на подвиг и на плаху,

На яркий свет и на гнетущий мрак.

Кому – Христу, Иегове, Аллаху

Сподобится подать России знак –

 

Не угождать губительному страху,

Поэты – не мишени для атак…

Как славно, что опальный Пастернак

Не отдан в руки лагерному праху!

 

«Ах, осыпались лапы елочьи,

Отзвенели его метели…

До чего ж мы гордимся, сволочи,

Что он умер в своей постели!» *

 

В своей постели, не в чужих краях…

Ах, как здесь душно! Гложет липкий страх.

 

----------------------------

* «Памяти Б.Л.Пастернака», 1966

 

11

 

Ах, как здесь душно! Гложет липкий страх,

Когда идут погромные кампании.

Но жив поэт! Жива в его руках

Машинка, что сработана в Германии.

 

И груз эпохи снова на плечах,

И песня, как молитва, как заклание,

И самиздат, подпольное издание,

На папиросных тоненьких листах.

 

«Их имен с эстрад не рассиропили,

В супер их не втиснули облаточный.

«Эрика» берет четыре копии,

Вот и все!.. А этого достаточно!» *

 

И страх грызет полковничью папаху,

Ленивой лентой лезет под рубаху

 

-------------------------

* «Мы не хуже Горация», 1964 -1966

 

12

 

Ленивой лентой лезет под рубаху,

Чиновнику охранки не до сна:

- Прихлопнуть бы заразу сходу, смаху,

Не подняла чтоб головы она.

 

И заработать новенькую бляху,

И выпить с чистой совестью вина.

Страна тогда устоями сильна,

Когда в домах бывает много страху.

 

« Это дом и не дом. Это дым без огня.

Это пыльный мираж, или фата-моргана.

Здесь Добро в сапогах рукояткой нагана

В дверь стучало мою, надзирая меня». *

 

Теперь издалека на все глядишь,

И застывает сумрачный Париж.

 

----------------------------------------

* «Заклинание Добра и Зла»,1974

 

13

 

И застывает сумрачный Париж.

Не будет больше у тебя Премьеры.

Седой консьерж, что коренаст и рыж,

Задернул на твоем окне портьеры.

 

Ты новой песней нас не удивишь

За рюмкой золотящейся мадеры…

И горечь поэтической карьеры,

Сам от себя, увы, не убежишь.

 

«И милых до срока состарил,

И с песней шагнул за предел,

И любящих плакать заставил,

И слышать их плач не хотел». *

 

Чуть слышная скребет в подъезде мышь,

Чужой страны кладбищенская тишь.

 

* «Когда-нибудь дошлый историк…», 1972

 

14

 

Чужой страны кладбищенская тишь.

Не слышно даже тоненькой свирели.

И кто-то где-то сохранил престиж:

- Не умер Галич в собственной постели!

 

В каких далеких высях ты летишь?

Куда возносят музыки качели?

«Не умер Галич в собственной постели…»

Ты вольным духом в небесах паришь.

 

« И не знают вельможные каты,

Что не всякая близость близка

И что в храм ре-минорной токкаты

Недействительны их пропуска!» *

 

Токкаты Баха – ненадежный щит.

Ах, как нелепо! Музыкой убит!

 

---------------------------------

* «Слушая Баха», 1973

 

Магистрал

(акростих)

 

Ах, как нелепо! Музыкой убит!

Лежат осиротевшие пластинки.

Еще храня богемный колорит,

К нему спешат аккорды вечеринки.

 

Седой Париж, благочестивый вид.

Ах, как жестоко! Падают снежинки,

Не снег, скорей – застывшие слезинки,

До гроба ни одна не долетит.

 

Россия, утонувшая в снегах,

Готовая на подвиг и на плаху.

Ах, как здесь душно! Гложет липкий страх,

Ленивой лентой лезет под рубаху.

 

И застывает сумрачный Париж –

Чужой страны кладбищенская тишь.