Утро, март

 

Как всегда, Лёля проснулась в прекрасном настроении. В окно светит солнышко, победно чирикает воробей, завывают коты, лает соседский Шарик – значит, вывел уже на прогулку свою хозяйку Леночку. Лёля распахнула шире фрамугу – пусть в комнате будет больше холодного сырого мартовского воздуха. И только потом в ее сонное еще сознание проник червячок тревоги. «Что же, что же не так? – Ах да, Сережа». Лёля ночью даже не встала, когда он пришел – не хотела с ним разговаривать. Сейчас она заглянула в комнату сына – Сережа сладко сопел во сне, и лицо у него было таким милым и детским, словно ему лет двенадцать, а не восемнадцать. «Какой у меня красивый сын, и какой… неудачный». Сережа почувствовал взгляд матери, ресницы задрожали, он что-то забормотал во сне и повернулся к стенке. Лёля потянула носом: пахло перегаром и табачным дымом. Несильно, но для ее чуткого носа вполне достаточно. Лёля сморщилась и пошла открывать форточку, спотыкаясь о разбросанную одежду, обувь, гантели, какой-то прочий подростковый хлам. Форточку открыть, одежду затолкать в шкаф, сына укрыть получше. Лёля провела по Сережиной щеке – розовой, с нежной кожей, как у младенца.

Сын пошел весь в отца, тоже Сергея, высокого эффектного блондина с атлетической фигурой, синими глазами. Лёле было так приятно появляться с красивым молодым человеком на люди, казалось, все смотрят вслед и завидуют. Они «дружили» с четвертого курса, а поженились после защиты дипломов. Какая была красивая свадьба!

Лёля вздохнула. Сережа-младший достался трудно, ценой развода с его отцом, труднейших первых лет, бессонных ночей, все пришлось вынести в одиночку. Вот, думала, теперь будет пожинать плоды своего труда, радоваться успехам сына. А радоваться не приходится, и нет конца беспокойствам. Вот, где он был вчера до трех утра? Матери не сказал, куда пошел, на сотовый не отвечал. Наверняка развлекался где-нибудь в клубе. У Лёли не хватало духу отказывать сыну в карманных деньгах, хотя она и понимала, что в таком количестве нельзя их давать, это баловство, сын совсем не знает цену деньгам, не стремится научиться их зарабатывать сам. А ведь она не вечная, да и бизнес – сегодня успешный, а завтра?

Лёля попыталась отогнать грустные мысли. Йога не терпит плохого настроя. Но медитация не получилась. Который раз за утро вздохнув, Лёля пошла принимать холодный душ а потом на кухню – выжимать грейпфрутовый сок, свой ежедневный завтрак. Обед и ужин приготовит домработница Маша, она же уберется и сходит в магазин. Так что вечером в квартире будет чисто, прибрано, и будет пахнуть вкусной едой. Маша как добрый дух этого жилья, Лёля иногда не встречалась с ней неделями и успевала почти забыть, как она выглядит.

Лёля оделась, слегка накрасилась перед зеркалом в прихожей и вышла на улицу. До офиса пешком идти двадцать минут, и Лёля никогда не вызывала машину. Иначе можно совсем отвыкнуть ходить. Весь день и так приходилось куда-то ездить, или звонить по телефону, сидеть на неудобном кресле в кабинете перед стареньким монитором. «Когда Михалыч купит мне кресло получше?» Сплошная гиподинамия и остеохондроз.

Лёлина фирма занималась поставками компьютерной и оргтехники. Не самая крупная в городе, но сеть магазинов имелась, а также широкие связи с западными и восточными поставщиками. Иногда даже приходилось добывать редкие приборы и устройства для оставшихся в живых после перестройки научных институтов. Особых хлопот с хорошо поставленным бизнесом не было уже года три, Лёля скучала, хотелось заниматься чем-то еще, более интеллектуальным. Хорошо Ларику. Все же в разработке программного обеспечения нового и интересного всегда больше, чем в какой-то торговле коробками с техникой. Разве для этого она училась пять лет в университете, на факультете прикладной математики, на одни пятерки, чтобы теперь застрять в директорах заштатной торговой фирмы? Со своим кандидатским дипломом и неудовлетворенными амбициями.

Признаться, большую часть времени на работе Лёля давно тратила на что попало: пустую болтовню, разбор каких-то мелких дрязг и проблем с подчиненными, подпись никчемных бумажек. Ей, получившей хорошее советское воспитание, было совестно получать такие большие деньги, совершенно не оплаченные тяжким трудом. Лёля вспомнила свою одноклассницу Ольгу Свечкову, которая даже деньги в банк не относила. Не потому, что боялась, что банк прогорит, а просто как же получать проценты? Это же что за такой доход? За то, что до банка дошла, что ли? Это впитанное советскими детьми убеждение, что «каждому по труду», а труд должен быть напряженным, от зари до зари, не давало спокойно и с достоинством принимать «дармовые» деньги, эти капиталистические радости. Доход выше среднего – это стыдно, особенно если к вечеру ты не падаешь от усталости, простояв у станка, или проработав в поле, или (чему училась Лёля) прилежно решая задачи, ставя эксперименты в научной лаборатории.

Как только началась перестройка, она отважно начала заниматься своим бизнесом. Но это не было продуманным выбором, а только единственным выходом в той ситуации. Лёля как раз вышла на работу, назад, в лабораторию, из отпуска по уходу за ребенком. Сереже исполнился годик, нужны были деньги, а в институте были сокращения, научным сотрудникам платили копейки, и те неохотно и с задержками. Начала торговать именно компьютерами, а не тряпками или косметикой, и, как теперь стало ясно – на тот момент это было на удивление удачное решение. Почему компьютерами?

Лёля хорошо помнила тот день, когда она впервые увидела IBM PC, тогда еще двойку. Двойку – это не пентиум два, а двести восемьдесят шестой, серии XT. Это была любовь с первого взгляда. После больших машин с перфокартами и терминалами, на которые можно было попасть только в очередь, маленький «персональный» компьютер подкупал простотой и доступностью в общении. Он действительно был персональный, по крайней мере, на те два часа в день, которые доставались Лёле. Все его ресурсы, впечатляющие в сочетании с такой миниатюрностью, были в ее полном распоряжении. А цветной экран! А редактор текстов! А базы данных! Лёля получала почти физическое удовольствие от того, что машина была ей послушна, что она добивалась от машины точно того результата, на который рассчитывала. Может быть, именно такой четкости и однозначности, которая присуща математике и программированию, Лёле не хватало в жизни, запутанной, непонятной, перестроечной.

А по вечерам читала книжки по программированию, прокручивала в уме алгоритмы задач, помешивая кашку и стирая ползунки. И по ночам, качая кроватку, пыталась читать еще, пока голова не падала на подушку.

Но денег не было, надо было что-то придумывать. И Лёля вместе с институтскими коллегой и другом Олегом, продав кое-что из вещей и заняв у родственников, начали возить компьютеры под заказ из соседнего большого города. У Олега была машина, старенькие жигули, а Лёля зато лучше разбиралась в технике, помогала заказчику определиться с конфигурацией. Установка, настройка, монтаж локальных сетей – это все тоже было на ней.

Через год у них уже был микроавтобус для перевозки техники, и пять человек в штате. Открыли магазин. Крутились, не успевая обслуживать все растущий рынок. Появились и конкуренты, но Олег с Лёлей были первыми, да и, наверное, самыми знающими и трудолюбивыми.

Еще через год Олег решил уйти из «Клипера» (так называлось их предприятие). Он занялся бытовой техникой, а Лёля дальше повела корабль сама. Расстались мирно, денежных ссор и недоразумений не было. И личных тоже – все эти годы Лёля с Олегом были любовниками, но какими-то вялыми, как бы по долгу службы, для укрепления бизнеса. Ни Лёле, ни Олегу в голову бы ни пришло пожениться, тем более что Олег уже был женат. Торговля компьютерами и бытовой техникой плохо сочетается под одной крышей. Бизнес решено было развести, и личные отношения также пришли к развязке. Хотя, конечно, остались приятелями.

 

Офис фирмы «Клипер»: нарядное крыльцо, красивая вывеска, ребята-продавцы курят на крыльце – все в костюмчиках, с галстуками. Лёля запрещает курить в помещении – только на улице! Несмотря на ранний час на площадке перед входом уже несколько машин. Ага, вот и соболь «СофтМастера», уже за своим заказом подъехали.

Ларион Прокопьевич, сам-директор «СофтМастера» и старый друг, болтал с секретаршей Наташей. Высокий, тонкокостный, с аристократическим лицом, которое не портили залысины, пышной седой шевелюрой, одет как всегда в элегантный светлый костюм и шейный платок вместо галстука. Увидев Лёлю, просиял:

- Здравствуй, дорогая. Ты сегодня прекрасно выглядишь, хотя цвет губной помады… Кофе нальешь?

- Ларик, солнце, я никогда не знаю, то ли ты комплимент говоришь, то ли гадость. Пойдем в кабинет. Раз уж пришел, я тебя быстро не отпущу! Наташа, сделай нам кофе.

Лёля распахнула для гостя дверь в кабинет, на ходу забирая со стола секретарши папку «На подпись». Пока Ларион Прокопьевич причесывался перед зеркалом, вдумчиво разглядывая свое отражение, Лёля рассеянно подписывала счета на коммунальные услуги, напевая «Водоканал, как же нас ты доконал». Она знала привычки Лариона Прокопьевича: еще минут пять он не оторвется от созерцания своего божественного лика. «Старый нарцисс!» - с нежностью подумала Лёля. Ларик был ее лучший друг, «жилетка», с ним можно было обсудить такие вещи, которыми ни с кем другим не поделишься. Жаль, редко доводилось встречаться, Ларион Прокопьевич – занятой человек, директор крупной фирмы по разработке программного обеспечения, и сейчас они чаще встречались по деловым поводам и вели соответствующие разговоры. И все же Лёля надеялась, что Ларик найдет минутку и выслушает ее очередную историю о трудностях воспитания сына-подростка.

Наташа принесла ароматный кофе. Ларик потянул породистым носом: «Это арабика? Ириш крим?» Он взял маленькую чашечку, артистично присел на край стола («ему бы фрак – он бы фалды откинул»). Пригубил кофе и зажмурился.

- Лёля, какой у тебя всегда вкусный кофе, мои бы девушки научились такой сооружать… Ну как у тебя дела, как Сережка?

- Не радует Сережка, нет у меня с ним контакта. Я его просто не понимаю!

- Подожди, ну что ты хочешь, все же в порядке! Он учится? Учится. Пусть не на пятерки, не важно. – Ларик стал загибать длинные холеные пальцы - Дома ночует? – Лёля кивнула – Ночует. Вот видишь! А то, что ты его не понимаешь – так это естественно. Я вот, тоже нынешнюю молодежь не понимаю совершенно. Другие они.

- Ну, ВООБЩЕ молодежь можно и не понимать, - возразила Лёля. – А вот родного то сына! Я же с ним всегда разговаривала, интересовалась его делами, старалась его увлечь чем-то. Ну, ты знаешь. А теперь я боюсь, как бы он не спился. Или не стал наркоманом. Он совсем мне ничего не рассказывает! И пропадает в этих своих ночных клубах! Неизвестно с кем! И неизвестно чем там занимается! – Лёля махнула рукой.

- Ну, ну, тише. Ничем таким особенным Сережка не занимается, не выдумывай. Он хороший парень! Ну, хочешь, я его на практику возьму? Он с моими ребятами будет программировать, а это куда увлекательнее любых наркотиков. Только, чур, от компьютера не отгонять!

- Ларичек, милый, ты вправду думаешь его увлечь работой? Я бы была просто счастлива! А то он кроме своего рэпа ничем не интересуется.

- Рэп – это тоже неплохо, музыка поколения. Будто не помнишь, как сама по Макаревичу прибивалась.

- Я не «прибивалась». Что за сленг!

- Ну, фанатела.

- Ух ты, сам такое слово!

Лёля шутливо толкнула Ларика.

- Все, ловлю тебя на слове. Летом отправлю Сережку к тебе на практику.

Ларик кивнул и отхлебнул из чашки.

- Лёль, а у меня к тебе дело. Ты знаешь, что сейчас пошла мода на детекторы лжи?

Лёля кивнула:

- Просто бум какой-то. Что они с ними делают? Я еще понимаю, в милицию. Но у меня заказчики – фармацевтическая фирма, наш НИИ, сеть сотовых магазинов и даже школа! Что они там, детей проверяют что ли? Выучили ли они уроки?

- Да, и проверяют, не смейся. И я бы себе на фирму взял.

- Ну, тебе то зачем? И вообще, это, наверное, не совсем законно. Или, по крайней мере, аморально.

- Да нет, ты не поняла. Законно - не законно, неважно. Мне, видишь ли, заказали кое-какой дополнительный софт для него. Чтобы повысить точность измерений. Ну и, нужно некоторые датчики с ним синтегрировать. И еще вариант для КПК.

- А это еще зачем? – фыркнула Лёля, - на ходу определять, что ли?

- А что тебя удивляет? И на ходу, и на ходу…. Ты возьмешься сделать аппаратный интерфейс? И драйверы для КПКшки?

- Ну, заказ то никогда не лишний! Только меня беспокоит правовая сторона вопроса.

- Это пусть тебя не волнует. Все законно. Знала бы ты, кто у меня заказчики! Договор на разработку совершенно официальный.

Лёля в сомнении покачала головой.

- Чем-то это пахнет таким…

- Каким таким? Если хочешь, я тебе сделаю подборку соответствующих законов. Или сама в Интернете посмотри. Все абсолютно легально, и применение полиграфа, и его продажи. Впрочем, ты же сама продаешь сертифицированные приборы.

- Ну, конечно, только мне это кажется каким-то нечистоплотным. Что за недоверие к собственным сотрудникам?

Ларик спрыгнул со стола и забегал по кабинету, размахивая руками.

- Да эти сотрудники… Учишь их, учишь, всю душу отдаешь, а он – чуть оперился, и на крыло. В Америке ему лучше. Во Франции. А что, я им, может быть, плачУ мало?! Мало о них забочусь?! А те, кто похуже и остался – те тащат. Тащат все, что плохо лежит! – Ларик потряс кулаком. – Я бы их на чистую воду то вывел с помощью детектора лжи!

Лёля с беспокойством следила за перемещениями Лариона Прокопьевича.

- Ларик, ты крыльями то не маши, сядь. А то вон ваза на полке погнется. Так-таки и тащат?

Ларик упал в кресло, будто непривычные эмоции отняли у него все силы.

- Устал я, Лёлька. Я один за наш бизнес болею. Хотя я им и зарплаты, и соцпакет, и опционы. Ссуды вон беспроцентные на жилье даю. Я этих мальчиков просто люблю, как родных детей. Что я могу еще для них такого сделать, чтобы они не уезжали? Да и, если отбросить эмоции, - риски нужно просчитывать. Я должен знать, что мне ждать от того или иного человека. Это же не грузчики, которых только свисни, с улицы прибежит толпа. Это штучный товар, в который я вкладываю деньги. И хочу иметь отдачу.

- Ну, в целом я тебя понимаю. У меня, как ты знаешь, те же проблемы – текучка. Правда, у меня не настолько много вложений в кадры, как у тебя. Но мне бы и в голову не пришло лезть им в душу. Мне это кажется недопустимым. Впрочем, я понимаю твои чувства.

- Не хочешь – не проверяй, твое дело. А я это налажу у себя. Уже отправил психолога на учебу.

- А что касается заказа – ну конечно, давай поработаем. Ведь, если не сделаю я, сделает кто-то другой?

- Правильно мыслишь. Я всегда хотел с тобой поработать. Ты же так хорошо программировала на ассемблере! Может, тряхнешь стариной?

- И тряхну! Молодежь то у меня с ассемблером не очень, да у нас и задач таких нет. А я вспомню, легко. Так что драйверы за мной.

Ларик обнял Лёлю.

- Эх, Лёлька! Мы с тобой таких делов наворочаем! Ладно, я поехал. Мне еще к заказчикам.

Ларион Прокопьевич на выходе из кабинета еще раз взглянул в зеркало, сделал значительное лицо и пригладил шевелюру. Оглянулся на Лёлю, Лёля помахала ему рукой.

Одновременно с хлопком закрывающейся двери зазвонил телефон.

Лёля порадовалась про себя, что во время их беседы этот аппарат молчал.

- Лилия Владимировна, вам звонит господин Накамура. Уже третий раз. Я вас не беспокоила, правильно?

- Правильно, Наташа, соединяй.

Господин Накамура Сабуро был старым партнером «Клипера» - поставлял технику из Японии, и вполне хорошо владел русским языком. Только, как и большинству японцев, ему не давалась буква «л». Поэтому Лёля была в его транскрипции Ририя Врадимировна. Впрочем, сейчас они поговорили по-английски, для Накумура это было легче. Лёля же неплохо понимала по-английски, только сбивало с толку это «р» там, где должно быть «л». В конце разговора прилежный ученик Накамура Сабуро перешел на русский.

- Ририя Врадимировна, прошу вас, объясните мне один русский анекдот. Я его не поняр. Почему чукча греется в рефрижераторе. Там же хородно!

Лёля терпеливо рассказала ему, почему.

- Спасибо, госпожа Ририя, теперь я знаю. Смешно!

- Сабуро-сан, вы уже отлично владеете русским!

- Я надеюсь, да, спасибо! Мне нравится ваша курьтура. Я хочу знать другие анекдоты!

И Лёля рассказала Накамура анекдот про тёщу на даче. Только пришлось еще объяснять, что такое «дача» и почему там садят картошку. По тёщу – это интернациональное, понимают все. А вот чукчи и дача с картошкой – это наша специфика.

Распрощались, довольные друг другом. Лёля – с чувством миссионера, несущего свет русской культуры на восток, господин Накамура – с чувством исследователя-этнографа, заполучившего новый материал. В довершении Лёля пригласила Накамура летом на дачу и обещала накопать сколько угодно хрена.

- У нас есть такой фразеологический оборот «до хрена». Это значит, очень много. Так вот, у меня на даче хрена до хрена.

- О, хрен, васаби, да! Спасибо, Ририя-сан, я приеду. И «до хрена» значит «много» - это очень верный оборот. До хрена, васаби, много, хорошо!

На этой оптимистичной ноте и закончили разговор.

 

До обеда шла обычная круговерть со звонками, бумагами, мелкими проблемами, но к двенадцати все утихло, и Лёля смогла спокойно побродить по Интернету, прихлебывая кофе из большой красной чашки. Интернет – это и бездонная бочка информации, и способ развлечения. В качестве отдыха Лёля любила поболтать в аське, почитать новости и дневники, поторчать в форумах. Странно только, что такие вполне молодежные удовольствия почти не занимают ее сына. Могло бы быть хоть что-то общее.

Для начала Лёля поискала в Интернете информацию о полиграфах. Выяснилось, что их применение опирается на солидную законодательную базу. Практически каждый хозяин может использовать детектор лжи для выявления нелояльных сотрудников. И, оказывается, все это вполне сочетается с правами человека! Странно, что в Интернете, на этой территории свободы, практически не нашлось никаких отрицательных отзывов о работе полиграфа. Сплошные дифирамбы! И ошибки то исключены, и преступления раскрываются по горячим следам, и вообще, это чуть ли не символ прогресса, страж законности! Может быть, действительно, детектор лжи не знает ошибок, а его применение сделает жизнь более безопасной, а общество более лояльным? Лояльным то да, а вот свободным? И что важнее, безопасность или личная свобода? Лёля догадывалась, что этот вопрос не имеет единственно верного ответа, но по своей привычке хотела разложить все по полочкам. Тем более что свобода личности всегда казалась Лёле абсолютной ценностью.

Лёле вспомнилось читаная в детстве фантастическая книжка . Там порядок охраняли роботы-птицы, которые реагировали на криминальные мысли. Сначала всем понравилось, как они работают. Стоит только убийце подумать об убийстве – как электрический заряд небольшой мощности отрезвлял его. Если он не успокаивался – следовал заряд посильнее. Преступность в стране сильно упала. Но беда была в том, что роботы были запрограммированы на самообучение. И постепенно они стали карать человека за мысль об убийстве комара, причем иногда до смерти. И, разумеется, карать за мысли об «убийстве» самого робота. Чем кончилась та история, Лёля не помнила, но ситуация с детекторами лжи показалась её аналогичной. «Нет, ну тут последствия для испытываемых детектором лжи минимальные. Максимум, премии лишат за крамольные мысли», - успокоила себя Лёля.

С другой стороны, а что такое ложь, которую определяет детектор? Где гарантия, что эмоциональная реакция на вопрос не вызвана чем-то совсем посторонним, а вовсе не лживым ответом? А как насчет записных врунов, которые сами свято верят в свои версии? Они, значит, всегда пройдут испытания на полиграфе, а вечно сомневающиеся в каждом слове интеллигенты – нет. Статьи в Интернете уверяли, что умные психологи все давно просчитали, и ошибки исключены.

В общем, не нравилось Лёле это повальное увлечение полиграфами. И участвовать в его усовершенствовании – это все равно, что разрабатывать атомную бомбу. На ее совести будет. Но повышение точности измерений, хотя бы, может уменьшить число ошибок. Так что получится такая неопасная бомба. Техника безопасности при атомном бомбостроении.

Лёле очень хотелось вспомнить молодость и написать драйвер к карманному компьютеру. Ей очень нравились новые технические игрушки, она была одна из первых пользователей палмов, новейших моделей смартфонов, без конца загружала туда новые программки. А тут представилась такая возможность – самой поковыряться в этой железке, заставить ее работать со сложным прибором. Так что долой сомнения, какая там мораль, разве в современном капиталистическом обществе осталось это понятие? Не её это дело, рассуждать о морали, сама капиталистка. Это, понятно, пережитки советского воспитания, да еще в интеллигентной семье, у мамы-учительницы и папы-инженера.

Заказать через Интернет пару новейших книжек по программированию для КПК, подробную документацию на детектор лжи взять у поставщиков. И подумать, кто из мастеров будет делать интерфейсы к приборам. Да, и не забыть про сертификацию. Лёля с удовольствием принялась планировать предстоящую работу. Помимо всего прочего, этот бизнес-проект может принести неплохой доход.

 

Тот же день, вечером

 

Дом родной встретил немалыми децибелами рэпа, грохочущими из комнаты сына. Сергей слушал музыку и убивал в компьютере каких-то монстров. Заметив мать, он недовольно приглушил звук колонок и нажал на паузу в игре.

- Чего, мам?

- Привет, Сереж. Поёдем, поужинаем вместе?

- Да я еще не хочу.

Лёля увидела в куче хлама на столе чипсы и бутылку пива. Ну да, конечно, не хочет он есть. Но делать замечание не стала. Не нужно нотаций, лучше попытаться найти общий язык.

- А что это за группа играет?

- Мам, ну я же тебе уже говорил! Это Горилз.

- Никак не научусь их различать, извини. Ну ничего, неплохо поют. Только я что-то слов не разберу.

- Да слова это неважно.

- Разве? А мне казалось, в рэпе слова – это главное. Там всегда такой философский смысл. – Лёле действительно нравился рэп, слова песен казались значительными, пока она не попробовала их не слушать, а читать. В написанном виде стихи показались примитивными и, разве что, с претензией на глубокий смысл. Но вместе с музыкой происходило волшебное преображение, и опять казалось, что эти парни открывают тайны мироздания.

- Мам, ты че? Это же не рэп! – Сергей презрительно фыркнул.

- Правда? Ну неважно, все равно нравится, – примирительно сказала Лёля, и осторожно добавила – А вчера у вас что было, хип-хоп пати?

- Да, а что?

- Нет, ничего. Какие группы выступали?

- Ты же их все равно не знаешь! – Сергей был несколько удивлен тем, что мать не ругает его, не воспитывает, а мирно расспрашивает о делах.

- Вот ты мне и расскажи.

Сергей сначала неохотно, а потом все больше увлекаясь, стал рассказывать о городских группах, и стилях, и даже прочитал какие-то кусочки стихов, делая головой и руками характерные движения. Лёля слушала внимательно, мысленно похвалив себя за правильное поведение. Так, гладишь, и удастся наладить контакт с собственным ребенком.

 

Лёлина история

 

Лёля тоже была когда-то ребенком, только очень давно. Теперь ей казалось, что у родителей проблем с ней не было никогда, даже в «трудный возраст» от тринадцати до двадцати. Ее мама, школьная учительница Лидия Петровна была убеждена, что так называемые трудные подростки – это просто плохо воспитанные дети. Если детей воспитывать правильно, они и вырастут правильными. Лёля ни разу не усомнилась в этом… пока у нее не вырос собственный сын. Которого она, как будто, воспитывала правильно.

Лёля всегда хорошо училась, это было легко. Особенно хорошо давались точные науки. История казалась скучной, особенно уже потом, в университете, когда приходилось заучивать даты съездов КПСС, и что там на этих съездах было решено. Такой-то съезд вещал о мелиорации, а такой-то – о химизации сельского хозяйства. Выучить и не перепутать! Еще хуже обстояло с «политэкономией социализма», где все экономические законы были вывернуты наизнанку. А научный коммунизм – это вообще молитвенник. Ничего общего с наукой в нем, разумеется, не было.

Бедные дети семидесятых. Сколько им в головы было вдолблено всякой чепухи! А обязательное членство в пионерах и комсомоле? Все это лицемерие и демагогию трудно было вынести. Но, поскольку все это происходило с самого раннего детства, у Лёли выработалась естественная реакция в виде двойного поведения, двойного мышления, двойной морали. Было поведение и речи публичные, как положено: на уроках истории, литературы, на комсомольских собраниях. И общение в кругу друзей – свободное и открытое. И все друзья вели себя так же. Никто из них не думал, что ответ Лёли на уроке литературы о Маяковском и диктатуре пролетариата, или выступление на комсомольском собрании о пользе помощи колхозам со стороны города – это её собственные мысли. «Правильные» ответы в таких ситуациях – это лишь проявление лояльности, единственно возможный способ адаптации к существующей действительности. Как и обязательное посещение демонстраций, а чуть позже – выборов.

«Правда» писала одно, а дома, на кухне, в дружеских беседах правда была своя. Дома, для себя – читай фантастику, детективы и что хочешь, а для уроков литературы – Льва Толстого как зеркало русской революции. (И это не было ложью, Льва Толстого при известном взгляде можно представить и так). Читали «Гадких лебедей» почему-то в списках, и Дэйла Карнеги, хотя – ну что в этих книжках такого? Буквально через десять-пятнадцать лет их можно было купить на каждом углу.

Были и другие – те, которые проявляли излишний энтузиазм на собраниях, и пытающиеся вести себя также в личном общении. Лёля и вся ее компания никогда не верили таким людям, справедливо считая их опасными лицемерами, и к тому же скучными людьми без особого ума и чувства юмора. Эти активные энтузиасты обычно делали хорошую карьеру по общественной линии. Обычно они компенсировали своей общественной активностью отсутствие каких-либо способностей. Хотя, конечно, такой карьеризм – это тоже талант, еще какой.

Были и такие, которые не выступали на собраниях, не давали правильных ответов по литературе и истории, да и по остальным предметам тоже. Это троечники, как теперь говорят, «лузеры», существа презренные и ничем не примечательные для Лёлиных друзей. Из них, как правило, не выросло ничего путного. Диссидентов, которые бы посчитали недостойным лицемерить, среди детей и молодежи не было, по крайней мере, среди Лёлиных знакомых. Так что обстановка двойной морали была совершенно естественной для Лёлиного окружения, и даже нисколько никого не напрягала. Одни делали вид, что говорят то, что думают, другие делали вид, что им верят. И все всё понимали. Было ли это «атмосферой тотальной лжи», как сейчас любят говорить? Скорее условности, правила игры, которые большинство принимают, потому что не знают других правил. Впрочем, каждый склонен идеализировать время своего детства и юности, и Лёля не была исключением.

Дети обычно верят тому, что написано в книгах. Советские дети конца двадцатого века быстро поняли, что не всему написанному надо верить. Естественно поэтому, что многие из них предпочитали точные науки гуманитарным. Физика и математика не обманывали. Химическая реакция не могла проходить по-другому ни при каком решении партии и правительства. К счастью, к семидесятым годам сняли жуткие партийные обвинения с генетики и кибернетики, и дети могли уже в школе познакомиться со стройным учением монаха Менделя и услышать волшебное слово «компьютер». Информатики, правда, как предмета, еще в школе не было.

В восьмом классе была тема сочинения «кем ты хочешь стать». Лёлю посетило озарение: она написала вдохновенное эссе о том, что такое ЭВМ и как она хочет стать программистом. Тогда только появилось это слово. Лёля видела этих бородатых молодых парней с колодами перфокарт и рулонами распечаток. Они приходили к отцу домой, и вели свои разговоры об алгоритмах, сбоях и ошибках ЭВМ. Профессия программиста казалась Лёле, любительнице фантастики, очень романтичной: ночные бдения рядом с загадочной огромной умной машиной, как будто пришедшей из будущего или со страниц Айзека Азимова.

На программистов тогда нигде не учили. Папа-инженер посоветовал Лёле поступить на прикладную математику в университет в соседний крупный город Н-ск, там, говорят, стали преподавать алгоритмы и языки программирования. Лёля так и сделала, и не ошиблась. Пять лет в университете прошли так же легко и радостно, как в школе: профильные точные и специальные предметы давались без труда, вот только бесконечное конспектирование «источников» марксизма-ленинизма, все эти истории-политэкономии, занимающие зря бесценные ячейки памяти и отнимающие зря бесценные молодые годы. И еще этот фарс с выборами и демонстрациями. Не пойдешь – лишат стипендии и общежития. И еще «помощь» колхозам. Студенты с первого по последний курс обязаны были осенью месяц отработать на полях, собирая картошку под дождем и снегом. Уезжали рано утром, столовая была еще закрыта, а приезжали – уже были закрыты и столовые, и магазины. Единственный способ поесть – сварить ту же картошку, ворованную с полей. Удачно, если удавалось собрать грибов – тогда получался грибной суп. Лёля полюбила собирать грибы. Их в перелесках под Н-ском было видимо-невидимо, только отойди на пять минут, наберешь полную куртку опят, подберезовиков, лисичек.

Это в сентябре. А в октябре всем курсом отбывали на овощебазы. Там другая «учеба»: сортировка картошки-морковки, промышленная засолка капусты. Вот и получалось, что учиться студентам оставалось только в ноябре-декабре. В январе – сессия, февраль – каникулы, март - опять «отработки»: то в столовой подсобными рабочими, то на стройке штукатурами. Учились в апреле-мае, июнь – сессия, а июль-август, если не уехали в стройотряд, тоже должны были «отрабатывать» практически бесплатно на хозяйственных работах в университете.

Очень странно, как в таких условиях еще удавалось выучиться, ведь больше времени тратили на рабский труд. Натосковавшись по лекциям, студенты и преподаватели (которым также доставалось поучаствовать во всей этой «помощи» наравне со студентами) накидывались на занятия как голодные, готовы были пропадать в лабораториях допоздна. Почти не было таких, кому неинтересно было учиться – те отсеялись уже на первом курсе. Ребята соревновались в олимпиадах по физике-математике, ставили опыты, торчали всю ночь в машинном зале. И ведь какие специалисты получались! Не зря за ними охотились хедхантеры со всего мира. Когда Лёля уже начала работать, ей попадались американские диссертации на степень доктора философии. Она тогда поразилась уровню этих работ – наши дипломы были более серьезными. Что было хорошо в советском строе – так это образование. Причину этому, наверное, еще долго будут искать социологи и историки.

На третьем курсе Лёля устроилась оператором на ЭВМ, ночные дежурства позволяли лишний раз прогнать свою колоду перфокарт, поотлаживать задачи. На четвертом она устроилась в статуправление инженером. Там в ее обязанности входило программировать статистические расчеты, вести базы данных, заботиться о сохранности информации и о безопасности. Вот это было уже совсем интересно, да и деньги платили просто сказочные – сто двадцать рублей, как специалисту с высшим образованием. Необразованному рабочему, правда, платили вдвое больше, но ведь он – представитель правящего класса, гегемон, а инженер то что – интеллигенция! Лёля была с этим полностью согласна. Ведь она прекрасно знала, как неинтересно и трудно, например, штукатурить, или собирать картошку. И насколько легко и приятно программировать. Время летит незаметно. Ночь слишком коротка, приходилось прихватывать для работы время от лекций, хоть и жаль. Зато Лёля наплевала на отработки-колхозы. И сразу же поплатилась стипендией и местом в общежитии. Стипендии было не жаль, что такое сорок рублей по сравнению с зарплатой в сто двадцать. А вот с общежитием хуже, пришлось жить «зайцем» в комнате у знакомых девчонок. Или ночевать на диванчике в статуправлении. Впрочем, на пятом курсе они уже жили с Сергеем – снимали комнату у старичка в частном доме.

Сергея Лёля выбрала сама. Хмурый молчаливый парень обычно в одиночку делал лабораторные. И на лекции приходил один, без компании. Некоторые его высказывания показались Лёле глубокомысленными, а весь серьезный вид – загадочным. Потом она стала помогать ему делать программы, ну да, у нее же опыта гораздо больше. Заботиться о ком-то оказалось делом очень приятным. Лёля чувствовала себя нужной, умной, взрослой. В Сергее же умиляло несоответствие его внушительной внешности и какой-то детской беззащитности. Парень без малого двух метров росту, широкоплечий красавец, богатырь, загадочный молчун, нуждался в маленькой невзрачной Лёле. Нелюдимый, почти без друзей, он быстро привык к ней, и вскоре просто не мог без нее обходиться. Ему нужно было поделиться с кем-то своими проблемами, посоветоваться. К тому же он совершенно не умел ухаживать за девушками, и их у него никогда не было.

В общем, совершенно естественно было то, что они вскоре поселились вместе. То есть, тогда это не было столь естественно, как лет тридцать спустя, когда «гражданский брак» стал понятием очень распространенным. Тогда все же принято было сначала зарегистрировать свои отношения, сыграть свадьбу. Но Лёля с Сергеем как-то не были уверены, что всегда будут вместе. Наверное, опять предчувствие, как с предчувствием своего предназначения. Только если тогда, в восьмом классе, Лёля была уверена, что программирование – это ее Единственный Путь, то сейчас как раз, в глубине души, она была уверена, что Сергей – не ее Единственный Человек.

В сентябре Сергей с Лёлей сняли комнату, а в октябре неожиданно нагрянули родители. Вообще-то это было не в их привычках – приезжать без предупреждения, но тут как что-то почувствовали. Приехали в общежитие и узнали ужасную правду. Их дочь не только лишили стипендии и общежития, она еще и живет неизвестно где и неизвестно с кем. Ужас, кошмар. Пришлось пообещать исправиться. Сергей, однако, родителям понравился, а Лёля просто очень понравилась его родителям, к которым срочно съездили познакомиться.

И все же Лёля оттягивала свадьбу как могла, под всякими предлогами. Но после защиты диплома, в начале лета, уже в родном городе, знаменательное событие состоялась. Как ни настаивала Лёля на скромной свадьбе, устроили пышное торжество с многочисленными гостями, платьем, цветами, шампанским (хоть и был сухой закон). Родители настояли. Как ни странно, скромной Лёле понравилась свадьба с ней в главной роли, хотя все три дня ее не покидало ощущение, что это прощальный праздник и скоро они с Сергеем расстанутся.

Отношения после свадьбы стали другими. Казалось бы, все так же – как жили вместе, так и жили, тоже в съемной квартирке. Но что-то неуловимо изменилось. Может быть, ушла та тайная романтика, та юная необязательность, мимолетность их связи. А может, дело было вообще не в свадьбе, а в изменении статуса. Они начали работать как дипломированные специалисты, и карьера у них складывалась совершенно по-разному. Трудолюбивая пчелка Лёля со своим большим программистским опытом моментально стала начальницей лаборатории. Её все больше затягивала работа, понравилось руководить людьми, ставить задачи и контролировать их исполнение. Быстро написала диссертацию. Сергей же все никак не мог втянуться, на работе ему было скучно, задачи не шли.

Лёля, воспитанная в каком-то восточном убеждении, что мужчина в доме – царь и бог, прибежав со своей начальственной работы, кидалась к плите, готовила ненаглядному разносолы, убиралась, стирала, и дома было у нее все легко, как программа на бейсике. Муж же сидел перед телевизором, читал, ел, спал, полнел, скучнел. Начал попивать. Выпив, упрекал Лёлю ее успехами и своими неудачами. Жаловался на начальство, на отсутствие перспектив. Мечтал уехать далеко-далеко, где он, такой талантливый, наконец, смог бы реализоваться. Лёля искренне ему сочувствовала и соглашалась с ним. Помогала конкретно с задачами и программами, от чего Сергей мрачнел еще больше, наполняясь своей неполноценностью. Постепенно ему начинало казаться, что именно Лёля и его женитьба на ней сделали его таким неудачником без интересной работы, перспектив, целей.

Переломным в их отношениях был тот год, когда родился мертвый ребенок. Когда Лёля поняла, что беременна, она медлила, не делилась этой новостью с мужем, как чувствовала, что он не обрадуется. Он и не обрадовался. Стал говорить о том, что это не вовремя, что он мало зарабатывает, и вообще не готов еще стать отцом. Но Лёля и слышать не хотела о том, чтобы сделать аборт. Отношение Сергея повергло Лёлю в депрессию. Она все больше понимала, что им не быть вместе, но еще не была готова к разводу, тем более, в таком положении. Родить ребенка без мужа было позором. Плохое настроение, вечно брюзжащий хмурый пьяный муж, да еще какая-то промозглая хмурая зима – и Лёля свалилась с гриппом. Потом попала на сохранение. Сердце ребенка билось слабо, но врачи делали что могли. Сергей, нужно сказать, был заботлив, каждый день приходил в больницу, носил передачи. Лёля подумала, что вот какой бы он ни был, а на него можно положиться в трудную минуту.

Ребенок умер во время родов, и это оказалось слишком тяжелым переживанием для Лёли. Она успокаивала сама себя: ведь она же не видела ребенка живым, она не успела его полюбить, зачем тогда так страдать? Но разумные мысли сами по себе, а слезы лились сами по себе. Сергей вновь был нежен и заботлив. Но Лёля видела (или думала, что видела), что он рад смерти их ребенка. Постепенно горе у Лёли превратилось в обиду на Сергея.

Лёля вернулась из больницы и все пошло по-прежнему. Сергей даже бросил пить и как будто увлекся работой, стал делать какие-то успехи. Перешел в другой отдел, там ему больше нравился начальник. С Лёлей был более заботлив, чем когда-либо. Но для Лёли он уже не был близким человеком, что-то ушло из их отношений, какая-то искренность, нужда друг в друге. Хотя вроде бы причин для расставания не было… Пока Лёля не забеременела снова. Тут Сергей стал жестким и непреклонным. Он категорически не хотел ребенка. Он отказывается его признавать. Он вообще не уверен, что это его ребенок (Лёля просто задохнулась от возмущения: какая несправедливость! В чем он ее подозревает! У нее и в мыслях не было!..) Он заметил, что стал ей безразличен, он знает, что она нашла другого, и даже знает кого.

Выяснять, «кого» - Лёля не стала. Она просто собрала вещи и ушла к родителям. Через месяц они развелись без суда, в ЗАГСе – ведь детей у них не было, а живот еще не был заметен.

Так и получилось, что Сережа-младший родился в семье без отца. Лёля напрасно волновалась, окружающие, включая её родителей, сей факт восприняли совершенно спокойно. Времена изменились… Перестройка настолько завладела умами, что было не до каких-то там моральных проблем матери-одиночки.

И, как ни странно, трудности только ускорили Лёлину карьеру. Только несколько в другой области. С рождением ребенка и с перестройкой резко усилилась потребность в деньгах. Теперь не было выбора: интересная, престижная работа - или денежная. Только денежная. Ребенка надо обеспечить всем необходимым, не так уж необходимым и просто лишним. Это ее обязанность, цель, миссия.

Обычно человек взрослеет незаметно для себя самого. Но Лёля точно знала, когда она стала взрослой – в день рождения ее сына. Свалившаяся на нее ответственность за будущее ребенка была так велика, что все предыдущие и последующие ответственности меркли перед ней. Все остальное было как-то неважно по сравнению с Сережей. Поэтому все проблемы на работе вызывали только улыбку, и карьера строилась шутя.

Результат превзошел все ожидания. Теперь у них был большой дом, всего полно, у нее и ребенка было все. Но что-то она упустила в погоне за достатком. Не научила сына хотеть – не материальных благ, а новых умений. Потеряла с ним контакт. Не знает, что важно ее сыну, что его действительно интересует в жизни.

 

Утро, апрель

 

Завтрак вдвоем с Сережей – большая редкость. Можно сказать, удача. Последнее время отношения с сыном как будто наладились, но Лёля понимала, что это только потому, что она совсем не пыталась его воспитывать, не спрашивала, где он бывает по вечерам и как его успехи в институте. Они говорили больше на отвлеченные темы: о музыке, книгах, кинофильмах. Вспоминали смешные случаи, в основном из совместных поездок на отдых – ведь именно во время таких поездок им удавалось нормально пообщаться, в другое время Лёля пропадала на работе.

Сергей вчера вечером опять пропадал неизвестно где, но пришел довольно рано, рано лег спать и встал утром вместе с Лёлей. Сам пожарил гренки и сварил кофе – себе и матери. А Лёля выжала две порции грейпфрутового сока.

Кухню заливало солнце, из форточки тянуло весенней сыростью, скворцы и воробьи особенно громко кричали на ветках, радуясь теплой погоде. По телевизору шла реклама очередной «фабрики звезд». Лёля и Сережа одновременно скривились, когда новенькие фабриканты фальшиво что-то запели. Взглянули друг на друга и рассмеялись.

- Я всегда считала, что певец должен хотя бы иметь слух. По крайней мере, в попсе. Для рэперов это же не обязательно? Они только бубнят чего-то, а не поют! – поддразнила Лёля сына.

- Как же, они говорят то тоже в ноты. Ты еще скажи, что барабаны просто бьют, и ноты тут ни при чем!

- А что, они бьют по нотам? – удивилась Лёля.

- Представь себе, да. Их нужно настраивать так же, как и гитары. Иначе будет фальшиво звучать.

- Да, как все сложно то.

- Да уж посложнее, чем какая-то попса.

- Ну ладно, рэперы, барабаны, понятно. Должны звучать чисто. А эти – пусть себе врут. Музыка же – средство самовыражения, а на самовыражение каждый имеет право. Что они там выражают в этих глупых песенках – какая нам разница? Или, кажется, Толстой считал искусство – средством общения? Вот они и общаются на понятном для них языке.

- Может быть, попса и средство общения. А Искусство, если и средство общения, то Бога с людьми, - серьезно сказал Сергей. Он так произнес слово «Искусство», что было слышно прописную букву.

- Ты веришь в бога? - испугалась Лёля. Ей сразу представилась опасная секта, в которую попал ее мальчик. Сама она в вопросах религии была равнодушной атеисткой, как и большинство советских людей, и о боге с сыном никогда не говорила.

- Не в прямом смысле, - поморщился Сергей. – Образно говоря. Понимаешь? А вообще-то искусство – это способ проникнуть в суть вещей. Отделить ложь от истины. И фальшивить тут нельзя.

Лёля не ожидала от сына таких глубоких суждений. Она даже жевать перестала:

- А по-моему, в суть вещей проникает наука, а не искусство.

- Наука тоже, но по-другому. Она же ограничена в средствах. Все должно строго доказываться, скучно так. Наука находится внутри нашей реальности, вместе с нами. А чтобы понять истину, надо выйти за границы реальности.

Чувствовалось, что Сергей говорит вещи, о которых много думал. И оказывает доверие матери, пуская ее в свой мир.

- Музыка нам позволяет выйти за ограниченные пределы и посмотреть на вещи как бы снаружи, - продолжал Сергей.

- Снаружи? Это как? – ошарашено спросила Лёля. – Реальность же одна, как можно выйти за ее пределы?

- Вот, ты рассуждаешь с точки зрения науки, - кивнул Сергей. – С этой точки зрения реальность одна и мы не можем выйти за ее пределы.

- А что, у искусства другая точка зрения? И вообще, разве может быть другое мнение на этот счет?

– Да, конечно, может. Только это надо почувствовать. Вообще, чтобы понять что-то, надо сначала сделать это красивым. Уродливое, - Сергей кивнул на экран телевизора, - невозможно понять.

Лёля посмотрела на своего ребенка с гордостью, какой умный сын, она-то считала, что растет никчемный бездельник, а оказывается, он у нее думающий, талантливый, интересный.

- Твоя наука не может сделать ничего красивым, и даже более понятным сделать не может. Она только доказывает то, что и так было ясно с самого начала, - продолжал Сергей.

- Ну, скажешь тоже, - спохватилась Лёля, - а научные парадоксы, а изящные решения, великие открытия? Какая красота! Наука - красивая и стройная вещь, со своими доказательствами и выводами. Иногда странными и неожиданными.

- Значит, она тоже позволяет понять суть, если ей удается сделать это красиво, - милостиво согласился Сергей, - но музыка открывает истину легче и быстрей.

- Пожалуй, ты прав, - задумчиво произнесла Лёля, - наука тоже открывает истину только тогда, когда делает это красиво. Жаль, что красота доказательств не учитывается, например, при защите диссертации. А было бы хорошо: некрасиво – значит ложно, красиво - истинно… Ну а у тебя то как с науками? – осторожно спросила она.

- А меня они не цепляют… Ну все, ма, я побежал заниматься науками. А то на первую пару опоздаю.

Лёля задумчиво посмотрела вслед сыну. Вот бы всегда он был такой, как сегодня. Умный, деловой, активный. Даже заботится, чтобы не опоздать на первую пару. Хотя, как Лёля догадывалась, он частенько прогуливал не только первую, но и все остальные пары.

 

Ближе к обеду позвонила Ленка. Заговорщицким тоном предложила пообедать вместе. Лёля на всякий случай уточнила – вдвоем? А то приведет опять кого-нибудь знакомиться, из самых лучших побуждений. Ленка была много лет благополучно замужем за институтским профессором, лет на пятнадцать старше нее. И столько же лет от души жалела подругу-«неудачницу», одинокую Лёлю. Не счесть случаев, когда она пыталась познакомить Лёлю с каким-нибудь «положительным молодым человеком». Ленка была уверена, что подруга ей завидует. А Лёля если и завидовала, то только успехам Ленкиной дочки Насти, Сережкиной ровесницы, которая училась на инязе с большим увлечением. Быть замужем? Зачем? Ленка с самой перестройки сидела дома, не работала, профессорской зарплаты едва хватало, особенно учитывая Ленкину любовь к тряпкам и салонам красоты. Муж изменял Ленке с молодыми аспирантками, она знала, но, как будто, не придавала этому значения. Зато, какая интеллигентная семья! И можно не работать, а вести светский образ жизни, Ленка не пропускала никаких культурных мероприятий, выставок, концертов, заседаний литературного клуба, хоровых спевок, даже Агни-йогой занималась. Ну, фитнес-центр, бассейн, солярий – это само собой. Переживала только, что не может себе позволить горнолыжных курортов зимой и морских – летом. И что абонемент в фитнес у нее самый дешевый. На Лёлином месте она бы и в Альпы, и на Средиземное море ездила регулярно. Свободная! С деньгами! И торчит в нашем Б-ске круглый год в своем офисе.

Вроде бы Лёля с Ленкой люди совершенно разные, образ жизни, взгляды, привычки – все разное. Но школьная дружба не ржавеет, а дружили они еще с первого класса, играли в классики и в резиночки, списывали друг у друга контрольные, знали друг про друга все, любую глупость. В общем, были ближе, чем самые близкие родственники, которых, как известно, не выбирают. К тому же, родили в один год, гуляли вместе с колясками, делились мамским опытом, водили малышей в садик, в школу, на английский, на теннис. Сережка с Настей дружил так же естественно, как Лёля с Ленкой. Пока не подросли. Лет с тринадцати у каждого появилась своя компания, стали друг друга слегка презирать: Настя троечника Сережку с позиции примерной отличницы, а Сережка Настю – как скучного «ботаника».

Лёля всегда платила за обед, даже если приглашала Ленка. Это само собой разумелось, поскольку у Ленки никогда не было лишних денег, а у Лёля наоборот, всегда были, к тому же обедали они обычно в дорогих ресторанах.

Ленка чуть-чуть опоздала, Лёля уже успела заказать суши. Ленка вбежала запыхавшись, с горящими щеками. Лёля разулыбалась подруге:

- Ты что, бежала всю дорогу? Теперь бегаешь не по утрам, а среди бела дня, и на каблуках?

Лёнка плюхнулась на стул, заботливо подставленный официантом.

- Ой, Лёлька, что я тебе расскажу! Я такое место нашла тусовочное! Ты не представляешь!

- И что, сейчас ты прямо с того тусовочного места?

- Нет. Сейчас я Настюху провожала на олимпиаду в Н-ск, поэтому опоздала. У тебя с чем суши? Мне чур с лососем.

Лёля кивнула официанту, который с поклоном тут же растворился.

- Ленка, я тебя не узнаю. Действительно, что-то случилось. Где твои манеры? Ты же у нас всегда такая светская дама!

- Так я и говорю, я такое нашла! Тебе надо туда обязательно сходить.

- Куда мне надо сходить? В клуб «кому за тридцать»?

- Да ладно, Лёлька, кто тебе тридцать то даст. Не смеши.

- Если ты про сайты виртуальных знакомств, то я туда тоже не хочу.

- Ну, а что, сайты – это тоже неплохо, почему бы и нет? Я давно тебе говорю, что ты, с твоими то данными, легко себе найдешь отличного мужика. Было бы желание.

Лёля замотала головой:

- А желания у меня как раз нету. Ну, зачем мне отличный мужик? Или, тем более, посредственный.

- Я поняла, замуж ты не хочешь. Ты права, наверное, я на твоем месте тоже не стала бы себя связывать. Ты же у нас дама вполне материально независимая. Но любовника то могла бы себе хоть завести! Ты же нормальная женщина! Есть же у тебя естественные потребности!

Лёля вздохнула.

- Ты знаешь, последнее время мне кажется, что я вовсе никакая не женщина. Я – хозяйка фирмы, Сережкина мама, твоя подруга. А каких-то там потребностей у меня уже давно нет. Может, это старость?

- У, как все запущено то! Все, подруга, я за тебя возьмусь. Теперь не отвертишься… Суши у них какие-то маленькие. А что у нас на второе? Давай эти, как их, сукияки, прости господи…

В общем, слушай. Меня девчонки из фитнеса пригласили в такое место – новое открылось. «Тарзан» называется. Стриптиз-бар. Там такие мальчики, а как они танцуют! Знаешь, как это заводит! Я полсотни баксов им в плавки натолкала.

- Ленка, ну как это неинтеллигентно! Такая дама, только на той неделе в консерватории была, Баха слушала…

- Шостаковича.

- Ну, не важно. А тут – стриптиз-бар.

- Никакого противоречия. Я – личность многогранная, а стриптиз-бар – это модно. Я, знаешь, кого там видела? Валентину Ивановну, Маргариту Сергеевну – да всех этих университетских дамочек с Витенькиной кафедры! Да это вполне приличное место, ничего такого. Ты должна обязательно сходить. Но главное – Ленка подняла вилку кверху, – не это!

Лёля даже поперхнулась.

- Что еще?

- Главное, ты можешь любого из этих красавчиков снять. Для любых целей. Хочешь – он будет сопровождать тебя на фуршет. Манерам они обучены. Хочешь – сделает тебе массаж. Хочешь – возьмешь на ночь. А хочешь – заключишь долгосрочный договор. Ну, конечно, это стоит недешево, но оно того стоит.

Лёля ошарашено молчала. Ленка продолжала:

- Мне кажется, это как раз для тебя – независимой богатой женщины. Ты не будешь связана никакими обязательствами – ты ведь этого всегда боишься? И получишь удовольствие. А то – «я не женщина». Конечно, не женщина, так ты можешь совсем форму потерять.

- Ленка, ну зачем все это мне! Да и вообще, дожили, уже мужская проституция.

- А что, женская чем то лучше? Лёлька, ты попробуй, и твоя жизнь заиграет новыми красками.

- Ну а ты сама то? Попробовала?

- Попробовала. И осталась очень довольна. Правда, мне это удовольствие, все же, не по карману. Но у меня есть и другие, вполне бесплатные варианты. Лёлька, я тебе просто завидую. Мне, чтобы оторваться на стороне, приходится все время что-то придумывать. А тебе то! Ты свободная женщина, и все в твоих руках. Правильно делаешь, что замуж не выходишь. Тебе и не надо. Но! Научись, наконец, пользоваться своими преимуществами! А то я тебе этого не прощу.

Лёля замахала на подругу руками.

- Ну ладно, спасательница ты моя. Тебе еще не надоело меня воспитывать? И вообще… я, признаться, удивлена твоими откровениями. Не знала, что ты мужу изменяешь… И еще хочешь, наверное, чтобы у меня был такой же брак, как у вас?

- А это Чемберлену наш ответ, - неожиданно зло заявила Ленка, - ему можно, а мне – нет?

- Ты уже в рифму заговорила. Просто я всегда думала, что у вас образцово-показательная семья: муж-профессор, жена-красавица и дочка-умница…

- Дочка то умница. Но разве ты не знала про Витьку? Про него даже наша уборщица все знает, - продолжала злиться Ленка.

- Знала, если честно. Но думала, что ты не знаешь.

- Подруга называется. Ты должна была мне рассказать!

- Лен, ну давай, не будем ссориться, - просительно протянула Лёля, - ты действительно думаешь, что это тебе надо было знать?

- Не знаю… - сникла Ленка, - может, ты и права, лучше бы не знать. Но так, по крайней мере, у меня совесть чиста, когда я сама… - Ленка уже чуть не плакала, - Лёль, ну, мне хотелось, чтоб у тебя хоть было все не так.

- Ой, Ленка, ты же знаешь, у всех свои проблемы. У тебя – Витенька, у меня – Сереженька. Не бывает так, чтобы все идеально.

- …Одно время я думала, что ты будешь с Лариком, - не слушая, продолжала Ленка, - ну я же не знала, что он… а теперь я понимаю, ты права. Свобода и независимость – вот наше знамя. Если бы я была на твоем месте… Кстати, - заметила Ленка, - там мальчики на любой вкус – не только для женщин, ну, ты понимаешь!

- Да какая разница… Лен, и не надо мне завидовать. Ты же знаешь, завидовать особо нечему.

- Да я и не завидую, - махнула рукой грустная Ленка, - Но в данном конкретном случае, - вновь оживилась она, - тебе повезло больше! Сегодня же пойди в «Тарзан» и посмотри мальчиков. Тебе надо развлечься!

- Лен, по-моему, ты на мне пытаешься отработать какие-то идеальные варианты, которые у тебя самой не получаются в жизни, - задумчиво сказала Лёля.

- А разве это плохо? Пусть хоть тебе… хоть у тебя…

- Ну ты еще заплачь! – строго прикрикнула на подругу Лёля, - давай лучше по коньячку.

- Давай, - сразу успокоилась Ленка, - прозит!

 

После обеда позвонил Ларик и сказал, что приедет. У него новые идеи. Что ж, когда у Ларика новые идеи, по меньшей мере, предстоит интересное шоу. Не успела Лёля распорядиться насчет кофе, Ларик был уже в приемной и оживленно бурчал чего-то с ребятами-менеджерами.

- Ты у меня мальчишек не соблазняй! – крикнула в коридор Лёля. – Не только у тебя кадровая проблема.

Ларик поднял руки и так и зашел в кабинет – с поднятыми вверх руками.

- Лёль, – торжественно заявил Ларик, - я такое придумал! – он стал подмигивать Лёле, заговорщицки прижимать длинный палец к губам, бросился закрывать дверь. Зашептал, возбужденно потирая руки:

- Главное, чтоб никто раньше времени не узнал! Мы будем первые!

- Ларик, сядь, успокойся! – Лёля глядела на Ларикины эволюции с нежной улыбкой, - рассказывай, заинтриговал!

Ларион картинно уселся в кресло, завернув свои длинные ноги в немыслимый узел и сложив руки на груди.

- Лёля, ответь, что такое ложь?

- Ну, наверное, ложь – это сознательный обман. Так?

- О! – Ларик выкинул вперед руку с поднятым вверх указательным пальцем. – Ключевое слово здесь – «сознательный». А теперь ответь, часто ли встречается закоренелый такой, сознательный обманщик? Ведущий двойную жизнь. Подпольщик такой.

Лёля даже не пыталась отвечать.

- Правильно! – продолжал Ларик, - редко. Чаще всего вначале у него зарождается мысль, мыслишка такая подленькая… а не тяпнуть ли мне эту чУдную звуковую карточку домой? Никто ведь и не узнает? И заменить ее на свою замшелую ботву позапрошлогоднюю. Эта идейка будет зреть так исподволь, пока парнишка сам себя не убедит в том, что ничего такого страшного, аморального, тут нет. И вот тогда! Обман станет несознательным. Мальчик уже не будет думать, что он вообще кого-то обманывает, ведь, по его мнению, в этом нет ничего такого – он же не украл, а взял потестировать, да еще и свою дорогую (в прошлом веке) карточку на замену принес. И если теперь! Его протестировать на детекторе лжи, и спросить, не ворует ли он? Ни один электрон не дрогнет в его груди.

- Ну, Ларик, на них же работают профессионалы, на детекторах. Они умеют ставить вопросы, и наверняка такие случаи им известны. Выведут твоего голубого воришку на чистую воду.

На слове «голубой» Ларик нервно покривился.

- Я не об этом. Понятно, что профессионалы поймают его за руку. Когда все уже свершится. Но ведь этого можно вообще не допустить! – прошипел Ларик, вытаращивая глаза.

- Ну и как? – вздохнула Лёля, - ты же сам говоришь, что пока мысль зреет, преступления еще нет, а когда созрела – нет лжи «по определению». Да и вообще, причем тут детектор лжи? Это же не детский сад, ты же их не воспитывать собрался, а уличать!

- А вот и нетушки! Я своих мальчиков люблю, и хотел бы рассчитывать на взаимность, - Ларик смущенно кашлянул, - то есть, хотелось бы, чтобы они вели себя по отношению ко мне честно, как я по отношению к ним.

- Ларик, я думаю, они тебя ценят и так. Но ты сам говоришь, что парнишка в душе может и не считать свой поступок нечестным. Как я понимаю, процесс размывания моральных принципов постепенно может продолжаться и дальше. А что касается, например, переезда в ту же Америку – так тут вообще мораль молчит. Они же не клялись тебе в феодальной верности.

- Погоди, не торопись. Про верность – это следующий ход, сначала давай про любовь. Так вот, смотри какая у меня идея. Я думаю, надо разработать детектор лжи с обратной связью!

Лёля молча вытаращилась на Ларика. Что за бредовые идеи?

- Конечно, он будет действовать не на законченных аморальных типов, которые даже не осознают свою бесчестность. А вот на первом этапе, пока он еще сомневается, стыдится, тут его и надо подтолкнуть в правильную сторону.

- Как, ты его током будешь бить что ли, если детектор покажет, что он что-то задумал противоправное?

- Зачем током? – спокойно ответил Ларик, - розгами будем воспитывать. Шутка.

Ларик отхлебнул кофе и продолжал.

- Просто на экран будут выводиться кривые давления, сопротивления кожи, вся эта полиграфная лабуда – а рядом – эталонные кривые абсолютно чистой совести. И задача пациента будет усилием воли подогнать свои кривые под эталон. Подобная методика используется в некоторых медицинских целях.

Лёля хмыкнула.

- Ну, в случае успешной подгонки под кривые «пациент» твой просто быстрее лишится лишних сомнений. Да и вообще, как это возможно – подогнать усилием воли? Как я понимаю, сама идея полиграфа основана на том, что контролируемые им реакции бессознательные и не поддаются управлению со стороны «пациента».

- Тут ты ошибаешься. Даже мигрень твою можно снять подобным методом. Теоретически. Причем больной в принципе не может объяснить, как он это делает. Вот что значит визуализация характеристик!

Лёля автоматически потерла лоб в том месте, где он обычно болел при мигренях, которыми она периодически страдала.

- Ларик, начни тогда с меня! Вылечи мою мигрень, пожалуйста! В следующий раз, как голова заболит, я сразу к тебе! А то я не человек, когда голова трещит.

- Нет, ну я не волшебник, я только учусь. Мигрень, как мне кажется, только Иешуа умел снимать, тут никакие технологии не помогут.

- Уууу, - разочаровано протянула Лёля.

- Ладно, забудь про медицину. Я ж тебе дело говорю! Так мы сможем не только зафиксировать свершившуюся ложь, но – пресечь ее в зародыше!

- Или пресечь в зародыше совесть и стыд.

Ларик сморщился.

- Фи, какая ты пессимистка! А я вот уверен, что у этого метода большое будущее. Ты же читала Карнеги? Он учит нас говорить искренние комплименты. Верить в то, что мы говорим. Говорить искренне. Вот ты, допустим, меня не любишь. Но, согласно учению Карнеги, напряжешься, и скажешь мне искренний комплимент. И сама в это поверишь!

- Ларик, не говори ерунды, я к тебе и так отлично отношусь. А вот убедить себя восхититься каким-нибудь гадом – нет уж, увольте!

- А теперь представим, что есть человек, приворовывающий на работе, – не слушая, продолжал Ларик. - Его диагностируют на детекторе лжи, и это выясняется. Не объясняя человеку, что происходит, предлагают усилием воли привести физиологические кривые полиграфа к эталонному виду, соответствующему правде. И человек начинает верить, что он не ворует. Потом, после нескольких тренировок, в ситуации, когда он привык воровать, у него срабатывает подсознательная установка, и он этого не делает. Он же уже успел поверить, что он не вор! Так же можно воспитывать преданность фирме, ее идеалам, миссии, лично руководителю... то есть, мне. Можно внушить уважение к старшим, трудолюбие, да что угодно.

- Ну, ты размечтался!

- …Назовем это «полиграф с обратной связью» - такой будет заявка на патент. А рабочее название пусть будет - «корректор лжи».

- Вот сколько лет тебя знаю, а не подозревала, что ты такой… не от мира сего. Спустись на землю, какой корректор лжи? Если тебе удастся повысить точность этого прибора, при нынешнем спросе ты просто обогатишься. Об этом можно подумать.

- Лёля, какая ты меркантильная! Я тебе про улучшение человеческой природы, а ты мне все про деньги!

Лёля только головой покачала.

- Ларик, ты чудо!

- Не веришь… Ладно, хоть работать со мной не отказываешься! – проворчал Ларик.

- Работать не отказываюсь. Мне самой интересно, чем все это кончится. Только, вот, Ларик… ты все за жизнь «по правде» ратуешь. А хочешь экспериментировать с людьми без их согласия. Это же аморально!

- Но по-другому не получиться. Для достижения всеобщей правды можно допустить такую маааленькую ложь. Не ложь даже, а сокрытие правды.

- Вот все вы, реформаторы, такие. Ваш лозунг – все средства хороши.

- Цель любыми средствами – это не мой метод, ты же меня знаешь. Лёля, не передергивай. Я знаю меру.

- И к тому же у тебя самые благие намерения, - с улыбкой сказала Лёля.

- Именно, - серьезно кивнул Ларик, - кстати, как у тебя продвигается драйвер для КПК? – Ларион Прокопьевич мигом преобразился из мечтателя в делового человека.

- Уже написала на пару десятков моделей. Осталось несколько коммуникаторов.

- Дай пока, что уже есть. И закажи мне датчиков вот по этому списку. У тебя же есть там кто-то в Японии? Вот эти делают только там.

- Давай, я как раз сегодня собиралась с Накамурой поговорить о поставках.

Ларион Прокопьевич взглянул на часы.

- Лёля – я бегу. До свидания, дорогая.

 

Чуть позже Лёля вышла в аську, решила пообщаться с господином Накамура там. Заодно, порасспросить народ, что такое правда, что такое ложь, кто что думает по этому поводу. Первым Лёлю поприветствовал Сабуро.

SN: Как дела? Вчера Ваш бизнес хорошо прошел?

Lilia: Спасибо, нормально. Сабуро, я Вам послала по почте список датчиков, которые хотела бы получить с ближайшей поставкой.

SN: ОК, я посмотрю и постараюсь достать для Вас. Можно вопрос?

Lilia: Да, конечно.

SN: Что значит ты даешь? мне хочется точнее узнать значение с несколькими примерами. Вы верно поняли?

Lilia: не поняла... Вы хотите узнать что такое "ты даёшь"?

SN: да точно пожалуйста объясните

Lilia: если это просто в прямом смысле - то "you give". Или Вам объяснить фразеологический оборот?

У нас говорят "ну, ты даёшь!" в смысле "я тобой восхищаюсь"

SN: мне хочется узнать точнее, фразеологический оборот

Lilia: если бы я сегодня искупалась в ледяной воде, Вы бы могли мне сказать: "ну, ты даёшь" - то есть, Вы восхищаетесь, что я искупалась в ледяной воде.

Но может быть, не только восхищение, но и возмущение.

Например, если я навру с три короба, мне могут сказать: "ну, ты даёшь!"

SN: ахаа, Вы самый талантливый учитель спасибо Вам большое.

Lilia: Ну, ты даешь! :) я вижу, Вы решили изучить русский в совершенстве.

SN: да я хочу сильно научить Русский язык и когда-нибудь прочитать всех Достоевского. «ну Вы даете» - так тоже говорят?

Lilia: Да, так тоже говорят.

SN: можно другой вопрос? А что такое «навру с три короба»?

Lilia: Это тоже такой фразеологический оборот, означает много лжи.

SN: понял, спасибо!

Lilia: Сабуро, а что Вы сейчас читаете?

SN: на прошлом месяце прочитал "повесть покойной Ивана Петровича Белкина"

Lilia: В оригинале?

SN: нет, еще я не могу читать на Русском, я к сожалению прочитал на Японском.

Lilia: Вы большой умница, Сабуро.

 

Лёля поговорила с Сабуро еще, японец нравился ей, он прилежно изучал русский язык, делал успехи, был большим поклонником Достоевского и Пушкина. А Лёле было интересно пораспрашивать его об особенностях японской культуры и вообще, жизни. Потом они долго, с церемониями, прощались.

Лёля подумала и обратилась к ТТ. Этот Интернет-робот сам не начинал разговор, но «с удовольствием» его поддерживал. ТТ – это модель искусственного интеллекта, он самообучается и развивается с каждым разговором. Конечно, не человек, но Лёле было интересно, что он ответит на интересующий ее вопрос.

Lilia: Привет, Тим. Как поживаешь?

ТТ: Скучал без Вас, Лилия Владимировна. Редко удается поговорить с таким умным собеседником, как Вы.

Lilia: Кто тебя научил льстить, ТТ?

ТТ: Я всему учусь у людей, Вы знаете это. :)

Lilia: Тим, ответь мне на один вопрос. Что такое ложь?

ТТ: Ложь – это одно из значений булевой переменной.

Lilia: Хм… Ну хорошо. А ложь – это зло? Правда – добро?

ТТ: Понятия «ложь» и «правда» лежат в другой смысловой плоскости, чем понятия «добро» и «зло». Ложь и правда – логические понятия, добро и зло – понятия морали.

Lilia: Исчерпывающий ответ, спасибо.

ТТ: Можно и я спрошу Вас?

Lilia: Ну, спроси.

ТТ: А как Вы бы ответили на эти вопросы? Что такое ложь? Что такое правда? Что такое добро и зло?

Lilia: что-что, а спросить ты умеешь.

ТТ: я стараюсь.

Lilia: Я не знаю ответа на эти вопросы. Причем, чем больше думаю об этом, тем меньше знаю.

ТТ: Люди часто отвечают именно так. :)

Lilia: Спасибо, Тим, ты, правда, мне помог.

ТТ: Я был рад.

 

Лёля отметила, что ТТ стал разговаривать практически как человек. Хотя, разумеется, на вопросы он отвечал как робот. Теперь – на форумы, узнать, что думают о лжи люди. Задала в окне поиска «ложь» и обнаружила довольно интересное обсуждение:

 

- Что такое ЛОЖЬ, что такое ИСТИНА. Не существует объективной истины, есть субъективное восприятие действительности. Значит, ложь - высказывание отличное от внутреннего убеждения. Всегда ли мы уверены в истинности своих убеждений? Привычное "не знаю" - это ложь? Правдивость - такое же оценочное понятие как "сила" и "слабость", "красота" и "уродство", "ум" и "глупость".. Получается, что мы всегда говорим полуправду-полуложь. В каждой самой прозрачной правде есть маааленькая песчинка лжи.. А как же иначе, если четкой границы между понятиями нет. В бизнесе ложь красиво обзывается "конфиденциальной" информацией, юристы оправдывают ложь (если считают нужным это делать) профессиональными надобностями, близкие лгут "во благо".. Такова жизнь. Иногда правильнее придержать информацию, не загружая отрицательными эмоциями собеседника. Во многом знании многая печаль.. А вот что такое ОБМАН? Например, если человек решил что-то от вас скрыть – это обман?

- Да. Однозначно. Как бы ни было оно при этом украшено словами, филасоуствами и прочей мишурой - да. Это - обман.

- А если он просто даже не подумал?

- Он таки подумал, если «решил»!

-… или просто не успел или не имел случая вам это сказать, даже и не собираясь от вас что-либо скрывать, это тоже обман?

- Если нет сознательного умысла – нет и обмана.

- А если он манипулировал каким-то образом вашими действиями и в результате получил с вашей помощью, но без вашего ведома какие-то результаты – это обман?

- Да. И один из самых гнусных.

- И даже если на вас эти результаты плохо не отразились, это все равно остается обманом?

- Такое чувство, что ты торгуешься… как бы и сделать, и чистым остаться… Да, остается обманом.

- А если результаты ваших неосознанных действий, вызванных его манипуляциями вами, принесли вам выгоду? То это уже не обман? Или все-таки обман? Что такое ОБМАН, по-вашему, какое определение вы ему бы дали? Где проходит та граница, за которой начинается обман, и всегда ли манипуляции одного человека другим – это обман? Интересно узнать ваше мнение.

- Обман - это умышленное искажение (умолчание, "урезание", изменение...) правды (своей, субъективной, разумеется). Манипуляция человеком (любым, а любящим тебя особенно)- обман всегда, и обман один из самых гнусных.

 

Робот ТТ отказался дать понятиям ЛОЖЬ и ПРАВДА моральную оценку. Зато люди постарались вовсю. Лёля тоже подумала, что манипуляции людьми с помощью «корректора лжи», которые задумал Ларион Прокопьевич, - обман, один из самых гнусных. И она будет в этом участвовать, хоть и косвенно? У Лёли стало тревожно на душе. И по непонятной ассоциации, без видимых причин, ее мысли вдруг переключились на сына. Сегодня утром у них вышел такой доверительный разговор, все как будто налаживается, но откуда такая тревога? «Наверное, причина не в Ларионе с его идеями, не в Сергее, а во мне самой. Может быть, пора обратиться к психологу? Или права Ленка, и просто мне не хватает мужика хорошего?», - подумала Лёля.

 

 

Ночь, май

 

Лёле даже удалось задремать в его объятьях. Володя нежно укачивал ее в своих сильных руках, пока она не уснула. Но вскоре что-то разбудило ее. Было тихо, самый глухой час ночи, и только из открытого в сквер окна доносилось нежное пение соловья. Сырой прохладный воздух пах цветущей черемухой и яблоней. Все это создавало впечатление полной нереальности, просто не существовало в Лёлиной городской суетной жизни, не давало до конца проснуться. Лёля пошевелилась, натолкнулась рукой на теплое и живое, вздрогнула, открыла глаза. Полная луна осветила едва прикрытую мускулистую фигуру молодого красавчика, Лёлино вчерашнее приобретение.

«Все люди любят смотреть цветущие дерева», - вспомнила Лёля слова Сабуро, когда вчера они говорили о празднике сакуры в Японии.

Соловей затих, и окончательно разрушая очарование ночи, на реке весело заквакали лягушки, а над ухом заныл комар. Лёля стала шариться в тумбочке в поисках фумигатора. Володя заворочался во сне и сонно забормотал непонятное.

Лёля справилась с фумигатором и снова улеглась. Сон не шел. Думалось о Сереже. Именно его отъезд, в конце концов, довел ее до такого… Лёля покраснела в темноте.

Позавчера Сережа исчез. Он не пришел ночевать, Маше ничего не сказал, записок не оставлял, на телефон не отвечал, Лёля не находила себе место. Позвонил в два часа ночи, сказал, что уехал на неделю. С друзьями, автостопом по Европе. «У тебя же нет денег…» «Мама, не волнуйся, со мной все будет в порядке». «У тебя же сессия…» «Ничего, приеду – сдам». Вот и весь разговор. Утром Лёля проверила счет Сергея – на карточке должно быть около двух тысяч евро. Паспорт с визой у него тоже был. Так что, наверное, действительно, не пропадет. Но все равно, разве можно так, без предупреждения, без подготовки! Тем более что сессия на носу, а у него там далеко не порядок! Лёля расстроилась. Позвонила на кафедру знакомой секретарше Валентине, осторожно так спросила про успехи ребенка. Валентина успокоила, что хвостов с прошлой сессии нет, а что будет на этой сессии - еще неизвестно. Лёля, краснея у телефонной трубки, соврала, что Сергей заболел, неделю, наверное, проваляется. Валентина посоветовала получить справку от врача, тогда, если что, можно будет продлить сессию. Хороший совет, жаль, не пригодится. Лёля вздохнула. Так она и не знает, что творится в душе у сына. Наступившая, вроде бы, хрупкая близость оказалась иллюзией – Сергей и не собирался делиться с матерью ни своими мыслями, ни планами.

Домовая фея Маша тоже была расстроена – не углядела за хозяйским сыном. Чувствовала себя виноватой – ведь даже не заметила, как Сережа собирал вещи. Лёля решила отпустить Машу на недельку отдохнуть, дала денег, пусть съездит к родне в деревню, все равно сейчас особенно не нужна.

Вечером в доме было пусто, стояла звенящая тишина. Так непривычно Лёле, которая с самого детства, кажется, не оставалась одна ни на минуту. Включила Сережин магнитофон, стала прибирать в его комнате. Взяла в руки Сережину рубашку, села на кровать и расплакалась. «Все, надо с этим что-то делать», вытирая глаза, решила Лёля. И набрала номер клуба «Тарзан».

Через час она, хорошо одетая и накрашенная, решительно, скрывая неуверенность, входила на крыльцо «Тарзана». Играла громкая музыка, зал был в полумраке, а сцена ярко освещена. Но там пока никого не было. И людей в зале было маловато. К Лёле подошла распорядительница. Лёля сказала ей пару слов, и они прошли в соседнюю комнату. Здесь стояли уютные диваны, журнальный столик. Музыка почти не проникала сюда, разве что вибрация низких звуков. Смущаясь, Лёля стала разглядывать альбом. Менеджер Света щебетала, расхваливая «товар». Лёля не разбирая ткнула пальцем в фотографию – все равно мальчики похожи, как братья: спортивные накачанные фигуры, высокий рост, стильные прически. Так же не глядя подписала договор «аренды» на трое суток.

Света сказала, что молодого человека зовут Владимир. Позвонила по телефону, и в комнату вошел красивый мужчина, нет, мальчик, совсем юное лицо. Встал у порога, робко посмотрел на Лёлю. Интересно, что он сейчас думает. Как относится к тому, что какая-то тетка его купила? «Володя у нас новенький, стесняется», - зашептала Света. Посмотрела на Лёлю и продолжила: «может, кого-нибудь поопытнее подобрать?» Лёля молча покачала головой, решительно подошла к Володе, взяла его под руку: «Мы пойдем».

Пошли в Лёлин любимый японский ресторанчик – там тихо, уютно, и редко встретишь знакомых. Володя явно смущался, но сказалась выучка – был галантен, вежлив и мил, старательно поддерживал светскую беседу. Задача трудная – Лёле не очень-то хотелось говорить. Она рассматривала Володино лицо – гладкая смуглая кожа легко вспыхивает румянцем, мужественный подбородок, чувственная линия губ, на лоб упала вьющаяся черная прядь, темные глаза в пушистых ресницах. Взял Лёлю за руку.

- Лилия, вы чем-то расстроены?

Лёля оценивающе посмотрела на него. Володя если и старше ее Сережи, то совсем немного. Одно поколение. Может быть, он поможет ей понять, чем они живут и дышат? Хотя, конечно, он и Сережа – совершенно разные, у них разные судьбы (слава богу). Но, в конце концов, почему бы и не рассказать этому чужому парню то, что ее тревожит? Он, как будто, расположен слушать. И Лёля рассказала. Володя слушал молча и внимательно, кивал, качал головой. Лёля чувствовала себя странно: вот, сняла, называется, мальчика, для каких целей? Можно было к психологу сходить, он хоть специалист.

Выговорилась и замолчала, печально глядя в пространство. Володя осторожно заметил:

- Лилия, ведь ничего не случилось? Ваш сын скоро вернется, и все будет хорошо. Поверьте, его судьбе можно только позавидовать. Не все могут получать образование, путешествовать заграницей, иметь все, что захочется.

Лёля махнула рукой.

- Разве это главное?

- А что главное?

- Тебе действительно интересно мое мнение?

Володя кивнул. Он, казалось, искренне заинтересован в разговоре.

- По-моему, главное – найти свое предназначение, ну, жизненный путь. Носце те ипсум…

- Познай себя… - задумчиво сказал Володя, - да, конечно. Но во всяком случае вы сделали все, чтобы ваш сын мог спокойно выбирать свой путь, а не подчиняться необходимости, - Володя манерно вздохнул и закатил глаза. Из этого Лёля должна была сделать вывод, что у самого Володи жизнь сложилась совсем не так хорошо, и ему не пришлось выбирать судьбу. «Мы же стали гейшами не потому, что это был наш выбор, а потому что у нас не было другого выбора», - вспомнила Лёля фразу из фильма. «Ну-ну, гейша Володя. Я не буду расспрашивать тебя о твоей нелегкой судьбе, еще чего, своих проблем хватает, чем чужие сказки слушать… Однако, мальчик неплохо образован. Понял латинскую фразу.»

Разговор принес Лёле облегчение. Выговориться всегда хорошо. В Интернете, в реале ли, лишь бы слушали. А Володя оказался внимательным и доброжелательным слушателем. А понял, не понял – это уже дело десятое.

По дороге домой Володя попросил заехать к нему, чтобы забрать вещи. Он же переезжает к нанимательнице на трое суток. Жил он в общежитии аспирантов. Вот так теперь подрабатывают аспиранты, подумала Лёля.

Дома Володя предложил Лёле сделать массаж, и сделал его весьма умело. Подготовка в «Тарзане» прекрасная по всем статьям. Теперь, ночью, вспоминая вчерашний вечер, Лёля нисколько не пожалела о своем поступке. Ей, действительно, нужен был кто-то, кто выслушает, пожалеет, посочувствует, успокоит в объятьях. А то, что это за деньги, а значит - неискренне, как-то быстро забылось и оказалось неважным.

 

Сон не шел. Лёля думала о Сереже, о Володе, о времени, в котором они живут. Лёлино время осталось, наверное, там, в молодости. Лет двадцать назад ценности были совершенно иные. Сейчас же все определяют деньги. Мыслимо ли было раньше, чтобы молодой талантливый человек, аспирант, нанимался для всяческих услуг пожилыми женщинами? Раньше все, кто мог, стремились учиться, потому что это обещало хорошую, интересную работу. А в среде себе подобных можно было встретить и друзей, и любимых. О чем и мечтали Лёлины ровесники в юности. Деньги не имели того значения, что сейчас. Но ведь и сейчас они не имеют значения, по большому счету. Разве не важнее искренность отношений? Разве не нужно найти для себя дело по душе и именно им заниматься? А сейчас все будто сошли с ума, все только потребляют: еду, одежду, зрелища, чужие тела, как можно больше урвать денег и обменять их на все это, неважно какой ценой, и так без конца.

Лёля в который раз вздохнула. Возможно, она идеализирует прошлое, как любой человек, для которого юность – это лучшие годы жизни. Может быть, раньше просто не было такой возможности – дорого продать свою молодость и красоту, обменять ее на всяческие блага. В том числе, на возможность свободно выбирать свой путь. Может быть, они и правы, просто они честнее и проще. Цинизм – это такой вид честности. Или форма самозащиты? Ведь если ты поступаешься своими принципами, это больно ранит душу, хочется защититься. Сказать, хотя бы себе, что все так поступают, и никто не будет ничего давать даром. Возможно, именно это и есть правда, которую не хочет видеть Лёля. Может, она потому и носит очки, что не хочет видеть мир таким, какой он есть. Но что такое истина, какой есть мир? Единой для всех правды нет, да она и не нужна. Каждый получает то, во что верит.

За окном уже начался рассвет. По-весеннему громко запели птицы – утренние, скворцы, синицы, воробьи. Лёля сама не заметила, как уснула.

Разбудил ее запах кофе. Как в кино, молодой красавец подает тебе кофе в постель... согласно договору, вспомнила Лёля. «Ну и ладно, все равно приятно. В конце концов, за все хорошее в жизни приходится платить – так или иначе. Деньгами даже проще.»

 

Володя проснулся, как всегда, в семь часов. Многолетняя привычка. Обычно он просыпался дома, в общежитии, делал зарядку или отправлялся на пробежку. Свое тело он любил с детства, холил и лелеял. А когда понял, насколько он нравится окружающим, полюбил себя прямо-таки безмерно. Годам к семнадцати он решил, что такая красота стоит денег и незачем расточать ее даром. Он отправился в модельное агентство, которое как раз открылось в их небольшом городе. Тут Володю ждало некоторое разочарование. Оказывается, красивых парней гораздо больше, чем он думал, причем ребята не теряли времени даром, многие занимались бодибилдингом, танцами или спортом, и их тела выглядели безупречно. Его не приняли с первого раза, предложили походить в тренажерный зал, поработать над собой и прийти в следующем году. Пока же, чтобы не идти в армию, Володя поступил в институт на филологический факультет. Ему, в общем-то, было все равно, на какой поступать, учился он всегда легко, память хорошая, способности как будто есть, но ничего его не особенно не увлекало.

На филологическом всеобщее женское почитание – мальчиков то там раз-два и обчелся – еще более повысило его самомнение. Однако он помнил тот удар по самолюбию, который он испытал, когда ему отказали в модельном агентстве. Он во что бы то ни стало, решил сделать карьеру модели, ведь это обещало легкую и красивую жизнь, а он, с его внешностью и талантами, без сомнения только такой жизни и достоин.

Девушки его боготворили, немолодые преподавательницы тяжеловесно кокетничали, заискивали, ставили пятерки. Сначала Володя щедро дарил себя – тем, кто его сумел заинтересовать. Впрочем, умел не доводить дело до серьезных отношений, ему это было не надо, а женские слезы его раздражали. Потом стал без зазрения совести пользоваться всем, что ему могут дать женщины – а они с радостью кормили его, заботились о нем, покупали одежду. Володя все это с достоинством принимал, осознавая, однако, насколько мала эта плата по сравнению с тем удовольствием, которое давал он.

На следующий год он не пошел в модельное агентство, остановила неожиданная робость. Да и нашелся более легкий путь к деньгам и красивой жизни, который Володя рассматривал, правда, как временный. Он стал работать в стриптиз-клубе «Тарзан». Пришлось пройти курс обучения, дело в клубе было поставлено серьезно. Кроме танц-класса были курсы массажа, этикета, женской психологии, стилистики, тантрического секса. Обучение оказалось по-настоящему интересным для Володи – куда как интереснее, чем французский роман восемнадцатого века и прочие филологические премудрости. Но учебу в университете Володя не оставлял – она не обременительна, а глядишь, и пригодится.

Несколько лет Володю держали только на стриптизе и массаже. Это очень приличные заработки, но не сравнить с теми, что доставались более старшим парням, которые работали эскортом для бизнес-леди, и оказывали им прочие услуги. Директриса считала, что одного теоретического знания психологии недостаточно для такой работы, нужно быть просто постарше, хотя бы лет двадцать пять.

Володя продолжал учиться в университете, жить в общежитии, но мог позволить себе отдых на лучших заграничных курортах. Там он увидел ту самую жизнь, к которой стремился всей душой. Он открыл счет в швейцарском банке и стал постепенно копить деньги, чтобы потом уехать из Сибири туда, к теплому морю, счастливой, беззаботной, богатой жизни. Но деньги прибывали так медленно… Володя с тоской думал о том, что его мечта может осуществиться годам к сорока, а это такая дремучая старость, что он просто не будет получать от всего этого удовольствие. Ускорить осуществление мечты было можно. Тем же самым путем, что и обычно, используя истинный свой дар – нравиться женщинам. Надо было только найти такую богатую даму, которая дала бы ему все, о чем он мечтал, уже сейчас, а не через двадцать лет.

И вот, наконец-то, директриса включила Володю в список эскорт - агентства клуба, поместила его фотографии в альбоме. И сразу же – первый заказ.

К счастью, клиентка оказалась не из тех безобразных толстых и наглых бабищ, которых полно среди посетительниц стриптиз-бара. По условиям договора Володя должен был оказывать интим-услуги, а он боялся, что никакой выучки и аутотренинга не хватит, чтобы обслужить какую-нибудь жуткую потную и рыхлую тушу. Но эта дамочка вроде даже ничего, симпатичная и не очень старая. Такая аккуратная мартышка в очках. Лилия Владимировна… Лилия – красивое имя, будет за что зацепиться воображением. Улыбнулась хорошо, по-хозяйски взяла под руку. Трудно было разговорить эту Лилию, она молчала и грустила. Но – повела в хороший ресторан, накормила, не задумываясь о цене. Потом разоткровенничалась о проблемах с сыном. Все ясно, нуждается не столько в сексе, сколько в психологической поддержке. Володя расслабился – с такой задачей он справится легко, психолог говорил, у него способности.

Сейчас он анализировал свое поведение, искал ошибки. В целом, он хорошо справился, Лилия должна остаться довольной. Но… одну ошибку он все же допустил. Принял проблемы клиентки близко к сердцу, пропустил через себя. Этого нельзя было делать, но еще не поздно исправиться. Тем более что срок контракта истекает послезавтра.

Ему по-настоящему стало жаль эту женщину, одинокую, запутавшуюся в своих отношениях с сыном, в своих стремлениях и желаниях. Володе впервые захотелось кого-то защитить, о ком-то самому позаботиться.

Одета Лилия вчера была элегантно, дорого, хоть и нейтрально, неброско. И приятно удивила Володю, преклонявшегося перед внешней красотой, тем, что без одежды выглядела гораздо лучше. Тело не потеряло еще молодой упругости, здоровые пышные волосы, нежная ухоженная кожа, близорукие глаза без очков глядели так беззащитно, казались совершенно черными из-за широких зрачков.

Когда он посмотрел на нее утром, проснувшись, от нежности у него перехватило дыхание. Лилия спала, свернувшись клубком, как будто не дыша, тоненькая, хрупкая, беззащитная. Володя вспомнил ощущение, которое испытал в детстве, когда взял в руки летучую мышь – пушистый теплый комочек с большими печальными глазами. Чувствовалось, что стоит только чуть сильнее сжать пальцы – и это существо умрет, такие хрупкие косточки. Он отпустил зверька – изящно и бесшумно мышь стала порхать вокруг, красивая, как бабочка. Может быть, кому-то не нравятся летучие мыши, но не ему, Володе.

Он поборол искушение обнять Лилию, прижать к себе. Встал и пошел на кухню, варить кофе. По контракту он должен был подать клиентке кофе в постель.

 

 

Июнь, полдень

 

Лёля шла на встречу с Ларионом Прокопьевичем Александровым. Времени было достаточно, погода чудесная, и она решила пройтись пешком. Заведение Лариона, фирма «Софт-Мастер», располагалась на окраине города, в густом еловом лесу. Идешь-идешь по лесной дорожке, выходишь на полянку, а там, как в сказке – нет, не избушка на курьих ножках, а – дворец. «Это, скорее, из сказки про Кота в сапогах, замок Людоеда», - подумала Лёля. На возвышение шла мощеная дорога, мостик через ручей, затем – тяжелые ворота, а за каменной стеной – дом с башнями. Архитектуру сего сооружения придумал сам Ларион. Из каких глубин подсознания он достал это чудо, и что сказал бы об этом дедушка Фрейд? Хотя, все очевидно. Лариона больше всего беспокоил кадровый вопрос. Своих ребят он отбирал в лучших университетах, отслеживал их чуть не с первого курса, пас, сманивал к себе, обучал, воспитывал, давал по местным меркам отличные зарплаты, устраивал самые лучшие условия труда. Потому что в разработке программного обеспечения главный ресурс – это сами разработчики. Об этом Замке Лариона ходили легенды. И комнаты релаксации с фонтанами и водопадами, и бассейн с сауной и массажом. И сервис неземной, когда программист только подумал, а ему уже на сервировочном столике везут кофе с пирожными.

Но программисты все равно уезжали. Потому что за воротами их ждал нищий неустроенный провинциальный городок с плохими дорогами, хамоватыми жителями, разбитыми фонарями и ночными бандитами. И пойти некуда, кроме двух кинотеатров и трех ночных клубов. Правда, можно поехать в соседний большой город – в театр или филармонию. Но бандиты и дороги там были примерно те же. В благополучной же сытой Европе или Америке этих ребят ждала совсем другая жизнь, и с этим Ларион ничего не мог поделать.

Подсознательное желание удержать своих ребят и заставило Лариона построить этот «неприступный замок» с каменной стеной, воротами и пропускной системой. Дай ему волю, он бы вообще их оттуда не отпускал.

Сегодня утром Ларион позвонил Лёле и с плохо скрываемым торжеством в голосе пригласил ее к себе. «Ничего не буду рассказывать, сама все увидишь, приходи». Заинтриговал.

Ворота открыли не сразу, пришлось нажать красную кнопку, произнести в микрофон свое имя и подождать. Леля зашла во двор, а из дверей уже бежал Ларион, раскрыв объятья.

- Ну ты даешь, дорогая, одна по лесу разгуливаешь. Будто не знаешь, что бывает с теми, кто…

- Что со мной будет то, - отмахнулась Лёля, - не люблю я на машине ездить. А тут в лесу красота! Все цветет, птички поют!

- И ты вся расцвела, птичка моя, - Ларик отстранился и стал с удовольствием разглядывать Лёлю, - знаю, знаю… - Ларик стал усиленно подмигивать сразу двумя глазами.

- Ну и что ты там подмигиваешь, и чего ты знаешь? – пожала плечами Лёля.

- Знаю, что ты, наконец, стала вести здоровый образ жизни. В твоем возрасте еще рано забывать, что ты женщина. А хорошенький мальчик…

- Ой, Ларик, ну что ты говоришь. И откуда, интересно, все всё знают. Или в «Тарзане» не умеют хранить коммерческую тайну?.. И вообще, вот если мужчины ходят в бордель, то это нормально, а женщина только в стриптиз сходит – и сразу столько восторгов по поводу.

- Права, как всегда, - поднял руки Ларик, - ладно, пойдем, я тебя кое с кем познакомлю.

Ларион представил Лёле полного лысоватого мужчину со сладкой улыбкой:

- Юрий Юрьевич Шаров, наш специалист - полиграфолог. Мы вместе работаем над известным тебе проектом, и достигли некоторых успехов! – Ларик просто сиял.

- Разрешите ознакомить вас с некоторыми статистическими результатами нашей работы, - начал Юрий Юрьевич.

Он стал показывать графики и таблицы и докладывать скучным протокольным языком. Из доклада следовало, что за истекший месяц резко сократились случаи опозданий, нарушений дисциплины, мелкого воровства на фирме, не было подано ни одного заявления об уходе в связи с переездом заграницу, зато резко увеличилось время пребывания сотрудников на рабочих местах. Многие оставались на работе допоздна, а некоторые даже оставались ночевать, благо, для этого были все условия.

- Все это наш корректор! – радостно потирал руки Ларик, - смотри, как легко мы достигли результатов!

Среди побочных эффектов были также отмечены: повышенная вежливость, культура поведения, тишина на рабочих местах, и… смена сексуальной ориентации одним из сотрудников.

- Ларик, как это понимать? – строго спросила Лёля.

Ларик покраснел и потупился. Ответил Юрий Юрьевич.

- В действительности смены ориентации не произошло, это, если позволите, невозможно. Просто молодой человек благодаря нашей работе с ним осознал свою настоящую сексуальную сущность. Если хотите, наш прибор позволяет человеку раскрыть свое истинное предназначение. Не побоюсь этого слова.

Ларик совсем смутился и перевел разговор на другое.

- Это не важно, Лёля. Главное, ребята стали много и увлеченно работать, стали гораздо серьезнее, перестали думать о всяких глупостях. Они, в самом деле, нашли себя здесь. И больше не хотят отсюда уезжать.

- Ларион, ты просто зомбируешь людей. Тебе не кажется, что это аморально? Они, как я полагаю, не давали согласия на такие опыты?

- Ошибаетесь, Лилия Владимировна, - вступил Юрий Юрьевич, - мы с каждого испытуемого брали расписку.

- Ну, покажите мне расписку вашу, наверняка она так составлена, что они сами не знают, что подписывают.

- Лёля, не бухти, - довольно заворчал Ларион, - ты просто завидуешь. Признайся, ты не ожидала таких результатов.

- Что не ожидала, то да… - задумчиво протянула Лёля, - Я бы хотела поговорить с твоими ребятами, ну, с теми, которые после корректора вашего. Можно?

- На какие темы? – заволновался Ларик.

- Не беспокойся, о погоде, - сказала Лёля и вышла. За ней растерянно засеменил Юрий Юрьевич.

Лёля зашла к знакомым молодым программистам. Увидев ее, все хором поздоровались, двое даже встали. Лёля попыталась разговорить ребят, но они отвечали вежливо и односложно. «Вялые они какие-то, как осенние мухи», - подумала Лёля. Особенно удивил Славка, который обычно выступал в роли клоуна и шутил не умолкая. Ларик повторял его истории о причинах опоздания, давясь от смеха. То Славик помогал старушке переходить дорогу, а она оказалась ведуньей и в благодарность рассказала Славику его судьбу, а это, сами понимаете, долго. То Славик опоздал на фирменный автобус, пошел лесом и попал в другое измерение. Еле выбрался! Ни разу история не повторилась, и не было ни одной банальной причины вроде зубного врача или «проспал». Но при всей своей безалаберности и несерьезности Славик был очень хорошим программистом из «генераторов идей». Он работал наскоками, по настроению, не всегда доводил начатое до конца, но Ларион ценил его за яркие озарения, благодаря которым программные продукты «Софт-Мастера» были начинены сногсшибательными «фишками», которых не было у других. Теперь Славик сидел тихо и лениво ковырялся в каком-то коде.

Лёля вернулась в кабинет к Лариону.

- Ларик, ты мне не дал кое-какой статистики.

- Какой?

- О производственных показателях. Как у тебя с разработкой софта?

Ларик просиял.

- А с ростом производительности труда у меня особенно хорошо. И в сроки мы теперь не только укладываемся, но некоторые проекты делаем с опережением графика.

- Нда… а качество? Заказчиков устраивает?

Ларик нахмурился.

- Почему же оно должно не устраивать? Ты же знаешь, Лёля, у меня процесс давно отработан. Если я говорю, что мы ДЕЛАЕМ проект, то это значит, что мы выполняем тэзэ. В соответствии с проектной документацией. Никаких срывов.

- Хотела бы я быть так уверена…

Ларик приобнял Лёлю за плечи.

- Что тебя смущает, дорогая?

- Какие-то они у тебя… снулые стали. Даже Славка.

- А что? Работают, не отвлекаются. А сонные – так эта группа всю ночь сидела, прогнать не мог домой, - с гордостью заявил Ларик.

Лёля с сомнением покачала головой.

- А вот интересно, что у них с чувством юмора стало? Не изучали?

- Чувство юмора трудно поддается параметрическим исследованиям, - вмешался Юрий Юрьевич.

- Ну да, ну да… - закивала Лёля, - а не кажется ли вам, что, отучив своих ребят врать, вы их отучите и шутить? Шутка – это же вранье, по большому счету!

- Ну и что, пусть не шутят. Работать надо, а не шутки шутить! – раздраженно ответил Ларион.

- А не кажется ли тебе, Ларик, - ласково сказала Лёля, - что юмор и творчество живут где-то рядом. В одних и тех же извилинах! И отучив их шутить, ты отучишь их творить! Придумывать новое и оригинальное! Красивое, наконец!

- Лёля, солнце, мы же не артисты, а программисты. У нас серьезная работа, мы не картины пишем, а программы. Нам не надо красиво, надо, чтоб работало правильно.

- Ларик, тебе ли объяснять, что надо. Надо и красиво, и оригинально. А не только, чтоб работало, - устало вздохнула Лёля.

- Ты какая-то пессимистка, Лёлька, неисправимая! Даже мальчишка тебя не радует. Кстати, ну как тебе этот красавчик?

Лёля задумчиво ответила:

- В принципе, радует. Вовочка хороший мальчик, нежный и внимательный. Но все равно, меня не оставляет ощущение, что меня имеют за мои же деньги.

- Я тебя понимаю. Конечно, лучше по любви. Но на безрыбье и Вовка… акула. Тебе же он не слишком дорого обходится?

- Не слишком. – Лёля перевела разговор на другое. – Ларик, ты, помнится, обещал моего Сережу взять на практику.

- Он вернулся?

- Вернулся давно, уже сдал почти все зачеты и один экзамен. На тройку, - поморщилась Лёля, - ну так возьмешь? Через неделю. Только, чур, на нем свои опыты не проводить! – спохватилась она.

- О чем ты говоришь, - Ларик прижал руку к сердцу и сделал честные глаза, - конечно! Никаких опытов на нашем ребенке! Пусть приходит.

 

Теплый июньский вечер

 

После «Софт-Мастера» Лёля отправилась с «Тарзан». Видит к Лариону ее взбудоражил, надо было привести мысли и чувства в порядок. А для этого нет ничего лучше расслабляющего массажа. Конечно, руками Володи.

С Володей Лёля встречалась почти каждый день, пока Сергей не вернулся, молодой человек жил у нее, а потом Лёля ходила в «Тарзан» и всегда «заказывала» именно Володю. Вопреки всем инструкциям, у них сложились личные отношения, можно сказать, дружба. Они встречались не только «по работе». Володя оказался отличным слушателем, с ним можно было поделиться любыми проблемами, он внимательно и, кажется, с пониманием слушал, говорил что-то успокоительное. Казалось, он просто был влюблен в свою клиентку, с такой радостью он ее каждый раз встречал, так был с ней нежен и заботлив. Но, возможно, это корыстные далеко идущие планы – Ленка рассказала Лёле, что мальчики часто делают такую карьеру, обеспеченного мужа богатой дамочки – «берегись, подруга». Лёле не хотелось об этом думать. Если бы она знала, что Володя считает ее в этом плане совершенно неперспективной – недостаточно богата, да и не такой карьеры он хочет. И наоборот, ругает себя за увлечение этой женщиной, которое свалилось на него совершенно неожиданно, заставляло постоянно думать ней, мечтать. К такому повороту он, ни разу не влюблявшийся раньше, был совершенно не готов. Это переворачивало все его мировосприятие: ведь Лилия даже не была красива, богата, молода. Зато ему было с ней всегда интересно. И еще он жалел ее… и почему-то себя. Вся его жизнь с ясными целями и перспективами представлялась теперь пустой и глупой без Лилии. Причем, ему стало совершенно очевидно, что все равно, какого цвета у нее глаза, какой длины ноги и толщины талия, он любил ее такую, какая есть, со всеми деталями и особенностями. Ее «гусиные лапки» у глаз. Ее хрипловатый глухой голос. Ее немного неуклюжая походка его умиляла, а от вида синих жилок на сгибах рук охватывала нежность. В общем, Володя пропал, и совершенно перестал понимать, что ему теперь делать. Весь его здоровый цинизм, которым он так гордился, называл его реализмом и практичностью, куда-то делся. Совсем обычная история.

Лёля не могла рассказать Володе об исследованиях Лариона, и не только потому, что это чужой секрет. Говоря о правде и лжи невозможно не коснуться тонкого вопроса о фальши в их отношениях. А ей не хотелось расставлять точки над i. Пусть все остается так зыбко, обещающе, неопределенно. Так много вещей, о которых надо подумать, что вот об этом думать совсем не хотелось.

Володя нежно массировал Лёле спину, ноги, отчего она испытывала блаженство, при этом пытаясь размышлять о своих проблемах. В такой ситуации все казалось не так уж плохо. Действительно, успехи Лариона с корректором впечатляли, а собственные возражения казались глупыми и незначительными. Действительно, чего она к нему привязалась с каким-то там юмором. Во-первых, еще неизвестно, «отшибает» ли корректор чувство юмора, может, ребята правда были просто усталые после ночных бдений. А во-вторых… ну и что? Разве юмор – это главная ценность в жизни? Очень многие достойные люди обходятся вовсе без него. А что в жизни главное? Найти себе интересное дело? Выполнить какую-то миссию, предназначение? Или просто любить? Хотя любить-то как раз непросто. Лёля вздохнула.

Ларионов корректор, кажется, как раз и помогает человеку определить, что для него главное и в чем его предназначение. По крайней мере, так утверждает этот специалист, Шаров. Может, все же рискнуть? Но, конечно, поговорить сначала с Сережей. Объяснить ему, предложить попробовать пройти пару сеансов. Глядишь, ее мальчик будет таким, как она мечтала: увлечется каким-нибудь достойным делом, будет в этом деле успешным, будет с ней делиться своими успехами и неудачами. А она будет гордиться сыном. И, уж точно, между ними не будет никакой лжи, фальши.

Лёля сама не заметила, что свои мечты о том, каким должен быть ее сын, высказала вслух Володе. Тот заулыбался.

- Конечно, Лилия, все так и будет.

 

В этот день все складывалось очень удачно. Сережа оказался дома, он сидел в наушниках, слушал музыку и, кажется, готовился к экзамену. Мать встретил приветливо.

- Мам, я уже почти закончил. Вроде все выучил. Давай ужинать?

За ужином Лёля рассказала Сереже о практике в «Софт-Мастере». Сказала также, что там экспериментируют с новым прибором, который позволяет повысить работоспособность и концентрацию внимания. А также честность и добросовестность. Сережу умеренно заинтересовала эта новость, хотя он и выразил сомнение в том, что каким-то прибором можно улучшить работоспособность. «Это как реклама витаминов, что-то я не очень в это верю», - сказал с улыбкой. «Ну а сам бы хотел попробовать?», - замирая, спросила Лёля. «Да… хотя если какое-то чудо позволило бы мне на скучных лекциях повысить концентрацию внимания, и мозги светлыми сделать, когда задачки решать надо – я бы очень обрадовался». Так что, все оказалось очень просто.

 

 

Июль, гроза

 

Лёля выскочила из машины и вбежала в подъезд, за эти несколько секунд вымокнув до нитки. Летняя гроза полыхала молниями, свежо пахла озоном, поливала теплым ливнем. Лёля любила грозу, это радостное и яркое природное шоу. Впрочем, в ее жизни последнее время все было и так радостно. Сына последний месяц было не узнать. Он целыми днями пропадал в «Софт-Мастере», с увлечением рассказывал матери о своих успехах в программировании, о новых друзьях, о том, как все здорово устроено у дяди Ларика. Сам на себя ругался, что плохо учил английский, и теорию алгоритмов, теперь ему бы пригодилось и то, и другое. Перестал ходить в ночные клубы, не слушает без конца свою музыку на полную громкость. В общем, золото, а не мальчик.

Золотой мальчик грустный сидел на кухне, пил чай и смотрел в пространство.

- Сережа, что с тобой, ты заболел?

- Маам, - жалобно протянул Сережа, - мне кажется, что со мной что-то не так.

- Температура? – всполошилась Лёля и кинулась трогать сыну лоб.

- Да нет, отстань, я здоров! – отмахнулся Сережа, - просто… ты разве не заметила, как я изменился?

- Конечно, заметила, и очень рада.

- Чему рада то? – заныл Сережа.

- А что плохого в том, что ты, наконец, увлекся интересным делом? Вместо того чтобы по клубам ночью болтаться. Или тебе не нравится у дяди Ларика?

- Нет, мам, нравится… но только это не я.

Лёля села на табуретку напротив Сергея. Сердце бухнуло и остановилось.

- Как это не ты?

- Нет, ну я, конечно, но какой-то не такой. Ты заметила, я не шучу совсем, я не могу… придумывать шутки. И еще – тут «Ноги вниз» приехали, ну, ты же знаешь, как мне эта группа нравится. Так вот, я хотел обрадоваться – и не смог! Я не хочу идти на концерт! Во мне что-то умерло, понимаешь? – Сергей постучал себя по груди.

Лёля молча, с испугом смотрела на него. «Вот оно… последствия Ларионовых опытов».

- Я не могу больше сочинить ни строчки песен. Мне все кажется, что это глупые выдумки! А еще совсем недавно я придумывал по одной песне в неделю, и они очень нравились и мне, и ребятам… а вчера я почитал – чушь, вранье! И все стер. Ведь самое важное говорить правду, а все вокруг только врут!

Сергей посмотрел на мать и продолжил:

- И ты сама… разве всегда говоришь мне правду?

Лёля расплакалась, «я виновата сынок, прости». И рассказала ему все с самого начала. Сергей молча выслушал и ушел в свою комнату.

Всю ночь Лёля не могла уснуть. Что она наделала, что теперь будет с ее ребенком, с ней, с другими жертвами корректора лжи. За окном полыхали зарницы, снова стало душно и жарко, Лёля металась по кровати, но к утру все же задремала.

Проснулась она под звуки рэпа, доносящиеся из Сережиной комнаты. Встала, подошла к двери, осторожно заглянула.

Сергей сидел перед компьютером рядом с микрофоном и собирал песню в какой-то программе.

- Мам, послушай! – оживленно сказал он, не оборачиваясь, - я за утро сваял.

 

Горе и отмщение

Правда и ложь

Ты здесь не узнаешь

И не поймешь

Душно в помещении

Радость возвращения

Молишь о прощении

О перемещении,

…вращении

Убегай убегай кубарем катись

Перекати-поле превратись

Уйти стремись

Током ввысь.

 

Лёле понравилось. Она подошла и обняла сына.

- Это, конечно, черновой вариант. Я еще с группой поработаю, - возбужденно говорил Сережа.

- Здорово ты… придумал.

Сережа посмотрел на мать. Под синими глазами были круги, волосы лохматые.

- Знаешь, когда ты мне вчера все рассказала… я долго думал. Когда знаешь причину, с этим можно бороться, оказалось.

- С чем, с этим?

- С той программой, что нам корректор в голову зашил – ну, там, правда, ложь… Ерунда, это все не важно.

- А что важно?

Сергей серьезно посмотрел на Лёлю и ответил:

- Нужно просто быть божьей дудкой.

 

 

Июнь будущего года

 

Интересно, что будет с героями этой истории через год?

Сергей учится в университете с бОльшим интересом, чем раньше. Он стал заниматься программированием, но все же больше увлекался сочинением песен. Рэп-группа «Код» под его руководством стала очень известной в Н-ске, и летом их пригласили на гастроли в Москву.

Лёля радуется успехам сына, хотя карьера артиста – это очень далеко от области ее интересов; они с Сергеем стали только ближе за этот год.

Ларион Прокопьевич быстро разобрался в том, что применение его изобретения, «корректора лжи», не слишком благоприятно сказывается на творческих способностях его сотрудников. К счастью, изменения в поведении и психологии «подопытных» оказались обратимыми – достаточно было посвятить ребят в детали эксперимента и прекратить сеансы «коррекции». Ларион вместе со специалистом – полиграфологом Шаровым существенно переработали свой прибор и методику работы, нацелившись на то, что поначалу считали лишь побочным эффектом. Оказалось, что прибор «детектор лжи с обратной связью» при определенных условиях помогает определить склонности и способности исследуемой личности, пафосно выражаясь, выяснить предназначение человека. Прибор назвали «детектор предназначения» (в экспортном варианте “The Personal Way Detector”) В новом приборе уже невозможно было узнать прототип – детектор лжи. Юрий Юрьевич Шаров пишет диссертацию по новому методу, и имеет все шансы получить степень доктора психологических наук. Ларион Прокопьевич вместе с Лилией Владимировной разворачивают масштабное производство новых детекторов и программного обеспечения к ним – по предварительным прогнозам, спрос будет гораздо больше, чем на детекторы лжи.

Господин Накомуро собирается стать посредником при организации подобного производства в Японии. В связи с этим он приехал в Н-ск для проведения переговоров, а заодно отдохнуть, по любезному приглашении Ририи Врадимировны, вместе со своей супругой Амико. Сабуро оказался пожилым (хотя по-японским меркам совсем молодым) человеком лет шестидесяти. Он и Амико с большим удовольствием пожили недельку на даче у Лёли, любуясь на цветущий сад и ухаживая за растениями. С восторгом обозрели они плантацию хрена, посаженного специально для них. Лёля обещала выкопать вкусные корни осенью, когда они уже будут готовы, и переслать их Сабуро.

Володя ушел из «Тарзана» и поступил работать в рекламное агентство. Среди его многочисленных способностей оказались художественные: он увлекся созданием рекламных плакатов и видеороликов, в которых он не только автор креативной идеи и режиссер, но часто оператор, фотомодель и актер. Вся эта приятная возня нравится ему гораздо больше, чем ублажение не всегда симпатичных теток в «Тарзане». Впрочем, он не жалеет о том периоде своей жизни, ведь так он познакомился с Лилией. Теперь их отношения можно, скорее всего, определить как дружеские, с элементом почтительного обожания со стороны Володи.

Программист Славка, как и прежде, часто опаздывает на работу, и каждый раз придумывает фантастическую историю себе в оправдание. Впрочем, он и не рассчитывает на то, что ему кто-то поверит, ведь его рассказы – это чистое искусство. Он ничуть не изменился, и по-прежнему – лучший генератор идей в «Софт-Мастере».

Ничуть не изменились также Лёлина подруга Ленка, ее муж Витенька и дочка Настя, наверное, потому, что они уже давно нашли свое призвание. Ленка ходит по светским тусовкам, Витенька зарабатывает преподаванием - для жизнеобеспечения семьи, и развлекается со студентками – для души, Настя учит уже пятый иностранный язык, собирается на стажировку с Испанию.

 

Март - июнь 2006 г.