В областной город, на свидание к отцу, ехали долго. Галька помнит желтые от одуванчиков обочины дороги. Выехав еще днём, они добрались только под вечер. Город встретил нарядными людьми, чистыми улицами и побеленными деревьями. Долго искали жильё тёти Вали, сестры отца.

 

Она жила в отдаленном микрорайоне. В окно многоэтажки Галька успела разглядеть огни большого города, трамвайную остановку со снующими людьми. А утром, проснувшись от солнечного света, она вдруг увидела синюю ленту.

-Мама, смотри-там река!

-Да. -спокойно ответила тетя, подойдя к племяннице.-Это наша Ока.

-А там, дальше-лес! -продолжала восклицать Галька.

 

Позавтракав, втроем они двинулись на встречу с отцом, в тюрьму. Сердце дочери готово было вырваться из груди.

-Свиданка вам не положена! -грубо отрезал военный в маленьком окошке, когда тетя подала ему бумагу.

-Как не положено? -возмутилась она. -Вот же подпись вашего начальника.

-Ничего не знаю. Сказали, что не положено! -и захлопнул перед их лицами окошко.

 

Мама зарыдала в голос, бессильно плюхнувшись в жесткое сидение у стены. Галька сильно расстроилась тоже, но она понимала, что сейчас не время плакать. Ей надо поддерживать маму и тетю Валю. Бедняжка сиротливо притулилась у серо-зеленой стены, пряча слезы. По её трясущейся руке и плечам, Галька поняла, как ей тяжело всё это время не видеть брата.

-А что, если бы и Толика вот так, не позволили б увидеть? -вдруг подумалось ей.

Появилась сестра.

 

-Алюша! Они, -мама показала рукой на маленькое закрытое окошко, -говорят, что нам не позволено свидание! -и с новым плачем кинулась к дочери.

 

Она обняла её за худенькие плечики, прижала к груди и только тогда ощутила, насколько дочь сдала. И серый цвет лица тоже не ускользнул от внимательных материнских глаз.

-Что с тобой, дочка?

-Всё нормально, мам! Приболела немного, но уже лучше.

 

Обратная дорога казалась ещё длинней. Мама клевала носом, сидя в пригородном автобусе. Галька смотрела в окно. И, если туда она ехала в предвкушении встречи, то обратно возвращалась опустошенной. Притихшая, она все долгие четыре часа просидела молча. Выныривая из тревожного сна, вымотанная мама ловила опустошенный взгляд дочери, горестно вздыхала и снова проваливалась в тревожный сон, мерно покачиваясь в такт автобуса.