ТЁЩА И ЦЕЗАРЬ.

Ночь 25-го декабря 2001-го года.

1. Маленький ангелочек.

Течение бурной и суматошной Рождественской ночи перекатило через свой кипучий апогей и размеренным потоком устремилось к таинственному, сумрачному Западу. Отгремели оглушительные праздничные салюты, отблистали невообразимо яркие и красочные огненные фейерверки. Зрители разошлись, город опустел, и только разноцветье лампочек уличных украшений напоминало о Великом торжестве Рождества Христова.

У развязки проспектов, облагороженной пышными зелёными насаждениями, одиноко маячил довольно-таки потрёпанный и перекошенный рекламный щит. Вчерашняя буря основательно покорёжила эту хлипкую конструкцию и превратила её в монумент последствий непредсказуемого, стихийного бедствия. Надорванные края рекламного полотна, теребимые лёгким ночным ветерком, жалостливо перешептывались с ржавой листвой декоративного карликового дуба.

У въезда на развязку, на узкой пешеходной дорожке, остолбенело стояли двое запоздалых прохожих и осоловевшими очами таращились на это изувеченное чудо наглядной агитации.

 

- Безусловно, перед нами самая обыкновенная театральная афиша, - бесцветным голосом констатировал непреложный факт статный, суровый гигант. – Очевидно, мы находимся достаточно близко от местного драматического театра.

- Эх, Стёпа, Стёпа! Будь мы рядышком с ним, то половина наших насущных проблем была бы уже разрешена, - попытался я рассеять заблуждение моего большого друга. – От театра до Камеры Муниципал - не более ста метров, а оттуда до автовокзала буквально рукой подать. (Прим. Камера Муниципал – ратуша). Даже если в эту пору и не ожидается проходящих автобусов на Гимараеш, то у Эйфелевого моста есть чудненькая недорогая гостиница. Там мы сможем не только хорошенько отдохнуть, но и, наконец-то, выспаться вволю. Удивляюсь, как ты, со своей исключительной наблюдательностью, не заметил, что сёстры-близнецы этой афиши расклеены по всему Порто и его окрестностям. Заезжая лиссабонская труппа выставляет на суд местного зрителя свою оригинальную трактовку классической пьесы Тирсо де Молина «Дон Жуан».

- Странно, - озадачено охватил дланью свой могучий подбородок гигант. – Я всегда считал, что Дон Жуан жил и «творил» во времена правления Владимира Ясное Солнышко. Ну, в крайнем случае, был современником небезызвестного царя Ган…

Неожиданно Степан пресёкся и крепко-накрепко призадумался. Судя по его напряженному лицу, он мысленно перебирал архивы своей незаурядной, энциклопедической памяти.

- Нет! – внезапно встрепенулся осенённый историк-любитель. – Царя величали Додон! А может, Долдон …. Или Гвидон? Ну, это не так-то и важно! А этот прилизанный прощелыга с афиши разодет так, будто намедни прибарахлился в самых злачных закоулках знаменитой одесской толкучки. (Прим. Толкучка – вещевой рынок.)

- Понимаешь, Степан! Это современная, неомодернистская интерпретация старой испанской пьесы, - рискуя сломать язык, отважился я расширить кругозор моего товарища. – Современного зрителя, особенно молодого, мало интересуют перипетии прошлого тысячелетия и страсти былых эпох. Театральным режиссерам и постановщикам приходится прибегать ко всяческим ухищрениям, чтобы заманить привередливую публику в зрительный зал. Оттого Дон Жуан красуется в батнике с эмблемой «Boss», джинсах «Tiffosi» и выкаблучивается в кроссовках «Adidas» новейшей модели. А благовоспитанная донна Анна носит настолько откровенный вечерний наряд, что он едва-едва прикрывает её потрясающие телесные формы. Так что она может запросто совратить не только сластолюбивого Дон Жуана, но и целое полчище хронических женоненавистников и импотентов. А суровый Командор, как правило, облачен в доспехи бейсбольного кетчера или голкипера Национальной хоккейной лиги.

- Но командир с этой афиши настолько заплыл жиром, что даже партию в шашки или в домино навряд ли осилит, - колко подметил Степан.

- Потому-то в данном случае он и щеголяет в парадном мундире генералиссимуса Франко, - истолковал я незначительное отклонение от современного театрального канона. – Нужно же как-то и престарелым актерам дорабатывать до заслуженной ими пенсии. Но хватит о грустном. Немного передохнули, а теперь пора двигаться. Сворачиваем влево! По всей видимости, центральная часть города находится именно там.

- А мой внутренний навигатор настойчиво подсказывает, что нам нужно направить наши стопы вправо. Именно там мы и найдем надёжный ночлег, сытный стол, а также тихое и уютное пристанище, - оптимистично заверил великан, насильственно увлекая меня в приглянувшемуся ему направлении.

- С твоей исключительной удачливостью мы там скорей всего найдем наше последнее тихое пристанище, - раздраженно проворчал я, вяло обозначая сопротивление намерениям моего друга.

Эх, если б я только знал, насколько я был близок к истине в этот критический и судьбоносный момент! Тогда гиганту пришлось бы тащить меня за собой волоком по шершавому дорожному покрытию.

- Интересно, каким же он был на самом деле – этот прославленный Дон Жуан? – стараясь подавить зевоту, лениво проговорил Степан. - Похоже, он был прожженным сердцеедом и пользовался определённым успехом у слабого женского пола. Как говорил один древний латинянин: «Пришёл, увидел, победил!»

- Как?! Ты слышал о Цезаре? - удивлённо поинтересовался я.

Сонливость гиганта как рукой сняло.

- Ну, Василий! Ты меня уже, вообще, ни во что не ставишь! Слыхал ли я о Цезаре? - иронично переспросил мой друг. - Да я лично знал эту гнусную и подлую тварь!

Если бы предо мной внезапно разверзлась земля, то это потрясло бы меня куда меньше, чем издевательские слова моего эмоционального дородного попутчика.

- Из-за этой наглой и мерзкой скотины и начался крах моей счастливой семейной жизни! - злобно прорычал Степан и раздражённо сплюнул в сторону. - Что ты на меня так вылупился? На мне инжир и грейпфруты не растут.

- Но ведь Цезарь давным-давно умер, - только и смог пролепетать я.

- Ну, не так уж чтобы и очень давно. Подожди! Сейчас точно припомню! - и гигант сосредоточенно нахмурил лоб, напрягая свою феноменальную память. - Э-э-э... Два... Нет! Где-то два с небольшим...

- ... тысячелетия назад, - услужливо подсказал я приятелю.

- Да брось ты свои идиотские шуточки! - обиженно буркнул Степан. – Он отбросил свои лапы всего два с небольшим года тому назад. Постой-постой! Ты давеча божился мне, что не знаешь моей бывшей жены Любаши! А о том, что околел любимый бульдог моей экс-тёщи, - знаешь!

И гигант подозрительно сузил глаза, как матёрый следователь НКВД, поймавший с поличным замаскированного врага народа.

- Я имел в виду совершенно другого Цезаря. По-видимому, он с твоим - попросту однофамилец, - поспешил я развеять беспочвенные подозрения моего недоверчивого товарища. - Так как же бульдог Цезарь умудрился разбить твою дружную и счастливую семью?

Степан тягостно вздохнул, и на его раскрасневшемся лице проявилась довольно-таки кислая мина.

- Да был у моей бывшей тёщи зубастый любимчик по кличке Цезарь, в коем она попросту души не чаяла, - нехотя начал новую душещипательную историю мой спутник, шагая вразвалочку рядом со мной. - Подлая, коварная и своенравная зверюга, обожающая делать всякие мерзости и пакости иcподтишка! Но Надежда Макаровна его иначе как «мой маленький шалунишка», или «мой милый ангелочек» при людях не величала. Видел бы ты гадкую морду этого «маленького ангелочка»! Так и просит полновесного силикатного кирпича! Вообще-то, эту ошибку Природы нужно было назвать не Цезарем, а Черчиллем.

- Так ты и о Черчилле слышал? – в очередной раз удивился я.

- Конечно! – самодовольно, с нескрываемой гордостью ухмыльнулся гигант. - У меня, между прочим, по новейшей истории СССР была твёрдая «четвёрка». Я превосходно запомнил на страницах какого-то старого учебника смешную карикатуру со стихами: «Из всех врагов самый ярый - Уинстон Черчилль со своей сигарой!» И хотя Цезарь сигар не курил, но своей рожей подозрительно смахивал на знаменитого английского политика. Я даже невзначай заподозрил, а не родственники ли они. Несомненно, было нечто общее в их родослоаной.

- Похоже, ты абсолютно не любишь ни диких, ни домашних животных, - с сожалением подметил я.

- Что ты, что ты! - категорично опроверг моё предположение Степан. - Да я просто обожаю братьев наших меньших, особенно певчих птичек, кошечек, кроликов, зайчиков и маленьких хомячков! Очень люблю лошадей, лосей, оленей, тем паче розовых свинок с молочными поросятами!

- Да какой же украинец не любит нежного, чисто хлебного свиного сала! - разделил я восторг друга.

- Да я не в том смысле! - с упрёком зыркнул на меня Степан. - Не в гастрономическом, а чисто в исти... ести... эстетическом. А собак я с детства не «перевариваю», тем более больших и злобных.

- Естественно! - охотно согласился я. - У них и мясо более жёсткое и пахнет оно не очень-то и приятно.

- Вот любишь ты, Василий, придираться к словам! - неприязненно нахмурился гигант. - Сразу пропадает всякая охота что-либо тебе рассказывать!

- Не обращай внимания, дружище, - успокоил я рассказчика. - Это я изредка напрягаю голосовые связки, чтоб не замёрзнуть или, не дай Бог, не заснуть на ходу. Так что же там натворил твой злосчастный Цезарь?

- Отправился я как-то на Пасху с Любашей и дочерями с визитом к моей дражайшей и обожаемой тёще, - мрачно продолжил гигант своё трагическое повествование. - Прибыли в Каховку - родную винтовку аккурат утречком в Святое Воскресенье. Заходим во двор, все такие счастливые и одухотворённые, в предвкушении радушной и гостеприимной встречи. А с порога хаты к нам с хлебом-солью и стаканом первака на подносе Надежда Макаровна белым лебедем выплывает. Вся цветёт и пахнет, как майская роза в розарии Никитского ботанического сада. И молвит мне со слащаво-приторной улыбкой на алых, коралловых устах:

- Христос воскрес, зятёк!

И лезет, значит, ко мне обниматься и целоваться.

Ну, я, понятно, ласково и сердечно отвечаю:

- Воистину воскрес! - и, как положено, целую тёщу раз, второй.... А в третий раз поцеловать Надежду Макаровну просто-напросто не успел.

Чувствую, что-то крепко, словно огромными стальными клещами, защемило мою правую ногу. Да так больно! Как будто я конечностью ненароком в медвежий капкан угодил.

- Интересно, - думаю. - Откуда у тёщи во дворе капканы взялись? Тем более, что охотничий сезон вроде бы ещё и не начался. До его открытия, насколько я знаю, не менее полугода осталось.

Удивлённо оглядываюсь. А эта гнусная тварь, которая зовётся Цезарем, оказывается, потихонечку подкралась сзади и вцепилась своими грязными, нечищеными челюстями в мою ни в чём не повинную правую лодыжку! То ли это кобелиное отродье приревновало меня к своей хозяйке, то ли решило, что я покушаюсь на её честь и достоинство? Как бы там ни было, но в результате я подвергся вероломному нападению без предварительного предупреждения и открытого объявления войны. Ну, никакого тебе рыцарского и джентльменского «Иду на Вы!». И это просто счастье, что на мне были плотные фирменные джинсы и высокие, толстые шерстяные носки. Они немного смягчили мёртвый захват, но не настолько, чтоб надёжно защитить мою ногу.

Степан встал у сияющей витрины скобяного магазинчика и резким движением задрал правую штанину своих широких джинсовых брюк. Затем он наглядно продемонстрировал еле различимые белёсые шрамы на своей могучей и мускулистой лодыжке.

- Вот, видишь?! Отметины от клыков грызла этой коварной скотины остались у меня на всю оставшуюся жизнь!

- Вообще-то, эти тоненькие полосочки лишь с очень большой натяжкой можно назвать шрамами, - скептично пожал я плечами.

- А это только потому, что на мне все раны как на молодой и здоровой собаке заживают! - надменно ухмыльнулся Степан.

- И что же ты предпринял, чтобы освободиться от клыков зловредного Цезаря? - нетерпеливо вопросил я.

- Тогда я хорошенько тряханул ногою в надежде, что эта болотная пиявка, в конце концов, от меня отцепится. Но куда там! Цезарь железной хваткой впился своими зубищами в мою конечность и так нагло-нагло исподлобья на меня поглядывает. А Макаровна склонилась к озверевшему хищнику и так ласково-ласково погрозила ему своим белым пальчиком:

- Отпусти Стёпину ножку, мой маленький птенчик! Она ведь совсем не вкусненькая, не правда ли?

Как будто речь шла не о моей личной ноге, а о ножке свежеразделанного годовалого кабанчика. А эта клыкастая, вонючая гнида даже ухом своим не повела!

Ну, тут мне совсем стало обидно! Пасха ведь всё-таки! Тёплое, ясное, безветренное утро! На небе ни облачка! Кусты и деревья вокруг цветут и благоухают. Вся Природа радуется моему благому и безмятежному явлению в провинциальную каховскую Тмутараканью глушь. Я такой тихий и умиротворённый в кои веки приехал к любимой тёще на свежие пасхальные блины. А тут такая нежданная и неприветливая встреча с клыкасто-зубастым сюрпризом!

Схватил я этого недостойного наследника ужаса Баскервиллей за его вшивую шкирку. Да как дёрну, что было мочи! Как перезревшую репку! Один за всех: за деда, за бабу, за внучку, за Жучку, за кошку и за мышку! Эта озлобленная морда даже челюсти разжать не успела. А джинсы оказались превосходного качества! Настоящие, неподдельные «Lee»! Любаша за них в Ляхляндии 60 баксов дала!

- Где-где твоя Любаша дала? - непонимающе переспросил я.

- В Ляхляндии! Для непонятливых растолдыкиваю: Ляхляндия - это древнее название Польши! - ехидненько оскалился Степан, поймав меня на невежестве в области политической географии Восточной Европы. - Так вот! Оторвал я Цезаря от моей многострадальной ножки. А обломки клыков этого агрессивного паршивца так и остались торчать в чрезвычайно плотной ткани штанов.

Ну и визгу же было! Морда зверюги в крови, не то в моей, не то в его собственной. Лапами в воздухе отчаянно мельтешит, глазища выпученные! Смотреть гадко и противно!

А тёща как заорёт на всю Каховку:

- Что ты наделал, изверг бессердечный! Моего маленького ангелочка зубиков навеки лишил!

- А я-то тут при чём? - начал испуганно оправдываться я. - Что ж вы своего ещё не оперившегося «птенчика» свежим творожком не кормите? Ведь у вашего «ангелочка» в организме явно кальция не хватает!

А Макаровна в нервном припадке как возопит:

- Отпусти, садюга, моего бедненького птенчика!

Слово тёщи – для меня закон! Я как держал Цезаря в воздухе за загривок на вытянутой руке, так и отбросил эту смрадную падаль куда-то в сторону. Ни «птенчик», ни «ангелочек», как оказалось, абсолютно летать не умели. Ну, разве что строго по вертикали вниз.

А тёща - в истерический в крик:

- Изверг! Изувер! Живодёр! Маньяк! Начитался в детстве «Му-Му», а теперь зверствуешь!

И, хлоп, в обморок! У меня у самого кровь из ранок сочиться, а тут пришлось ещё и Цезаря-недоумка из колодца выуживать!

- Из какого ещё колодца?! - изумлённо воскликнул я.

- Да самого обыкновенного. Я ведь, не глядя, отбросил четвероного поганца вправо. А там колодец был, ещё прадедом Макаровны во времена Батьки Махно вырытый. Фатальное стечение обстоятельств! Хорошо хоть колодец не очень-то глубоким оказался: всего одиннадцать с гаком метров.

Когда тёщу с трудом откачали и отлили студеной водицей из ведрышка, которым Цезаря из колодца доставали, то её пришлось сначала вместе с соседом в ближайшую больницу везти. И уже только потом, вкупе со скулящими псинами, отправить на прием к местному ветеринару.

С тех самых пор и пошёл у меня с Макаровной полный разлад. Она после этого меня перед Любашей иначе, как Дуболомом, Тупицей и Недоучкой, не называла. И это ещё самые скромные прозвища из её язвительного скорпионьего арсенала! Тёща всячески поносила, оскорбляла и дискритинировала меня в глазах своей дочери.

- Дискредитировала, - осмелился поправить я рассказчика.

- И это, само собой разумеется, тоже, - грустно кивнул Степан. - И хотя Люба и говорила, что никогда не обращала внимания на вёдра помоев, выливаемых на мою буйную голову, но, видно, не только вода, а и грязь камень долбит. То есть, я хотел сказать, точит. Яд тёщи постепенно разъедал душу моей жены и то, что она не вернулась из Италии, всецело заслуга дражайшей мамулечки Наденьки. Она, впоследствии, мне лично так и заявила:

- Я бы тебе всё простила. Даже то, что Блюхеру пришлось конечность ампутировать. Но то, что Цезарю теперь до самой смерти придется лишь бульон и молочко лакать - вовек не прощу!

- Погоди! - совсем растерялся я. - Какую конечность? Какого Блюхера?

- Какую конечность? Да, конечно же, пятую. Ну, то есть хвост.

- Какой хвост?! – захлопал я веками моих карих глазёнок.

- Такой, какой обычно и бывает у породистой немецкой овчарки. А Блюхер - это кличка закадычного дружани Цезаря, - хладнокровно прояснил ситуацию Степан. - В своём собачьем детстве они из одной мыски парное молочко хлебали. В тот год, когда Макаровна овдовела, у её соседа, Бориса Савельича, ушла жена, забрав с собой трёх нажитых с ним в браке детишек. Вернее, забрала только дочь, так как двое их сыновей были уже вполне совершеннолетними и самостоятельными. На почве угнетающей скорби и щемящего одиночества, ранее враждующие соседи постепенно сблизились и сдружились. Как-то после удачной торговли на рынке овощами со своих огородов, Макаровна купила себе породистого щеночка бульдога, а Савельич - цуцика немецкой овчарки. Но мне кажется, что отставного майора МВД жестоко надули на счёт чистопородности его воинственного воспитанника. Судя по морде Блюхера, где-то в каком-то колене, в его родословную сунул свой наглый нос чрез меру проворный кобель сибирской лайки. Ну, не нос, конечно, а сам знаешь что. Зачастую Надежда Макаровна и Борис Савельич совместно проводили вечера со своими подрастающими породистыми питомцами. И сошлись настолько, что в округе начали подозревать, что очень скоро безутешная вдова и коварно брошенный супругой молодой пенсионер счастливо соединятся в законном браке. Щенки фактически постоянно прибывали вместе, и хотя они были и разных пород, но росли будто бы родные братья. Можно сказать, не разлей вода. А хозяева, вместо того, чтоб воспитывать зверёнышей в строгости и послушании, чрезмерно баловали их и прощали им любые проделки, шалости и проказы!

А уж когда зверюги подросли и окрепли, то стали буквально наводить страх и ужас на все окрестности своими опустошительными набегами. Прокормить молодых и вечно голодных оглоедов было не так-то и легко, поэтому экономные хозяева по ночам отпускали их на «вольные хлеба». Или, как говорил Савельич, «на промысел». Сосед слева как-то зимой всю ночь, как пришпиленный, проторчал на крыше своего же собственного сарая, не решаясь спуститься на землю. Туда его загнал Цезарь, выломав своей бычьей головою доску в новеньком двухметровом заборе. Бедняга сосед потом целый месяц усердно лечился от двусторонней пневмонии и с той поры начал страдать жестокими приступами благоприобретённого радикулита. А у соседей с противоположной стороны улицы Цезарь с Блюхером всех кур и гусей передавили. И не только у них. Лиса Алиса и хорёк Никита - кроткие и благочестивые агнцы Божьи, по сравнению с этими потрошителями домашней птицы и мелких парнокопытных. Тем не менее, порода - есть порода! Живность своих собственных хозяев Цезарь и Блюхер никогда ни при каких обстоятельствах не трогали.

Однако жаловаться на черноротую вдову и бывшего начальника лагерной охраны пострадавшие соседи не то чтобы опасались, а панически страшились. Они только строили высоченные заборы без единой щёлочки, ставили хитроумные капканы и разбрасывали на своих подворьях отравленное мясо. Но в ловушки коварные налётчики не попадали, а отравленную приманку предусмотрительно не брали.

Правда, нельзя сказать, что от четырехлапых озорников был один лишь ужасающий вред и сплошные убытки. Именно при их непосредственном участии была обезврежена дерзкая банда неуловимых грабителей цветного металла. Ты же помнишь, Василий, что тогда творилось в Украине. Приватизировались и разбирались на лом целые производственные объединения, заводы и фабрики.

- Уж это точно! Да взять хотя бы, к примеру, цюрупинский целлюлозно-бумажный завод и херсонский хлопчатобумажный комбинат, - подзадорил я рассказчика.

- Вот-вот! Народ разбирал и сдавал в пункты приёма металлолома всё, что плохо лежало, висело и стояло. А особенно тогда ценились латунь, медь, бронза и алюминий. В послужном списке каховской банды экспроприаторов цветных металлов значились километры разобранных линий электропередач, с десяток трансформаторных подстанций и множество неохраняемых или плохо охраняемых объектов народного хозяйства. Эти лихие ребята нахально грабили мелкие пункты приёма лома и сдавали добытый металл в более крупные. Не гнушались они и хозяйствами крупных, средних и даже совсем мелких фермеров. У Савельича была огромнейшая беседка из алюминиевой арматуры. По ней вилась плодоносная виноградная лоза, приносящая пенсионеру существенную прибавочную прибыль. Предприимчивый любитель-винодел ежегодно производил из винограда более четырехсот декалитров хмельного пойла. Из виноградных выжимок майор гнал гнуснейший, вонючий самогон, который он в припадках высокомерия именовал чачей. И вино, и самогон Савельич сбывал местным алкоголикам и ханыгам, чем значительно увеличивал смертность каховчан от банальной «белочки» и цирроза печени. (Прим. «Белочка» - белая горячка, жарг.)

Бандиты рассчитали всё до мелочей. У майора на окнах дома стояли толстые стальные решётки. Смекалистые грабители подпёрли входную дверь обрубком акациевого бревна. Они наивно полагали, что хозяину никоим образом не удастся ни выйти наружу, ни тем более выпустить из дома сторожевую собаку.

Глухой, безлунной ночью Савельич был разбужен перестуком молотков и неприятным визгом ножовок по металлу. Спросонья он было решил, что какой-то придурок открыл поблизости приватную слесарную мастерскую. Наконец, до него дошло, что какие-то услужливые граждане на добровольных началах расчищают его территорию от всякого ненужного, по их мнению, хлама. Тогда отставной майор схватился за топор и попытался выскочить наружу в надежде разрешить досадное недоразумение с не очень-то уж и юными «тимуровцам». Но двери «мирных» переговоров оказались наглухо заблокированы какими-то незримыми враждебными силами. Члены «благотворительной организации» сноровисто разобрали беседку и уже укладывали арматуру на подогнанный к воротам грузовичок. Но тут, на беду горестарателей, неожиданно вернулись с ночного промысла две очень милые, но чересчур озорные и шаловливые собачки.

Что тут началось! Савельич позже отметил, что теперь имеет полное, наглядное представление о боях гладиаторов с дикими и свирепыми хищниками на арене Римского Колизея. Справедливости ради следует признать, что современные гладиаторы оказались совершенно никудышными профессионалами. Свои условия, в основном, диктовала противоположная сторона конфликта. И ещё неизвестно, чем бы завершилось это увлекательное и динамичное зрелище, если бы один из «гладиаторов», падая, не выбил чурку, подпирающую входную дверь коттеджа. Савельичу, наконец-то, удалось выбраться наружу и с превеликим трудом усмирить расходившихся, я бы даже сказал, через меру разгулявшихся молодых кобелей. Затем он начал сносить в сарай трофеи и стаскивать туда же деморализованных пленных, временно утративших способность самостоятельно передвигаться. Как-то совершенно незаметно старый подсобный сарай превратился в импровизированный военно-полевой лазарет. Именно там опытные медработники, прибывшие по срочному вызову, и оказали первую неотложную помощь многочисленным жертвам неудавшегося налёта. В том же универсальном помещении незадачливые искатели цветных металлов были допрошены и блюстителями порядка, которые по укоренившейся традиции явились на место преступления с «небольшим» опозданием.

 

2. Утраченная честь.

- Но какое отношение всё это имеет к хвосту Блюхера? - отчаянно схватился я руками за голову, почувствовав, что постепенно теряю нить невероятно запутанного повествования.

- А самое что ни на есть непосредственное, - невозмутимо отозвался рассказчик. - Когда я ухватил Цезаря за загривок и оторвал его от моей ноги, Блюхер, как истинный друг и надежный товарищ, перескочил через полутораметровый забор и мужественно бросился защищать своего попавшего в несчастье собрата. Откровенно говоря, именно по этой причине мне и пришлось, не глядя, отбрасывать Цезаря в сторону. Реакция у меня, как ты знаешь, отменная. Левой ладонью я резким движением прижал голову Блюхера к цементной дорожке тёщиного двора.

И Степан молниеносным мановением руки достоверно продемонстрировал, как он проделал этот феноменальный трюк бывалого змеелова. У меня возникла невольная мысль: какое же это счастье, что не моя голова оказалась между пятернёю гиганта и жесткой цементной дорожкой.

- Гляжу, а перед моим носом нахально торчит хвост соглядатая агрессора и метрономом мотыляется туда-сюда, туда-сюда, - и глаза Степана, как на старинных ходиках, задвигались вправо-влево, вправо-влево. - Вспомнил я, как за молодёжную сборную «Буревестника» молот метал. Схватил негодяя правой рукой за хвост и давай его раскручивать! Ну, точно, как опытный продюсер юное и подающее надежды эстрадное дарование! Крутанул три раза вокруг оси моего торса, да и швырнул визжащую псину назад через забор соседа. Кстати, пока я раскручивал этого недостойного выродка концлагерных ищеек, то обратил внимание, что окраска под его хвостом отнюдь не голубая, а совершенно нормальная. Так что на свою похабную кличку он абсолютно не имел никакого законного права. (Прим. blue - голубой, англ.)

- Но ведь вполне вероятно, что и в собачей среде тоже встречаются геи, - пряча улыбку, высказал я курьёзную гипотезу.

- Вообще-то, об этом я как-то и не подумал, - озадаченно почесал макушку мой эксцентричный приятель. - А знаешь, я бы и не удивился этому! Какая-то странная и подозрительная дружба была у этих недоделанных псов.

- У нас на фабрике работает Петя Бойко - опытный кинолог. Я у него на досуге проконсультируюсь по этому вопросу, - пообещал я другу.

- Каким бы хорошим знатоком кино не был твой Петя, навряд ли он тебе в этом деле поможет, - с сомнением мотнул головой гигант. - Мне кажется, что даже самая безнравственная администрация приватных кинотеатров такую аморальную дрянь показывать бы постеснялась. Ну, разве что её демонстрировали в каких-то самых грязных и извращённых подпольных порнопритонах.

- И всё же мне жаль бедного пёсика, - с огорчением вздохнул я. - Самоотверженно бросился спасать друга из беды, но был безжалостно выброшен на задворки истории.

- А если б тебе вот так подло и коварно ногу прокусили?! Я бы тогда посмотрел, куда б подевалось твоё слёзоточивое сострадание и жалостливое сюсюканье! - иронично скривил губы Степан. - Зато этот бестолковый пёс, неожиданно для себя, испытал блаженное, неизгладимое из памяти чувство свободного парения!

- Но ведь несчастный кобель лишился своего хвоста! А без хвоста даже птицы и те летать не в состоянии! – вывел меня из равновесия откровенный цинизм исполина.

- Но ведь игра стоила свеч! - пылко отреагировал мой эмоциональный спутник. – Главное – это душевный, одухотворенный порыв, а также стремление к прекрасному и неизведанному! Быть может, лишь один раз в жизни привязанному к Земле существу и выпадает шанс ощутить божественную лёгкость свободного полёта! Вспомни хотя бы Белку и Стрелку! Они ведь рискнули жизнью ради уникальной возможности испытать сладостный восторг небесной невесомости!

- Да кто их, горемычных, спрашивал?!! - категорично не согласился я с такой постановкой вопроса. - Поймали на улице двух бездомных дворняжек, засунули в пустую бочку из-под пива и, без всякого предварительного предупреждения, запустили их в космос!

- Э-э-э, нет! В этом изумительном мире ничто и никогда не свершается случайно, - философски подметил Степан. - Всё естественно и закономерно. Судьба избирает для великих свершений только тех, кто в душе готов и к риску, и к подвигу, и к самопожертвованию.

- Мне кажется, что твой невольный воздухоплаватель, запущенный через соседский забор, меньше иных был готов к таким великим и эпохальным подвигам! А ты хоть подумал о его безопасном и удачном приземлении? - упрекнул я романтика дальних перелётов.

- Ну, всего, конечно, не предвидишь и не предусмотришь, - невольно смутился гигант. – Тем не менее, Блюхеру тогда неимоверно повезло не только с благополучным полётом, но и с достаточно мягкой посадкой. И надо же было Савельичу как раз высунуться из-за забора, чтоб поинтересоваться, а что это за странный переполох твориться во владеньях его почтенной соседки! А его любимец как раз летел на незапланированную стыковку лапами вперёд, выпустив свои отточенные тренировками коготочки.

Как-то, ещё при моём первом приезде в Каховку, Борис Савельич мимоходом сурово заявил, что шрамы украшают настоящего мужчину. В тот знаменательный день когти Блюхера и крыжовник прибавили ему столько красоты, как две швейцарских клиники пластической хирургии вместе взятые.

- Какой ещё крыжовник? - совершенно обалдел я.

- Колированный. Ягоды - размером с твои «беньки», которые ты на меня сейчас так удивлённо вылупил, - проинформировал меня Степан. - Сбитый своим питомцем, Савельич упал задом прямо в разросшийся куст крупноплодного колированного крыжовника. А я ведь ещё за год до этого инцидента предупреждал его:

- Борис Савельич! Крыжовник надо омолаживать, обрезать омертвелые и засохшие побеги, а не то куст загустеет и выродится.

Но, к величайшему сожалению, у отставного майора до этой садоводческой операции, по-видимому, руки так и не дошли. И не удивительно, что, при первой же представившейся возможности, крыжовник отреагировал на такую черствость своего хозяина чрезвычайно остро.

Ох, если бы ты только слышал, какие отборные «Вопли Водоплясова» огласили ближайшие каховские окрестности! До этого я даже представить себе не мог, что русский язык имеет такой богатющий запас ненормативных, матерных выражений. Говорят, что я бы ещё более обогатил мои познания в изящной словесности, если б присутствовал в медпункте, где фельдшер из майорской задницы и спины пинцетом одну за другою колючки выдёргивал. Медики истратили на обработку боевых ран бравого офицера почти ведро зелёнки, так что он изумительно стал похож на зелёненький нежинский огурчик. И причиной всех этих несчастий, по словам моей бывшей тёщи, оказался я - её глупый, безмозглый и непутёвый зятёк. Особенно её взбесило то, что ближайшие соседи, узнав о происшествии, на радостях сбросились и купили мне в подарок вот этот шикарный кожаный ремень. Есть в Каховке искусный местный умелец, чьи пояса буквально идут нарасхват.

Степан задрал куртку и с гордостью показал широкий чёрный кожаный ремень с двумя рядами блестящих заклёпок и чеканенной пряжкой в виде распростёршего крылья двуглавого орла.

- Во-о-о!!! Сколько лет ношу, а он как новенький! Двадцать пять баксов стоит! - упиваясь своей персоной, оповестил меня гигант. - Тёща аж зубами скрежетала, как узнала о подарке её здешних «доброжелателей»! Однако тягостнее всего Макаровна переживала потерю своей чести.

- Какой ещё чести? - надрывно простонал я, чувствуя, что Степан совершенно добил меня очередным заковыристым поворотом своего повествования.

 

- Объясни мне, Стёпа, какое отношение может иметь собака к утрате чести своей любимой хозяйки? - кое-как приходя в себя, раздражённо поинтересовался я у гиганта.

- Да самое что ни на есть прямое! - категорично заявил Степан, удивляясь моей, мягко говоря, непонятливости.

- А-а-а, понимаю! Цезарь как Змей-искуситель соблазнял слабую женщину румяным яблочком с Древа Познания, - с нескрываемой иронией заметил я. - А ты, лично, какое к этому имеешь касательство?

- А я, лишив Цезаря клыков, явился как бы первопричиной грехопадения моей высоконравственной и благовоспитанной тёщи, - невесело молвил мой друг, нервно покусывая свою нижнюю губу. - По крайней мере, так утверждала Макаровна, и переубедить её было попросту невозможно. На следующий вечер после Пасхи она водила своего беззубого «ангелочка» на окраину Каховки на дом к какому-то известному частному ветеринару. И уже возвращаясь затемно домой, по её же собственным словам, была изнасилована у городского кладбища каким-то наглым и похотливым подонком. И надо же было, случайно проезжавшему мимо милицейскому ночному дозору, проявить неуместную бдительность и ретивость! Коварный насильник был схвачен на месте преступления в самом конце второго акта этой банальной бытовой пьесы!

- Вот видишь! – ликуя, воскликнул я. – Бывают же такие счастливые стечения обстоятельств, когда справедливость торжествует и преступнику мгновенно воздаётся по заслугам!

- Это ещё как сказать! - с кривой ухмылкой, усомнился мой друг. - Мне думается, что если б милицейский патруль беззаботно проехал мимо, то на мою несчастную голову обрушилось куда бы меньше дурацких проблем и неприятностей. Уже на следующий день в местной газетёнке появилась хвалебная статья, посвящённая бравым охранникам общественного спокойствия, под броским названием «Злісного ґвалтівника знешкоджено». Согласно ей, в тот знаменательный поздний вечер особо отличился водитель милицейского «воронка». Профессиональный нюх и безукоризненная интуиция ему подсказали, что в зарослях у ограды творится нечто неладное и противозаконное. О странных движениях и подозрительном шуме в кустарниках было подробно доложено в районный оперативный штаб. Начальник штаба действовал энергично, напористо и решительно. Был немедленно задействован, заранее разработанный для чрезвычайных ситуаций, план «Перехоп».

- Ты хотел сказать «Перехват»? - попытался я уточнить суть операции.

- Ты же помнишь, что, с приобретением независимости, в Украине вся официальная документация быстрыми темпами переводилась на новый государственный язык, - начал терпеливо разъяснять Степан. - На юге и востоке страны, где всегда преобладала русская речь, не обходилось без глупостей, нелепостей и курьёзов. Как на украинский язык переводится слово «перехватить»?

- «Перехопити», - глухим эхом перевёл я.

- Ты что же думаешь, что в местной милиции работают одни маститые лингвисты и дипломированные языковеды? - захихикал гигант. - Нет! Я не исключаю, что, в области развязывания языков, они очень опытные специалисты! Но существительное «Перехват» они умудрились перевести как «Перехоп». Хотя, вполне вероятно, что тут могли и каховские газетчики перемудрить и опростоволоситься. Но мы, кажется, отвлеклись.

На ноги были подняты все имеющиеся в наличии силы МВД. По сигналу тревоги к городскому кладбищу скрытно выдвинулась отборная группа спецназа. Район происшествия был мгновенно оцеплен и надёжно заблокирован. Наконец, была приведена в действие финальная стадия плана «Перехоп» под кодовым названием «Зашморг». (Прим. петля-удавка, укр.) После отчаянного и ожесточённого сопротивления матёрый преступник был схвачен и обезврежен.

Однако беда заключалась совершенно в ином. Насильник впоследствии безапелляционно утверждал, что не оказывал никакого сопротивления, а был неожиданно для себя сбит с ног и скручен вооружёнными до зубов мордоворотами в чёрных масках. Он решительно заявлял, что сношение с дамой происходило по обоюдному согласию и к взаимному удовольствию обеих сторон. Перепуганная до смерти жертва насилия, была просто шокирована такой искаженной трактовкой событий. Она продолжала настаивать на версии внезапного нападения и физического принуждения к половой близости. Тем более, что её видный жених воспринял это происшествие, как наглое и циничное покушение на его уже почти что частную собственность. Отставной майор в неистовом бешенстве орал, что после приговора употребит все свои связи и влияние, чтобы отправить насильника в охраняемую им ранее колонию строгого режима. Он злорадно обещал парню «протекцию» и бесплатную рекламную компанию в среде отпетых, закоренелых рецидивистов.

- Там этого любителя чужой клубнички «отпетушат» по наивысшему разряду! Через его разбитое «дупло», как в хороший телескоп, среди бела дня можно будет звёзды разглядывать! - с восторгом предвкушал он сладкую месть.

Но дело оказалось далеко не таким простым и очевидным, как казалось при первом поверхностном рассмотрении. Хуже всего, что свирепый бульдог, вместо того, чтоб героически защищать честь своей хозяйки, трусливо забился в густые кусты цветущей сирени. И он даже ни разу не тявкнул оттуда до полной и окончательной развязки разыгранной перед ним мелодрамы. Но Макаровна винила в этом своего бездушного, придурковатого зятя (то бишь меня). Мол, этот тупорылый охламон своей жестокой выходкой отбил у её верного пса былую отвагу, преданность и беззаветную самоотверженность.

Самое интересное, что молодому человеку, то есть насильнику, было всего двадцать девять лет. Парень молодой, красивый, неженатый; недостатком внимания со стороны женского пола никогда обделён не был. А тёще уже тогда исполнилось сорок шесть полноценных годков. Но честно признаюсь тебе Василий, фигурка у неё была как у только что созревшей молоденькой девушки. Да и по личику ей можно было дать не более лет тридцати. Старость как будто с опаской обходила её стороной. И это просто поразительно, если учесть, что на её хрупких плечах был огромный дом, обширное хозяйство, 10 соток огорода, корова, две свиньи, куры, гуси, утки, индюки, да ещё и капризный Цезарь в придачу. Соседи шептались, что Макаровна водится с Нечистой Силой и тут не обошлось без черного колдовства, ворожбы и ведьмачества. Но я думаю, что у неё просто-напросто такая наследственность, врожденная стать и порода. Любаша и лицом, и фигурой пошла в мать, вот только Макаровна почему-то была на голову выше своей родной дочери. Подозреваю, что маленький рост достался Любе от её отца, Вячеслава Генриховича.

На третий день после Пасхи, гуляя по Каховке, я встретил того самого соседа, который по милости Цезаря зимой всю ночь проторчал на крыше своего же собственного сарая. Дмитрий Иванович на радостях затащил меня в какую-то местную забегаловку, чтоб попотчевать кружкой-другой здешнего светлого пива. Скажу тебе сразу, мой друг Василий, что разливное пиво в вашей героической Каховке не очень-то и важное, и, я бы даже сказал, никудышнее. А если быть предельно откровенным, то таким мерзким пойлом меня ещё ни разу в жизни нигде и никогда ранее не угощали! Ну, чуть-чуть получше выдержанной, марочной ослиной мочи. Больше девяти кружек этой гадкой, противной, кислой бурды я так и не смог за один присест «оприходовать».

- Ой, Стёпа! И везде-то ты побывал, и всё-то ты перепробовал! - восторженно польстил я приятелю.

- А как же! В этом деле я большой специалист! - самодовольно усмехнулся Степан, так и не заметив неприкрытой иронии в моих словах. - Так вот! Уже после пятой кружки Иванович основательно «окосел» и рассказал мне много чего интересного из интимной жизни семейства Ребусов. Как выяснилось из нашей беседы, он очень близко дружил с моим незлобивым покойным тестем. Вячеслав Генрихович был маленьким, тихим, невзрачным, но трудолюбивым бухгалтером небольшого районного АТП. Он являлся выходцем из большой, многодетной семьи обруссаченных немцев, которые попали в Украину ещё при Екатерине Великой. Правда вся его многочисленная родня обитала где-то в Казахстане, куда её насильственно выселили уже в Сталинские времена. В свое время женитьба низкорослого серенького бухгалтера на писаной красавице Наденьке вызвала оживлённые сплетни и пересуды в Каховском районном центре. Строились различные версии вплоть до того, что Ребус является тайным миллионером, соблазнивший родителей прекрасной девушки дорогими и щедрыми подношениями. Как бы там ни было, но молодые жили счастливо и в достатке, воспитывая в любви и заботе свою единственную дочь Любашу. Лишь изредка Генрихович, перебрав своего любимого «Таврийского» коньяка, слёзно жаловался другу, что так и не познал в супружестве истинного наслаждения от интимной жизни. Надежда Макаровна оказалась женщиной холодной и абсолютно равнодушной к сексуальным забавам, и под всяческими предлогами пренебрегала исполнением своего супружеского долга.

Неудивительно, что, через двадцать лет совместной жизни, кажущийся со стороны счастливый брак, неожиданно дал глубочайшую трещину. У Генриховича произошла служебная любовная интрижка с новой разбитной секретаршей родного АТП. Как ни старались любовники хранить в тайне свои близкие отношения, но нашлись «добрые» люди, и Макаровна узнала о подлой и коварной измене своего неверного супруга. Разразился громкий публичный скандал с привлечением разъярённой родни и возмущённой общественности. Развратницу-секретаршу с треском уволили, а морально неустойчивого главного бухгалтера призвали к ответственности по профсоюзной и партийной линии. Вячеслав Генрихович прилюдно покаялся в содеянном и клятвенно пообещал, что впредь ничего подобного с ним ни при каких обстоятельствах больше не повторится. В конце концов, супруги примирились, и полуразрушенный брак все-таки удалось сохранить.

Страсти, вроде бы, улеглись, но перенесённый Макаровной стресс и глубокие переживания, нежданно-негаданно пробудили в ней истинную женщину. То, что столько лет дремало в тайных недрах души и тела давно созревшей красавицы, обильным и бурным потоком неожиданно выплеснулось наружу. Сначала Владислав Генрихович был приятно удивлён такому необычному и яркому проявлению сексуальности своей благоверной. Он был просто в восторге от сказочного превращения «бесчувственного бревна» в любвеобильную, пылкую и страстную любовницу. Однако со временем всё это стало его заметно утомлять, раздражать и чрезмерно нервировать. Надежда Макаровна всегда слыла заботливой женой, отличной хозяйкой и искусной поварихой. Лично для меня, борщ, сваренный моей бывшей тёщей, навсегда останется непревзойдённой вершиной и апогеем кулинарного искусства! Но, за свою самоотверженную заботу, Макаровна стала требовать от мужа неукоснительного исполнения супружеского долга не только по утрам и вечерам, но также и во время короткого обеденного перерыва. Тесть прямо на глазах слабел, хирел, чахнул и таял. Визиты к врачам, знахаркам и экстрасенсам лишь на какое-то время поддерживали его иссякающие скудные силы. Через три года после фатальной интрижки с секретаршей, он, как впоследствии установили патологоанатомы, скоропостижно скончался от непомерного нервного и физического переутомления. Может быть, Дмитрий Иванович и злословил. Но, по его словам, безутешная вдова, уже покидая кладбище, с немым укором оглянулась на могилу своего безвременно усопшего супруга. Судорожно вытерев кулаком обильные слёзы на глазах, она отчаянно взмахнула рукой, с нескрываемой досадой наложила резолюцию:

- Слабак!

Этот рассказ соседа и некоторые другие обстоятельства заставили меня усомниться в официальной версии об изнасиловании. И, видно, не только меня одного. Строго говоря, дело и не дошло бы до суда, если бы пресса так скоропалительно не раструбила о грандиозном успехе правоохранительных органов. На кону стояла честь мундира суровых борцов с обнаглевшей и распоясавшейся преступностью. Да и оскорблённый, и униженный жених Макаровны жаждал крови обидчика и неотвратимого возмездия на его поджарую задницу. Свадьба уже была назначена на октябрь, и тёще никак не хотелось терять такого солидного и состоятельного претендента на её руку и сердце.

Судебное разбирательство должно было состояться в начале осени. По требованию тёщи мне пришлось взять отпуск и приехать в Каховку, чтоб присутствовать на этом нелепом, анекдотичном процессе. Из родственников и знакомых Макаровна с Савельичем сколотили нечто вроде группы поддержки, которая гневными криками и репликами из зала должна была влиять на мнение строгих и неподкупных судей. Задача перед нами ставилась простая: засадить преступника за решетку на максимально предусмотренный законом срок. Тёща так же хотела, чтобы мы с Романом Савельичем заявили в суде, что на пятый день после Пасхи насильник, отпущенный из-под охраны под залог, приходил к ней на дом. И он якобы предлагал 5000 долларов США за то, чтобы Макаровна забрала из милиции заявление об изнасиловании. Но я сразу же решительно предупредил тёщу:

- Врать не буду! Не так меня родители воспитали, чтоб нагло и предосудительно попирать правду-истину!

И это, как ты понимаешь, не прибавило ко мне любви дражайшей Надежды Макаровны.

Суд превратился не то в фарс, не то в настоящую цирковую клоунаду-буффонаду. Тёща не могла усидеть на своём месте и постоянно вскакивала, смачно комментируя высказывания адвоката, обвиняемого и свидетелей. Нельзя сказать, что Макаровна была женщиной абсолютно глупой и совершенно безмозглой, но зато - малообразованной и по-ослиному упрямой. Поэтому она с завидным постоянством попадала в идиотические и анекдотические ситуации. За время процесса её несколько раз выводили из зала суда за нарушение порядка и, в конце концов, оштрафовали за неуважительное отношение к добропорядочным служителям правосудия.

Адвокат обвиняемого оказался интеллигентным малым, а также очень расторопным и сведущим специалистом. Он пункт за пунктом опровергал утверждения обвинения и уверенно сводил происшествие к добровольному и взаимному согласию на половую близость.

- О каком изнасиловании может идти речь, если на теле псевдопотерпевшей судмедэкспертиза не обнаружила ни малейших следов насилия? – недоуменно пожимал плечами защитник.

- Сам ты седой и потрёпанный потерпевший! И не только на голове! А бандит угрожал мне вот таким вот огромным ножом! - орала тёща со своего места, красноречивым жестом показывая размер орудия преступления. Вообще-то, таким вульгарным жестом в простонародье обычно показывают длину мужского достоинства.

- Но согласно протокола задержания у ответчика не было изъято ни огнестрельного, ни холодного оружия, - смущённо улыбаясь, разводил руками адвокат.

- Зато у обвиняемого была обнаружена в кармане алюминиевая расчёска! - вмешался обвинитель. – Её-то несчастная жертва и приняла при слабом лунном свете за отточенный финский нож!

- Неужели вы думаете, что мой подзащитный ни с того ни с сего надумал расчёсываться в такой решающий и ответственный момент? - благодушно возразил защитник под смешочки повеселевшей аудитории. - Да и размер расчёски в три раза меньше того, который нам сейчас так образно показала ... гм ... так сказать, жертва.

- Вы только посмотрите на этого вшивого интеллигента! Он ещё и обзывается! Да сам ты жалкая образина и жертва верхнего образования! - возмущённо визжала Макаравна, заглушая призывы судьи к спокойствию и порядку.

И тыча пальцем в обвиняемого, она привела весомый аргумент в свою пользу:

- Этот гангстер размахивал чем-то блестящим в правой руке и похотливо рычал: «Снимай быстрей трусы, а то и так всажу!» А что он мог в меня всадить, как не отточенный финский нож!

Судьи от смеха залезли под судейский стол, присутствующие в зале покатывались от хохота. И только Макаровна и Савельич были уверены, что всем доказали свою железную правоту.

В другой раз прокурор, брызгая слюной, гневно обличал преступника в страшном злодеянии:

- Изнасиловав гражданку Ребус, обвиняемый подверг её хрупкое здоровье смертельному риску! Как человек не очень разборчивый в половых связях и имеющий близость с многочисленными партнёршами, он мог заразить потерпевшую ВИЧ инфекцией, или каким-нибудь страшным венерическим заболеванием! Ко всему прочему, своим безответственным, антиобщественным поступком обвиняемый мог так же спровоцировать у потерпевшей нежелательную беременность!

- Если не хуже!!! Ведь этот гадёныш мог запросто наделить меня «мандавошками»!!! - взвилась над головами окружавших её родственников тёща, для которой ВИЧ инфекция была нечто вроде ОРВИ (Прим. Острая респираторная вирусная инфекция), только с обратной стороны медали. То есть тела.

- Вы имеете в виду лобковый педикулёз? - улыбаясь, попытался уточнить адвокат.

- Нет! Я имею в виду, что только такой лобастый педик-до-слёз может защищать такого развратного мерзавца! - язвительно заметила Макаровна.

- Я протестую! - жалобно всхлипнул побледневший адвокат, хватаясь левой рукой за сердце, а дрожащей правой извлекая из кармана упаковку валидола.

- Смотрите, какой протестант нашёлся! - съехидничала тёща. - Таких протестантов, как говорила моя внучка, в Средние века обманутые инвеститоры живцом на кострах поджаривали! (Прим. До сих пор не знаю или это Степан назвал инквизиторов инвеститорами, или его бывшая тёща.)

 

3. Насильник и жертва.

Вот тут Надежда Макаровна и «схлопотала» штраф за неуважительное отношение к суду. Хотя, по моему личному мнению, ей нужно было выписать премию за ту атмосферу радости и веселья, которая в кои веки воцарилась в мрачном дворце правосудия. Я слышал, что какой-то учёный жулик совершил феноменальное открытие. Согласно его исследованиям, минута искреннего смеха продляет человеку жизнь на один календарный день. Полагаю, что если бы этот судебный процесс продлился ещё хотя бы на месяц, то Каховка со временем непременно превратилась бы в уникальный город долгожителей.

А наглотавшийся валидола и взявший себя в руки адвокат, виртуозно отвёл беспочвенные аргументы обвинения:

- Довожу до сведения суда, что мой подзащитный в тот вечер нелепых ошибок и заблуждений провёл половой акт с надёжным и эффективным кондомом, проверенным современной электроникой. Следователи или по халатности не обратили на него внимания, или просто не захотели его заметить на самом видном месте гражданина Зайченко.

И, гордо подняв над головою целлофановый пакет с неопровержимой уликой, защитник в восторге от своей собственной персоны, громогласно провозгласил:

- Прошу приложить вещественные доказательства к материалам следствия!

- Что-о-о-о?!! - подпрыгнула тёща со стула. - Так их, оказывается, было двое!!! Выходит, этот подонок насиловал меня вместе с каким-то Кондомом-электронщиком! Какие нахалы! А я-то думаю, что это меня так долго и настойчиво насилуют! Вроде как бы по второму кругу пошли! А они, оказывается, - вдвоём по очереди!

Неожиданно её светлые очи озарились неподдельным восторженным блеском:

- Граждане заседатели! Так ведь это же групповое изнасилование! А это, как мне говорили, уже отягчающее обстоятельство!

Мне трудно описать то, что после этого заявления тёщи творилось в зале. Скажу только, что у одного из судей случился сердечный приступ от неудержимого истерического хохота.

Когда же присутствующих в зале с величайшим трудом удалось успокоить, адвокат «добил» всех участников процесса новым сенсационным заявлением:

- Кстати, тем блестящим предметом, которым мой подзащитный якобы угрожал гражданке Ребус, была тройная упаковка из алюминиевой фольги. Она содержала в себе презервативы марки «Пантера», с освежающим запахом клубнички.

Новый приступ всеобщего веселья буквально захлестнул зал суда. Все хохотали до слез, и только Борис Савельевич с угрюмым подозрением пристально приглядывался к ничего не понимающей Надежде Макаровне.

Заседание пришлось перенести на следующий день. А утром защитник заново предоставил суду неопровержимые аргументы в пользу сношения по взаимному согласию. Судмедэкспертиза не обнаружила следов насилия на теле истицы. Злой и агрессивный пёс, сопровождающий хозяйку, не бросился на обвиняемого, а мирно наблюдал за происходящим со стороны.

- А самое главное, - предвкушая неотвратимую викторию, провозгласил адвокат, - Что этот непринуждённый половой акт привёл к оргазму у мнимой потерпевшей.

- Что-о-о-о?!! - вскочила в гневе раскрасневшаяся Макаровна, несмотря на то, что дочь тянула её за руку и пыталась усадить на место. - Какая наглая брехня!!! К какому Горгазу и кто меня привёл?! Да вся Каховка знает, то меня насиловали на кладбище, а не у какого-то там вонючего Горгаза!

К тому времени народная молва разнесла весть о небывалом процессе, и в зале уже яблоку негде было упасть. Людей было больше, чем на концерте Жванецкого или Задорнова. Желающие приобщиться к слушанию дела об изнасиловании не вмещались в зал и толпились под открытыми окнами, хотя на улице стояла удушающая жара. Я до сих пор удивляюсь, как судьи и свидетели этого зрелища не построились в хохочущую колонну и дружно не отправились в ближайшую психклинику на групповое стационарное лечение.

Когда же, в конце концов, в суде, с помощью усиленного наряда милиции, удалось навести порядок, то адвокат потребовал вызвать в качестве свидетеля защиты сержанта Куценко В.П. Так звали водителя «воронка», проявившего в своё время неординарную прозорливость и бдительность. Свидетеля должны были заслушать после обеденного перерыва. Водитель приехал на служебной машине за полчаса до начала вечернего заседания. Его сразу же обступили любопытные коллеги, следящие за порядком в здании суда. Они затащили сержанта в тень под развесистым деревом и стали расспрашивать о событиях той роковой ночи. Я как раз покуривал с другой стороны дерева и случайно услышал эту умопомрачительную историю. Сержант говорил на диком «суржике», безбожно перемешивая русские и украинские слова. Поэтому его рассказ я постараюсь передать в немного смягченной форме.

- Я не могу без внутреннего содрогания вспоминать эту страшную ночную смену, - глухо поведал водитель, нервно затягиваясь сизым дымком дешевой «Примы». - Накануне мы знатно и со смаком повечеряли с моим кумом и сватом. Под бульбу в мундирах, в купе с вяленной таранькой и копчёным толстолобиком, хорошо пошло «Черниговское» пивко. Потом ещё добавили «Сармата» и «Оболони». Всего литров по пять-шесть на брюхо вышло. Когда же заступал на службу и проходил инструктаж, то был в чудном расположении духа и здоров как бугай кума Семена. А вот когда объезжали наш район, то мне, вдруг, так по малой нужде приспичило, что слезы, величиной с виноградины «шаслы», на моих бедных очах выступили. Чую, до участка точно не доеду. Ещё чуть-чуть - и моча из ушей зафонтанирует. Давлю на тормоза, распахиваю дверцу, выскакиваю и кричу на ходу перепуганным коллегам:

- Хлопцы! Почекайте, а не то дальше в подводной лодке поплывёте!

Бегу к забору кладбища, пытаясь расчехлить мой «брандспойт» на ходу. А нам как раз на неделе новую форму выдали. Петли тугие, не разношенные; ни уговорам, ни принуждению не поддаются. Пританцовываю у паркана и рву из последних сил непокорную ширинку. Зырк, а рядышком кущи зацветающей сирени, шурша, колыхаются. Вокруг полное безветрие, а они мотыляются туда-сюда, туда-сюда, яко дворники моего «газика». И кто-то в два голоса как-то чудно и протяжно постанывает в такт кустодвижениям. И эти потусторонние стоны по силе звука медленно-медленно нарастают! Как будто мертвяки из-под земли сами собой откапываются!

Я попервоначалу просто похолодел и обомлел, а потом, трошечки перегодя, в отчаянии и гадаю:

- А чихать я хотел на проделки покойников! Да хай хоть все жмурики с воем из могил повыскакивают! Хай хоть все черти из пекла повыпрыгивают, а я таки опорожню мой уже лопающийся мочевой пузырь! Какая удача, что кум на Паску носил в церковь освятить не только яйца, но и пиво! Так что струя святого пива, хоть и переваренная, а оросит и смоет всю мразь и нечисть геенны огненной!

Отрываю последнюю пуговку, выдергиваю моё «кропило» из трусов и ...

И туточки жуткий бабский вопль больно резанул по моим несчастным барабанным перепонкам! Но крик какой-то очень странный и непонятный. Будто бы молодая жинка испустила дух, но разлучилась с жизнью с превеликой радостью и без всякого сожаления. Я аж подпрыгнул с перепугу и обмочил не только штаны и ботинки, но и рукава кителя по самые локти. Гляжу, а из кустов, озираясь, выскочила здоровенная собацюра и, тихо скуля, притаилась у самого края паркана. Словно её хорошенько отлупцевали сучковатыми палками!

- Ну, – думаю. – Уж коли такая огромная псина и та убоялась увиденного, то, несомненно, в этих кущах твориться нечто до умопомрачения жуткое.

Бегу к машине, а на встречу мои товарищи с «макаровыми» в руках.

- Тихо, хлопцы! - прикладываю палец к губам. - Бабе мы уже не поможем, а маньяка можем вспугнуть и упустить. Вызывайте подмогу.

А нам только-только на инструктаже зачитали ориентировку на недавно объявившегося серийного маньяка-убийцу. Где-то на границе Херсонской и Запорожской области он вылавливал одиноких жинок, гвалтовал их и уже опосля по-зверячему убивал. По правде говоря, я уже гадал, что орден и внеочередное повышение в звании мне теперича уж точно обеспечены. Не жалко было ни обмоченных штанов, ни ботинок, ни кителя. Но …

Однако конца этой «криминальной» истории я так и не услышал. Милиционеры заметили моё пристальное внимание к их «производственному собранию», и отошли в сторонку, существенно понизив свои голоса.

На процессе сержант Куценко в общих чертах рассказал ту же историю, избегая лишь некоторых щекотливых подробностей. На вопрос адвоката о характере услышанного им женского крика водитель достоверно подтвердил, что вопль был исполнен чувством глубочайшего удовлетворения и облегчения.

Учитывая все факты и обстоятельства, обвиняемый был полностью оправдан, а Надежде Макаровне присудили возмещение судебных издержек.

Разъяренный жених тёщи, Борис Савельич, прямо в зале суда обозвал её «грязной шлюхой» и высказал свою последнюю волю:

- Да пусть на этой ненасытной сучке беззубый Цезарь женится!

- А ты что, в состоянии насытить порядочную женщину?! - тут же мгновенно отреагировала Макаровна. - Да твоим ореховым прутиком разве что в зубах ковыряться после гуляша из старой говядины!

И оплеванный жених под улюлюканье и насмешки зрителей навсегда ушёл из жизни Надежды Макаровны Ребус.

- Да-а-а! - горестно протянул я. - Бывают же в жизни случаи! Может быть, если б не эта грустная нелепость с клыками Цезаря, то жили бы Макаровна и Савельич вместе, в счастье и в согласии, до самого окончания дней своих.

- Ну, вот! И ты туда же! - обиделся Степан. - Да я и без тебя по самое горло сыт глупыми и надуманными обвинениями в мой адрес! От судьбы не уйдёшь! Значит, на роду им было написано - разойтись как в море кораблям.

- А как же Цезарь? Так и остался инвалидом на всю свою оставшуюся собачью жизнь? – перевел я разговор в иное русло, чтобы не раздражать моего чересчур нервозного собеседника.

- Вот тут-то и нужно отдать должное Макаровне! – на удивление быстро успокоился автор саги о трагических отношениях лукавой тещи и безобидного зятя. – Она сделала всё, чтобы облегчить печальную участь своего злобливого, но безалаберного питомца. В какой-то киевской газете она вычитала о прославленной ветеринарной стоматологической клинике доктора Зубрилова. Как выяснилось позднее, из некролога в одном из последующих номеров той же самой газетёнки, настоящая фамилия звериного стоматолога была Фальштейн.

Будем предельно откровенны, предприимчивый доктор открыл свое лечебное заведение вовсе не из любви и сострадания к братьям нашим меньшим. За время перестройки и независимости в Украине появилось сословие баснословно богатых и влиятельных людей. И эти высокопоставленные толстосумы были готовы платить немыслимые деньги за лечение своих четвероногих любимцев. Представляешь, какими средствами обладала моя тёща, если не побоялась сунуться в эту элитную стоматологическую клинику. Сердобольный доктор Зубрилов-Айболит предложил Надежде Макаровне поставить на обломки клыков Цезаря коронки из специального титанового сплава. Но так как сверхпрочный сплав применяется для создания космических аппаратов, то и цена этих коронок соответствовала этому высокому заоблачному уровню.

Говорят, доктор Фальштейн был просто шокирован, когда простая каховская огородница, не моргнув глазом, выложила на стол запрошенную им космическую сумму.

Операция по протезированию клыков Цезаря должна была стать юбилейной, а точнее трёхсотой, в головокружительной звёздной карьере доктора Зубрилова. Но к величайшему сожалению, она стала и последней во врачебной практике ушлого столичного стоматолога. То ли он неправильно рассчитал дозировку наркоза, то ли бульдог тещи оказался не восприимчив к данному медицинскому препарату…. И хотя от клыков Цезаря остались только обломки, но зато остальные зубики оказались у него чрезвычайно развиты.

Нет! Нейрохирурги пришили назад музыкальные пальчики звериного стоматолога. Однако они навсегда утратили былую цепкость, ловкость, гибкость и подвижность суставов. По официальной версии доктор Фальштейн в отчаянии выбросился из окна своей одноместной палаты, когда узнал, что отныне не сможет лечить таких милых и близких его сердцу зверят. Но ходили упорные слухи, что «добрые люди» помогли бедняге свести счеты с его крайне краткой, но чрезвычайно яркой и бурной жизнью. Поверь, невообразимо трудно свернуть себе шею, вывалившись из окна первого этажа на мокрый травяной газон.

В запланированной триста первой операции доктор должен был протезировать пекинеса одного очень крутого украинского мафиози. Санитарка слышала, как Зубрилов-Фальштейн сгоряча клятвенно пообещал большому пахану:

- Да чтоб я сдох, если Ваша супруга и её маленький Пуфик не останутся довольны моей работой! Клянусь жизнью моей дорогой и любимой мамочки!

А так как милая мамочка стоматолога уже давным-давно окочурилась, то за необдуманно брошенные слова ему пришлось расплачиваться самолично.

Вот так Цезарь навсегда и лишился надежды на полноценную жизнь кровожадного хищника. Тем не менее, могу тебя заверить, что до самой его кончины, теща заботилась и ухаживала за ним как за малым и несмышленым ребёнком.

Степан, наконец, выдохся и умолк, но печальная мысль об униженной и выставленной на посмешище женщине не давала мне ни покоя, ни расслабления.

- И что? Так и живёт твоя несчастная тёща одиноко в провинциальной Каховке? - тоскливо поинтересовался я.

- Нет-нет! - утешил меня гигант. - Конечно, за Бориса Савельича замуж она не вышла. Но, насколько я знаю, до последнего времени жила в гражданском браке с одним молодым и очень симпатичным мужчиной.

- И кто же этот счастливчик? – с нескрываемым облегчением возрадовался я.

- Да тот самый насильник с кладбища, которого и оправдал суд, - с тёплой улыбкой, мягко произнёс мой непредсказуемый приятель.

У меня неожиданно закружилась голова и почва, как мне показалось, навеки ушла из-под моих обессиленных и подкосившихся ног.

- Как это, живёт гражданским браком с насильником? - не мог поверить я в такой поворот сюжета.

- Да-да! Ещё и как живёт! Живёт и не тужит! - развеял мои сомнения Степан. - Уже на второй день после того, как мы с Любашей уехали в родной Тернополь, парень заявился в дом к Надежде Макаровне со смиреной просьбой внять его скромному, но очень дельному предложению. Так как тёще терять было уже фактически нечего, то она впустила его в гостиную и с суровым лицом приготовилась выслушать нежданного визитёра.

Лёня, так звали любителя клубнички, признался, что хоть и выиграл дело в суде, но чувствует свою вину в том, что стряслось с многоуважаемой Надеждой Макаровной. Поэтому, как человек состоятельный и сострадательный, он готов разделить с ней оплату достаточно-таки внушительных судебных издержек.

Моя обычно крайне прижимистая тёща была безмерно поражена благородством души молодого человека. И её уже почти заледеневшее от скорби и печали сердце невероятно быстро оттаяло и отогрелось. Хлопотливая хозяйка быстро накрыла стол и выставила бутылку «Таврийского» коньяка, чтоб закрепить мир между двумя враждующими ранее сторонами. Незваный гость засиделся допоздна и, так как на улице разыгралась страшная непогода, то остался переночевать с милостивого разрешения гостеприимной хозяйки. Где-то между девятью часами вечера и шестью утра мирный договор был оформлен и ратифицирован обеими заинтересованными сторонами. И, похоже, не один раз. На рассвете Лёнчик сбегал домой, собрал пожитки и, к ужасу своих престарелых родителей, переселился к Надежде Макаровне. Вот тут уже все окрестные соседи уверовали в то, что она настоящая ведьма и водится с самим паном Куцелыком. (Прим. Куцелык – чёрт.) Для молодого и неутомимого хахаля-трахаля тёща широко распахнула врата своих потаенных, но очевидно неимоверно изобильных «закромов». Когда я с супругой приехал навестить «милую мамочку» на Рождество, то Лёнчик уже катался на новеньком BMW и открыл прибыльный магазинчик на местном каховском рынке.

Это меня просто взбесило и практически довело до белого каления. Ведь когда нужно было помочь дочери и внучкам, тёща плакалась, что Павловская реформа «съела» почти что все её трудовые накопления. А при переходе на национальную валюту она утратила свои последние скромные сбережения. И я наивно верил этой скряге, так как, ремонтируя по её просьбе телевизионную антенну, случайно обнаружил на чердаке дома два полных мешка бумажных советских денег. А в этих тещиных «кошелёчках» банкноты, менее пятидесятирублевого достоинства, даже матёрому налоговому инспектору сыскать бы не удалось!

Подозреваю, что значительная часть капиталов Ребусов хранилась в твёрдой иностранной валюте. По всей видимости, слухи о том, что Владислав Генрихович являлся подпольным миллионером, оказались далеко не такими уж и беспочвенными. Иначе, откуда у кладовщицы склада минеральных удобрений могли появиться такие внушительные средства? Похоже, что и торговля ранними овощами со своего огорода приносила Макаровне весьма значительную дополнительную прибыль. Как бы там ни было, но лично моей семье ничего существенного от тёщиных щедрот так и не перепало. Зато Лёнчик купался в подношениях любящей его до истерики зрелой женщины, как швейцарский сыр в ароматном вологодском масле.

Ну, вот! Чего замер?! Двигайся шибче! Вон там впереди виднеется здание, разительно напоминающее сравнительно дешевую гостиницу. Шире шаг!

Я брел за бодро шагающим великаном в полнейшем недоумении и величайшем смятении. Казалось, два совершенно непохожих человека уживались в этом поистине мощном, гигантском теле. Один – грубый, неотесанный, косноязычный увалень, имеющий чудовищные изъяны в воспитании и образовании. Второй – невероятно сильный, чрезвычайно ловкий и немыслимо способный молодой человек, буквально хватающий на лету преподанные ему знания. Меня всегда поражало его дремучее невежество в одних сферах жизни и глубочайшие познание в иных. В некоторых областях науки его знания были весьма скудными или фрагментарными. Зато в точных науках он мог запросто заткнуть за пояс любого выпускника физико-математического факультета столичного университета.

Но больше всего меня потрясла его неожиданная способность превращаться из ленивого немногословного собеседника в невообразимо яркого и интересного повествователя. И откуда у него только брались такие вычурные слова, выражения и замысловатые фразы?!

Нет-нет! Этот Степан вовсе не так-то и прост, как может показаться с первого взгляда. Нужно будет на досуге повнимательней присмотреться к этому удивительному и противоречивому человеку. Но это – потом. А сейчас – поскорей добраться до теплой постели, раздеться и завалиться спать. Ведь не зря гласит древняя народная мудрость: утро вечера мудреней.

Последние усилия. Ещё немного, ещё чуть-чуть. Ну, вот. Слава Богу, мы, кажется, наконец, достигли такой вожделенной, желанной цели.