А в реанимационном отделении краевой больницы, стены окрашены в блеклые тона. Белые халаты на медицинском персонале и маски в пол лица. И ещё тишина. Мрачная, гнетущая. Оно и понятно, ведь люди, попадающие сюда, находятся на тонкой грани между «до» и не факт, что у каждого из этих несчастных наступит благодатное «после».

 

Пациентка, молодая худенькая женщина, совсем еще девчонка, почти не подавала признаков жизни. Она поступила сюда недавно по «Скорой», и теперь лежала на стационарной кровати. Еле заметный контур простыни едва выдавал её присутствие. Бледные руки безжизненными плетьми покоились вдоль тела. И видно было, как по тонким прозрачным трубочкам, лекарство по нитевидным венам поступало в её тщедушное, изуверски измученное тельце, медленно, капля за каплей, возвращая её к жизни.

 

Рядом с кроватью, притулившись на стульчике, беззвучно, одними плечами плакала женщина, уткнувшись лицом в белое полотенце. Это мать Евы.

 

Тяжелые предчувствия не покидали ее с тех пор, как дочь заявила об их с Авелем поездке к морю. Нет, она все понимала. Долгожданный вымученный отпуск, море. Что может быть важнее перед наступающей промозглостью осенней Москвы? Но материнское сердце-вещун сопротивлялось, заставляя сильно маяться перед их отъездом. Да еще и предстоящая поездка оказывалась не совсем романтичной, ведь Авель собрался ехать с другом и на его же машине.

 

Этот друг всегда вызывал тревожное и мутное ощущение неприятия. Даже когда он сидел за одним столом вместе с детьми, даже когда по-медвежьи пытался острить. Материнское сердце-вещун оставалось на страже и было отчего.

 

Огромный увалень- сажень в плечах, с жесткими зелеными глазами в длинных загнутых ресницах. Даже эти кукольные ресницы не смягчали их сурового взгляда.

Он заставлял ее невольно ежиться одним своим присутствием. И Валентине Николаевне интуитивно хотелось заслонить собой дочь, когда она на какой-то миг вдруг оставалась рядом с ним. Она понимала, что все трое они одноклассники -Ева, Авель и этот нелепый своей угловатой внешностью Каин.

 

Он совсем недавно похоронил отца, за которым ухаживал долгие годы. А мать умерла еще несколько лет назад. Круг друзей за это время заметно сузился и в основном, состоял из Ярого, Авеля и Евы.

 

Родители Ярого, как и мать Авеля и сама Валентина Николаевна, чем могли, поддерживали парня. Подкармливали и давали с собой еды по возможности. Пытались заводить теплые беседы по ситуации, по-взрослому понимая, как трудно в этом мире выживать.

 

Каин остался один в родительской двухкомнатной квартире. Его Брат Игорь давно был женат, имел красавицу жену и двух дочерей. Они мало общались и виной этому не только территориальная отдаленность. Они были слишком разными.

 

У Каина свои приоритеты. Подростковая буйная жизнь принесла свои плоды. Неформальные группировки, сомнительные товарищи. Игорь был более требователен к себе и жизни, хоть и любитель выпить в мужской компании.

 

Тем не менее, после долга, отданному родному Отечеству, оба брата, благодаря матери, были устроены на военную службу в одну из близлежащих по соседству частей, коих в Подмосковье великое множество. Да еще и в элитный полк.

Служба была несложной. Каин, отслужив положенное время, вышел по выслуге на пенсию и приобрел квартиру в соседнем городке. Жить в ней он не спешил, а решил пока сдавать.

 

Женщины в его жизни занимали небольшое место. На какое-то время он искренне привязывался к ним, проникаясь, как ему поначалу и казалось, искренними чувствами. Но потом в его душе что-то ломалось, и тонкая нить доверия рвалась, Каин снова уходил в свободное плавание.

 

Вот и получилось, что к своему раннему выходу на пенсию, он остался без семьи. Ею для него были семьи Ярого и Авеля. Там ему были рады, и он снова ощущал себя ребенком, защищенным как в далеком и беспечном детстве. А большего ему и не хотелось.

 

Так случилось, что единственную дочь Валентина Николаевна растила одна. Ева родилась болезненной. Различные инфекции будто цеплялись к ней, перерастая в пышные букеты заболеваний. Валентина Николаевна ночи не спала, недоедала, пытаясь закрыть брешь в семейном бюджете. Это и бухгалтерия, и пошив нарядов для приятельниц и их детей.

 

Ещё в первом классе Ева влюбилась в лопоухого мальчишку с пронзительными синими глазами. И для Авеля она оставалась любовью на всю его недолгую жизнь.

 

За полторы тысячи километров Валентина Николаевна примчалась тут же, едва незнакомый голос по телефону сообщил о несчастии с дочерью и Авелем.

 

И потянулись больничные дни, полные безысходного отчаяния и не менее мрачные бессонные ночи. Менялись клиники, врачи, лекарство и добавлялись новые методы. Выздоровление проходило медленно, словно жизнь не спешила вернуться в еще больше истощенное тельце Евы. А когда минуло полгода, впереди замаячил крошечный лучик надежды.

 

Однажды солнечным утром Ева открыла глаза. Радости матери не было предела. Она изо всех сил старалась угодить дочери, заботливо щебетала вокруг неё, поправляя подушки и одеяло. Со страхом ожидала главного вопроса об Авеле. И, как оказалось, не напрасно.

 

Первый вопрос дочери был о нём. Вновь надолго наступила гнетущая тишина.

Она не хотела больше жить. Так любить до самозабвения и так жестоко потерять… Мозг не хотел принимать эту худшую новость её еще недолгой жизни.