Я влюбляюсь, а потом все усложняю. Как не усложнять, если я - философ. Я рассуждаю, но не в силах что- либо изменить. И я такая не одна. У нас есть хозяин. Я никогда не смогу к нему прикоснуться. Хозяин сам знает, как нам лучше. Он так заботится о нас, называет своими советниками. Сейчас зима, и скоро Новый год. Хозяин придумал для нас дом с комнатками, похожий на чистой воды карусель или шпиль для елки. Красиво так. В домике 12 комнаток прозрачного стекла. Как 12 месяцев, или 12 часов. Хозяин расположил комнатки по кругу. Мы не можем из них выходить, не можем общаться, но зато видим друг друга, и нам не грустно. Нет проклятого одиночества. И у каждой из нас есть золотая колоколенка. Где-то внизу видна цветочная долина, удивительно яркая. Домик возвышается над ней. Высоко. Я думаю, для нашей безопасности, и чтобы хозяину было удобно нас разглядывать и заботиться. Хозяин так заботится, что я чувствую его любовь. Я очень, очень чувствительная. Во мне точность и непогрешимость. Вот и сейчас, я знаю, что будет буря. Страшная буря. Буря и беда. И я спешу предупредить, как могу. Я ползу в колоколенку. Я звоню в колокольчик. Услышь меня, хозяин. Услышь! *** Снег, падающий с утра мягкими хлопьями, к вечеру разозлился вьюгой. Ветер не понимал сам, в какую сторону дул. Из-за этого снег хлестал так, что прятаться под зонтом, или кутаться в воротник было бессмысленно. Раздраженный человек с обледеневшим лицом, приближался к дому. Мысли и образы в голове вызывали желание убить виновницу мыслей. Может не убить, но кааак хряснуть сумкой по башке. Чтоб весь мозг вытек нахрен и с ее лица стерлось навсегда жалостливо-просительное выражение: «Дорогой, я же старалась. Это все из-за тебя…ты так и не смог сделать меня счастливой.» Господи, как же она приклеилась, прилипла ко мне. Не отодрать. Пиявка. Когда-то она была завораживающе хороша. Нежная кожа и волосы, длинные, ниже талии. Ах, эти черные блестящие волосы. Он любоваться ими, он в них нырял и укутывался. А главное гладил. Заводил пальцы в этот водопад, раздвигал, обнажая белоснежное тело, хрупкое и дрожащее. Хрупкость…В эту минуту жалость обволакивала его мозг состраданием, разливая волны превосходства перемешанные с милосердием. Она была такая чувствительная, ранимая. Все ее больное существо как бы выпрашивало ласку, вымаливало утешение. Раньше это нравилось. Сейчас раздражало. Дико раздражало. Ой, эти щенячьи глаза…теперь он их ненавидел. Эх…Какие же они разные с Эммой. В мозгу всплыл другой женский образ. Эмма веселая, живая, она всегда рада. Крупная грудь, легкий характер. С ней легко пить виски, легко кувыркаться в кровати, легко жить…Волосы? Он даже не помнит, какого цвета они у Эммы. Разве это главное. Ладно. Сегодня. Сегодня он скажет жене о разрыве. Пусть катится. Он ей ничего не должен. Она ничего не получит. Он все успел оформить и перевести на Эмму. Мужчина раздраженно открыл дверь. Женский голос в комнате переплетался со звоном колокольчиков. - Дорогой, ты задержался. Дорогой, я же волнуюсь. Дорогой, я же стараюсь. Ее голос заикался и дрожал, колокольчики звонили. -Дорогой, у тебя туфли мокрые. Дорогой, ты поскользнешься. Дорогой, обмети снег. Дорогой, с тебя на пол стекает лужа, дорогой не наступай мокрой обувью на коврик. Он весь напрягся и задрожал. Кулаки непроизвольно сжались, в мозгу всплыла единственная мысль: «Я ненавижу свою жену. Я ненавижу этот голос. И эти волосы…Да еще этот звон…» Глядя ей в глаза, он специально, назло наступил ногой на коврик. - Дорогой, не смотри на меня так. Дорогой я расстраиваюсь. Дорогой я буду плакать, это все из-за тебя, дорогой…если ты не изменишься, я покончу с собой, дорогой… Он больше не мог это слышать. Ненависть подкатила к горлу, голова затряслась. Он вскинул сжатые кулаки. В этот момент она резко присела и дернула ковер, напоминающий цветочную долину, удивительно круглую и яркую. От неожиданности он не устоял, ноги подлетели вверх, расслабленное тело рухнуло назад. Голова цокнулась о плитку на полу. Мужчина отключился. Вместе с ним упал стоявший на подставке красивый домик, похожий на елочную верхушку или карусель с двенадцатью прозрачными комнатками. Комнатки, которые на самом деле были бутылочками из-под виски, разбились. Из соседней комнаты появилась Эмма. - Все в порядке? Смотри-ка, еще дышит. Как он надоел мне. Надо же, приклеился, присосался, как пиявка. Что это на нем? - Пиявки. Пиявки из «Предсказателя бурь». Такой славный приборчик. Игрушка. Понимаешь, перед непогодой меняется электромагнитное поле. Пиявки это чувствуют. Они ползут вверх по усикам в бутылочках. Видишь, китовые усики внутри. Прямо к пружинке ползут. Из-за пружинки звонят колокольчики. Чем громче, тем вероятность бури больше. Сегодня звонили очень и очень. Даже раздражали. Знаешь, он считал пиявок в «предсказателе» своим «маленьким заседанием философов», просто обожал их. - Надо же…Представляешь…Раздражали…Обожал… Эмма подняла двумя пальцами одну пиявку и опустила в приоткрытый рот упавшего мужчины. Затем вторую… - Эмма, прекрати, уходим отсюда. Поехали к тебе. Мое алиби должно быть железным. *** Ну вот, хозяин, я, наконец, прикоснулись к тебе. Как сладко. Я зайду дальше. Я углублюсь. Вкусно как. Теперь хватит на пол года. Только мне теперь не сдвинуться. Я стала раз в десять больше. Не моя это вина. И я не одна такая. Нас было у тебя 12. Сейчас часы пробьют 12 раз, и наступит Новый год…Вероятно, новая жизнь. Теперь без дома и без тебя. Но, я не усложняю, я - философ. Я рассуждаю, но не в силах что-либо изменить… Инстинкты. Р.S. Из криминальной хроники: «В Новогоднюю ночь, причиной смерти некого сеньора был однозначно диагностирован несчастный случай. Осталось только непонятным, что именно вызвало истинный уход в мир иной - падение с сильным ушибом затылка, оторвавшийся тромб или мерзкие твари, заползшие в рот сеньору, насосавшиеся крови и закупорившие трахею». Приборчик, придуманный врачом с говорящей фамилией Merryweather ("веселая погода") так и не имел признания. Ученые не могли и не захотели полагаться на поведение пиявок - совершенно "низших" жизненных форм. Не поверили в инстинкты. |