Г Н Е Д К О Рассказ)

 

…Ему не часто приходится бывать в родной деревеньке…Беспокойная работа «не выделяет» времени для частых поездок Но, когда Антон, всё-таки, «выбирается» в горы, в родную деревеньку, он, непременно, навещает и погост, где покоятся его родные, и друзей, знакомых, которых, к великому сожалению, в живых осталась уже самая малость. Но, когда они встречались, то за разговорами, сами того не замечая, засиживались далеко за полночь… Воспоминания… Воспоминания… Вот и в этот раз встреча была кратковременной, но…

 

…Антон, как только подъехал на своём стареньком «Москвиче» к усадьбе Ивана, обратил внимание на стоящую у привязи лошадь. Он выскочил из машины, подошёл к Серому, ласково погладил по шее коня…А за разговорами, после ужина, сидя на лавочке у прясла, под тёплым летним куполом звёздного неба, Иван, вдруг, спросил:

-Антон! Вот я заметил, как ты давеча к Серку прильнул…Что? Скучаешь по деревне, по лошадкам?

-Да и по деревне скучаю…А тут ещё припомнил, как мне около десятка лет верой и правдой «служил» Гнедко… Так мы с ним сдружились, что, кажется, как человек человека, друг друга с полуслова понимали…Умный конёк был. А, однажды, от верной гибели спас…Да ты тот случай помнишь…

…Возвернулся Антон в село в начале марта, после службы в Советской Армии. «Поотдыхать» ему не пришлось. Семейство в родительском доме было не малое, а работал, считай, только один отец и, для содержания семьи, дорог был каждый помощник. Да и управляющий «не дал одуматься»:

-Нечего тебе, Антоша отдыхаловку-то устраивать. Не время. Вот посевная на носу, а у нас дел непочатый край… «Кажный» работник на счету. Пойди-ка ты, Антон, в ремонтную бригаду. Там ещё один трактор к посевной не готов. Помогни ребятам. А там…посмотрим… Друзья-трактористы тоже были рады принять в свою бригаду «Антошку-Весельчака», как называли его до ухода в Армию. Работа спорилась. Уже к средине апреля и трактор был «поставлен на ноги», и инвентарь к полевым работам подготовлен. Антон уже подумывал над тем, чтобы поехать к директору совхоза и попросить зачислить его на работу шофёром, до ухода в Армию-то он «шоферил». Однако управляющий его опередил, перепутав все Антошкины планы:

-Антон! Тут у нас, край-головушкой, ну прямо «до-зарезу», работник грамотный требуется. Посевная вот-вот начнётся, а у нас учётчика нет. Пошёл бы ты, Антоша, поработал учётчиком.

-Да как же так? – засомневался Антон – Я ведь и не знаю, справлюсь ли…Да и мне шоферить, али на тракторе поработать больше в удовольствие.

-Ну то, что справишься – я «не сумлеваюсь». Наука не велика. Овладеешь! Не боги горшки обжигают. А техника от тебя никуды не денется. Не поглянется учётчиком, то завсегда для тебя и машина и трактор найдётся. А ты вот учётчиком попробуй сработать.

Уговорил управляющий Антона.

-А когда приступать-то?

-Да вот завтра и приступай. А я позвоню в кадры, чтобы приказ оформили….

…Приступил Антон к новой работе. А по должности ему полагалась лошадка. Пешком-то по механизаторским звеньям не набегаешься, да, опять же, и замеры пахоты не осилить без коня… Вот ему и закрепили Воронка. Конь старенький, объезженный, да привычный уже. Под учётчиком был. Но больно ленив. «Не распонужаешь». Всё шажком, шажком. На целый день работа «затягивалась», а Антону не терпелось попроворнее объезжать все подведомственные точки. Да, ещё ведь, и парень молодой(!), надобно перед девчонками пофарсить, покрасоваться, «на лихом коне». Вот на конбазе он и приспрашивался «нет ли лошадки «пошустрее».

Однажды, толи подшутить захотелось над Антошкой, толи и впрямь уверовали, что у него всё получится, но один из конюхов заявил:

-Да конь-то есть. И красивый, и шустрый…Да вот только седока для него нет. Уж кто и как к нему ни подбирался, а он всё одно не доступен… Уж пятый год жеребчик ходит в молодняке…Никак хозяина «не подберёт»…Мы его по-всякому стремились приручить, да всё не получается. Пригоним его в пригон, аркан накинем на шею, подтянем к столбу, а обруть надеть невозможно – брыкается, передними копытами бьёт, не подступишься. А сам-по себе-то красавец! Гнедой масти, а гривища!... Ну, в общем, вот тебе бы такого…

У Антошки глаза «загорели»… Он вообразил себя верхом на этаком красавце:

-Ну, так гоните его сюда! Попробуем…

Конюхи хитро, так это с «ехидцой», заулыбались, перемигнулись меж собой, как бы говоря «Давай, давай! Пробуй! Не такие наездники пытались объездить…» , а вслух старший сказал:

-Вот к завтрему и пригоним…

…На другой день Антон положил в сумку хлеб, рассыпной и кусочками сахар, бутылочку разведённого в воде мёда и отправился на конбазу. Он сразу заметил - в пригоне, средь прочих лошадей, был и тот непокорный молодой Гнедко. Антошка, стоял как «вкопанный», не мог глаз отвести от этакого красавца… «Вот это да-а-а!... Вот это конёк!...».

-Ну что,Антон?! Приворожил тебя Гнедой? – вопрошал старший конюх.

-Хороший конь…- только и смог ответить тот.

-Эй, мужики! – снова крикнул старший, - Давайте аркан! Будем ловить «подарок» Антону. (Прим. Автора: аркан– прочная верёвка, сплетённая из волос, состриженных с гривы или хвоста коня)

Старшой был опытнейшим конюхом и умел «заарканить» молодую лошадку, почти всегда, с первой попытки. Но в этот раз… Взмах…Аркан «летит» прямо над головой Гнедого, но тот ловко изгибает шею, прыгает в сторону и… аркан падает в полуметре от коня. Другой…Третий раз… Да только с пятой попытки удаётся «заарканить» Гнедка.

Теперь уже и мужики подошли на помощь. Зацепили конец аркана за столб изгороди и стали подтягивать коня к столбу. Не без малого труда мужикам это сделать удалось. Теперь надобно одеть на голову лошади обруть (узда без удил).

Старшой стал подходить с обрутью к коню. Гнедой захрапел, вскинулся на задние ноги, а обеими передними ногами стал «молотить» воздух перед собой, не подпуская к себе… Старшой махнул рукой:

-Не-е, ребяты! Вы как знаете, а я к энтому дикарю больше не ходок… Он в первый раз меня чуть не угробил, да ещё сейчас рисковать…Не-е! С меня хватит…

А в первый раз произошло вот что…Так же изловили Гнедка на аркан, привязали к столбу. Он хоть и храпел, дико озирался, но старшого подпустил. Тот не без риска накинул на коня мешок с песком (так всех молодых коней обучали). Гнедко это всё «терпел» и особой агрессивности не проявлял. С достоинством он «перенёс» и «чересчур» крепкое привязывание мешка к его спине верёвкой через конскую часть тела , позади передних ног. Не очень «возмущался», когда его стали выхаживать по пригону с непривычной тяжестью на спине. Но, когда конюх стал его хлестать кнутом, чтобы заставить быстрее бегать, Гнедко, вдруг, «взбунтовался». Он косо поглядел сверкающими от гнева глазами на обидчика и с диким конским воплем кинулся на конюха...Тот едва успел убежать к пряслу и переметнуться через изгородь, не успев прихватить с собой повод обрути. Они стояли друг против друга, разделённые забором. Гнедко гневно бил землю передними копытами, затем громко заржал, как будто изрекая: «Я не позволю над собой такого насилия!...» и стал «носиться» по пригону, брыкаясь, падая на землю, пытаясь освободиться от груза на своей спине. «Бесился» Гнедко до тех пор, пока, наконец, не лопнула верёвка, державшая мешок с песком на его хребте. Весь взмыленный, тяжело дышавший, с непрекращающимся храпом, Гнедко встал посреди пригона и с горделивостью высоко поднял голову…

…Видимо, он в этот раз припомнил ту встречу с конюхом и ни коем образом не хотел позволить людям быть ими обиженным…

Конь успокоился и стоял, понуро опустив голову. Но это спокойствие было обманчивым и никто из конюхов не осмелился подойти к «дикарю»…

Антон стоял в раздумье…«Ведь лошади, как и вся живность, ласку любят… А они вон как с ними обращаются…Так-то, конечно, не привадить лошадку… Попробовать надо по своей теории сладить с Гнедком…Уж больно он красив, упускать не хочется. Но получится ли…Ведь он уже напуган недоброжелательностью людей…Но! Попробуем!...»

-Ну, ладно, мужики! Отходите все с глаз коня. Попробую по своему – заявил Антон.

-Тоже мне, обучатель-усмиритель нашёлся – съязвил кто-то из конюхов, - тут не первый год обучаем лошадей…А он, видите ли попробует…

-Антошка! Не лезь не в свои дела!- закричал старшой, - Уйди от греха подальше! Найдём мы тебе коня поспокойнее.

-Да есть у меня уже спокойнейший… За день от конбазы до конторы не доедешь…

-Антошка! Побереги свою жизню! И нас «под монастырь» не подводи! Ведь отвечать за тебя придётся, да ишшо и калекой остаться можешь. Не подходи, говорю, к энтому чудовищу! Отпустим его. Пусть до осени пасётся, а осенью сдадим на мясокомбинат. Там с ним быстро управятся.

-Что?! Такого красавца на мясокомбинат?! – вскричал Антон, - Да вас самих всем табором надо куда-нибудь отправить! - «дошёл» он до оскорблений и даже, впервые, матернулся при более старших людях… Он, как только услышал о предстоящей участи Гнедка, сразу же в своём сознании решил «Ни за что не отдам Гнедка! Подружимся. Приучу без побоев и всяких там репрессивных мер. Ведь скотина, она тоже доброту понимает…».

…Антон, взяв пучок зелёного сена, несмотря на протесты конюхов, направился к лошади. Правда, меры предосторожности он всё же предпринял – подошёл к Гнедку по другую сторону изгороди… Подходил уверенно, но тихонечко и ещё издали завёл, чуть слышный, разговор с конём:

- Гнедочик… Ты хороший конёк… Не бойся, я тебе вреда не причиню…

И чем ближе подходил Антон к коню, тем выше тот поднимал голову, тем ярче блестели его глаза, но в них уже не было той агрессивности и страха перед человеком…Конь, видимо, природным чутьём ощущал, что этот человек не принесёт ему вреда и, на глазах у опытных конюхов, свершилось чудо: Антон подошёл к Гнедому вплотную, а тот даже не захрапел, только время от времени нетерпеливо перебирал ногами, а затем, принялся щипать, из преподнесённого Антоном пучка, сено…

Другой рукой Антон бережно притронулся к шее коня. Тот не отшатнулся, а, немного пригнув шею, продолжал щипать сено. Тут уж Антон смело погладил коня, вначале по шее, затем по груди…, по спине… Сколько длился такой эмоциональный диалог человека и лошади, пожалуй, не стоит описывать, но дело дошло до того, что Антон, всё ещё с другой стороны изгороди, притронулся к мягким, шелковистым губам лошади своей ладонью…

И тут, неожиданно, видимо в знак благодарности, что его не обижают, Гнедко сам своими губищами притронулся к руке Антона. Вот этого момента Антошка больше всего ждал. «Ура! – мысленно закричал он, - вот мы и подружились!...». Теперь он, открыв бутылку с медовым сиропом, смело приложил горлышком под губу лошади и моментально влил часть содержимого. Гнедко, сперва, чуть отстранился, но, зачмокав губами… потянулся к бутылке… «Ага! Раскушал! Сладко, да? – разговаривал Антон, как будто с человеком, - Толи ещё будет! Вот сейчас поугощаю тебя ещё вкусненьким и не обижу тебя ничем. Только ты, дружочек, уж и мне уважь. Очень тебя прошу – не шали. Ладно?». Конь, словно всё понял, чуть качнул головой. Антон поднёс к губам лошади кусочек хлеба. Тот внимательно понюхал, прихватил хлебец губами и… отправил в свой лошадиный рот. Так кусочек за кусочком Гнедой поглощал лакомство, а когда оставалось уже совсем немного, Антон неожиданно перелез через прясло и оказался рядом со своим новым «товарищем». А тот самый «товарищ» подозрительно покосился на Антошку, но оставался в самом миролюбивом состоянии. Антошка совсем осмелел. Он, скармливая Гнедому оставшийся хлеб, совсем забыл, что перед ним «дикарь». У него не было ощущения страха за агрессивность лошади, он, как будто бы, давным-давно подружился с этим замечательным животным и не ожидал от него ничего плохого, как и сам не помышлял сделать худо для него. И эти два живых существа – человек и лошадь – минута за минутой пропитывались доброжелательностью и доверием друг к другу…

Гнедко позволил Антону надеть на себя обруть, а Антон освободил Гнедка от аркана….

Был выходной день. На работу не идти… И до позднего вечера Антон пробыл один-на один с лошадью, даже обедать не ходил. Когда конюхи вернулись с обеда, они увидели, что Антон безо всяких усилий водит по пригону Гнедка за повод обрути…

-Вот те и на-а-а! – удивился старшой, - Вот тебе и дикарь…Нам не подчинился, а парнишку подпустил…Ну чудеса, да и только… Вот уж век доживаю, а эту природную «арихметику» да всякую там «психопатию» животную понять не могу. Да оно так и есть – как и человеки, все животины разные и к каждой надобно приспособление поиметь. А мы всё норовим своё всесилие, да власть человеческую над животным показать… А оно, выходит, не всегда силой-то… Надобно ишшо и умом поразбросить, где силу, а где и другое что применить… Вон ведь Антошка подобрался к Гнедку! Тот даже, однако, и признал… Вишь как разгуливают по пригону-то…

Надвигались сумерки. Антон отдал последний кусочек сахара Гнедку, снял с него обруть и зашагал к воротам. Гнедко постоял, какое-то мгновение, и, вдруг, на глазах у всех наблюдателей спокойно зашагал за Антоном. Тот у ворот попридержался, погладил подошедшего Гнедка по шее, шепнул лошади «До завтра…». Вошедши в бытовку конюхов, Антон имел уставший, но до неимоверности счастливейший вид. Он попросил конюхов, чтобы они не тревожили Гнедка ни поимкой, ни какими другими действиями против коня.

-Я сам буду приходить и приучать жеребчика и к узде и к езде…

На второй день, пораньше утречком, чтобы успеть на работу, Антон прибежал на конбазу. «Не забыл ли Гнедко вчерашней встречи?...» - раздумывал он и, с великим волнением, направился в пригон. Гнедко, вместе с другими лошадями питался сеном из кормушки, но, как только услышал Антошкины «Гнедко! Гнедко! Привет!» оторвался от завтрака, гордо поднял голову, обращая свой взор в сторону Антона, но на зов не последовал, как будто показывая своё величайшее достоинство… «Не велик барин, сам подойдёшь…». Однако, когда тот, приблизившись почти вплотную, протянул лошади руку с кусочком сахара, Гнедко потянулся шлёпнул губами по ладони. Сахара на Антошкиной ладони, как не бывало… Следом за этим лакомством последовали кусочки хлеба, и только после этого, Антон осторожно притронулся к шее коня. Тот стоял смирно, только всё ещё тянулся к Антошкиной ладони, как бы выпрашивая добавочную порцию лакомства. Так вновь состоялось безобидное, доброжелательное общение коня и человека, переросшее в дружбу на десяток лет…

Антон ежедневно приходил на конбазу и угощал Гнедка хлебом и сахаром, ранним утром и вечером, после работы. Теперь уже Гнедко, услышав голос Антона, спешил сам к воротам, забавно шлёпая губами, предвкушая лакомство. Теперь он позволял Антону беспрепятственно надевать на себя уздечку, однако тот не торопил события и не стремился к быстрому объезживанию коня, ограничиваясь его довериительным отношением. В тоже время с каждым днём появлялись всё новые и новые действия. …Вот уже в руках Антона появилась щётка, которой он дважды в день до блеска чистил Гнедка…Вот перед конём поставлено (довольно значимое для дружбы) дополнительное ведёрко овса…А вот Антон и Гнедко шевствуют к проруби речёнки на водопой..

Когда Гнедко, уже прочно усвоил, что этот человек его не обидит, Антон решил начинать объезживать коня. Однажды, в очередной выходной день, после обычного угощения лакомствами, похлопал, погладил коня и, приловчившись, быстро вскочил ему на спину…Гнедко, вначале, как будто, «опешил»…Он, привыкший «к ухаживаниям», совсем даже не ожидал такого оборота их дружеских отношений. Какое-то мгновение Гнедко стоял в оцепенении, но, вдруг, взбрыкнул и понёсся по пригону… Теперь уже Антон не ожидал от Гнедка такой прыти, вцепившись в гриву коня и, чтобы не упасть, крепко прижался ногами к конскому туловищу. Первым «одумался» Гнедко. Внезапно остановившись, конь, как будто извиняясь за содеянное, изогнул шею и легонько ущипнул своими губищами ногу седока…У Антона на глаза навернулись слёзы… Прильнув к гриве коня, он сквозь слёзы радости шептал: «Дорогой ты мой конёк! Ты умнее меня оказался. Мне не надо было вскакивать на тебя внезапно! Я просто напугал тебя. Ведь, если бы я попросил, ты бы сам позволил сесть на тебя. А я…Вот дурак недоверчивый! Ну спасибо, тебе! Спасибо, тебе, за доверие и понимание!» Он скатился по крутому боку коня наземь, доставал и доставал из кармана кусочки сахара, пока не скормил до последнего, потом стремглав помчался к бытовке, зачерпнул ведро овса, поставил перед конём и гладил, гладил его бока, шею, трепал за уши...

С этого дня Антон уже спокойно вскакивал на спину лошади. Гнедко не отстранялся и спокойно повиновался седоку, прохаживаясь по пригону под Антошкиным верховым руководством. По прошествии нескольких дней, Антон, беспрепятственно стал надевать на Гнедка седло и ездить на нём уже по дороге, вблизи конбазы, а уже через две недели и вовсе распрошался со старой и ленивой лошадкой, объезжая вверенные точки на молодом жеребчике. Приучил он Гнедка и к взмахам сажени, которой, вот-вот, придётся измерять вспаханные делянки полей, определяя объём выполненных работ трактористами.

Наступила «посевная». Антон всё так же с любовью относился к лошади. Угощал хлебом, кусочками сахара, которыми была «забита» учётчикова сумка. Утром и вечером Гнедко непременно получал по ведёрку, честным трудом заработанного овса. Утром в пригоне Гнедко сам подходил к Антону, «требуя» очередной порции лакомств. А потом они отправлялись на работу. Вначале Антон привязывал Гнедка, где-нибудь к кусту, подальше от техники, а потом и вовсе стал отпускать, закрепив поводья узды к седлу. Конь, с самого начала и до конца многолетней совместной работы, «недолюбливал» технику и старался держаться подальше от неё. Обмеряет Антон на Гнедке вспаханные делянки, подъедет на не близкое расстояние к тракторам на полевой заправке и отпускает коня, а сам идёт к трактористам выписывать наряды, замерять остаток горючего, ну в общем, вершить свои учётчиковы дела. Гнедко далеконько уйдёт и спокойно щиплет траву, а как только Антон закончит дела, позовёт коня, да руку протянет, тот бежит к нему. Так вот и движутся друг ко другу – один угостить «дружка» лакомством, да на нём же и отправиться далее по делам, а другой, чтобы вкусить лакомства, да и прокатить хозяина с «ветерком». И такая у них крепкая дружба образовалась, что многие даже и завидовать стали. Как-то, бригадир, в отсутствие Антона, хотел проехаться на Гнедке и попросил конюхов заседлать коня. Те с полчаса прогонялись за ним по пригону, а поймать так и не смогли. Не подпускал Гнедко к себе близко никого и никому не поддавался, а к Антону и на поле сам подходил.

-Да чем ты, Антон, коня-то приворожил? – начнут допытываться, - Чтоли слово какое знаешь? Научи!

-Да наука-то простая, -отвечает – И слово есть. Ласковое слово должно быть, не ругательное, доброе. Она ведь, хоть и животина, а доброе слово тоже понимает. И вот наука эта очень даже простая – с любовью, доброжелательностью надо относиться не только к людям, но и к животине. Терпение иметь. Изодня в день, потихонечку, да с доброй настойчивостью подходить… Ведь не даром же поговорка есть «Капля воды камень точит…».

-Ишь ты, какие мудрёные слова …Чо и придумает.

-Да это не я придумал, это мои родители из мудрости жизненной мне уроки преподают…

…Шло время. Лето «пролетело».Осень «прослякотила». Наступила зима. Гнедко уже и в упряжи хорошо ходил. Запряжёт Антон его в салазки (лёгкие сани-розвальни, со спинкой-пяльцами в задней части), положит сена, тулуп возьмёт, на всякий случай, и едет по заимкам ( чабанским стоянкам зимним), или с бригадирами животноводческих подразделений по логам, «отводить», по установленному лимиту, сена на прокорм овец, коров, телят и другой живности совхозной. Округа большая, в десятки километров. Зимние дни-то короткие и, нередко, приходилось возвращаться поздно вечером, по сумеркам… …Однажды, Антон призадержался в Маясте на чабанской стоянке. Ему бы остаться на ночёвку. И в тепле, и чабаны не отпускали:

-Не время, Антон, сейчас по ночам ездить. Святки. И в это время у собак, да волков гон начинается, свадьбы… Не дай Бог, на стаю нарвёшься…

-Да ничего! Гнедко у меня конь надёжный. Да и топор вон в салазках всегда со мной.

-Нет! Остался бы лучше. Куда тебе спешить? Чтоли у тебя семеро по лавкам дома сидят ожидаючи? Переночуй, а утречком по-светлу и уедешь.

…Ну!! Где там… Антошка , немного, своенравым был, всё норовил сделать по-своему… Вот и в этот раз, хуже коня напористого «закусил удила» и своё:

-Утром у меня другая работа. Некогда мне здесь отсиживаться, да отсыпаться. Доеду. Всего-то, каких-то, десяток километров.

-Ну смотри… Ехай, лучше, кругом через Светлое, а не через перевал.

Антону надо бы прислушаться к чабанам, и ночевать остаться, или поехать «вкруговую», но, опять же «…Буду я там семь вёрст до небёс киселя хлебать! Через перевал-то наполовину ближе…».

Маястинский перевал хоть и не большой по расстоянию, всего-то будет километра полтора-два, но, довольно, крут. Антон, чтобы облегчить нагрузку на Гнедка, слез с салазок и шёл рядом, придерживаясь за головки (передняя часть салазок). Преодолели большую часть перевала. И тут Гнедко стал проявлять неимоверное беспокойство, громко похрапывая и набирая энергичность продвижения вперёд…Вначале, Антон подумал, что коню тяжело идти с подтянутым череседельником ( обычно, при подъёме на гору, череседельник ослабляют, с целью создания условий для более свободного дыхания лошади). И он хотел развязать снасть. Но Гнедко не подчинился хозяину и не остановился при натянутых вожжах, а, прикусив удила, продолжал двигаться вперёд так, что Антон едва поспевал передвигать ногами…Сумерки превратились в ночь… Но в это время года, при полнолунии, ночи всегда светлые. Вот и в этот раз луна освещала горы и всю окрестность…Антон, случайно, бросил взгляд на правую сторону горы и увидел, всего в каких-нибудь двухстах метрах, несколько зеленоватых пятен, сверкающих на снегу и силуэты собак, бегущих параллельно дороги… «Откуда здесь взяться собакам? От заимки и от деревни далеко…«Волки!..» - мелькнуло у него в голове.

Несмотря на крутизну дороги, Гнедко с храпом всё быстрее устремлялся на перевал. Антон уже не поспевал и, почти тащился, за упряжкой. Подумал -«Надо срочно залезать в санки, да приготовить топор….». И только хотел вскочить, как споткнулся о булыжник, лежавший на дороге. И… вот он… роковой случай… Головки салазок выскользнули из рук… Антон упал на дорогу… Упряжка стремительно удалялась от него… Антон, что есть сил, закричал:

-Гнедко! Миленький! Не бросай!...

И свершилось новое чудо… Конь, услышав голос хозяина где-то вдалеке, как будто понял, что тот в опасности, мгновенно остановился. ..Тяжело дыша с храпом, нетерпеливо перебирая ногами, стоял до тех пор, пока не почувствовал, что Антон упал в санки… Потом вновь рванулся вперёд. А зловеще сверкающие огоньки стремительно приближались… Антон приготовил топор… Огоньки всё ближе и ближе… Но вот она – вершина перевала!

Выскочив на перевал, Гнедко, сходу, рванул галопом. Антон, одной рукой крепко держась за головки санок, другой натягивал вожжи, пытаясь сбавить бег коня. Но тщетно! Тот закусил удила и не слушался Антона. .. Волчья стая неслась вслед за упряжкой метрах в пятидесяти…Антон уже не удерживал коня, полностью доверившись его чутью и благоразумию, лишь обеими руками вцепившись в поручни санок. В его голове, неустанно, была только одна и та же мысль «Только бы не выпасть…». Эта противоборствующая гонка лошади и волков продолжалась до самой окраины деревни. Завидев огни деревни, волки отстали. Гнедко, проскакав первых две усадьбы села, сбавил бег, а затем, и вовсе перешёл на шаг. Весь в пене, тяжело дыша, он шагал , низко опустив голову…

Антон легонько натянул вожжи, а когда конь остановился, соскочил с санок, подбежал к нему, голыми руками сгребая с его головы клочья пены, целовал его морду и плакал, приговаривая: «Дорогой ты мой!... Прости! Прости меня! Спасибо тебе!. Спасибо! Ты самый верный мой друг! Ты спас меня от верной гибели!. Прости меня! Ведь это я виноват! Ведь говорили же ребята, чтобы ночевал, чтобы не ехал через перевал… А я не послушал… Я, сам не подозревая того, устроил тебе наказание… За что?! За что?!». Он встал на колени, сгребал пену с груди, с ног коня, рыдая и нашёптывая: «Прости меня! Прости!... Спасибо тебе! Спасибо и прости!...».

Гнедко губами тихонько шлёпнул Антона по лицу, словно хотел сказать: «Да чего уж там…Мы ведь с тобой друзья… Как же я мог бросить друга в беде… Ничего отдышимся». Антон встал, взял Гнедка под уздцы и.. пошли они тихонько к конбазе, два верных друга – конь и человек…

Распрягши коня, Антон сбегал домой, очень кратко рассказал родителям о случившемся, взял байковое одеяло, набрал хлеба, сахару и умчался снова на конбазу. Там он укрыл Гнедка одеялом, кормил хлебом и сахаром, а часа через полтора-два, когда конь приостыл и немного высох, сводил его на водопой и дал овса. Дежурный конюх недоумевал:

-Антошка! Это чо с тобой? Ты ведь никогда до такой степени не доводил коня. Ты чо, пьяной чоли? Весь мокрый конь-то! За тобой чёли волки гнались –съязвил он, не подозревая, что попал в самую точку случившегося.

-Вот то-то и оно, что гнались – только и ответил Антон.

Это он уже потом, когда накормил коня овсом, отвёл в отдельный пригончик и задав ему в кормушку сена, рассказал конюху о полутрагическом событии. Всю ночь Антон, не смыкая глаз, провёл на конбазе, подкладывая в кормушку сена, периодически выводя Гнедка на водопой и поправляя одеяло на его спине… Ну на второй день уже в деревне знали об «Антошкиной ночной езде в окружении волчьей стаи»… Кто-то сокрушался: «Ты смотри, какая история приключилась! В рубашке Антон родился.». Кто-то «подтрунивал» с язвинкой: «Ну как, Антон? Штаны-то просохли? Небось изрядно подмочил?». Кто-то, мудрствуя, давал наставления: «Ты, Антон, всегда слушай чо тебе старшие говорят. Да на ночь глядя, больше не ездий. А то и до беды можно докатиться…».

Антон и с наставлениями соглашался, и безропотно выслушивал ругательства управляющего, который «кастерил» почём-зря «непутёвого шалапая» за бесшабашность, да самоуверенность, и не обижался на шутливые язвинки в его адрес…

Вскоре этот случай в деревне забылся. Но не забыл его Антон. Он ещё больше сдружился с Гнедком, всем сердцем полюбил это преданное и умное животное. И, за все, без малого, десять лет ни разу не обидел Гнедка ударом хлыстом повода уздечки, ни единого раза не приходил к коню без «гостинцев». Гнедко тоже дорожил дружбой с хозяином. Он так же ни единого раза не обидел Антона непослушанием, или каким-нибудь капризом. Это была настоящая дружба разных, но в чём-то схожих существ.

…Антон не был карьеристом, не стремился занимать высшие должности, любил постоянство в работе. Но время шло и его стали «силком толкать» в верх по служебной лестнице. Продвигаясь всё выше по должностям, он с превеликой неохотой переходил с одной работы на другую и при непременном условии:« Коня с собой забираю! Если не разрешите взять коня, то и на должность не пойду!». Хотя и с неохотой, с удивлением «солидного, но с причудами начальника», с ним соглашались. Так и «кочевали» - один из кабинета в кабинет, всё выше по должностям, другой – с одной конбазы на другую. Но где бы они ни были, Антон самолично следил, чтобы конюхи, не обидели Гнедка. Он сам проверял как накормлен конь, нередко, сам подсыпал в кормушку овса…

…По сложившимся обстоятельствам пришлось Антону ехать на работу в другой район, а потом и вовсе не вернуться в родные края, определившись на постоянное место жительства в большом городе…

Перед отъездом он не преминул зайти на конбазу… Принёс много сахару, хлеба…Трогательное было прощание этих двух существ… Конюхи, безо всяких шуток и язвительных реплик, молча наблюдали за этой сценой… Антон Андреевич плакал, кормил коня лакомствами, обнимал его за шею и с тихой грустью говорил:

-Ну вот, дружочек, и настала пора нашего расставания. Прости меня за то, что я тебя покидаю, как тогда простил за Маястинский перевал… Не по своей воле я это делаю, но и тебя с собой забрать возможности нет никакой. Передам я тебя в руки добрые, да надёжные. Дядя Алексей добрый человек, он любит лошадок. Служи ему, как мне служил. Подружись с ним. Он тебя не обидит… Потом крикнул: «Дядя Алексей! Подойдите!». Подошёл старший конюх. «Передаю Вам своего любимца. Берегите.».

-Да ужо вижу, что любимец. Не волнуйтесь, Антон Андреич - коня не обижу. Подружимся.

Антон пошёл к воротам. Гнедко последовал за ним. У ворот Антон дал Гнедку кусочек сахара, а остатки передал дяде Алексею. Тот из своих рук дал несколько кусочков коню.

Гнедко помедлил минутку и…принял лакомство… Потом подошёл к Антону и тихонько губами ущипнул его за ухо. Антон обнял Гнедка за шею, вышел за ворота, не оглядываясь, зашагал прочь с конбазы, низко опустив голову…

**************************