А чувства превращались в чью-то боль, В мерцаньи трепетном бродили чьи-то тени. И о любви молебн за упокой Душа отпела, павши на колени. 1. День выдался пасмурный. Тучи заволокли летнее небо и даже, пожалуй, грозились залить город дождём. Олеся встречалась в суде с «бывшим» по случаю их развода. Чужим и бывшим она считала его с того самого вечера, когда он пришёл домой, плюхнулся в кресло, вытянул длинные ноги, поправил прямые чёрные волосы и сказал твёрдо, без сомнения, не путаясь в словах: - У меня другая женщина. Мы ждём ребёнка. Я люблю её и того будущего ребёнка. А наш сын, думаю, сможет прожить без меня. Ты же не станешь мешать моему счастью? Голос не дрогнул, словно говорил про покупку новых домашних тапок. Раскаяние? Стыд? Ничего не выражалось на лице. Всё обыденно, будто так делают все и всегда. Пустыми, равнодушными глазами смотрел на жену. Зато у неё пол зашатался под ногами. Увидела себя на самом краю бездны, даже почудился затхлый запах той глубокой пропасти. Ещё шаг, и уже ничего не будет, кроме вечности. Застыла перед ним, оглушённая признанием. Слушала и не слышала. Это не укладывалось в голове двадцатилетней женщины, мечтавшей о долгой, счастливой супружеской жизни. «Может, он шутит? Да нет: разве можно шутить такими вещами? Мама говорит, с бедой надо переспать, очухаться нужно после удара. Как я могла выйти замуж за монстра? Удерживать его? Мешать его счастью? Не видеть его никогда - вот счастье. Стереть из памяти его ласки, слова о любви, объятия. Не было! Показалось! И всё! И как хорошо, что сыну всего годик, он не запомнит это лицо, эти руки, эти предательские глаза». Мама, мамочка... Сколько нервов потратила на неё мама, желая отговорить от замужества с тем, кого словно видела насквозь. - Дочка, я уж пожила на свете, знаю, что людей надо оценивать не по словам. И внешность, особенно у мужчин, совсем не важна, - Татьяна Степановна удерживала дочь за руку и сажала напротив себя, когда избранник зачастил к ним в дом. - А на что же смотреть? - смеялась дочь, слушая вполуха и листая журнал с вязанием. «Мама не знает, как я с первой минуты знакомства любуюсь его миндалевидными карими глазами. Горжусь, что меня любит парень, за которым другие девчонки готовы нестись в огонь и в воду». - Его дела – вот что главное, - мама видела: Олеся потеряла голову от любовной лихорадки. – А твой красавец, вспомни-ка, бежал ли встречать тебя, когда холодный дождь лил как из ведра? Нет, он сидел дома и смотрел телевизор. - Ну, мама, у него всё равно зонт сломался, какой смысл бежать? И потом, он так мечтал о собственной маленькой квартирке, когда жил в детском доме, что теперь хочет быть в ней как можно больше времени. - А когда воды холодной не было из-за аварии, он три раза сходил с тяжёлым ведром в частный сектор? Нет, ты, худышка, да я, пенсионерка, тащили. Ладно, мне сорок пять, и могу ещё поднимать тяжести. А как только перемыли посуду да пироги достали из духовки, он и на пороге. - Совпало так, зачем ты придираешься? - А про твою зарплату спрашивал? И мельком так про мою пенсию, мол, какие пенсии у работников металлургической промышленности? Мама не уставала убеждать: «Ты только окончила педагогическое училище. Какое замужество! Хоть и работаешь в школе , но впереди - институт. Отец очень хотел видеть тебя хорошо образованной. Жаль, не успел», - комкала фартук и прижимала к глазам. Перед сном девушка прокручивала в голове весь разговор. «Может, она права? Нет, всё не так. А как же? Он посмотрит на меня «длинным» взглядом, и меня уже нет. Разбилась? Наоборот: улетела высоко-высоко, словно превратилась в птицу. Это счастье. Не может парень с такими глазами обманывать. Я хочу видеть его рядом каждый день, всю жизнь. Подумаешь, не встретил позавчера, не помог вчера, не оказался в нужный момент сегодня. Столько ещё будет у него возможности доказать свою любовь. Кто бы его в детском доме научил, как поступать в каждом случае, если нет родителей? Я помогу ему. Такие замечательные парни часто не встречаются. И раздумывать нечего!». Теперь они, как чужие, молча и не глядя друг на друга, отстранённо стояли в вестибюле длинного серого здания с табличкой «Суд города Л.» в ожидании бумаги о факте развода. «Бывший» холодно смотрел, как сын Степан неуклюже топает по коридору. Татьяна Степановна приглядывала за внуком. «Делает вид, что ребёнка здесь нет. Но я-то замечаю, и меня оглядывает мельком, и в сына всматривается. Знаю, что мысленно кусает локти. Вот и кусай. Надо вытерпеть, - внушала себе Олеся, - ни за что не показать, чего мне стоит казаться сильной и волевой. Раз настояли на разводе в один приём, много времени это не займёт». Судья объяснила, что, несмотря на развод, отец имеет право навещать сына. Олеся только криво усмехнулась: «Да-да, для того он бросил сына, чтобы поддерживать с ним добрые отношения». Кинув в сумочку свидетельство о разводе, первой вышла и, крепче обняв Степана, с силой толкнула входную дверь. «Скорее на воздух, иначе задохнусь. Есть и у меня предел терпения. Я же не железная». Официально «бывший» хмуро смотрел им вслед, нервно теребил руками бумагу о разводе и кусал губы. Мысли атаковали роем: «Не ту я люблю, шикующую на деньги отца, - пнул ногой в стенку. – Олеся в моём сердце». Чувствовал, что рядом с женой ростки доброты уже прорастали из почвы его души, как учился помогать людям, заботиться о близких, но налетел вихрь безнравственных убеждений жадной, выросшей в другом воздухе женщины и безжалостным градом разбомбил неокрепшие стебли. «Ах, эти проклятые деньги! Так хотел быть обеспеченным, что поверил той избалованной белоручке» - мрачно выплюнул из себя восклицание и, понурив голову, поплёлся по улице, не замечая, как солнце толкало в спину жаркими лучами, цветы на клумбах приветливо махали бутонами. Не прошло и полгода, как к Олесе заявился непрошеный гость: бывший муж. - Скучаю я по Стёпке. Сниться стал ночами, - выложил свои доводы, не дожидаясь вопросов. – Имею право, - опередил, видя возмущение, еле сдерживаемое и готовое прорваться. Татьяна Степановна, услышав разговор на повышенных тонах, вышла в прихожую. На слова «имею право» утвердительно и грустно покачала головой, глядя на дочь. «Ты разве забыла?» – говорил её взгляд. - Я буду приходить раз в неделю, по субботам, - не давая женщинам опомниться, решительно наступал красавец. - Только в моём присутствии и у нас во дворе, - категорически поставила условие Олеся и указала на дверь. - Мама, не верю я ему. Такие предатели и скучать-то не умеют, - уже не сдерживала слёзы. - Что-то ему от нас надо, не иначе. - Кто его знает, доченька. Может, не ладится у него в той семье, вот к Стёпушке и потянуло сердце. - Какое сердце? О чём ты? У любой кошки и собаки есть сердце, только не у него. Как бы то ни было, в субботу, сидя на лавочке, смотрела, как отец катал двухлетнего малыша на качелях. Долго не задержался. В другой раз немного побегал с сыном. Потом принёс самолётик и запускал его в небо. Если игрушка улетала далеко, оба наперегонки бежали к ней. Иногда Олеся даже не видела их. Стёпка привык и уже ждал. Постепенно и она успокоилась, видя, что бывший муж искренно играет, выполняет условие. Уже не выходила на улицу, а смотрела из окна, наблюдая за синей курточкой сына. На её глазах они, взявшись за руки, ходили от одного края улицы до другого и, весёлые, возвращались. Только ни дочь, ни мама не замечали, что каждый раз расстояние на пару-тройку метров увеличивалось. И настал-таки день, когда отец с сыном свернули на соседнюю улицу, где их ждал «Мерседес». Степана – на заднее сидение, сам – за руль, и только их и видели. Олеся выглянула в окно, но никого не увидела. Недоброе предчувствие кольнуло в сердце. Без плаща, в домашних тапочках она выскочила из дома и принялась судорожно обсматривать каждый кустик, вглядываться во всех прохожих с детьми. Увы, синей курточки не было. Не чувствуя ног, женщина побежала направо до конца улицы – пусто. Схватилась за горло, где явно слышала пульсирующие удары подскочившего сердца, и быстрее ветра пролетела в другой конец улицы, кричала, звала Степана, спрашивала людей. «Стёпушка, сынок! Как же это? Мальчик мой, где ты?» - металась мать, не замечая холодного ветра и мелкого жесткого дождя. Мокрые пряди волос облепили нитками бескровное, растерянное лицо. Ещё не смела поверить, что малыш пропал. Ей казалось, что вот сейчас раздастся смех и Стёпа, радостный, подбежит к ней и обнимет за ноги. В милиции Татьяне Степановне и Олесе разъяснили, что заявление, безусловно, примут и дадут делу должный ход, но найти похитителя вряд ли удастся. Беглец уже может быть совсем в другом месте огромной страны. Наверняка, подготовил побег, изменил документы, поэтому искать у родственников и знакомых нет смысла. Женщины сами могут, конечно, броситься на поиски в неизвестную сторону, и милиция будет помогать, но тогда придётся оставить работы, запастись большими деньгами. Ничего этого они сделать не могли. Олеся целыми днями лежала, как неживая. Для неё всё потеряло смысл. Молоко пропало. - Зачем теперь жить? – полные муки глаза пытали, искали ответ. - А я, Олесенька? – шептала мать. - А, да, - почти равнодушно реагировала и отворачивалась лицом к стене. Мама с помощью школьного психолога – подруги Олеси – постепенно, шаг за шагом возвращали к жизни молодую женщину. - Смотри, пришли твои второклашки. Ты нужна им. Расскажите, дети, что нового в школе? Пока ученики щебетали, Олеся держалась изо всех сил, но как только они убегали, почти падала без сил.Татьяна Степановна садилась рядом и рассказывала нескончаемые истории из своего детства, пытясь растормошить дочь, вызвать улыбку на её лице, и иногда это удавалось. Но чаще выходила, украдкой вытирая слёзы. Кто из них страдал больше, трудно ответить. Скорее всего, это была мать. Как-то, обессилев, прилегла на диван, прикрыла глаза, и организм, нацеленный всеми силами и помыслами на счастье дочери, нарисовал, словно наяву, ту самую желанную картину, которую вынашивала в душе измученная женщина. 2. - Сколько лет, сколько зим... Вот так встреча, Олег, - услышала Олеся голос «бывшего» в здании суда. Повернувшись, увидела парня среднего роста с печальным лицом, вышедшего из дверей соседнего кабинета. Что-то знакомое уловила Олеся в лице Олега. Где она могла его видеть? Вот убрать бы его усы и небольшую курчавую бородку... После обычных фраз «Ты где?», «Ты что?», произнесённых автоматически, незнакомец откровенно рассказал свою грустную историю, всё ещё находясь под впечатлением от пережитого и явно желая излить кому-то душу. Его совсем не смущало, что чужие люди тоже слушают. Горькие чувства переполняли и требовали выхода. «Я здесь подписал бумаги на развод. У меня нет никаких претензий к жене. Всё дело во мне. Я работаю вахтовым методом: месяц далеко от дома, неделю – с женой. Хотел сменить работу ради неё, но она же и выспротивилась, не хочет, заявила, чтобы я терял работу по специальности. Если бы хоть ребёнок был, ей не было бы так одиноко. Вот родить не может. А я так мечтаю о малыше. Я её понимаю. Уверен, с другим мужчиной она будет счастлива. Поэтому решил не препятствовать её желанию развестись». «Ты смотри: не поливал грязью жену, даже не винил её ни в чём, а в плохом свете выставил себя, - удивилась Олеся. Для неё не было секретом, как мало людям свойственно признавать свою вину. Поэтому предположила, что перед ней порядочный мужчина. - Мы не зря встретились, - подсказывало сердце. - Чего скрывать, я бы хотела познакомиться с ним, узнать, правильно ли прочувствовала этого человека». Умом понимала, а как поступить – не знала. - Хочешь скажу, что делает здесь этот? - как-то сами вырвались слова, обращённые к Олегу. - Пришёл отказаться от своего сына. У него на стороне - уже другой, а первый сын ему не нужен. - Олеся, не вспоминай этого предателя, - посоветовала мама. Однако дочь каким-то чутьём поняла, что, промолчи она тогда, и линия её судьбы совершенно бы изменилась. «Бывший» потерял дар речи: не ожидал такой реакции от жены, терпеливой, деликатной, сдержанной. Вдруг отчётливо понял, что плохо знает её. «А не прогадал ли я? - заползло сомнение. - Решился на крутые перемены, желая всё выжать из свой внешности ради обеспеченной жизни. От родного сына жёстко отказался. Убедил себя, что нужно брать от жизни всё и без сантиментов. А сердце? Сердце надо уметь отключать. Чёрт, это ведь не я так думал». Действительно, так внушала новая знакомая, дочь высокопоставленного чиновника. У них, власть имущих, другие понятия о чести. Доступность всех благ, связи и деньги трудно уживаются с совестью. О том, что без кабинета, в пижаме и в ванной комнате все одинаковы, они думать не хотят. Олег после этой сцены изменился, будто отрешился от «бывшего», зато внимательно вглядывался в молодую женщину. Какая-то внутренняя работа происходила в нём – взгляд выражал и восхищение, и сопереживание. Он- то узнал Олесю, свою школьную любовь, но, как и тогда, не решался открыться. Тем более здесь, в здании суда. «А может, здесь и надо? - рассудил. - Румянец полыхнул по нежным щёчкам, горечь в голосе, пальцы дрожат, - не укрылось от него. – Она страдает, это надрыв, трагедия души, самоуничижение. Одна, хрупкая, слабая, с ребёнком на руках». Она и правда не узнавала себя, не понимала, откуда появилась такая решимость, и что вообще происходит. Оказавшись наконец со Степаном на улице, увидела на ступеньке Олега. Он ждал её. Их глаза встретились. - Давай помогу, - взял малыша. - Олеся, а мы учились вместе. Вспомни: ты - в классе «А», а я в параллельном. Классе в седьмом Олеся заметила худого мальчишку, нет, не его, а те взгляды, которыми смущал девчонку. Но он никогда не подходил, не заговаривал, не провожал домой, а после окончания школы пропал. Значит, она не зря подумала, что он уже был когда-то в её жизни. Вот так встреча. И где? Рассказать кому - не поверят. «А ведь для него наша встреча ещё более важна, чем даже для меня, - женщина поняла сердцем. - Нить, связывающая его со мной и сыном, спасает Олега от горечи одиночества, оттого он ухватился за эту возможность жадно, не раздумывая. Так человек, нахлебавшись воды и уже теряя силы в борьбе со стихией, обречённо понимая, что ему не выбраться, не выплыть, вдруг видит брошенный ему спасательный круг». Втроём они пошли по улице и оказались в лучах солнечного света. Тучи уже исчезли. Серый, обещавший утонуть в дожде день сменился на тёплый и уютный. Татьяна Степановна деликатно сказалась занятой важным делом. Олеся шла рядом с Олегом, будто в каком-то волшебном сне. Пусть Олег - просто знакомый, но всё лучше, чем идти одной и страдать. Её глаза, словно бриллиант от поцелуя солнца, искрились резкими чарующими бликами. Некоторые прохожие невольно улыбались, любуясь на счастливых молодых людей с ребёнком. Может, думали, что они - влюблённые, хотя о любви между ними ещё не могло быть сказано ни слова. Наверно, каждый хоть раз заглядывался на влюблённые пары, с наслаждением наблюдая их внимание друг к другу, заботливые взгляды, нежность в обращении и думал, останавливаясь с потеплевшими глазами: «Как приятно смотреть на них!» И проносились в мыслях воспоминания о своей молодости, о своей любви, о своём счастье. Ведь счастье заразно, как грипп, только грипп – со знаком минус, а счастье – это плюс. Плюс душе, сердцу, здоровью, работе, всей жизни и, по большому счёту, самое нужное и желанное состояние всех без исключения людей. Каждому влюблённому знакомо состояние нескончаемого полёта. Только многие быстро привыкают, забывая его, и сворачивают крылья, отчего они, сильные и красивые, превращаются в сухие ненужные листья, рассыпаются и разлетаются пылью, исчезая навсегда. Олег к таким не относился. Напротив, с каждым днём он лучше узнавал Олесю и понимал, какое сокровище рядом: душевная, ласковая, заботливая женщина была ещё и отличной хозяйкой. Всё горело у неё в руках. Делать что-либо медленно она не умела. Как не умела и не хотела бесцельно валяться часами на диване с журналом в руках. Серьёзная книга - другое дело. В их доме к классической литературе относились трепетно, и Олеся с детства привыкла читать и раздумывать о вечно живых героях книг. А журнал если и был, то с выкройками. Обычно после этого появлялось новое платье, сшитое её умелыми руками, или связанный спицами костюм сыну. Перед очередным отъездом на вахту мужчина сделал любимой предложение и подарил замечательное кольцо. - Ты для меня... Сама видишь, роднее всех, - голос осел. Вдруг вспыхнул, закинул руку на затылок, всей пятернёй захватил русые волосы, - эх, хорошо как с тобой! Через два месяца я вернусь, лапушка моя, и мы отпразднуем свадьбу. Олеся часто вспоминала их знакомство и то сумасшествие, нашедшее на неё тогда. - А если твой Олег не вернётся, - осторожно высказывалась Татьяна Степановна. Мама бы полжизни отдала, чтобы видеть дочь счастливой. Чувствовала, что Олег - достойный муж и отец, подкупал именно поступками. К душе пришёлся. Тем не менее сомнение иногда подтачивало её веру. - Ну что ты, мама, - у дочери перехватывало дыхание. - Зачем бы он дарил кольцо и писал столько писем? - Ладно, подождём, осталось два дня. Два дня прошли. Олег не приехал. Каждый следующий день был похож на каторгу. Женщина изо всех сил придавала лицу спокойное выражение, будто всё у неё нормально, тогда как душу разрывали страшные думы. В голове прокручивались всевозможные варианты, один хуже другого. В неведении прожила несколько ужасных дней, а показалось, что вечность. «Вот и ушло от меня счастье, - беззвучно плакала ночами. - Неужели такая судьба: терять любимых мужчин?». Несмотря ни на что, каждое утро отводила сына в ясли и шла на работу. «Да, у меня горе! И что? Идти замухрышкой и зарёванной? Ну уж нет! Взять себя в руки, затолкать как можно глубже эмоции и никому не показать, какие кошки скребут на душе. Дома, там другое дело, там можно и нужно повыть и пореветь. Мои маленькие ученики должны видеть меня уверенной и спокойной. А уж коллеги - тем более. У меня прекрасный сын, любимая работа, я молодая, счастливая и весёлая». Выпрямляла спину, поднимала подбородок и шла приветствовать своих первоклашек. В многолюдном и шумном месте, и правда, учитель совсем забывает о себе. Только попрощавшись со всеми учениками, позволила себе в тот день расслабленно сесть в пустом классе за стол, скинуть красивые туфли. Придвинула стопку прописей. «Видно, кто-то вернулся», - отметила про себя, услышав слабый скрип двери. Однако дверь распахнулась настежь, а в проёме стоял... Олег. Держал букет цветов и радостно улыбался. Попыталась встать и не смогла: тело налилось тяжестью и не слушалось хозяйку. Уже потом, после его рассказа, обнявшись, бормотали друг другу нежные слова вперемежку с её слезами и его поцелуями. - Надо ж такому приключиться. Уже вышел из вагона на нашей станции, ноги сами несли меня к вам, но случайно увидел, как у отвернувшейся женщины какой-то мужичок подхватил чемодан и быстро попытался скрыться в толпе. Не мог же я равнодушно пройти мимо. Побежал за ним. Тот за угол, я тоже. А там, видно, его ждал подельник. Он-то и встретил меня ударом по голове. Говорят, меня подобрали и отвезли в больницу. Как только понял, где я, решил дать дёру. И пяти метров не прошёл: голова закружилась, и провалился во что-то чёрное и звенящее. Сказали, два дня был без сознания да ещё как неизвестный: вещи-то и барсетку захватили те молодчики. Теперь я в полном порядке, смотри, - развёл в стороны руки и повёл плечами, - хоть на танец, хоть на работу – готов! Подлечили. За меня не переживай. Как ты, родная? Прости, заставил тебя страдать. А почему я вижу пальчик без кольца? Не дело! И как наш сын? Я так скучал! Она же легко вспорхнула со стула, обежала вокруг, обняла сзади родного человека, уткнувшись в крепкую шею и одними губами шептала: «Мой, мой! Самая счастливая женщина в мире – я». Через год они уже гуляли вчетвером: в коляске посапывал пухлощёкий мальчик Илюша, похожий на Олега, только полненькие губки прихватил от мамы. Они сходили в фотоателье, чтобы потом всю жизнь любоваться на счастливую семью. Ещё не знали, что у счастья ворота узкие, не хватает места для всех. Уже за два этажа до своей квартиры, поднимаясь как-то вечером, услышала чуть ли не крик незнакомой женщины. «Кто это так разошёлся? Вот же люди». Однако оказалось, что шум выскакивал не от соседей. За её собственной дверью происходило что-то непонятное. Олег стоял лицом к вошедшей жене, раскинув в стороны руки с застывшим вопросом и изумлением в глазах, а перед ним модно одетая женщина с девочкой примерно двух лет на руках злобно шипела, выбрасывая из себя что-то возмущённо-оскорбительное. - А, вот и она явилась, - развернулась незнакомка и бросила оценивающий взгляд. Но раньше, чем трое взрослых людей что-либо принялись выяснять, вошедшая хозяйка застыла, увидев миндалевидные карие глаза девчушки и её чёрные прямые волосы, собранные сзади в хвостик. И сразу поняла, что это дочь её бывшего мужа. Сомнений быть не могло. «Как же похожа! Такая же красивая, с правильными чертами лица, вылитая – отец. А женщина, конечно же, его вторая жена. Но что им нужно?» - Вот ты какая – Олеся, - со злорадством оглядывая с головы до ног, первой заговорила незнакомка и опустила девочку на пол. - Всё муженёк твердил, что далеко мне до тебя. Мало ему было новой машины, дорогой одежды, квартиры на зависть всем. Ныл, потом молчал неделями и, наконец, сбежал, оставив мне своего отпрыска. Решил, что, раз дочка от меня, то превратится в мою бездушную копию. Вот, извольте, потомство в виде этой девчонки. Зовут Меланья. Если вы думаете, что я всю жизнь мечтала растить его дочь, то сильно ошибаетесь. Нашей семье она не нужна. Отец распорядился об отказе. Завтра её переводят в дом ребёнка. Теперь от вас зависит, будет ли она расти в детском доме, как её папаша? Схватила девочку за руку и почти поволокла к выходу. Татьяна Степановна, Олег и Олеся долго бегали по инстанциям, пока наконец не уладили все формальности. Так нежданно их семья увеличилась. Теперь у Степана появилась ещё и красивая сестра с красивым именем. Пока дети были совсем маленькие, жили мирно и не знали, что значит ссориться или обижать друг друга. Но незадолго до окончания Степаном детского сада троим взрослым прошлось непросто. Забившись между диваном и письменным столом, Степан тихонько всхлипывал. Разве забудет он ту чудесную неделю, когда бабушка с Меланьей уехали к кому-то в гости, а он с папой каждый день ходил на рыбалку. Установив удочки, папа отводил его на поляну, подкидывал сильными руками вверх и ловил, ловко и уверенно. Мальчик наслаждался тем, что никакая девчонка не мешала его единению с отцом. И потому считал себя счастливым. Стёпа помнил, как однажды остался в группе детского сада последним и чувствовал себя забытым и ненужным. Тогда он обрадовался бы и приходу Мэл, лишь бы не сидеть одному и не горевать. Теперь он разглядывал ковёр под ногами и думал: «Почему я никак не могу ужиться с черноглазой девчонкой, пусть и сестрой? Она делает мне что-то плохое? Нет. Тогда что? Я заметил как-то необычный взгляд бабушки и мамы друг на друга, когда Мэл закапризничала без причины. Меня бы уже сразу пристыдили. Значит, она – особенная? Я тоже – особенный и хочу того же взгляда. Добиваться одинакового отношения к нам – это хорошо или плохо? Я – мальчишка. Мне стыдно распускать нюни и напрашиваться на всякие там взгляды. Понятно. Но не могу пересилить себя». Как-то Меланья хотела достать с верхней полки куклу и для этого подставила маленький деревянный стульчик. Решительно встала на край, а стул резко кувыркнулся и больно ударил девочку по ноге противоположным краем. - Трясутся за неё, - надулся ужасно обиженный Степан и со злостью посмотрел на плачущую сестру. – Если бы мне было больно, рассказали бы про солдата, который должен терпеть. - Выбросите её от нас! – требовал Степан, срываясь на крик. – Я не хочу, чтобы она была! Вон всех перепугала. Зачем она нам? Разве без неё нам хуже? Перед сном Степан, угрюмо опустив голову и сопя, шёл в свою комнату. - Ну что же делать? Стёпа ревнует, это понятно. Почти все старшие дети испытывали это чувство. Вот смешной: «Выбросите её», - смеялся Олег. - Хотя, конечно, - отзывалась Олеся, - дети видят выброшенных щенков или котят и могут подумать, что так же можно делать и с детьми. После тех случайно услышанных слов родителей, мальчик решил, как действовать. - Тебя выбросят, как щенка, на улицу, - Стёпа, встречая Меланью в любом месте, где она оставалась одна, злорадно притопывал ногой, как делала воспитательница в садике, и строил страшные мины, любуясь слезами, наполнявшими глаза сестры. – Видела, как у озера бегает грязный и ничейный щенок? И ты будешь такая!– и убегал, довольный своей выходкой. Но в душе побаивался, что девчонка расскажет всё, и тогда его накажут. Однако Меланья пока молчала. Брат знал об этом по отношению к себе родителей, как всегда внимательному и доброму. Однажды, разбесившись сверх меры, Степан махал на кухне подаренным мечом и нечаянно опрокинул полную кастрюлю супа. - Ах, - скукожился мальчик. – Надо, чтобы не подумали на меня. Значит, обмануть? Не-е-ет, не буду. Что ли я девчонка? На шум прибежала сестра и стояла в дверях, глядя на заляпанный пол и облитую газовую плиту. - Бабушка, мы со Степаном услышали стук, а потом увидели разлитый суп, - девочка выгораживала брата. – Но мы поможем тебе мыть. Правда, Стёпа? «Зачем это она за меня заступилась? Я её пугаю и не люблю. А почему не люблю? Нормальная сестра. Вон, не выдала меня. И вообще, не ябеда. Раз даже заорала на чужих мальчишек во дворе. Хотели меня бить, да испугались её крика». Когда мама гуляла с Илюшей, папа был на работе, бабушка ушла в магазин и попросила его побыть с младшей сестрой и проследить, чтобы с ней всё было в порядке. А он засиделся в своей комнате, собирая конструктор. Когда вышел, Меланью не нашёл. Он обошёл квартиру, мельком оглядывая всё, что было на виду. Пусто. Он принялся заглядывать под кровати, в шкафы. Тишина. Закричал, зовя её по имени. Никто не отозвался. Кинулся проверять самые маловероятные места, где могла бы поместиться девочка. Никого. - Ну Мэл, отзовись, - со слезами в голосе просил Стёпа. – Я отдам тебе и конструктор, и свой велосипед, только появись. Я уже давно люблю тебя. Оставайся у нас навсегда, не уходи. Он знал, что дверь бабушка закрыла на ключ. Значит, выйти Мэл могла только через... о, ужас, только через окно четвёртого этажа! Подбегая к окну с мыслью увидеть ужасное зрелище, мальчик проклинал те дурацкие угрозы для запугивания сестры. Если бы не он, с ней ничего бы не случилось. Какой же он болван! Липкий холодный страх окатил его подобно ведру с ледяной водой. Стёпа стоял у окна и боялся шире отодвинуть занавеску. Наконец дрожащими руками дёрнул тонкую ткань... Улица была пуста. От осознания, что Мэл жива, у него вместо крика радости подкосились ноги, ослабло тело. Однако тут же вспомнил, что сестры всё-таки нет. Схватил тетрадь с номерами телефонов. Нелепо тыкая в кнопки телефона, позвонил Олегу на работу. Высунулся в форточку и пожаловался проходящему соседу. Тот бегом помчался в магазин искать бабушку. Татьяна Степановна повторила все действия внука, но результат не изменился: девочка пропала. В зале на диване лежал брошенный коричневый плед. Бабушка бессильно опустилась на край. Вдруг плед зашевелился. Женщина с ужасом вскочила, ощущая, как тело от страха покрылось мурашками. Оглянулась на диван, тихонько приподняла плед и увидела... спящую Меланью. Маленькая девочка, подложив ручки под щёку, сладко причмокивала, свернувшись комочком и совершенно сливаясь с пледом. Поэтому ни Степан, ни бабушка и внимания не обратили на кусок ткани. Мальчик кинулся в объятия запыхавшейся матери, напуганной соседом, сидящим на скамейке у подъезда, и оба заплакали от счастья. Их обхватил прибежавший с работы Олег. Радостная и умиротворённая бабушка уже спокойно села на диван с довольным Илюшей. Проснувшись, Мелани сладко потянулась, из-под пледа выглянули ноги. Увидев семью около себя, захлопала глазками, поднялась и запела для них песню, услышанную от бабушки. Да так правильно выводила мелодию, что все захлопали в ладоши. О том, что во время её сна произошла целая история, девочке расскажут позже. Именно с того раза обнаружили, что у ребёнка – настоящий дар, талант, и терять его нельзя. Так что на концерты слушать маленькую певицу Меланью приходила вся семья: стройная и совсем молодая бабушка Татьяна Степановна, её дочь с зятем и любящие сестру Стёпка с Илюшей. День выдался пасмурный. Однажды по дороге домой за школьным поворотом Олеся столкнулась с высоким, но очень исхудавшим мужчиной, а, подняв глаза, ойкнула: это был её бывший муж. - Не смог я без тебя. Ты - моя единственная. Я почувствовал тот край бездны, на который толкнул тогда тебя. Давай присядем, - миндалевидные глаза молили. Он пытался взять руку бывшей жены, погладить, ощутить тепло ладони. - Я понял, что должен искупить перед тобой огромную вину, сделать тебя самой счастливой. Я по-прежнему люблю тебя и сына. Олеся отшатнулась, как от прокажённого, обхватила сумку, прижала у груди, словно щит, чтобы удержать прыгающее от страха сердце: как она боялась этого монстра, способного на все гадости. Нет, нет, не допустить мерзавца ни на шаг к себе, к детям. - Я и так – самая счастливая. Ты к этому счастью не имеешь никакого отношения. У меня прекрасный муж и чудесные дети. И на нашем пути тебя быть не должно. Если ты и правда что-то понял, то уйдёшь с нашего горизонта навсегда, - голос не дрогнул, женщина горой встала за свою семью. Он застыл, оглушённый категорическим отказом. Слушал и не слышал. Какие планы выстроил! Как размечтался о долгой счастливой жизни с родной женщиной! А может, она шутит? Да нет: разве такими вещами шутят? Что же ему делать? Уложив всё семейство спать, родители засиделись на кухне. - Душечка, - ласково гладя руку жены, тихо и серьёзно сказал Олег, - несправедливо у нас получается: сына – два, а дочь - одна. Четверо малышей – это здорово. Как ты думаешь? Олеся зарделась, слёзы радости покатились, словно спелые горошины из стручка. Почувствовала, что те узкие ворота счастья, в которые так трудно проникнуть, для её семьи приоткрылись. И всем им хватило места, чтобы войти. 3. Татьяна Степановна вздрогнула, огляделась, лучистая улыбка ещё грела губы, но сердце уже приказало вернуться в реальность. Чудесное желанное видение исчезло, а изматывающая тоска вновь завладела сознанием. - Охо-хо, - тихонько прошептала, - порадовалась, помечтала, отогрелась немножко душой. И за то спасибо. Мать с жалостью мельком оглядывала дочь. В чём душа держится! Ночами мысленно разговаривала с умершим мужем: «Видишь, как сложилось тут у нас? Растили мы с тобой наш цветочек - Олесю, думали, будем радоваться на её семью, на деток. Ты ушёл, а я слёзы лью каждый день. Красивое-то чудовище не только бросил нашу дочь, но и сыночка похитил. Ходит теперь наша девочка как в воду опущенная. Я ей и опора, и подруга, и советчица. Ох, тяжко мне, милый. Невмоготу. Но выхода нет. Помнишь, град побил наш первый урожай на огороде, как мы печалились. А прошло время, солнышко грело, и поднялись росточки-то. Так и с Олесей. Верю, вот верю и жду: уйдёт ужас, не может не уйти. Не бывает так, чтобы всегда плохо». | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
