Принцип равновесия или дубль два

 

Эпизод 1. Дубль 1

 

Больничная палата представляла собой комнату метров тридцати с высоким покрытым потрескавшейся побелкой потолком и двумя узкими окнами, в которые равнодушно заглядывало низкое серое ленинградское небо, поплевывавшее на стекла мокрым снегом. Одна из ламп дневного света моргала и потрескивала.

Мама сидела на своей койке, опираясь спиной на прислоненную к стене подушку. Седые, плохо расчесанные волосы обрамляли исхудавшее лицо, измученный взгляд устремлен сквозь стекла очков в серебристой проволочной оправе на небо за окном. Помолчав, она вдруг встрепенулась:

- Ой, да ладно, Павлик, что мы все обо мне. Расскажи-ка, как у тебя-то дела? – мать наклонилась вперед и погладила его по плечу.

Павел в накинутом на плечи белом халате, сидел на единственном в палате стуле, старясь оказаться одновременно спиной ко всем маминым соседкам, слишком больно было смотреть на немощь, боль и заброшенность.

- Все хорошо, мама. Через неделю расширенный семинар, а там уже недолго и до защиты.

- Ой, дай Бог, дай Бог! Вот папка бы был счастлив. Сын – ученый! Вот бы он радовался! Ох-ох-ох! – тяжело вздохнула она, зябко запахнув ворот выцветшего, линялого больничного халата.

Она помолчала, потом опять вздохнула, мысль ее метнулась от воспоминания о муже к воспоминанию о профессорской старой огромной квартире в центре города:

- Вот беда-то! Как же это я поторопилась!

- Ты о чем, мам? – удивился Павел.

- Да все о папкиной квартире последнее время думаю. Поторопилась же ее разменять. Хотелось-то, как лучше, чтобы не мешаться вам с Верой, а вышло-то вон как. Как говориться, знать бы, где упадешь, соломки бы и подстелил бы.

- Что получилось? Все образуется, будешь жить…

- Недолго осталось, а квартирка-то моя новая государству-то и отойдет. Вот беда-то! Не поторопилась, была бы у вас с Верой большая папкина квартира.

- Мама, не говори глупости! Вылечишься, все будет хорошо, будем к тебе в гости ездить. Вот найду деньги на лекарство!

- Да откуда ж!? – но Павел заметил промелькнувшую в маминых глазах отчаянно слабую надежду. - Мне ж Семенович-то сказал, сколько они стоят. У нас таких деньжищ в жизни не было, даже, когда папка был жив, - надежда растворилась в набежавшей в углу глаза непрошенной слезе.

- Найду! – он говорил уверенно, то ли пытаясь убедить в этом мать, то ли себя.

Только сегодня, перед тем как зайти в палату, он говорил с Семеновичем (Сергеем Семеновичем) – молодым, но, как все вокруг говорили, подающим огромные надежды маминым лечащим врачом. Тот опять напомнил, что до отъезда его друзей на какой-то там симпозиум осталось меньше месяца. Вся надежда была на них: они могут купить во Франции и привезти это замысловатое лекарство, без которого никакой надежды на мамино выздоровление не осталось. Здесь, в Союзе, такого лекарства не найдешь.

Но деньги! Какие огромные деньги!

Долгими бессонными ночами Павел перебирал все возможные, да и невозможный варианты: у кого занять, что продать, но где там – так и половины суммы не наберешь!

- Как у Верочки дела? – перебила его мысли мама.

- Хорошо все, здорова, работа нравится.

- Работа, работа! – ворчливо повторила мама. - Все работа, а маленького когда? Так и не суждено мне внучка повидать, так и не успею…, - она замолчала, опять отвернувшись к окну.

- Мама, опять ты! – Павел поморщился от напоминания о болезненной для него теме. - Семенович же говорил, что шансы большие, что нельзя отчаиваться.

- Помню, помню. Это я так, устала видать. Тебе-то не пора?

- Скоро пойду. Сегодня вечером еще в институт надо. Там вечернее время у меня на ВЦ.

- Ну, так и иди, а то отдохнуть не успеешь.

 

Эпизод 2. Дубль 1

 

Присев на стул рядом с гардеробом, Павел переобулся, засунул стоптанные домашние тапочки в портфель между двумя объемистыми пачками перфокарт, оделся, надвинул на лоб шапку и вышел на улицу. Резкий январский ветер пробрался под пальто, кинув в лицо мокрые хлопья вперемешку с дождем.

Трамваем он добрался до института, который встретил его известием о временном отключении электроэнергии и переносе, запланированного для Павла, машинного времени с вечера на ночь.

Послонявшись по коридорам, перекинувшись несколькими словами с приятелями, Павел отправился домой, надеясь подремать перед ночным бдением в вычислительном центре.

Войдя в прихожую, он споткнулся о стоявшую на полу сумку, в дверях комнаты появилась одетая в пальто Вера, в руках она держала стопку сложенной одежды:

- Ты!? – на лице ее удивление сменилось смятением.

- Ты что здесь? - не менее удивленно спросил Павел.

Вера первой пришла в себя от неожиданности встречи:

- Ну, раз уж так получилось, давай поговорим, - вздохнула она, бросила одежду на сумку, прошла на кухню, сняла вязаную шапочку и присела на табуретку у подоконника.

Павел последовал за ней и остановился в дверях, прислонившись к дверному косяку.

- Я ухожу, - не поднимая глаз сказала Вера, стряхивая со стола несуществующие крошки.

- Ты …

- Я ухожу от тебя, - решительно продолжала Вера, как будто боясь не сказать того, что должна была сказать, не давая себя перебивать. - Я ухожу совсем. По-другому быть не может! Я это окончательно решила! Ох, Пашенька, …- она вдруг замолчала, опустила плечи и тихо заплакала.

Павел сделал шаг вперед, опустился на табуретку и взял в ладони Верину руку:

- Как же так? – тихо спросил он.

- Так получилось.

- Кто он?

- Федор.

- Федька!? Как же так?

- Так получилось.

- Давно?

- Да. Пашенька, мне и тебя… Я и тебя…. Не могу я…. Не могла я разорваться, с тобой мы так давно, что кажется, что всегда. Мне кажется, я вас обоих люблю, по-разному, но обоих, душа разрывается. Такие это муки были! Но теперь уже так нельзя.

- Что?

- У нас с…. У меня будет ребенок, - она решилась поднять голову и посмотрела на бледного Павла, упершегося невидящим взглядом в узор клеенки. - А это решило все.

- Понятно, - медленно промолвил Павел, - мне уже не тягаться.

- Не надо так! Паша, прости, но я не могу по-другому. Ты же знаешь, для меня это единственный выход, я не смогу отказаться от этого.

- Да, - сколько лет он обследовался, лечился, но все напрасно, не суждено его маме стать бабушкой, сколько бы она об этом не молила того, который то ли есть, то ли нет.

- Не упрятал ты меня, - опять вздохнула Вера. - Разве же могла я представить, что такое случиться. Это было немыслимо для меня, вся жизнь – это ты. Сколько помню, всегда ты был.

Это было похоже на действительность. Росли они на одной улице, но в разных дворах, ходили в один детский садик, а вот Федор ходил в другой, хотя и жил с Павлом в соседних квартирах. В школе же было все наоборот: Павел и Федор сидели за одной партой, а Веру родители (мама – библиотекарша, папа – водитель трамвая) чудом пристроили в школу с «языковым уклоном», и казалось бы знакомству на этом и закончиться бы, ан нет. Решили Пашины родители, что необходимо их сыну, профессорскому ребенку, знать иностранный язык и стали водить его в кружок, в котором рядом с ним опять оказалась Вера. Кружок этот продолжался вплоть до десятого класса, и, если первые годы к концу занятий за Верой и Павлом приходили мамы и разводили их по разным улицам, то ближе к середине школьной поры они стали ходить домой самостоятельно, и как-то естественным образом получилось, что Павел сначала провожал Веру, а потом уже бежал домой. И в этом не было ничего особенного – они дружили с детского садика, им было о чем поговорить, они вообще привыкли к обществу друг друга, понимали друг друга с полуслова, имели длительные (соизмеримые с длительностью их жизни) совместные воспоминания.

Павел никогда не смог бы сказать, в какой момент их отношения изменились и переросли во что-то большее, чем беседы и прогулки, когда сердце начало сбиваться с ритма при встречах, когда начали томительно тянуться часы разлук. Но это произошло

И тогда он начал суеверно прятать Веру от друзей и знакомых. Она не знала никого из его друзей, потому что в детстве это было невозможно из-за того, что жили они в разных дворах и им не позволялось самостоятельно пересекать проезжие части улиц, а позже уже сам Павел избегал появляться с Верой в компаниях своих товарищей.

На протяжении долгих лет, развивающиеся отношения не привели к бурной страсти, были ровными, спокойными, лишенными ссор и вспышек, но были наполнены нежностью и неминуемо привели к свадьбе и годам совместной жизни. Даже было трудно определить, кем они, Павел и Вера, были больше: любовниками или братом и сестрой?

И вот всему этому пришел конец.

Павел не мог себе представить, как же они будут отдельно. Разве это возможно. Нет, он даже не был зол на Веру за измену, он просто не мог осознать, что сейчас она выйдет из квартиры и больше в ней не появится, что не с кем будет ему говорить, некого будет выслушивать, не с кем будет обсуждать происходящие события, и это не то чтобы его пугало, а просто не поддавалось осознанию.

- Как же Федька мог!? – вдруг нашел он вопрос, который, как казалось, можно обсудить и как бы отвлечься от основного: а что же дальше? Как теперь жить?

- Пашенька, он не виноват, так получилось, нас как будто захлестнуло что-то…

Это «что-то», видимо, и было тем самым, что так и не появилось в их отношениях, развивавшихся долго, мирно и предрешено. Это «что-то», видимо, и является тем, что заставляет человека так решительно ломать ход жизни себе и другим. Это «что-то» способно заставить человека начать все сначала, броситься из спокойного течения в бурный поток, даже не задумываясь о последствиях и наносимых близким душевных ранах, понимая, что упусти он сейчас это «что-то» и уже никогда не простит себе этого, будет всю оставшуюся жизнь маяться мыслью об упущенном и не сможет заглушить эти мысли, уверяя себя, что жертва принесена на алтарь долга и заботы о ближних.

Она решительно встала, поняв, что, промедлив еще немного, уже не сможет уйти, так все было привычно, спокойно, определенно и предсказуемо.

 

Первый антракт

 

Выйдя из дверей теплого метро, Павел поплелся в сторону института, низко наклонив голову, чтобы лицо не залепили гонимые ветром мокрые хлопья снега. Ноги мгновенно намокли, проваливаясь в жидкую мокрую снежную кашу.

Остановившись перед красным светом на переходе, он увидел, манящую в темном заметеленом вечернем городе, вывеску «Рюмочная». Неоновые буквы, припорошенные снегом, показались нереальными, мерцающими и ассоциирующимис с многообещающим волшебным входом в сказку. А, кроме того, мокрые ноги и пережитый удар судьбы неотвратимо наводили на мысль о паре рюмок водки, а уж никак ни о предстоящей работе.

Зал рюмочной находился в неярко освещенном полуподвале: несколько высоких столиков и узкий прилавок с застекленным холодильником.

Заказав сто граммов водки и яйцо под майонезом, Павел огляделся, ища свободного места. За всеми столиками, кроме одного, стояли по три-четыре человека, и только за одним, расположенным под узким окном, за которым торопливо мелькали ноги прохожих, стоял одинокий посетитель: высокий худой абсолютно лысый мужчина в длинном изрядно потертом кожаном пальто.

- Позволите? – подошел Павел.

- Располагайтесь, - мужчина подвинулся к стене и перекинул со столика на высокий подоконник свою мокрую старую кепку.

- Ну и погодка, - вздохнул Павел, ставя посуду на столик.

- Не радует, - согласился сосед. - Согреться решили? – кивнул он головой на рюмку.

- Да. Хотя бы так. Но, если честно, то просто настроение тошное. От меня жена ушла, - вдруг, неожиданно для себя, признался Павел.

- Бросила? – сочувственно спросил мужчина.

- Нет, ушла.

- Это уже терминология.

- Как посмотреть.

- Как не смотри, а результат один. Да вы выпейте, а то зазря отвлекаю.

Павел опрокинул в рот водку и попытался разломить вилкой скользкую половинку яйца на тарелочке.

- Да, не радостный вечерок, - продолжал сосед. - Наверное, надо бы повторить.

Он отошел к прилавку и вернулся с двумя рюмками.

- Давайте, выпьем, чтобы исполнялось все, что нам больше всего хотелось бы, - предложил он.

Павел согласился.

Беседа текла неспешно, рюмки на столике появлялись регулярно

Разговор зашедшей о здоровье привел к теме болезни матери Павла, он рассказал и о проблеме с импортным лекарством и о своих тревогах за мать.

Мужчина еще раз сходил к прилавку за выпивкой.

- Вот так всегда, - сказал он, - все сводится к отсутствию денег.

- Да мне только на лекарство, так-то мне хватает, что я сам себя не обеспечу! – не согласился Павел.

- Так деньги только на лекарство нужны, что ли? – удивлено уточнил мужчина.

- Ага.

- И еще чтобы жена вернулась?

- Это не точно. Больше всего я бы хотел, чтобы счастлива она была. А с кем она будет счастлива, со мной или с ним, не знаю. Вот так бы я выразил свою мысль, - язык у Павла уже начал заплетаться.

- Ну, вы прямо рыцарь! – восхитился мужчина. - Как вам мало надо! Ни жены, ни денег, только лекарство!

- Вот такой я! - пьяно улыбнулся Павел.

Выходя из рюмочной, он, с трудом передвигая ноги, отправился домой, понимая, что в институт идти никак нельзя.

Дома, с трудом скинув пальто и ботинки, он включил телевизор и прилег на диван.

 

Эпизод 1. Дубль 2

 

Проснувшись, Павел почувствовал боль в затекшей руке, которую он подложил во сне под голову, смягчая соприкосновение со столом. Откинувшись на спинку кресла, он взглянул на мерцающий экран компьютера и на беспорядок на письменном столе – всюду черновики, распечатки, перевернутый открытый еженедельник, кофейная чашка, карандаши и т.д., короче, бардак. Потянувшись, он встал, выйдя на кухню, включил кофеварку и ушел в ванную.

Быстро позавтракав, запихал грязную посуду, остававшуюся на столе еще с вечера в посудомоечную машину, закидал в портфель необходимые бумаги, накинул дубленку и вышел из квартиры.

Лифт, чуть слышно шурша, спустил его в подземный гараж.

Бросив портфель на заднее сиденье и включив радио, Павел выехал во двор, непроизвольно зажмурившись в первый момент, ослепленный искрящимся на солнце свежим снежком.

«Сегодня в Петербурге ожидается ясная погода, температура воздуха минус десять…» - негромко бурчал приемник.

До клиники он доехал быстро, благо на выезде из города по утрам не было пробок.

Припарковав «Мерседес» на пустой стоянке, поздоровался с охранником и прошел за ворота по расчищенной мощеной дорожке.

Мама, приветливо махая рукой, шла ему навстречу.

- Привет, мама. Как дела?

- Здравствуй, Пашенька. Спасибо, все хорошо. Семенович обещает выписать на следующей неделе.

- Отлично. Выпишешься, я тебе сразу увезу на дачу, на свежий воздух. Будешь набираться сил, а за это время закончим ремонт в твоей квартире.

Взяв сына под руку, она повела его в молоденькую сосновую рощицу, расположенную на территории клиники:

- Хорошо делают?

- Не волнуйся, мама, все хорошо, ничего не изменят, все будет, как при папе было. И мебель его в кабинете отреставрируют.

- Молодец ты, спасибо! Вот насчет дачи, не уверена. Звонила мне Катерина, помнишь мою школьную подругу?

- Помню.

- Приглашает к себе погостить. Они же с мужем купили себе домик в Финляндии, приглашают. Там говорят чудные у них места. Так что, может, и туда поеду. Да ладно все обо мне. Как у тебя-то дела?

- Все хорошо мама. Холостякую. Вера через три дня возвращается, нажарилась, наверное, в Эмиратах, будет как уголек.

- Уголек, уголек! Все разъезжает, нет, чтобы дома посидеть да о потомстве подумать, - вздохнула мама. - То так вот состарюсь и без внуков.

- Успеем, мама, какие наши годы, - поморщился Павел. - Не замерзнешь? – решил он сменить неприятную тему.

- Не волнуйся. Такая чудная погода! Торопишься?

- Да, надо на работу заскочить. Никак мне не удается с одной проблемой справиться, надо с ребятами посоветоваться. Сегодня почти всю ночь над этим бился.

- Ну, так езжай.

- Пойдем, тебя провожу.

Из корпуса клиники им навстречу шел Семенович (Сергей Семенович) – мамин лечащий врач, как все вокруг его называли «светила» – крупный пожилой седовласый мужчина. Он поздоровался с Павлом и, подхватив под руку его маму, сказал:

- Умыкаю у вас вашу даму. Пора, пора на осмотр. Благо уже недолго буду ее мучить. Скоро расстанемся, отпущу ее к вам.

 

Эпизод 2. Дубль 2

 

Приехав в офис, Павел первым делом заскочил в комнату к программистам, решив быстренько обсудить свои ночные неудачи, наметить план дальнейшей работы, попить с ними кофе, но как всегда застрял на несколько часов, и только, когда за окнами стало темнеть, пошел к себе.

Проходя к своему кабинету мимо стола секретарши, спросил:

- Есть что-нибудь новенькое?

- Да, Павел Васильевич, там вас в кабинете супруга ждет.

- Как это? - удивился Павел. - Сегодня какое число?

- Пятое.

- Странно, - и он вошел к себе в кабинет.

Вера сидела на диванчике, на журнальном столике, у ее колен, стояла чашка с кофе, в руках иллюстрированный журнал.

- Привет, - сказал Павел от порога, бросая дубленку на кресло, - сегодня же только пятое?

- Не волнуйся, я ненадолго.

- Не понял?

- Ухожу я от тебя.

- Как это?

- Совсем. На-всег-да, понял?

- Как же так? – тихо спросил он.

- Так получилось.

- Кто он?

- Федор.

- Федька!? Как же так?

- Так получилось.

- Давно?

- Давно! Давно! – Вера начала напористо повышать голос, такая привычка при разговоре с мужем у нее появилась в последние годы. - Ты бы еще больше сидел бы со своими программами и программистами. Сколько можно! То ли я замужем, то ли нет. Никак не пойму! Сколько уже можно было терпеть!

- Как же Эмираты? – тупо глядя на Веру, спросил Павел.

- Какие к черту Эмираты! – она покрутила пальцем у виска. - Никуда я и не собиралась, ты за своим компьютером уже ничего не видишь. У Федора я жила, вот, пришла, наконец, тебе рассказать, раз сам не замечаешь! Скоро уже рожать будет пора, а ты так ничего и не заметишь!

- Рожать?!

- А ты думал, я так и буду ждать, пока ты оторвешься от работы и подумаешь обо мне, сходишь, наконец, к врачу. Да куда там! Начхать тебе на семью было! Вот и сиди теперь один, наслаждайся!

Она поднялась и направилась к двери:

- Короче, все понял? Мне развод нужен и быстро. Да, и вещи мои собери, я водителя пришлю завтра.

Больше не сказав не слова, она вышла из его кабинета.

Павел опустился в кресло, достал из стола плоскую бутылку коньяка и налили себе полную чашку. Посмотрел на нее, отодвинул, поднялся и ушел в комнату программистов. Там просидел за компьютером до полуночи, потом вернулся в кабинет, взял дубленку и, вдруг, почувствовал, как защемило сердце от одной только мысли о возвращении в теперь уже навсегда пустую квартиру.

Вернулся к столу, залпом выпил коньяк, выключил свет и лег на диван.

 

Второй антракт

 

Разбудил Павла звонок в дверь. Тяжело разлепив веки и сглотнув неприятный привкус во рту, он оторвал голову от валика дивана.

На тумбочке беззвучно мерцал телевизор, из кухни доносился еле слышный голос радио:

«Рабочий полдень» подходит к концу, до встречи завтра в это же время…»

Надев тапочки, Павел побрел в прихожую, стараясь держаться прямо, прислушиваясь к накатывающей головной боли.

Открыл дверь. Перед ним стоял лысый мужчина в длинном потертом кожаном пальто.

- Вижу, утро недоброе? – спросил гость. - Может, пригласите?

Павел недоуменно попятился, гость вошел:

- Я на десять минут. Вас не задержу. Сыграю роль доброго «гаишника».

- Что? – Павел пытался сообразить, о чем говорит мужчина.

- Видите ли, друг мой, время – это дорога с односторонним движением. Людей эта проблема частенько сильно расстраивает. Пришпоривают к…, прошу прощения, жмут на газ, гонят время, а потом спохватятся и… Это я увлекся. Дело в том, что я готов превратить эту дорогу для вас на десять минут в двухстороннюю.

И, вдруг, у Павла в голове в одно мгновение всколыхнулись двойные воспоминания, перемешались, разделились, разбежались в два отдельных ролика и быстро промелькнули перед глазами:

- Это же сон!? – он ошарашено глядел на гостя.

- Нет, друг мой, это выбор. У вас есть десять минут, чтобы определиться с эпохой. Потом у вас в мозгу останутся только воспоминания об одной из них. Только десять минут вы будете помнить и то, и другое. Потом я вам помогу одну часть забыть, чтобы не мучить.

- Не мучить?

- Конечно. Тяжело делать в жизни выбор, а еще тяжелее разочароваться в нем, не имея возможности что-то менять.

- Кто вы?

- Это имеет значение? Нет. За вами выбор. Решайте, время бежит, летит, испаряется, песчинки падают. Первое или второе? Только одно слово. В любом случае сегодня вы будете здесь, а завтра проснетесь или здесь, или там, решайте.

Павел почувствовал, что ноги подкашиваются, сел на табуретку рядом с телефонным столиком, уронил руки. Мысли метались, стучась в виски и затылок, паника нарастала, перед глазами темнело.

- Эй-эй! – гость несколько раз пошлепал Павла по щекам. - Друг мой, пора, пора.

- Там, - выдавил из себя Павел и потерял сознание.

Гость, положив свою старую кепку на столик, легко поднял Павла, отнес в комнату, положил на диван, накрыл пледом, вернулся в прихожую, забрал кепку, вышел на лестничную площадку и захлопнул за собой дверь.

 

Эпизод 3. Дубль 1

 

Проснувшись и откинув плед, Павел тяжело поднялся, выключил телевизор и ушел на кухню. Поставил чайник, нашел в шкафу таблетку анальгина, запил ее водой прямо из-под крана и уселся на табуретку. Прислушался к стуку дождя о подоконник – ну и зима!

Один! Нахлынувшие вчерашние воспоминания с такой силой полоснули по сердцу, что аж дыхание перехватило.

От резкого звонка в дверь он вздрогнул и бросился в прихожую.

Распахнул дверь и увидел Федора, который поднял руку ладонью в сторону Павла, как будто защищаясь:

- Только спокойно!

Павел отвернулся и ушел назад на кухню.

Федор, не раздеваясь, проследовал за ним, сел на табурет и положил на стол объемистый сверток.

- Что тебе? – глухо спросил Павел.

- Спокойно. Я пришел не для оправданий или извинений. Я считаю, что я перед тобой ни в чем не виноват. Я ничего у тебя не крал.

- Только жену увел.

- Любовь не подразумевает принадлежности одного человека другому.

- А ответственность друг за друга?

- Это так, пока любовь жива, иначе – это жертвоприношение. Еще раз говорю, я не за этим пришел. Вера рассказала про проблемы с лекарством для твоей мамы.

Павел и Федор дружили с детства – жили в соседних квартирах. Родители Федора погибли, когда ему было семь лет, и к нему переехала тетка – сестра отца. Но переехала она в основном не для того, чтобы присматривать и воспитывать племянника, а больше в надежде заполучить его большую квартиру. Воспитанием Федора занимались больше родители Павла.

Учились мальчишки в одном классе, потом на одном курсе в университете.

Федор всегда опережал Павла во всем: в учебе, спорте, науке и постоянно ставился родителями в пример. Казалось, что силы Федора не имеют предела. Если Павла родители на каникулы увозили на море, то Федор уезжал на север в «шабашки», по выходным ездил по области в поисках заработка, а по ночам писал статьи, потом и диссертацию.

Результат бесконечных «шабашек» материализовался в новенькую «Волгу», являвшуюся нескрываемой гордостью Федора и объектом зависти всех окружающих.

- И ты решил ее порадовать, уведя Веру? – спросил Павел.

- Еще раз говорю, она сама решает, как ей жить. Она самостоятельный человек, а не существо, которое можно увести или оставить. Все хватит об этом. Вот это тебе, вернее твоей маме, полностью на лекарство здесь не хватит, но больше у меня нет, - Федор подвинул через стол Павлу сверток, поднялся и молча вышел.

Павел развернул газету, и по столу рассыпались пачки денег.

Он вскочил и бросился к двери, но на лестнице уже никого не было, он вернулся в кухню и выглянул в окно.

Через двор сквозь дождь двигалась одинокая фигура Федора.

Первый раз за столько лет из этого двора он выходил пешком.

 

Эпизод 3. Дубль 2

 

Разбудил Павла звук открывшейся в кабинет двери.

Он поднял голову и увидел подходившего к столу Федора.

Поднялся, потряс головой и сел в свое кресло.

- Что тебе?

- Пришел тебя порадовать, - ухмыльнулся Федор. - Поздравляю тебя, с сегодняшнего дня ты единственный владелец компании.

- Не понял.

- Я вышел из состава учредителей.

- Зачем?

- Пойми, душа моя, ты меня окончательно достал! Мне надоело, одному решать все проблемы, а деньги делить пополам! Все хватит! Ты же у нас с чистыми руками и чистой совестью – все программки пишешь! Конечно, это интересно и увлекательно, это же наука, но пойми для этого достаточно нанять толпу программеров, а самому заниматься развитием фирмы.

- Но это же моей идеей торгуем…

- Торгуем!? Это я торгую, это я ищу клиентов, убеждаю, уговариваю, это я бегаю по налоговым, это я плачу взятки, это я дружу с нужными людьми, это я! А ты паришь где-то. Достал! Короче, я открыл свою компанию. Не обессудь, теперь каждый за себя будет. Только предупредить хочу, так получилось, что клиенты наши, вернее мои, которых я нашел, пока ты парил, теперь будут с моей новой конторой работать, ищи своих. Но я и с тобой поделился, кредиторов тебе, душа моя, оставил. Не отчаивайся, продашь фазенду, машину, квартирку поменьше возьмешь, глядишь и расплатишься с долгами-то. Будет тяжело, приходи, я на пару тонн в месяц тебя, пожалуй, программером возьму! - Федор рассмеялся.

- Сволочь ты! – закричал Павел.

- Но, но спокойно! Я же и твой основной источник расходов себе прибрал, так что без обид! О ней я позабочусь. Не волнуйся!

Федор развернулся и вышел из кабинета.

Павел метался по кабинету, не находя себе места. Его обуяла паника, но на смену ей неожиданно пришло полное спокойствие и безразличие.

Одевшись, он вышел из офиса, спустился на лифте в холл, оттуда за залитую солнцем и легким морозцем улицу. Прищурившись от яркости дня, он чуть не наступил на человека, сидевшего на ступеньках. Пригляделся и увидел абсолютно лысого нищего в старом потертом кожаном пальто, который держал в руках старую кепку, протягивая ее к Павлу:

- Помоги, добрый человек, на хлебушек.

Павел вытащил кошелек, в котором кроме кредитных карточек была только мелочь. Высыпал монеты в протянутую кепку:

- Извини, больше нет ничего.

- А больше и не надо, я же на хлеб просил, здесь хватит. Никогда не рассчитываю получить больше, чем прошу. Спасибо, добрый человек!

 

Август 2009