ПРЕЖДЕСЛОВИЕ

Прежде всего, должен вам сказать, что эта книга написана для тех, кто

обладает чувством юмора, а также для тех, у кого его нет. Но это не имеет

никакого значения.

Один совет, - читайте, спотыкаясь на каждом шагу.

Здесь всё непросто и неспроста.

 

О ФЕДЕ

 

Их было три брата: Петя, Федя и Митя. Федя был средним братом по

всем показателям: и по возрасту, и по развитию, и по весу. Митя по

возрасту был младше своих братьев, но, несмотря на это, в фамильной

строке семьи он выступал, как бы, в роли отца своего Василия. Братьев,

почему-то, звали не по имени и отчеству, как это надлежит в их возрасте:

Петр Васильевич, Федор Васильевич, а просто: Петя – Митин брат, Федя –

Петин брат. Митю же звали чаще всего Митяй. Этим он и отличался от

Феди, которого с ухмылкой иногда могли назвать и Васей.

- Эх, Вася, Вася, - говорили ему, но он не придавал этому никакого

значения и не обижался. Ему было до Фени.

А Фенька, друг Феди, часто спрашивал его.

- Федь, ты меня уважаешь?

- Уважаю, - отвечал Федя.

- И я тебя уважаю, - говорил Феня.

 

Но это было в те, ещё не совсем далёкие времена застолья, когда все

умели быть счастливыми, несмотря ни на что, потому что смотреть,

собственно, было не на что.

Федя не страдал от недостатков, и тем оставался счастливым по сей

день, потому как не страдал он и от своих комплексов, которых у него

было достаточно. Он даже, казалось, гордился этим.

 

Федя мог обходиться без всего и при этом прекрасно себя чувствовать.

Когда его спрашивали, - Федь, без чего ты не можешь обходиться?

Он так и отвечал, - без ничего.

- Спроси меня о чем-нибудь, - просили его.

- Оно мне надо? - спрашивал он.

Таким был Федя, таким его знали, любили и уважали.

 

Федя лишен был чувства зависти, ревности и даже тщеславия, но, как и

всем, ему были присущи свои характерные особенности: сила воли,

терпимость, наблюдательность и другие индивидуальные черты характера.

Обладая природной волей, Федя не любил подчиняться воле другого

человека. Потому-то он и плакал в детстве, когда ему приходилось делать

то, чего от него хотели другие, а он этого не хотел.

«Поскорее бы стать мужчиной», - думал он.

А мужчиной Федя стал, познакомившись с Клавкой. Кажется, тогда он

заплакал в последний раз.

- Что с тобой, Федя? - спросила Клавка.

- Я стал мужчиной, - ответил он.

Но на самом деле, мужчиной Федя стал гораздо позже. Правда, когда и

как это случилось, он не знал. Он этого просто не заметил.

 

С тех пор, как он родился, случилось многое: была война

отечественная, война холодная, изобилие, период застоя, перестройка,

даже криминальная революция с распадом Союза. Чего еще ждать в

отпущенный нам короткий срок?

- Чего? - спрашивали его.

- Ничего, - отвечал Федя, и ждал ещё чего-то, как и все другие.

Вот такой человек был Федя. Как и все другие.

 

ОБ ОСТАЛЬНОМ

 

ОЩУТИМОЕ ПРОШЛОЕ

Федя родился в большой единой стране Советов, которая называлась

тогда мощным именем – СССР, и которая однажды, неожиданно и на

радость её врагам, развалилась на все четыре стороны. Рассыпалась на

отдельные куски, которые сейчас называются независимыми, а на самом

деле, ещё более зависимыми государствами.

В тот день, когда это случилось, Федя отдыхал на юге страны по

бесплатной путевке, которую ему достала Клавка, по большему, одной ей

известному, счету. Поэтому случилось так, что в тот самый момент, когда

его страна развалилась, Федя, вдруг, оказался, как бы, за границей.

Ощутил себя иностранцем Федя не сразу.

Язык, на котором говорили все, он знал. Денежные знаки остались те

же, что и вчера, а товары по-прежнему делились на товары наши и не

наши. Правда, наши – были уже из пока ещё едва ощутимого прошлого.

Кроме беспредела в грабежах, насилия и пошлости, на первый взгляд,

всё как будто бы оставалось без изменения. Но телевидение, которое,

наконец, развязало себе руки, распустилось до неузнаваемости. Даже

простые вопросы, на которые политики призывали народ ответить на

выборах или на референдуме, выворачивали наизнанку, запутывая всех с

ответами «да» или «нет» на заданный вопрос.

«Вы за конституцию, да?» - спрашивал бюллетень.

«Нет», - отвечал Федя, и в сердцах жирно зачеркивал это слово. «Федя

тоже согласен», - подсчитывала голоса счётная комиссия.

 

Я ВСПОМНИЛ

Федя молча стоял и слушал оживленный разговор туристов, таких же

иностранцев из ближнего зарубежья, как и он сам.

Был теплый спокойный летний вечер. Разместившись, наконец, после

долгой дороги в гостинице, мужчины, не сговариваясь, собрались в

красивом ухоженном зелёном дворике, курили и вспоминали о разных

эпизодах своей жизни.

Обсуждались темы выпитого накануне спиртного и проблемы,

связанные с женщинами у собравшихся женатых туристов. По очереди

рассказывали они о самых интересных моментах праздной жизни вдали от

своих жён.

Особенно много говорил низенького роста лысый мужчина, у которого

с этим, в отсутствии жены, никогда не было проблем.

- Помню как-то, когда жена уехала к подруге, я пригласил к себе

женщину… - рассказывал он.

- А я помню… - рассказывали другие.

- Я вспомнил, - вдруг сказал Федя, который до этого молчал.

Все приготовились слушать его воспоминания.

- Я вспомнил, - сказал Федя, - я хочу домой.

 

ПУГОВИЦЫ

Клавка, для которой Федя был почти родным человеком, всё устроила.

Федя приехал домой, как к себе на родину.

Он вошел в свою уютную, не закрепощенную мебелью квартирку, и

долго приятно отдыхал от перемен, шумных улиц, курортов, экскурсий,

поездов и беспокойных людей.

Утром следующего дня Федя включил старую, военного образца

настенную одноканальную радио-тарелку под названием СЧД - «Слушай,

что дают»*. Тревожно рассказывали о нехватке продовольствия,

дороговизне, реформах перестройки, которые завели экономику страны в

тупик.

Обещали отключать электроэнергию.

Заглянув в свой пустой холодильник, Федя грустно заметил.

«Конечно, если в холодильнике пусто, зачем нам электроэнергия?

Наверное, поэтому её и отключают».

На завтра Федя был приглашен к Клавке на день рождения.

Собираясь к ней, Федя вытряхнул из кармана своего пиджака две

грязные пуговицы и мятую сигарету «Pall Mall».

«Это, конечно, не подарок Клавке, - подумал он, - но для меня –

находка».

Он закурил, примерил пуговицы к пиджаку и, поняв, что они не от

него, сунул их обратно в карман.

- Это ж надо, - сказал он.

Они были ему нужны.

 

АВТОГРАФ

Утром было как-то всё не

так. Голова раскалывалась на самостоятельные княжества без послов и

взаимосвязей. Каждый раз, просыпаясь после выпитой водки, Федя

вставал на дыбы. Дыбы качались.

- Завязываю я с именинами, - стонал Федя, завязывая шнурки на

ботинках.

Нужно было идти в магазин, но он не помнил зачем. Дыбы отшибли

ему память.

К вечеру полегчало. Хмель отступил, наступила ночь.

- Не одно, так другое, - проворчал Федя, лег в постель и уснул.

Утром он был в форме, сам пришил оторванную пуговицу на пиджаке,

позвонил Клавке и договорился встретиться.

- И в аптеку зайди, - напомнила она.

По дороге к Клавке он дал интервью местной газете.

Интервью брала молодая журналистка.

- Представьтесь, пожалуйста, как вас зовут, где вы живете, в городе

или в деревне? - спросила она, включив свой диктофон на запись.

- А вас как зовут? - в ответ спросил Федя, - сами вы из какой деревни?

- Меня зовут Дуся, я журналистка местной районной газеты «Харчишка»,

а живу в городе Лос-Ягодица, - представилась она.

- Никогда не слышал о таком.

- Наш городок после перестройки переименовали.

- Надо же, - сказал Федя, думая о своём.

- Мне поручено взять у вас интервью, как у специалиста-филолога по

иностранным языкам. Представьтесь, пожалуйста.

- Меня зовут Федя, иду из деревни Санта-Фелюки.

- Куда, если не секрет?

- Туда, - ответил Федя и показал направление, махнув рукой в

противоположную сторону.

- Где бы вы хотели жить, в городе или в деревне? - задала очередной

вопрос журналистка.

- Я бы хотел жить в Бердичеве, Барселоне…

- Что вы сказали? - не поняла Дуся.

- В Париже, говорю.

- Почему?

«Потому», - говорил его молчаливый ответ.

- Поняла, - вышла из паузы Дуся, - скажите, а что вы заканчивали?

Федя посмотрел на журналистку, вспоминая свои юные годы в

стране Советов, и сказал.

- Я заканчивал один из факультетов университета иностранных языков

Самарского железнодорожно-стоматологического

училища имени Фрундзе.

- Вы хотели сказать Фрунзе? - поправила Дуся.

- Я хотел сказать Феликса Дзержинского.

- Не поняла.

- Я и сам ничего не понял.

- Понятно, - произнесла Дуся.

- Уточните, пожалуйста, какой факультет вы заканчивали?

- Это был один из факультетов иностранных языков.

- И какие языки вы там изучали?

- С кем? - спросил Федя.

- Со всеми, - лишь бы как поставила вопрос Дуся.

- Я изучал русский, немецкий, английский..., - стал перечислять Федя.

- И как, успешно? - перебила его журналистка.

- Думаю, да.

- Думаете или успешно?

- Успешно… думаю.

- Думаете успешно.

- В общем, так же, как все, - более убедительно ответил Федя.

- А где вы потом работали?

- На секретном металлургическом заводе.

- Кем, если не секрет?

- Не секрет. Вначале заместителем начальника отдела.

- Какого отдела? - не отпускала его Дуся.

- Отдела снабжения.

- А потом?

- Переводчиком, - ответил Федя так, словно в отделе снабжения только

переводчики и работали.

- Переводчиком в отделе снабжения? – удивилась Дуся.

- Да-а, - небрежно протянул ответом Федя.

- То есть, вы хотите сказать, что в отделе снабжения работали

уже по специальности? - профессионально уточняла вопрос

журналистка.

- Где-то так.

- А конкретнее можете сказать, переводчиком чего вы там

работали? - задала основной для себя вопрос журналистка и придвинула

микрофон к нему поближе.

Федя и сам понимал, что это был основной вопрос, и не только для

журналистки, но и для него, как дипломированного специалиста. Прямой

ответ мог опустить его имидж, но он не

стал темнить и, подойдя к ней поближе, негромко произнёс.

- Я переводил доллары по курсу, если хотите, - неожиданно прозвучал

ответ.

- Если хотите? - неопределённо отреагировала журналистка.

- Да.

- Поня-я-тно, - протянула Дуся, затрудняясь отреагировать конкретнее.

- Мне тоже понятно, - сказал Федя, и, как бы на прощание добавил, - чем

ещё могу быть полезен?

- Спасибо за интервью и, если нетрудно, оставьте мне свой

автограф, пожалуйста, - прощаясь, поблагодарила Дуся, - надеюсь, у вас

всё в порядке.

«Не стоит, а так, всё в порядке», - написал Федя на её газете фразу,

которая читалась, скорее, как не свойственная мужчинам жалоба, чем

ответ на её благодарность и, подписавшись, оставил Дусе свой автограф.

Смутившись, журналистка выключила диктофон и ушла с Фединым

автографом.

«Не понял, - подумал Федя, - чем же я мог её так смутить?»