– Мама, мама! Когда же мы поедем? – девочка лет семи настойчиво дёргала за рукав мать, сидевшую на скамейке автостанции. Автостанция, правда, – громко сказано! Так, закрытая остановка с кассиром в окошке у перекрёстка степных просёлочных дорог. Автобусы здесь проходят редко, и людям приходится ждать их иногда по несколько часов.

Женщина в который раз прикрикнула на ребёнка:

– Отстань, Алёнка! Не видишь, что я разговариваю с тётями! – Она жаловалась случайным собеседницам на свою злосчастную жизнь.

Девочка надула губы, поковыряла в носу и отошла от матери.

Нонна – женщина лет сорока, крепкая, загорелая, с модной стрижкой. Чуть раскосые зелёные глаза, пухлые губы, грамотно выполненный макияж. На ней – кроткая майка с морским рисунком, выпирающим на груди, и узкие короткие брючки. Несчастной она отнюдь не выглядела.

Нонна рассказывала невероятно глупую, на мой взгляд, историю о том, как она оказалась на этой богом забытой остановке.

– Меня выгнала из дому старшая дочь, выписала из домовой книги, представляете? Вот скотина! Ну, больше виноват её сожитель, конечно, тот ещё аферист! После суда, который я выиграла, мы поехали с Алёнкой на море, чтобы заработать денег, приодеться. Всё равно молодые не давали нам жизни: то замки поменяют в доме, то хулиганов натравят на меня. Адвокат и посоветовал не связываться с ними.

Поехали мы в Анапу, как раз на пляжный сезон. Три месяца жила у подруги и торговала на пляже пирожками, Алёнка ходила со мной. Видите, какие мы загорелые? – Она кокетливо повела открытыми плечами. – Сезон уже заканчивался, когда я познакомилась с одиноким, прилично одетым стариком. Рассказала ему мою печальную историю, он посочувствовал и предложил нам пожить у него, вот в этом селе, бесплатно!

Я согласилась, даже обрадовалась. «А что? – думаю, – приберу в доме, сготовлю ему. Мне не привыкать. Алёнка пойдёт в школу, я устроюсь на работу…». В дороге, по пути сюда, старик вёл себя прилично, но как только вошли в дом, стал ко мне приставать.

– Не для того я тебя привёз, чтобы ты тут хозяйничала, – говорит, - помощниц у меня в селе и так много. Ты нужна мне для услады! Вот старый хрыч! А проти-и-ивный! Весь трясётся, а туда же…. услады ему подавай….

Уходить от него было поздно, темнело уж, да и куда: знакомых-то в селе нет. Так всю ночь мы и промучились с дочкой, почти не спали, а чуть свет и пришли сюда. Алёнка устала, да и не позавтракали мы. Голодная она, вот и ноет.

Одна из женщин подозвала девочку и протянула ей шоколадку:

– Возьми, деточка, скушай.

Алёнка взяла угощение, поспешно развернула и отправила его в рот, не поблагодарив женщину. Нонна, по-видимому, хотела сделать дочери замечание, но, увидев, что открылась касса с заспанной кассиршей в окошке, кинулась к ней:

– Здравствуйте! Вы не скажете, как отсюда попасть в Белую Калитву? Мне говорили, что это где-то в Ростовской области. Не знаю даже, село или город. Там ещё есть неподалёку на каком-то хуторе приют для бездомных женщин с детьми.

Кассир удивлённо вскинула брови.

– Какой-то богоугодный, то ли при церкви, то ли попадья им заведует, – промямлила Нонна и уточнила формулировку, – «для женщин, попавших в тяжёлую жизненную ситуацию».

Кассир сочувственно кивнула головой и пояснила, что Белая Калитва – город, и до него ехать надо с двумя пересадками по маршруту: Ейск – Ростов-на-Дону – Белая Калитва.

– А там уж спросите, в каком селе «ваш» приют.

– Тогда дайте два билета – взрослый и детский.

– Автобус проходящий, билеты по прибытию, – заученно проговорила кассирша.

К их разговору прислушивались окружающие, и вскоре Нонна оказалась в центре внимания, что ей, по-видимому, очень понравилось.

Народу было не понятно, почему с виду успешная молодая женщина с ребёнком школьного возраста, в сентябре, когда он должен ходить в школу, сидит на заштатной станции в ожидании автобуса. Автобуса в никуда. «Временное пристанище для бездомных»! Для селян это непостижимое понятие. А Нонна щедро делилась своим горем с зеваками, хотя, на мой взгляд, сама явилась его источником. По глупости ли, по судьбе? Вот, что я услышала от неё.

 

1

 

Родилась она в небольшом провинциальном городке, каких на Кубани много. Отца она не знала, да и мать вскоре после появления Нонны на свет, оставив её бабушке, завербовалась на один из рыбоперерабатывающих комбинатов далёкой Камчатки. Изредка она присылала домой посылки и мелкие переводы. Остальные деньги тратила на себя, чтобы выглядеть привлекательно в плане устройства личной жизни. Кавалеры у неё были, однако, никто из них не решился связать себя с ней узами брака.

Когда она вернулась, без денег, изрядно потрёпанная и с пошатнувшимся здоровьем, мать привела нового «мужа», а дочь Нонна уже заканчивала восьмой класс.

Училась девочка средне и мечтала уехать из дому и разбогатеть. Других желаний у неё не было. А как это сделать? Только «отправиться в Москву и выйти замуж за олигарха»! Кстати, об этом же мечтала и её подружка Любка.

И как только девчатам исполнилось по шестнадцать лет, они, получив паспорта и позаимствовав из кошельков родственников деньги, отправились в столицу за «принцами» в белых лимузинах. Родным же сказали, что устроились на лето к фермеру на хутор, чтобы подработать.

С родным городом расставались тоже без сожаления, надеясь никогда больше сюда не возвращаться. За окном мелькали дома пригорода, дачный посёлок, лента реки. Поезд набирал скорость, увозя их в новую, счастливую жизнь.

Деньги закончились ещё в дороге: по вагону цыганка носила косметику, они, разумеется, купили её и вышли на перрон Казанского вокзала уже в боевой раскраске, готовые к завоеванию столичных богачей.

С чего только начинать это завоевание?

– Надо найти жильё и работу, – разумно предложила Нонка.

– Какую работу? Мы ж ничего не умеем делать, – неожиданно прозрела Любка.

Им вдруг стало страшно. Сколько народу вокруг, незнакомый город, шум-гам, куда идти, кого спросить…. У себя-то они знали всё, а тут….

Но им, кажется, повезло. Как в сказке, перед ними явилась очень приятная женщина, почти что фея, вежливо поздоровалась и, умильно улыбаясь, спросила:

– Девочки, вам не нужна работа? Жильё?

Подруги обрадованно переглянулись:

– Да мы только об этом говорили! Нужна и работа, и жильё тоже. А что надо делать? Какая работа?

– Ничего особенного, – улыбнулась женщина, – уборка помещений в гостинице.

– А сколько платить будете? – полюбопытствовала Нонна.

– Не бойтесь, не обижу. К тому же на всём готовом: жильё, питание. Если хорошо будете работать и одену вас, как куколок, – успокоила девушек женщина. – Думайте, девчонки!

– Ну что тут думать! Нонка, надо соглашаться. Уже есть хочется, – шепнула на ухо Любка.

– Мы согласны, – дружно проговорили подруги.

Лилианна Петровна, так представилась «волшебница», подвела девушек к пятиэтажке недалеко от вокзала. Небольшая гостиница представляла собой квартиры на лестничной клетке первого этажа, связанные воедино, с двумя ходами: парадным – с массивной деревянной дверью, и чёрным – с дверью попроще. Подругам хозяйка отвела маленькую комнатку без окна, скорее, кладовку или подсобку, с диваном и тумбочкой.

– Оставляйте здесь ваши вещи и мойте руки, я вас сейчас накормлю вкусненьким, – ласково проговорила Лилианна Петровна и прошла на кухню.

Поели, как в ресторане, хотя в нём никогда не были: салат из свежих овощей, куриный бульон с сухариками и шницель с гарниром.

– А теперь искупайтесь и отдыхайте, – протянув им постельное бельё, велела хозяйка, – понадобитесь – позову.

Подружки улеглись на диван и начали мечтать. На сытый желудок приходят удивительно розовые мечты.

Гостиница казалась необитаемой, но ближе к вечеру захлопали двери, раздались женские голоса, кто-то включил телевизор. Нонна из любопытства приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Две девушки в шёлковых пеньюарах о чём-то возбуждённо шептались. Заметив Нонну, замолчали и разбежались по разным комнатам.

Позже в гостинице раздалась музыка, послышались мужские голоса, звон бокалов, смех. Чужая жизнь наполнялась праздником, а две юные провинциалки с завистью прислушивались к её звукам.

Подруги только гадали насчёт причины чужого веселья, не осмеливаясь выйти из комнаты без приглашения. Однако Нонне приспичило, она приоткрыла дверь и мышкой шмыгнула в туалет. Боковым зрением она заметила, как бы это правильнее сказать, разврат что ли. Пожилой мужчина с полуголой девицей творили непотребное прямо в коридоре. Мелькнула мысль: «А не для этого ли их приняли на работу?»

Вернувшись, она поделилась своими подозрениями с Любкой. Но та совсем не испугалась:

– Подумаешь, я уже делала это с нашими пацанами сто раз. Зато будем с тобой в шоколаде.

Нонке тоже случалось на танцах и гулянках обниматься да целоваться с парнями, но до «разврата» дело не доходило. Не то, чтоб ей не хотелось заняться этим или было стыдно, но городок-то небольшой и «слава быстро б нашла своего героя».

– Не-а, Люб, мы же не за этим сюда приехали. Ты могла бы и дома….

– Да меня бы мать убила, если б узнала. А здесь я сама себе хозяйка! – воскликнула Любка, – и мы скорее найдём олигархов. Не на улицах же они валяются?

– Нет, я тут не останусь! – твёрдо сказала Нонка, – ты со мной или как?

– Конечно, как я одна, без тебя! Одеваемся? А может быть, переночуем? – Люба просительно глянула на подругу, – куда ж нам сейчас идти на ночь глядя?

– Ну, давай, – согласилась Нонна.

Утром их разбудила хозяйка:

– Девочки, хватит дрыхнуть, пора за работу! Уберёте в зале, в кухне, в ваннах и так далее. Постоялицы проснутся – уберёте в их комнатах. Я ухожу, вернусь к обеду, чтоб всё чисто было. Придёт кухарка – вместе позавтракаете. Поняли?

– Поняли, что ж тут непонятного,– пробурчали подруги.

Как только за хозяйкой захлопнулась дверь, девушки оделись, накрасились, похватали сумки и тоже покинули квартиру.

Пройдя приличное расстояние, они увидели сквер со скамейками. Усевшись на одну из них, товарки призадумались о дальнейших своих действиях.

– Нонка, есть хочется.

– Не будет работы – не будет и денег, не будет денег – не будет и еды, – философски заметила Нонна. – Когда мы шли, я видела на каком-то подъезде табличку: «Бытовые услуги». Пойдём, спросим, может у них найдётся работа для нас?

– Пошли, – живо откликнулась, вечно голодная Люба.

В конторе за столом, заваленном бумагами, сидела пожилая женщина с пегой косюлькой на затылке. На вопрос Любки она утвердительно махнула головой.

– Хотя, девочки, работа не очень денежная, зато несложная, справитесь запросто, – добавила она, и неожиданно для них попросила предъявить документы.

– А у нас их нет! – подружки переглянулись. Вчера хозяйка попросила паспорта для прописки, и они послушно отдали ей их.

– Приезжие. По всему видно – начинающие проститутки, – окинув взглядом с головы до ног искательниц приключений, констатировала женщина и подняла трубку телефона, – сейчас вызову милицию, и вас загребут в участок.

Девушки выскочили из конторы как ошпаренные.

– Как же мы не подумали? Вот дуры-то. Надо возвращаться. Куда мы без паспортов, – всю дорогу до «гостиницы» сокрушались они.

 

2

 

Через год девчонок было не узнать. Ухоженные, напомаженные, разодетые…. Правда, с профессиональным налётом. А так просто красавицы!

Любка считала, что жизнь удалась, Нонке, правда, так не казалось. Результат их московской авантюры сильно отличался от розовой девичьей мечты.

К тому же, хотя всякие тонкости, в виде отсутствия профсоюза или незаконности деятельности, девчонок не интересовали, они опасались подхватить распространявшуюся среди проституток ВИЧ и другие нехорошие болезни. Хозяйка тоже предусматривала эту возможность и заботилась о здоровье подопечных: каждую неделю у девушек брали кровь и мочу на анализ.

Иногда, хотя очень редко, в заведении появлялись «олигархи», если можно было так назвать командировочных. Приходили молодые и старые, щедрые и скупые. Но не за тем они посещали гостиницу, чтобы выбрать себе жену.

Во-первых, большинство из них были женаты, во-вторых, они не рассматривали девушек как потенциальных невест – не интересовались их биографией, не запоминали лица и даже путали их имена.

Нонка, в отличие от Любки, сильно жалела, что попала в «Салон Лилианны» и постоянно думала о том, как из него удрать. Однако это сделать было трудно: к девушкам была приставлена целая бригада охранников, точнее, надсмотрщиков, которые сопровождали их при редких выходах в город.

Спустя несколько лет с Нонкой случилась неприятность – она забеременела. Этого не должно было произойти – девушкам регулярно выдавались противозачаточные средства. Они даже не думали о возможности «понести» и не говорили между собой на эту тему. Нонка проглядела эту «возможность», и когда спохватилась, было уже поздно. Её выгнали на улицу, вернув паспорт и предложив несколько сотен рублей расчётных, на дорогу, по словам хозяйки, «до вашего Мухосранска». И сквозь зубы зло добавила:

– Скажи спасибо и за это. Ты мне должна осталась.

Любка проводила Нонну на вокзал, на прощание подруги поплакали и обещали друг другу писать.

Конечно, то, что Нонна покинула ненавистную «обитель разврата и похоти», как говаривал один из клиентов, хорошо, а вот неожиданная беременность очень осложнила жизнь. Нонка была не опытна, она боялась рожать и не знала, что с будущим ребёнком делать. А больше всего ей не хотелось возвращаться домой, да ещё и беременной. И она поехала в краевой центр – Краснодар.

Устроившись на работу дворником на небольшое строительное предприятие, она выговорила себе разрешение первое время ночевать в бытовке, пока не найдёт квартиру. Но вскоре начальство заметило, что у новой сотрудницы растёт живот, и решило от неё избавиться. Чтобы не платить декретные. Явление в то время неудивительное и довольно частое.

Однажды на предприятии разразился скандал: у нескольких строителей из бытовки пропали дорогие вещи. Вину свалили на Нонну, которая там «хозяйничала». Она сначала возмущалась, потом оправдывалась, плакала, пока её не пригласил к себе в кабинет сам начальник:

– Мой Вам добрый совет, – спокойно, по-отечески проговорил он, – увольняйтесь, пока не поздно! Вы ничем не докажите свою правоту, а только перенервничаете. Знаете, допросы, суды, затраты…. Зачем они вам? Ещё раньше срока родите….

Как в воду глядел! Едва успела Нонка сдать в отдел кадров обходной лист, как в тот же день начались схватки, и к утру она родила недоношенную девочку.

Когда первый раз принесли молодой матери дитя, она, едва глянув на красное сморщенное личико, решила оставить его в родильном доме. Девочка совершенно не вписывалась в её планы. «Только жить начала, и на тебе, ребёнок», – сокрушалась она, – и куда податься, когда меня никто нигде не ждёт».

Домой Нонне возвращаться не хотелось, и девичья мечта ещё теплилась. Вот только от дитя бы избавиться, а там она уж придумает, как продолжить поиски «олигарха».

Почти месяц она пролежала в больнице с беспомощной малюткой, и каждый день хотела её оставить, но что-то останавливало.

Какие-то двойственные, доселе неведомые чувства овладели ею. Жажда женского счастья и богатства боролись с материнским инстинктом. А чем старше становилась дочь, тем больше побеждал инстинкт. И чем светлее становилось детское личико, шире открывались глазки, сжимались малюсенькие кулачки, тем труднее было ребёнка бросить. Пару раз она даже выходила из больницы, и казалось, - вот она, свобода! Но в раздражении возвращалась в палату, ложилась на койку лицом к стене и напряжённо думала.

Наконец, Нонна приняла решение. Она зарегистрировала девочку под именем Валентина и своей фамилией. Немного подумав, дала отчество – Григорьевна, поскольку в голове родилась легенда для домашних о неудачном замужестве.

Сердобольные соседки по палате, медсёстры и няньки собрали кое-какое приданое для ребёнка и деньги на дорогу молодой матери. Тёплым апрельским утром после пятилетнего отсутствия Нонна появилась на пороге родительского дома.

Её встретила мать, несколько помолодевшая, в кокетливом халатике и с бигуди на голове. Увидев дочь с ребёнком, она остолбенела, хотя, если честно говорить, была готова к такому закономерному исходу.

– Здравствуй, мама! Вот и мы! – нарочито весело воскликнула Нонна.

– Вижу, что вы! Не слепая, – угрюмо буркнула мать.

Из спальни вышел мужчина, крупного телосложения, заметно моложе её.

– Вот, полюбуйся, Арсений! Обрадовала нас доченька, в подоле принесла! – забыв, наверное, как сама двадцать лет назад сделала то же самое.

Арсений, окинув взглядом потерянную Нонку и девочку, двусмысленно хмыкнул и капризно спросил:

– А меня кормить ты сегодня будешь?

Мать тяжело вздохнула и, даже не взглянув на внучку, сердито проворчала:

– Ладно уж, живи. Куда от тебя денешься? Бабка не дождалась счастьечка. Вот бы обрадовалась…правнучке, – съехидничала она и бросилась на кухню накрывать стол для сожителя.

 

3

 

Жизнь Нонны в родном гнезде как-то сразу не заладилась. И хотя в доме места хватало – бабка умерла, квартирантов не было – но всё равно дом казался тесным. Тесным от брюзжаний и поучений матери, от приставаний её «мальчика», от постоянного плача ребёнка, с которым она не знала что делать. И тут мать не помощница, опыта обращения с детьми у неё тоже не было

Конечно, Нонне хотелось поступить так, как когда-то поступили с ней – оставить малышку «на попечение бабушки», а самой уехать «за счастьем», но мать запротестовала. Во-первых, она работает в торговле и кормит семью, так что на ребёнка нет времени. А во-вторых,

она ещё сама мечтает о замужестве.

Но так было сказано Нонне. А для самой матери второе, конечно, было главнее первого.

Нонна, однако не оставляла надежды на положительный исход задуманного. А пока….

Она устроилась уборщицей в небольшое кафе, в котором убирала два раза в день, и поэтому имела свободное время для ребёнка. Когда Валентина немного подросла, Нонна определила её в круглосуточные ясли-сад и начала попытки устройства личной жизни. Но какая может быть личная жизнь в таких условиях?! Даже мужчину привести некуда! Нонна пыталась договориться с матерью, но та твёрдо сказала:

– Дом мой. Я здесь хозяйка, что хочу, то и делаю. А ты тут квартирантка. И я тебе запрещаю в мой дом таскать своих кавалеров!

Нонна привела себя в порядок – немного похудела, сделала модную стрижку, маникюр, более скромный макияж, и перешла на должность официантки. Так ей казалось, легче будет найти себе мужчину. И уже необязательно олигарха. Да и какие олигархи в их городке! Только бывшие партийные работники, старики. А «новые русские», хозяйничающие в пределах района - это вообще настоящие бандиты.

Всё же одного приличного мужчину Нонна нашла. За ней начал ухаживать довольно молодой и симпатичный вдовец, начальник столярного цеха лесхоза. Месяца три они встречались.

Было в разгаре южное лето. По словам Крылова – «… где под каждым им кустом был готов и стол и дом». Всё, вроде бы, получалось, вдовец ей прямо намекнул о возможном браке.

Но однажды, когда похолодало и создались неудобства для свиданий, он сказал, что пора познакомиться с его семьёй – родителями и детьми. У него их, оказывается, трое.

Разочарование…. Нет, не то слово. Горе. Ведь уже строились планы, подбирались наряды. С матерью поделилась, Любке в письме похвасталась, все на работе узнали о предстоящем событии и уже начали её поздравлять…. И теперь всё снова начинать?

И начала….

Следующим кавалером стал Алик-шашлычник. Вот никто не умеет так ухаживать, как армяне. Всё было брошено к её ногам: богатые подарки, весёлые застолья, неделя в Крыму и, как следствие, жаркие ласки под звуки зурны.

Закончился этот этап устройства личной жизни мордобоем. Однажды к месту их свиданий явилась жена Алика – стопудовая дама огромного роста (раза в два выше мужа), с чёрными усиками и кулачищами, как у хорошего мужика. В итоге, Нонна оказалась в травматологии со значительными ушибами и повреждениями конечностей и лица. Приходил в палату даже следователь из райотдела милиции. Он пытался выяснить личность нападавшего. Нонка, однако, молчала, как партизанка, опасаясь ещё раз повстречаться с женой Алика.

С полгода Нонна отходила от побоев, заращивала переломы, вставляла зубы и, конечно, уже не выглядела на свои юные годы, то есть не тянула на «девушку».

Потом ей встретился Степан, фермер. Нонка смеялась над ним, мол, колхозник, а туда же: куда конь с копытом – туда и рак с клешнёй. Хотя находила его забавным

И кстати, у фермера были серьёзные намерения! Это льстило Нонке. Однако, сойдясь с ним, она вскоре поняла, что ему была нужна не жена, а работница, батрачка. Хотя он сделал официальное предложение и обещал удочерить Валентину, Нонна отказалась «стоять в фартуке и с подойником среди навоза» и ушла от него. Её возвращение сильно взбесило расслабившуюся, было, мать.

А дома господствовал Арсений. Он нигде не работал и целыми днями пялился в телевизор в ожидании напитков и заедок. В выходные дни, когда забирали из садика Валю, он уходил на целый день, чтобы «развеяться» и отдохнуть от «этого дурдома». А мать гремела на кухне посудой и злилась – боялась, что её красавчика уведут «молодые бабы с наглыми рожами», хотя она и догадывалась, что он играет в азартные игры. Слишком часто в доме пропадали деньги. Но мать закрывала на этот грех сожителя глаза и срывала зло на дочери и внучке.

Так и жили. Но однажды грянула беда. Это бывает даже в такой искривлённой реальности, в какой пребывала Нонка. Мать проворовалась. Вернее, её поймали – воровала-то она давно. Хорошо, что хозяева пожалели «одинокую женщину» – в суд не подали, но с работы уволили.

Неудивительно, что Арсений, типичный альфонс, сразу исчез, прихватив все оставшиеся ещё им не похищенными семейные сбережения, чем ввёл мать в страшное уныние, даже так, скажем, – привёл в стрессовое состояние.

Вот когда для Нонны наступили чёрные дни! Мать, решив восполнить упущенные возможности в воспитании дочери, с утра до вечера её пилила и попрекала. Допытывалась, куда делся «этот неизвестный Григорий», отец девочки, чем она занималась в Москве. Ныла: когда ты, наконец, выйдешь замуж и уберёшься из дому. Не перебирай мужиков, будешь кусать локти, да поздно. А ещё: не так стираешь, куда положила, куда пошла, зачем надела…. Ссоры перешли даже в драки.

Однажды, когда они в очередной раз вцепились в волосы друг другу и резались ненавидящими взглядами, мать не выдержала и прошипела:

– Уезжай, Нонка, а то до смертоубийства дойдём. Валентину, ладно уж оставляй, сама воспитаю.

Нонна обрадовалась материному решению. Конечно, она не думала, что всё произойдёт так драматично. Но факт остаётся приятным фактом – она независима и свободна. И впереди её ждёт только безбрежное счастье и богатство! А что для этого надо сделать она уж-то знает.

С Нонкой в кафе работала Тамара, родом из Воронежа. Та, закатывая от умиления глаза, рассказывала на кухне поварихам и официантам, что в её родном городе живёт много иностранцев, и вроде, одна из её подруг вышла замуж за француза арабского происхождения и живёт припеваючи. О такой жизни можно только мечтать. Каждый она год ездит в Европу, да и дети её там учатся. Денег не считает. Муж над ней только что не летает! Короче, рай на земле. И зло добавляла:

– А я тут со своим казачурой маюсь.

Рассказ Тамары запал Нонке в душу и повлиял на её решение. А что? Иностранец тоже хорошо. Но ей хотелось найти подругу, чтоб одной не ехать. Написала письмо Любке, обрисовав перспективы Воронежа. Любка ответила как-то неопределённо, Нонна даже не поняла, толи она не хочет, толи не может.

Но это было давно, возможно, планы Любки уже изменились? После последних слов матери Нонка ей позвонила. Любка, рыдая в трубку, пожаловалась на Лилианну, которая заставляет работать на улице, и на участкового, который её постоянно задерживает и сажает в камеру предварительного заключения. А чтобы из неё выйти, ей, Любке, приходится каждый раз платить целый «кусок». Ещё она сказала, что не может сейчас уехать из Москвы по личным обстоятельствам.

Нонка же, пока мать не передумала, спешила покинуть такой негостеприимный родительский дом.

 

4

 

Воронеж – красивый горд! Меньше Москвы, зато люди проще и добрее. Но квартиры дорогие….

Нонке хотелось снять квартиру целиком, но денег не хватило. Пришлось согласиться на совместное проживание с хозяйкой в частном доме. И это был лучший из дешёвых вариантов, за исключением угла или койко-места, которые были ещё дешевле. Нонна надеялась, что со временем сможет снять или даже купить себе отдельную квартиру, а пока отправилась на поиски работы.

Однако с работой в Воронеже было так же плохо, как и с жильём, а то и хуже. Тем более, что Нонна не имела ни специальности, ни образования. К тому же, она вскоре открыла, что город был заполонён отнюдь не французами, а беженцами и вынужденными переселенцами из Чечни, Азербайджана, Казахстана и прочее.

В Воронеже располагался реабилитационный центр для беженцев. И, как правило – все рабочие места, оставшиеся от местных жителей, распределялись между ними. Нонне приходилось надеяться только на счастливый случай.

Так же образовывался и замкнутый круг по поводу регистрации по месту жительства: у Нонны не было воронежской прописки, которую она могла получить, только устроившись на работу, а на работу не брали без прописки.

А ещё и деньги на исходе. Надо торопиться.

Ходила она по разным местам долго. Вот уж хозяйке надо платить за следующий месяц. Нонна, конечно вспоминала свой первый опыт работы в Москве, но глядя на себя в зеркало, понимала бесперспективность этой идеи.

Для такого рода деятельности нужны девочки молодые и свежие, а не с искусственной челюстью.

Наконец, удалось найти работу, которая, правда, не способствовала поискам личного счастья, но могла первое время поддержать. Её взяли торговать на улице посудой, нелегально, расчёт каждый день. В первый день она ничего не заработала, во второй день её заработка хватило на пачку пельменей, на третий день она осталась должна хозяйке – с прилавка пропал целый набор «импортных кастрюль».

Несчастная и потерянная Нонна вернулась в тот вечер на квартиру. Хозяйка – разбитная пожилая женщина, – посоветовала пойти на рынок. Там, у входа, ежедневно образуется что-то типа стихийной биржи труда, и можно наняться на временную работу.

Утром Нонна пошла к рынку. Народу толпилось много. В основном, это были мужчины, но в сторонке стояло несколько женщин. Нонна подошла к ним.

– Здравствуйте, ищите работу?

Женщины подбежали к ней:

– Да. У вас есть работа?

– Кто вам нужен?

– Для дома?

– Няня? Горничная?

Нонну даже испугал их напор, и она поспешно пояснила свой вопрос:

– Нет, вы не поняли. Мне – очень нужна работа.

Женщины, увидев в Нонне конкурентку, демонстративно отошли от неё.

Часов в девять к рынку стали подходить работодатели. Их интересовали строители, плотники, шофёры, чернорабочие. Медленно толпа мужчин рассасывалась. И только в полдень один толстяк кавказской внешности подошёл к женщинам и строго спросил:

– Кто из вас умеет строчит на швейный машинка?

– Две женщины ответили утвердительно и пошли за новым хозяином.

Неделю каждый день отправлялась Нонна на так называемую биржу, пока её не наняли поваром на закрытое частное предприятие, где она должна была готовить для нелегальных рабочих обеды. Хозяин также не оформил её официально – зарплату обещал отдавать в конверте.

Нонна продержалась на предприятии целый год. Научилась варить плов, шурпу и прочие восточные блюда. Но работа её совершенно не устраивала: она страшно уставала, не было никаких перспектив на личное счастье, а денег хватало только на оплату квартиры и питание, поскольку пришлось взять значительный аванс на работе, чтобы заплатить за прописку.

Однажды хозяйка квартиры предложила познакомить её с соседом, сорокалетним мужчиной, шофёром-дальнобойщиком, пребывающим в разводе. Нонна согласилась. Ей стукнуло тридцать два года – моложе она не становиться, красивей тоже. Любая попытка – это шанс изменить свою жизнь в лучшую сторону.

Вечером потенциальный жених пришёл. Весёлый, щедрый – он принёс столько продуктов, что Нонне и хозяйке не съесть и за неделю, а ещё дорогое вино, конфеты и цветы.

Фёдор, так звали мужчину, Нонне понравился. Они договорились встретиться. А в третий вечер Фёдор предложил ей переехать к нему. Нонна не стала противиться и вскоре стала хозяйкой в пятикомнатном кирпичном доме на берегу реки.

Жили они хорошо, дружно. Нонна в первый раз себя ощутила респектабельной женщиной. На работу она не ходила, и её заботой было в те дни, когда Фёдор отдыхал от поездок, пробежаться с ним по магазинам, приготовить что-нибудь вкусненькое. Ей очень хотелось, чтобы её удачу венчал штамп в паспорте, но Фёдор, смеясь, каждый раз отмахивался.

Если Фёдора не было дома, Нонна скучала – подруг не завела, увлечений особых не было. И часто она коротала свободное время за столом с бывшей квартирной хозяйкой. Они пили винцо и беседовали «про жисть» - хозяйка делилась жизненным опытом, у Нонны тоже кое-что уже было в багаже.

Нонна понимала, что счастье её какое-то ненастоящее, временное. Закрепить его, привязать к себе Фёдора, превратить себя и его в настоящую семью мог бы только общий ребёнок. Но ребёнок не получался, время шло, а душу разъедала неопределённость. К тому же последнее время муж стал раздражительным, придирался к мелочам, которых раньше не замечал.

Нонна решила действовать более хитро. А как? «Пожилая подруга» откликнулась на её трудности.

– У меня такое тоже было. И знаешь, что надо сделать?

– Что? – с надеждой посмотрела на неё Нонна.

– Надо заставить его приревновать себя к кому-нибудь, - уверенно проговорила бывшая квартирная хозяйка на очередных посиделках, - он испугается, что может тебя потерять, и распишется.

К его возвращению из поездки Нонна разбросала по дому предметы, которые говорили бы о присутствии постороннего мужчины, как-то, сигареты не той марки, что курит муж, новый бритвенный станок. На вешалку кинула мужской шарф.

Она даже не поняла, повлияло ли это на действия вернувшегося Фёдора или что-то другое. Но войдя в комнату и не глядя ей в глаза, он виновато сказал:

- Спасибо Нонна за всё хорошее, но тебе надо уйти. Завтра домой вернутся мои дети и жена.

Нонна даже не запомнила, что ему говорила, о чём кричала в истерике. Ей было ясно одно – она потеряла лучшее годы жизни напрасно, и опять оказалась у разбитого корыта.

 

5

 

Несчастная женщина вернулась на прежнюю квартиру, благо, она оказалась не занятой. Опять пошла на рынок – на знакомую биржу, но её уже не было. А на том месте появилась пиццерия из белого кирпича. Она вошла в неё и заказала кофе, пиццу.

Огляделась: «Неплохо. А что? Тепло, светло и народ есть». На всякий случай при расчёте спросила о работе.

Из-за стойки ответила хозяйка, молодая женщина приятной наружности.

- А тебе приходилось работать в подобных заведениях? – полюбопытствовала она.

- Да, - уверенно кивнула Нонна, - в кафе трудилась и поваром в столовой работала.

- Ну, считай, что тебе повезло. У меня в декрет уходит работница. Только поспеши, долго ждать не буду. И санитарную книжку не забудь!

Через неделю Нонна вышла на работу, как оказалось, тяжёлую, изнурительную работу. Ей приходилось трудиться и за повара, и за кассира, и за грузчика. Кроме неё, в «штатном расписании», числился ещё только шофёр-экспедитор. Хозяйка же командовала ими и принимала выручку.

А место у рынка было очень выгодное…. Очень! Это поняла Нонна сразу.

Она подружилась с шофёром, Павлом, весьма недовольным хозяйкой. Он вообще был всем недоволен, но Нонна нашла к нему ключик, закинув мысль о возможности открытия своего дела.

- А что? Возьмём кредит, хорошо поработаем – мы с тобой это умеем делать, отдадим кредит, и мы хозяева, - внушала она ему. - Сейчас многие так делают. Всё равно и здесь мы ишачим, только, к сожалению, не на себя, а на хозяйку.

Павел сомневался и долго не поддавался её уговорам – боялся, что ли ответственности? И Нонна решила перевести дружеские отношения в другое русло. Она узнала о боли Павла – от него ушла жена, сбежала с любовником в неизвестном направлении, а двое их детей-подростков были вынуждены жить у его матери в Свердловской области. Сочувствие Нонны и различные приёмы, известные определённой категории женщин, сыграли свою роль, и у них завязались близкие отношения.

Павел пригласил Нонну пожить у него.

И опять узаконить официально отношения не было никакой возможности – формально Павел женат. Но надежды на устройство личной жизни и материальное благополучие не оставляли Нонну.

Трудные это были времена, начинали с малого. Бумаги, бумаги, бумаги…. Занимался этим в основном Павел как более грамотный – он в своё время, ещё при социализме, окончил техникум. Нонна не вникала в эти дела и занималась, как она говорила, делом. Где, что, почём, как приготовить, как подать? Создать уют на арендованной полезной площади. Назвали заведение просто: «У нас вкусно!». Сразу и название и реклама. Вскоре появились и первые постоянные клиенты.

Павел был благодарен своей подруге, и будто переродился. Часто его озабоченное лицо озаряла улыбка. Нонна чувствовала, как меняются их отношения, из деловых переходят в какие-то тёплые, сердечные. И однажды она поняла, что беременна. Теперь она испытывала другие чувства, чем тогда, в первый раз. Это будет желанный ребёнок, который навсегда свяжет её и Павла.

Ей захотелось с кем-нибудь поделиться своим счастьем. Позвонила Любке – ей ответили, что такая у них, в камере хранения, не работает.

Позвонила матери. Не успела слова сказать о себе, та накинулась на неё с руганью и жалобами на Валентину. Де, не слушается, убегает из дому, ворует.

– Вся, наверное, в папашеньку своего. Хоть я его и знать не знала, но по дитю видно, какой он был фрукт. Приезжай скорей и забирай своего выродка. Я больше не могу.

Нонна не стала усугублять ярость матери и положила трубку.

Ранней весной она родила ещё одну девочку. Назвали её Алёнкой. У Павла она была тоже не первым ребёнком. Но он носился с нею как с единственным.

Пять лет пролетели одним днём.

Однажды им пришло письмо от тёщи Павла, сообщавшей, что его жена полгода назад умерла и похоронена у них в посёлке.

«Вот теперь-то мы распишемся, – обрадовалась Нонна. – Никаких препятствий не осталось».

Павел решил поехать в посёлок, чтобы посетить могилу жены, взять свидетельство о её смерти, уладить отношения с бывшей тёщей….

Чтобы все было по-человечески…до приезда детей, которого он ожидал со дня на день.

Нонна его отговаривала ехать, просила переждать, пока наладится погода, потеплеет, растает гололёд. Но ему хотелось скорее завершить все дела из прошлой жизни.

По дороге случилась страшная авария, о ней Нонна узнала по радио. В аварии пострадало около трёх десятков машин. Есть человеческие жертвы.

Кровь ударила в голову, затряслись ноги и руки. Она бухнулась на диван. «Павел погиб…» – стучало в висках.

Интуиция её не обманула. Павел скончался от многочисленных ран ушибов ещё до прибытия скорой помощи. Это была трагедия вдвойне: нет Павла, как и нет прав на дом, на имущество, на бизнес…. Нет прав даже у Алёнки. Павел, собираясь в будущем расписываться с Нонной, даже не удосужился оформить её удочерение.

В итоге, явились дети Павла, вполне уже взрослые, в сопровождении бабушки, убедившей внуков, что во всём виновата она, Нонна, и выставили её и Алёнку на улицу. Нонна позвонила матери. Но ей ответила Валентина. Она сказала, что бабушка больше здесь не живёт, поскольку вышла замуж. Было плохо слышно, всё же Нонна прокричала в трубку:

– Доченька, мы с Алёнкой скоро приедем домой!

В трубке раздались гудки – связь прервалась.

 

6

 

Вот и родной город: яблони в цвету, благоухающая сирень, пышный бульденеж. Настроение поднималось. Представлялось, как Нонна заживёт с детьми в доме матери. Непременно наставит на путь истинный свою повзрослевшую дочь, устроит в лучшую школу Алёнку. Может быть, даже откроет своё дело. А что? Опыт есть! Ценности она успела спрятать – что-то можно продать, положить на счёт для открытия пусть маленького, но бизнеса, и можно оформлять ИП. Только прописку переделать.

Больше двенадцати лет её тут не было, а всё, будто вчера. Подняла руку, отбросила щеколду и вошла во двор своего детства. На крыльце стояла Валентина, очень похожая на её саму в юности, так, что невозможно было не узнать. Нонна бросилась к дочери.

Та отвела её руки:

– Ну, здравствуй, мать! – равнодушно сказала она. – Ты надолго?

На Алёнку Валентина даже не глянула.

У Нонны оборвалось сердце. Не такого приёма она ожидала. Но нашла в себе силы. Ответила так же равнодушно:

– Там посмотрим.

На крыльцо по-хозяйски вышел мужчина, значительно старше дочери.

– Знакомьтесь! Моя мать – Нонна Николаевна, приехала погостить, – будто извиняясь, сказала она.

Нонна протянула руку для знакомства. Он едва коснулся влажной рукой её пальцев.

Мужчину же дочь представила гордо и уверенно:

– Мой жених Семён. Как мне исполнится восемнадцать, мы поженимся.

Из такой прохладной встречи стало понятно, что Нонне и Алёнке нет места в этом доме. Но ведь дом материнский. Ей-то как дочери что-то положено. Но она отложила этот разговор. Когда вечером все сидели за столом, Нонна спросила теперешний адрес матери – хотелось повидаться да и поговорить на эту тему.

Валя засмеялась:

– Пиши: Карла Маркса 17. Психбольница.

– Что с ней?

– Что, что…. Крыша поехала.

– А её муж?

– Скончался скоропостижно.

– От горя, – ехидно улыбаясь, добавил будущий зять.

Прежде чем навестить больную мать, Нонна решила сходить к соседке, матери Любки, заодно узнать и о подруге. Гостью тётка Марфа узнала.

Она была уже с утра в подпитии и встретила Нонну довольно громко.

Обматерив дочь, которая сгинула двадцать пять лет назад, она всё же спросила Нонку, не встречала ли она где-нибудь эту «падлюку».

– Где ж, тётя Марфа? Я все эти годы в Воронеже жила. Муж умер. Погиб в автокатастрофе. Вот мы и вернулись с дочерью домой. Нет теперь нашего папки, – всхлипнула она, прижимая Алёнку к себе.

– И зря вернулись! – воскликнула она, переключаясь на «Вальку и подлеца Сёмку». Из её рассказа Нонна узнала, что «эти нехристи» подсунули матери в мужья полоумного старика с собственным кирпичным домом. Мать, разумеется, выписали из своего дома. А деда так удачно подпоили, что он написал матери дарственную на дом.

– Потом мать, – повествовала, аж захлёбываясь от возможности поделиться знаниями, тётка Марфа, – уж не знаю, каким способом, поместили в психушку. Её, разумеется, признали недееспособной, а Сёмку назначили опекуном. Дом продали, старик умер или Сёмка помог ему откинуть копыта. Изверг ещё тот. А хитрющий – Крым и Рым прошёл…. А мать твоя, люди говорят, и правда, теперь не в своём уме.

– Смотри, Нонка, и тебя уберут с дороги, – слезливо добавила она, хлебнув ещё стакан вина.

Картина ясна.

Нонна пыталась бороться с Семёном. Подала на него и на дочь в суд. Суд выиграла. Её прописали. На этом всё и кончилось, жить в доме ей молодые не дали. Она уступила.

– Вот еду в приют, одна женщина на пляже адрес дала, – вытащила бумажку она из кошелька.

Но тут подошёл автобус, и мы устремились к кассе.