Впереди меня к стойке регистрации на московский рейс стоит совсем не чуть, а вполне откровенно, полноватая дама с копной волос изнывающих под перекисью водорода. Взъерошенный блонд пытается беспорядочно пробиться к свету из под усеянного стразами гламурного обруча. Дама явно нервничает, то ли пасуя перед опасностью надвигающегося полета, то ли по застарелой привычке к публичной эмоциональной разрядке. Молоденькая девушка за стойкой, тоже блондинка, но без следов бесцеремонного вмешательства в замысел природы, неуверенно сопротивляется: «Вы же сами зарегистрировались на это место… Ну, хорошо, хорошо, я поменяю, только осталось одно в центре ряда… Нет, у окна нет... совсем...В проходе одно, но вы его уже зарегистрировали, а теперь отказались … Может вам это крайнее все таки оставить, пока еще есть? Нет? Ну, хорошо, хорошо… Извините... Больше ничего не найду - самолет с полной загрузкой… Нет, все через интернет регистрируются, а стоят только вещи в багаж сдать. Так вы свое место в проходе оставить не хотите? Хорошо, хорошо даю другое...».

Безучастно скучаю. За мной и рядом непривычную тишину нарушают чуть слышные щелчки камер мобильников. Веселые молодые люди объясняются жестами, беззвучно смеются, разглядывая селфи на экранах друг друга. Ребят и девушек много и счастье от их ненатужной суеты проливается на окружающих.

Дама с посадочным наперевес бесцеремонно прерывает беззвучный смех, ледоколом прокладывая себе дорогу от стойки через сгрудившийся молодняк, что абсолютно не омрачает их счастья.

Наверху в зале ожидания утыкаюсь в чтиво. Молодняк вокруг меня, человек десять-пятнадцать, по-прежнему, беззвучно занят друг другом и селфи. Из туалета появляется давешняя дама, плюхается рядом настолько неожиданно, что я едва успеваю схватить свой ноут. «Вот чё они веселятся, блин, глухонемые эти?» - вопрошает она пространство. - Чё им дома не сидится?» - это уже ко мне. Вежливо молчу — у меня нет ответа. Спасает объявление о посадке.

Занимаю законно отвоеванное в бою с интернетом место у иллюминатора, мысленно улетаю в галактические просторы. Лететь оказалось не долго, на борт возвращает громкая перепалка у входа... «Нет! Нет! Только не это! Только не это!» - вопиет каждой клеточкой мой обреченный организм. «Ну, вот, здрасьте, так и думала, что между вами всунут...» - недовольно изрекает сварливая дама, простираясь во всю ширь и покрывая своими рыхлыми телесами нас с изящной интеллигентной соседкой в кресле у прохода, - Вот теснотень, так теснотень! А духотища-то, духотища! Лучше бы я место не меняла… А вы видели этих глухонемых дебилов с мобилами? - демонстративно игнорируя меня, обращается она к изумленной соседке, - Вот чё им, блин, дома, не сидится… придурки...».

Сразу после взлета молодняк уже забытый и отринутый ее вниманием прибывает без пригляда в дальнем конце салона, а нас накрывают новые треволнения. Беспокойная дама протягивает руку в щель между креслами соседнего ряда и трясет за плечо немолодого мужчину. «Кресло подними!» «Ой, извините, - встрепенувшись как от выстрела, оправдывается передний сосед, оглядывая кресло, - Но оно и не опущено вовсе, не опускал я его...». «Ну, дак вперед наклони, сидеть же невмоготу». Сосед оглядываясь сквозь щель пораженно смотрит на меня, а я замечаю, смотрит не он один. Смущаюсь. Умоляющим взглядом показываю всем заинтересованным - мол, что же я то со всем этим могу поделать?… Отворачиваюсь к иллюминатору, пытаясь задремать под монотонные проклятия, бесчисленные поводы для которых наша с соседкой дама, разжиревшей паучихой плетет из воздуха. Мой организм, на левой половине которого она вольготно распростерлась, готов скончаться от перегрева. Вместе с душной дремотой, прерываемой всплеском чужих эмоций, приходит крамольная мысль: «Лучше бы одна из нас была глухонемая...»