Он взял её за руку, и её прохладная ладонь как бы растворилась в его горячей ладони. Словно стараясь согреть её и её душу, он с нежностью сжал тонкие пальцы, и они пошли по пустынному и бесконечному берегу моря. Солнышко ещё не до конца одарило теплом этот мир, и безлюдный пляж был в унисон их настроению.

Свежий и солёный океанский бриз мешал в замысловатый коктейль запах её дорогого парфюма, а его шёпот вместе с шипением отползающих волн ласкал её и шалил прядями её волос. В бликах воды отражалась её чуть-чуть смущённая улыбка. Они так и шли, взявшись за руки, как будто бы невидимая нить связала их в узелок давно и навеки, и лишь координаты у них всегда были разные. Она рассказывала ему о своей жизни, мыслях и мечтах, ничего не скрывая, а он очень внимательно её слушал, и лишь едва уловимые эмоции скользили по его лицу, он умел слушать и слышать.

76

Они делились тем сокровенным, чего до этого никому не доверяли. Им было, о чём поговорить и, всё же, как мало умещалось в тех словах и фразах, что им хотелось отдать друг другу. Только сплетённые пальцы их рук и нежные касания говорили больше слов… Очумевшие крабы, выбегая на берег, с удивлением крутили глазами, как пальцами у виска, глядя на эту парочку и уносились назад в пучину. Следом за ними летели туда морские звёзды, задыхающиеся на суше креветки и всякая живность, вынесенная прибоем и спасённая её женским добрым сердцем. Им было хорошо, как никогда, и свободно. И не было больше в этом мире никого, кроме них, этого моря и весеннего заката. Это был их МИР - ОДИН НА ДВОИХ.

 

77

В пустой кафешке, соскучившийся по посетителям хозяин-кавказец, услужливо суетясь, пытался опытным взглядом определить, кто они друг другу, и сколько можно будет «подлахматится», но так и не понял ничего. Они его не видели и не слышали. Согретый глинтвейном и запахом свежих шашлыков, он откровенно любовался ею, тем, как она своими жемчужными зубками разрывала сочную плоть и, немного расшалившись, подставляла краешек своих коралловых губ, что бы он промокнул их салфеткой, как маленькой девочке. Приглушённые канделябры отражались в её глазах, в которых метались сумасшедшие бесята… Господи, что это был за взгляд! - Он готов был отдать этим бесам свою душу, ничего не требуя взамен, он готов был раствориться в том взгляде весь, без остатка… Они смотрели друг на друга без стеснения и жеманства, глаза-в-глаза, и каждый из них знал, что думает другой. Но время жёсткой петлёй сжимало их мир и душило, и пора было возвращаться город. Они молча возвращались к машине, оставленной гдето на краю пляжа. Говорить о пустяках не хотелось, а важное и так всё было понятно. Он крепко и нежно держал согретую его дыханием её ручку, от которой мурашки разбегались по всему телу, и улыбался гроздям

78

звёзд, подмигивающим им из бездны, словно всё знающим про них. Они так и ехали до самого её дома, больше не сказав ни слова и не отпуская рук. В машине она уткнулась головой ему в плечо, чтобы он не видел её слёз, - нет, то были не слёзы печали или огорчения, но самые чистые на свете - слёзы счастья и грусти, что такого дня и вечера, что они подарили друг другу, больше никогда не будет. Прилив смоет оставленные следы на песке, и крабики в морской суете забудут про них. Стоя у двери подъезда так близко, что чувствовали друг друга дыхание на своих губах, они смотрели, словно, чтобы запомнить этот миг навсегда. Им до безумия хотелось почувствовать вкус губ и тепло тел друг друга, всю ту нежность и страсть, что бывает только у близких людей и, как безумным магнитом, их притягивало и манило безумие, чтобы кинуться в него, как в омут - с головой. Но они оба знали, что остановить это будет нельзя. Пересилив себя, он нежно поцеловал лишь кончики пальчиков обжигающим поцелуем, сказав просто: – Пока, СОЛНЕЧНАЯ ДЕВОЧКА!

И шагнул в темноту ночи к машине…

 

( Рыженький )