Не в том печаль моя. Не в том тоска, что я, как все, в один из дней, умру, но в том, что не моя, увы, рука запишет вдохновенно поутру на самом сокровенном языке последнее признание в любви, и станут откровенья не мои века переживать в чужой строке. А я... средь непонятных куцых дел, доверив нрав седому февралю, о чём-угодно говорил и пел, но не о том, как трепетно люблю тебя и всё, что связано с тобой, душою неприкаянной стремясь улучшить мир лирической волшбой всё время для кого-то... Не для нас. Простишь ли? Пусть горят черновики. И после... отразит свечи огонь, как закрывает мне глаза ладонь так редко мной целованной руки... |